Ученіе объ оправданіи и спасеніи во Христѣ вѣрою.

Въ слѣдующей теперь части посланія, содержащей ученіе объ оправданіи и спасеніи во Христѣ всякаго вѣрующаго равно Іудея и язычника, мысли Апостольскія располагаются и текутъ въ такомъ порядкѣ: во-первыхъ, и язычники и Іудеи, со всѣмъ превосходствомъ сихъ послѣднихъ, какъ избраннаго народа Божія, представляются равно повинными предъ Богомъ грѣшниками, имѣющими надежду спасенія и оправданія единственно во Христѣ (I, 18--III, гл.).

Во-вторыхъ, эту истину оправданія во Христѣ всѣхъ вѣрующихъ -- Израиля я языковъ, открываетъ Апостолъ дѣйствующею уже и въ сѣни Ветхозавѣтной: такъ что Отецъ избраннаго народа оказывается отцемъ собственно вѣрующихъ, какъ изъ его плотского потомства, такъ и изъ языковъ (IV гл.).

Въ третьихъ (V--VII, 6) изслѣдуется и уясняется самое дѣло и образъ оправданія и спасенія во Христѣ,-- какъ спасенія благодатнаго, предъявляемаго гибнущимъ и врагамъ, которое только и можно усвоять вѣрою до раскрытія его въ славу, (1--11 ст.) далѣе какъ спасенія отъ гибельнаго зла, бывшаго и прежде закона, и притомъ спасенія всего рода человѣческаго въ порядкѣ сообразномъ самому происхожденію и распространенію этого зла во всемъ человѣческомъ родѣ (12--21), и, наконецъ, какъ такого оправданія и спасенія, которое пріемлющіе и вѣрно содержащіе свободны отъ грѣха. и потому разрѣшены и отъ (VI--6 ст. VII) всѣхъ обязательствъ закона, отъ всякой повинности предъ нимъ.

Въ четвертыхъ, состояніе и участь оправданныхъ и спасаемыхъ вѣрою во Христа сличается съ участью подзаконнаго человѣка, если онъ въ законѣ имѣетъ только требованія и обязанности, и вообще съ состояніемъ человѣка, оставляемаго собственнымъ силамъ и усиліямъ исполнить правду. И здѣсь показывается, что законъ своими требованіями и запрещеніями даетъ человѣческой грѣховности только поводы къ ея раскрытію въ дѣлахъ грѣховныхъ и основаніе къ осужденію человѣка,-- что усиліе человѣка достигнуть правды своими силами открываютъ только его безсиліе и неразрѣшимыя въ немъ самомъ духовныя противорѣчія, а между тѣмъ участники открывшагося, по сей крайней потребности человѣческой, спасенія во Христѣ -- животворятся сначала въ духѣ, потомъ воскреснутъ и въ тѣлесахъ, въ соотвѣтствіи съ такою ихъ участію и чаяній твари, въ способствованіи имъ ходатайства Св. Духа, въ споспѣшествованіи имъ во благое всякихъ обстоятельствъ и предметовъ, по силѣ предвѣчнаго о ихъ спасеніи опредѣленія Божія (VII, 7--VIII, 30).

Восторгомъ Апостола о такомъ богатствѣ и непреложности открывшейся во Христѣ спасительной и оправдательной любви Божіей, изъ области которой ничто враждебное не въ силахъ похитить истинно-вѣрующаго,-- заключается эта великая часть посланія, содержащая ученіе объ оправданіи. Каждый изъ указанныхъ отдѣловъ этой части посланія въ свою очередь, по многообъемлемости содержанія, такженужно разлагать при ближайшемъ разсмотрѣніи на ихъ составныя части.

Итакъ, остановимся на изъясненіи перваго отдѣла (до конца III гл.).

