Однажды в июле Брызгин неожиданно был вызван в кабинет к самому его превосходительству. Вошёл он в кабинет начальника весь дрожа и не зная, чем может кончиться этот вызов.
-- Вот что, господин Брызгин, -- начал его превосходительство. -- Я давно думал об увеличении штата писцов. У меня есть знакомая... т. е. у моей знакомой дамы из хорошего семейства есть племянник, молодой человек... Так вот-с, он определяется писцом под ваше наблюдение... Я знаю, вы -- старослужащий, знакомы с заведёнными мною порядками и, я уверен, сумеете подготовить из него хорошего чиновника... Распорядитесь там, чтобы у вас ему дали место!..
Его превосходительство сделал рукою соответствующее движение, и Брызгин, раскланявшись, удалился.
Когда он сообщил своим подчинённым о событии, изменяющем численный состав служащих в угловой комнате, чиновники вначале отнеслись к этому равнодушно, и только старичок Флюгин оробел, боясь всяких новых вторжений и с паническим ужасом видя в каждом новом служащем своего заместителя.
-- А кто он? -- почему-то с дрожью в голосе спросил Кудрявцев.
-- Какой-то племянник знакомой дамы его превосходительства, г-на управляющего палатой.
-- О-о!.. -- воскликнули в один голос присутствующие и все разом сообразили, что этот "он" не что-нибудь, а родственник знакомой дамы самого его превосходительства...
-- Почему же это его к нам? Ведь кажется, мы успеваем в работе? -- с нескрываемой тревогой продолжал Кудрявцев.
-- Бог знает, почему! -- ответил Брызгин, втайне довольный, что управляющий палатой определил новичка именно к нему, доверяя его опыту.
В день известия о новом служащем писцы угловой комнаты особенно часто отлучались в "курилку" -- и скоро все в палате знали, что "в стол" Брызгина определился новый писец, племянник знакомой дамы начальника.
-- И что это, право, будет? -- вздыхая, спрашивал Флюгин.
-- Что будет, что будет? -- передразнил его бойкий Ватрушкин. -- Работы будет меньше на каждого из нас, вот и только!
-- Оно так-то так... а только...
-- Ну, что "только"?.. Увидим, -- успокаивал Флюгина и Блузин.
Дня через два, часов в 10 утра, курьер палаты привёл в угловую комнату молодого человека лет 18.
Это был безусый брюнет, с коротко подстриженными волосами и розовыми одутловатыми щеками.
Острые тёмные глаза его почти всегда насмешливо улыбались, улыбка не сходила и с углов губ.
Держался он развязно, щеголяя новой визиткой и цветным жилетом.
-- Николай Николаевич Черномордик! -- отрекомендовался он, подходя к столу Брызгина. -- Генерал Перлецкий просил меня представиться вам.
Тон голоса, каким произнёс Черномордик своё вступление, несколько обескуражил Брызгина, а особенно сильное впечатление произвело это "генерал Перлецкий", -- никто из писцов так о начальнике не выражался.
-- Очень приятно, пожалуйте, -- называя себя, добавил Брызгин. -- Вот извольте занять место здесь, рядом с господином Ватрушкиным... А вот Пётр Иваныч Кудрявцев расскажет вам, что надо делать.
Черномордик представился Кудрявцеву и немного смущённо посмотрел в сторону писцов, не зная, что делать: представляться им или же обойти эту необходимость? Наконец, он пожал руки и им.
-- Вот вам чернильница и перо! -- грубоватым баском проговорил Ватрушкин, тыкая пальцем в чернильницу.
Кудрявцев подошёл к новому писцу с какой-то бумагой и попросил его снять с неё копию.
Не говоря ни слова, Черномордик принялся писать, и канцелярская машина по-прежнему заработала.
Брызгин сидел недовольный.
Ему страшно не понравился новый подчинённый своей какой-то особенной развязностью, от чего чиновники давно уже отвыкли, а, главное, Черномордик был такой чистенький, какими только и бывают племянники знакомых дам начальства.