Здѣсь Апостолъ представляетъ весь міръ неоспоримо повиннымъ предъ Богомъ, и находящимся подъ Его гнѣвомъ, а потому могущимъ только во Христѣ найти себѣ оправданіе и спасеніе. И во-первыхъ, находитъ крайне растлѣннымъ и отверженнымъ отъ Бога міръ языческій (18--32), потомъ представляетъ неминуемо грозящимъ судъ Божій всякому, кто сознавая обязанность дѣлать благое, творитъ однако злое (11, 1--16), а потому, далѣе -- тѣмъ съ большею поразительностію представляетъ повинными предъ Богомъ и іудеевъ, владѣющихъ откровеніемъ Божіимъ (17--29), и изъ всего этого, послѣ объясненія, что слава Бога, избравшаго Іудеевъ не терпитъ отъ ихъ растлѣнія, заключаетъ, что Іудеи и язычники равно повинны предъ Богомъ (III, 1--20) и указываетъ тѣмъ и другимъ одну остающуюся имъ надежду спасенія въ благодати, прощающей прежде бывшіе грѣхи подъ условіемъ вѣры (21--31).

О растлѣнности міра языческаго рѣчь начинается общимъ положеніемъ о грѣшникахъ: открывается гнѣвъ Божій съ небесе на всякое нечестіе и неправду человѣковъ содержащихъ истину въ неправдѣ (ст. 18). Винословная связь съ предыдущимъ такъ можетъ быть изъяснена: "и какъ настоятельна и особенно въ эти времена ощутительна потребность въ благодатной правдѣ,-- какъ бы такъ продолжалъ Апостолъ послѣ указанія на благодатную праведность -- потребность.въ ней для міра, видимо находящагося подъ гнѣвомъ Божіимъ, открывается бо гнѣвъ Божій, т.-е. праведный судъ Божій, отвергающій и осуждающій грѣшниковъ, какъ видно изъ II-й гл. 5 ст. Изъ этого же мѣста, въ слич. съ 16 ст. въ той же главѣ, видно, что полное и рѣшительное откровеніе этого гнѣва произойдетъ на страшномъ судѣ, и, слѣдовательно, въ будущей жизни. Но начинательно гнѣвъ Божій является и въ сей жизни, какъ видно изъ послѣдующаго: 24, 26, 28 ст. Въ разсматриваемомъ мѣстѣ судя, по выраженію въ настоящемъ времени: открывается гнѣвъ Божій -- и по указанію далѣе на отверженіе Богомъ людей, содержащихъ истину въ неправдѣ,-- справедливо понимать откровеніе гнѣва Божія, не только рѣшительное на страшномъ судѣ, но и начинательное, бывающее въ сей жизни, или вообще тяготѣніе гнѣва Божія на грѣшныхъ людей подоб. Еф. V, 6. Съ небесе: небо открытое и славное Царствіе Божіе въ мірѣ чистыхъ духовъ, какъ видно изъ изреченія Христова: яко Ангели ихъ на небесѣхъ выну видятъ лице Отца Моего небеснаго. Гнѣвъ Божій съ небесе: превыше небесъ въ предвѣчномъ Божіемъ совѣтѣ опредѣляется приговоръ на грѣшныхъ,-- этотъ гнѣвъ Божій на небеси открывается Ангеламъ, первымъ исполнителямъ и служителямъ воли Божіей, какими они, по отношенію къ гнѣву Божію, являются на землѣ (см. Дан. IV гл.); и, такимъ образомъ, гнѣвъ Божій вообще точно идетъ на землю съ небесе, и особенно придетъ и откроется на страшномъ судѣ въ лицѣ Самого мстителя -- Судіи, имѣющаго видимо придти съ небесъ на землю со тьмами Ангеловъ (2 Сол. 1, 7--9). Особенно въ откровеніи судебъ міра и церкви, данныхъ чрезъ Апостола Іоанна, вѣрующій можетъ усматривать, какъ съ неба на землю идетъ гнѣвъ на непокаряющихся истинѣ человѣковъ, открывается и дѣйствуетъ на землѣ при служеніи Ангеловъ, пока наконецъ рѣшительно низложитъ все враждебное и. злое.

На всякое нечестіе и неправду, различіе между этими понятіями обыкновенно полагаютъ то, что нечестіе -- предъ Богомъ, а неправда -- въ отношеніи къ человѣкамъ,-- какъ далѣе въ посланіи и имѣется въ виду грѣховность людей и въ отношеніи къ Богу и въ отношеніи къ ближнимъ. Впрочемъ изъ понятій нечестія и неправды не исключается, конечно, и грѣховность или растлѣніе людей самихъ въ себѣ, которое далѣе также раскрывается. Итакъ этими словами обозначается вообще грѣховное состояніе и дѣятельность, какъ видно и изъ слѣдующаго выраженія: человѣковъ, содержащихъ истину въ неправдѣ. Рѣчь вообще о человѣкахъ грѣшникахъ, хотя изъ послѣдующаго видно, что изъ такихъ человѣковъ разумѣются здѣсь ближайшимъ образомъ язычники: измѣниша славу нетлѣннаго Бога въ подобіе образа тлѣнна человѣка и птицъ и четвероногъ и гадъ. Содержатъ истину въ неправдѣ -- τὴν ἀλήϑιαν ἐν ἀδικία καιέχειν -- собственно удерживать, стѣснять, подавлять истину неправдою. Истина, какъ видно по ходу рѣчи, и Апостольскому словоупотребленію (2, 8) принимается въ значеніи вообще всего, какимъ бы не было образомъ открытаго и доступнаго людямъ, справедливаго и добраго; неправда будетъ все противоположное, чѣмъ люди исполняются и безобразятся добровольно. Изъ соображенія частныхъ понятій можетъ быть понятна и общая мысль этого выраженія. Когда истина, ясная и удобопонятная, такъ употребляется людьми, что не они покоряются ей, а ее покоряютъ своему нечестію и неправдѣ, и, такимъ образомъ, низвращаютъ ее до того, что она у нихъ утрачиваетъ собственное значеніе и силу, какъ истина, и дѣлается поводомъ и пищею для новой неправды и нечестія: то это и значитъ истину содержать въ неправдѣ (ἐν ἀδικία καιέχειν) истину насильственнымъ образомъ держать въ узахъ и тьмѣ неправды. Само собою разумѣется, что здѣсь истина разумѣется не сама въ себѣ и въ своемъ откровеніи, въ какомъ отношеніи она неизмѣнно и свободно неомрачима, а какъ ею пользуются или злоупотребляютъ люди: почему подавленіе истины неправдою и вмѣняется людямъ, такъ что гнѣвъ Божій открывается на такихъ людей. Скбль выразительно и точно это относящееся ближайшимъ образомъ къ язычникамъ, но обозначающее вообще грѣшниковъ и заблуждающихъ, слово: человѣки содержащіе истину въ неправдѣ,-- это понятно изъ слѣдующаго: изъ человѣковъ дѣйствительно (кромѣ развѣ немногихъ исключеній людей -- точно осатанившихся) не бываетъ прямо и сознательно враждующихъ противъ открытой какъ солнце истины,-- не любящихъ и отвергающихъ ее сознательно за то самое, что она есть истина. Потому Апостолъ и не сказалъ: отрицаютъ истину, или подобное другое выраженіе. Обыкновенно бываетъ, что и грѣшники-умозрители совершенно извращающіе въ своихъ воззрѣніяхъ истину, и грѣшники по жизни, предающіеся страстямъ, обыкновенно гоняются за призракомъ истины или блага,-- увлекаются одностороннимъ взглядомъ на истину, какой нравится ихъ самолюбію и страстямъ, и, слѣдовательно, только задерживаютъ въ неправдѣ собственно истину. И виновное и вмѣстѣ жалкое положеніе слѣпцовъ, обольщаемыхъ мнимымъ свѣтомъ!

Послѣ сего общаго указанія на всякое нечестіе и неправду, въ частности, во-первыхъ, представляется, какъ люди чрезъ обоготвореніе твари подавляли истину неправдою въ отношеніи къ Богу (19--23).

Зане разумное Божіе явѣ есть въ нихъ -- τὸ γνωοτὸν τοῦ Θεόῦ -- прилагательное съ зависящимъ отъ него падежомъ родительнымъ, по свойству греч. языка, стоитъ вмѣсто существительнаго; потому это выраженіе значитъ собственно познаніе Бога, вѣдѣніе о Богѣ.

Явѣ есть въ нихъ -- φανερὸν ἐστιν ἐν αὐτοῖς -- "открыто имъ". Мысль всего стиха: вѣдѣніе о Богѣ открыто имъ. Какимъ образомъ, изъясняется ниже: Невидимая бо Его отъ созданія міра твореньми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и Божество, во еже быти имъ безотвѣтнымъ (ст. 20).