Раздражал Брызгина и кончик белоснежного платка, торчащий из бокового кармана визитки нового писца. Он думал о том, как держать себя в отношениях к Черномордику, чтоб не нарушать установленной канцелярской дисциплины и, вместе с тем, угодить его превосходительству. Тот факт, что Черномордик -- племянник знакомой дамы начальника, заставлял его задуматься. Он решил напустить на себя деловитость и серьёзность и, порывшись в бумагах, достал какую-то копию, сделанную Ватрушкиным, подозвал к себе недоумевающего писца и принялся пробирать его за какое-то опущение в почерке.
-- Пожалуйста, исполняйте только те приказания, какие исходят от вашего непосредственного начальства, а не ссылайтесь на то, что делается у других столоначальников, -- закончил Брызгин свой выговор и, довольный собою, вышел в комнату начальника отделения.
Усаживаясь за стол, Ватрушкин пробурчал что-то себе под нос и принялся писать.
-- Какое строгое у вас начальство-то! -- с усмешкой тихо заметил Черномордик.
-- Оно теперь и ваше начальство, -- зло ответил Ватрушкин.
Черномордик мельком посмотрел ему в лицо и улыбнулся.
Вернувшись от начальника отделения, Брызгин принялся распекать Кудрявцева, упрекая его за какие-то до сих пор не законченные ведомости.
Повернувшись кругом, чтобы пойти к своему столу, Брызгин пришёл в ужас: Черномордик сидел с дымящейся папиросой в руках.
Твёрдо помня, что его превосходительство под угрозой увольнения запрещает кому бы то ни было курить в присутственных комнатах, Брызгин безбоязненно заявил:
-- А вот курить-то, молодой человек, у нас здесь запрещается самим его превосходительством... Для этого есть особая курительная комната.
-- Ах, да?.. Pardon!.. Я не знал... Я выйду туда, -- проговорил Черномордик и быстро вышел в коридор.
-- Вот тебе... и "pardon", -- сквозь зубы процедил Брызгин, когда дверь за Черномордиком захлопнулась.
В угловой комнате наступила тишина.
В первый день службы у Черномордика были ещё столкновения с Брызгиным.
Переписывая бумагу, Черномордик отложил в сторону перо и, не вставая с места, спросил Кудрявцева:
-- Скажите, пожалуйста, Пётр Иваныч, как мне быть: здесь написано понеже через "c", а следует писать через "е". Как же мне быть? Оставить ошибку в копии или исправить?..
Пётр Иваныч ответил не сразу: ему не понравилось то обстоятельство, что Черномордик, обращаясь к нему, не встал.
-- Я думаю -- исправить, -- наконец, сказал он.
Брызгин поднялся из-за стола с торжествующим лицом.
-- Во-первых, молодой человек, -- сказал он, -- его превосходительство издавна установили, чтобы младшие чиновники вставали со своих мест, когда обращаются к старшим...
Черномордик немного смутился и покраснел, но потом быстро оправился и небрежно проговорил:
-- Извольте-с!.. -- и встал.
-- А, во-вторых, -- продолжает Брызгин, -- исправить ошибку следует, хотя по правилам мы должны воспроизводить точную копию.
-- Но ведь это не верно! -- возразил Черномордик. -- Кроме того, слово-то какое странное, никто теперь так не говорит и не пишет...
-- Ну, а уж об этом мы рассуждать не можем! -- сухим и деловым тоном возразил Брызгин.
-- Бумага из ...ской консистории, а там ещё выражаются по-славянски! -- счёл своим долгом вставить Кудрявцев.
Ему не понравился тон замечания Брызгина; по его соображению, это могло обидеть Черномордика, и он не знал, какого курса обращения надо держаться по отношению к племяннику знакомой дамы его превосходительства.
-- Согласно распоряжению начальства и по смыслу духа мы должны воспроизводить точную копию бумаги, не входя в обсуждение ни её содержания, ни правильности её начертания, -- счёл нужным внушить подчинённым столоначальник.
-- Я понимаю, что значит копия, и не нуждаюсь в разъяснении этого слова, -- вспылив, грубо проговорил Черномордик.
Брызгин нахмурил брови и промолчал.
В угловой комнате снова наступила жуткая тишина.