Невидимая бо Его -- далѣе показано, что именно такое: это есть вѣчная сила и Божественность Существа высочайшаго. Поелику Апостолъ объ откровеніи Бога въ тваряхъ говоритъ въ обличеніе язычниковъ: то Онъ и беретъ во вниманіе такія стороны Боговѣдѣнія, которыя извращены язычествомъ, не касаясь другихъ вопросовъ объ откровеніи Бога въ природѣ. Язычники служили* тлѣннымъ тварямъ: этому противопоставляетъ Апостолъ открываемую въ самыхъ твореніяхъ присносущную силу истиннаго Бога. Они боготворили не по естеству сущихъ боговъ, низкія твари: сему, противопоставляетъ Апостолъ мысль о Божествѣ высочайшемъ и благословенномъ во вѣки существѣ истиннаго Бога.

Твореньми помышляема -- τοῖς πο& #953;ήμασι νοοὕμενα. Должно примѣтить, что νοέω употребляется у греческихъ писателей не только о разумѣніи высшею познавательною силою,-- умомъ, но и чувствами, какъ именно въ такомъ значеніи употребляется оно у Гомера въ Иліадѣ (XXIV, 294. II, 522). Посему помышляема твореньми -- можетъ быть, согласно съ значеніемъ греч. слова, такъ изложено: въ твореніяхъ усматриваешь, созерцаешь отвлеченнымъ ли умственнымъ взглядомъ, или по непосредственнымъ впечатлѣніямъ, возбуждающимъ сознаніе невидимыхъ Божіихъ -- присносущной силы и Божества. Какъ для ума отвлеченнымъ путемъ видимы присносущная сила и Божество, это бываетъ, какъ извѣстно, по заключенію отъ измѣнчивости тварей къ твердости и неизмѣнности ихъ причины, чрезъ отрицаніе недостаточности тварной въ существѣ Божественномъ. Какъ непосредственно дается тварями мысль о присносущной силѣ и Божествѣ, это можно нѣкоторымъ образомъ понять изъ примѣра неиспорченныхъ, хотя и неразвитыхъ людей, какъ явленія природы возвышаютъ ихъ духъ къ ощущенію силы и величія Божія. Касательно мудрецовъ язычества, позднѣйшаго времени, идетъ первое замѣчаніе; о язычникахъ раннихъ, можно судить по послѣднему замѣчанію.

Впрочемъ поелику Апостолъ указалъ только на эти двѣ стороны невидимаго существа Божія -- присносущную силу и Божество, и говорилъ къ обличенію язычниковъ, обожавшихъ предметы и явленія изъ самаго сотвореннаго видимаго міра: то и частнѣе можно объяснить это изреченіе Апостола -- твари представляютъ оку ума, по самой временности и измѣнчивости своей, что содержащая ихъ сила есть непремѣнно постоянная и вышевременная,-- словомъ присносущная,-- по самой своей низости и случайности тварной, удостовѣряетъ, что создавшій ихъ есть Существо превысшее міра, Божество. Далѣе Апостолъ я именно ставитъ въ вину язычниковъ, что славу нетлѣннаго, присносущнаго Бога,-- они измѣнили въ образъ тлѣнныхъ, измѣнчивыхъ и временныхъ тварей,-- что послужили презрѣнной твари вмѣсто Творца, Иже есть благословенъ во вѣки. По такой связи рѣчи, Апостолъ какъ бы такъ говорилъ въ разсматриваемомъ мѣстѣ: что внушало мысль о присносущной силѣ и Божествѣ Творца -- Своею тлѣнностію и низостію, на томъ то люди и остановились мыслію, какъ на Божественномъ, и такимъ образомъ прямо обратили истину Б. въ ложь или подавили ее неправдою, оказываясь въ этомъ совершенно безотвѣтными предъ Богомъ.

Занеже, продолжаетъ Апостолъ, разумѣете Бога, не яко Бога прославиша или благодарима: но осуетишася помышленіи своими, и омрачися неразумное ихъ сердце. Глаголющеся бытгі мудри, объюродѣша, и измѣниша славу нетлѣннаго Бога въ подобіе образа тлѣнна человѣка, и птицъ и четвероногъ и гадъ (ст. 21--23).

Занеже: выше Апостолъ показалъ, что людямъ была открыта истина о присносущной силѣ и Божествѣ Творца, и потому они безотвѣтны въ заблужденіи касательно этихъ предметовъ, а не показалъ, въ чемъ состоитъ заблужденіе это, какъ злоупотребили люди открытою имъ истиною. Это

-- Звонъ и дѣлаетъ теперь. Разумѣете Бога: этимъ означаетъ не то, что язычники усвоили себѣ открываемую имъ истину о Богѣ,-- ибо противное указано далѣе,-- а то, что они эту истину имѣли для себя открытою и явною, не могли отречься отъ нея и не отрекались. Въ подобномъ смыслѣ вѣдѣніе или познаніе разумѣется въ словахъ Христовыхъ: рабъ вѣдѣвый волю господина своего, и не уготовавъ, и не сотворивъ, по волѣ его и проч. О сообщенномъ язычникамъ вѣдѣніи Бога, Св. Златоустъ говоритъ: "признакомъ того, что язычники знали Бога и не воспользовались симъ знаніемъ, какъ надлежало,-- Апостолъ поставляетъ то самое, что они признали многихъ боговъ". Въ самомъ дѣлѣ -- когда они обоготворили твари, то присносущная сила и Божество, видимыя въ тваряхъ,-- должны быть особенно ощутительны и поразительны для такихъ людей. При этомъ свѣтѣ Боговѣдѣнія, какой открытъ былъ имъ, и былъ особенно ощутителенъ для нихъ,-- они однако открываемаго имъ Бога не яко Бога прославиша или благодариша: поелику Боговѣдѣніе, усвояемое человѣкомъ, есть такъ же уже исполненіе обязанностей въ отношеніи къ Богу, и, слѣдовательно, служитъ къ Его прославленію, то у Апостола въ представленномъ выраженіи разумѣется не. одно Богопочитаніе, строго такъ понимаемое, но и Боговѣдѣніе -- поколику оное человѣкъ усвояетъ своему духу въ его частяхъ,-- словомъ, исполненіе всѣхъ обязанностей въ отношеніи къ Богу. Итакъ здѣсь говоритъ Апостолъ, что язычники вообще не исполняли своихъ обязанностей въ отношеніи къ Богу,-- не усвоили духу и не выразили въ соотвѣтственной дѣятельности -- сообщенной имъ и для нихъ поразительной истины о Богѣ. Что же сдѣлали? Но осуетишися помышленіи своими помрачися неразумное ихъ сердце. Εματαιώϑησαν ἐν τοῖς διαλογισμοῖς -- Осуетишися помышленіи: состояніе и дѣйствіе ума, не управляемаго также относятся къ проявленію во Христѣ славы Сына Божія, въ силѣ по Духу Святыни. Ибо всѣ благодатные и чудодѣйственные дары Ов. Духа проторглись, какъ протоки изъ живаго источника,-- изъ жизни и сокровищъ прославленнаго Іисуса. См. Іоан. VII, 38. 39.

Христа Іисуса Господа нашего: родительный отъ предлога περὶ "о Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ"! Это какъ бы сокращеніе всего, что сказано выше о Сынѣ Божіемъ. Христосъ -- имя Богочеловѣка: ибо указываетъ на то, что Онъ, какъ человѣкъ, помазанъ Божествомъ, лично съ Нимъ соединеннымъ. Іисусъ -- имя, данное Ему по рожденіи Его по плоти.

Господь, Κύριος,-- имя Божества.

Теперь изъ соображенія всѣхъ частныхъ сторонъ предмета, или дѣла Апостольскаго служенія, обозначенныхъ здѣсь, можно понять общую мысль: Апостолъ представляетъ себя избраннымъ и призваннымъ благовѣствовать тайну Христову -- во всей ея глубинѣ и высотѣ и широтѣ, какъ тайну воплощенія Единороднаго Сына Божія, и превыше мірнаго прославленія воспріятаго Имъ человѣчества, съ раскрытіемъ въ Немъ всѣхъ сокровищъ и силъ Божества -- по дѣйствію Св. Духа,-- какъ тайну, озаряющую своимъ открытымъ свѣтомъ и всѣ писанія Ветхаго Завѣта, предуказующія ее же самую.

Наконецъ, по отношенію къ языкамъ вообще, и отсюда въ особенности къ Римлянамъ, Апостолъ такъ опредѣляетъ свое достоинство: имъ же пріяхомъ благодать и апостольство въ послушаніе вѣры во всѣхъ языцѣхъ, о имени Его. Въ нихъ же есте и вы, звани Іисусу Христу. Ст. 5--6.

Имъ же: διοῦ -- чрезъ котораго, т. е. чрезъ Іисуса Христа. Выше уже была рѣчь о томъ, что всѣ служенія, начиная съ Апостольскаго, опредѣляются по верховно-начальственному распоряженію Господа Іисуса. Пріяхомъ: можно разумѣть здѣсь, конечно, и другихъ Апостоловъ, какъ бы отъ лица всѣхъ ихъ говорилъ Павелъ -- "мы пріяли". Впрочемъ поелику Апостолъ говоритъ здѣсь, въ привѣтствіи, о собственномъ личномъ значеніи, какъ и далѣе -- о собственномъ своемъ долгѣ (ст. II); то лучше и вѣрнѣе понимать, что Апостолъ говоритъ только о себѣ самомъ. Ἡμεῖς вмѣсто Ἐγώ употребляется въ греческой рѣчи часто.

Благодать и Апостольство: послѣднее есть названіе служенія, назначеннаго Павлу; первое слово указуетъ на дарованія Святаго Духа, потребныя для Апостольскаго служенія, какъ видно изъ связи рѣчи. Въ другихъ мѣстахъ Павелъ свидѣтельствуетъ о благодати Апостольства: не яко довольны есмы отъ себе помыслити что, яко отъ себе, но довольство наше. отъ Бога (2 Кор. III, 5). Мы же умъ Христовъ имамы (I Кор. 2, 16). Лично о себѣ: егда благоволи Богъ... явити Сына Своего во мнѣ, да благовѣствую Его во языцѣхъ, абіе не приложихся плоти и крови (Гал. 1, 16). Паче всѣхъ ихъ потрудихся, не азъ же, но благодать, яже со мною (1 Кор. XV, 10). Люблю всѣхъ васъ утробою Іисусъ Христовою (Филип. 1, 8). Изъ этихъ и подобныхъ мѣстъ можно усмотрѣть, что Св. Павелъ пріялъ такую благодать, по которой и умомъ и сердцемъ и волею почерпалъ непосредственно изъ Духа Христова и свѣдѣнія и ощущенія и силы и распоряженія, нужныя для раскрытія тайны Христовой.

Въ послушаніе вѣры во всѣхъ языцѣхъ, о имени Его. Двояко можно переводить эти слова: или такъ -- для распространенія послушанія вѣры во имя Христово во всѣхъ языкахъ; или такъ, какъ у насъ переведено: для покоренія вѣрѣ всѣхъ языковъ именемъ Его. Рѣчь Апостола допускаетъ и тотъ и другой переводъ: только должно замѣтить, что ὑποκοή послушаніе -- означаетъ собственно воспріемлемость покорности, а не дѣйствіе покоренія другихъ, впрочемъ по тому и другому переводу мысль почти одинакова: ибо и возбуждать или распространять послушаніе вѣры можно и должно не иначе, какъ именемъ Христовымъ; и, наоборотъ, должно покорять вѣрѣ собственно во имя Христово.

Во всѣхъ языцѣхъ, ἔϑνεσι: названіе, употребляемое по преимуществу объ языческихъ народахъ, какъ и, дѣйствительно, Павелъ избранъ былъ въ Апостолы по преимуществу для языковъ, какъ это онъ выражаетъ въ семъ же посланіи XI, 13.

О имени Его. Имя въ Св. Писаніи употребляется въ смыслѣ и достоинства и силы и власти (см. въ толк. посл. къ Филип. 2 гл. дарова Ему имя) -- и вообще, какъ указатель самаго существеннаго значенія того предмета или лица, о которомъ идетъ рѣчь. Поэтому имя Христово равносильно достоинству, силѣ, власти, вообще всему Божественному и спасительному значенію лица Христова.

Въ нихъ же есте и вы звани Іисусу Христу, понятія призванія и способы онаго указаны выше (въ изъясненіи 1-го стиха) Римляне призваны ко Христу, конечно, чрезъ проповѣдь кого-либо изъ христіанскихъ учителей и въ особенности, по преданію, чрезъ ученіе Петра.

Итакъ Апостолъ по отношенію къ языкамъ, и къ самымъ Римскимъ Христіанамъ, представляетъ себя поставленнымъ непосредственно у Самаго Божественнаго источника Христовой истины для того, чтобы почерпать изъ онаго животворныя воды истины и благодати по преимуществу для Христіанъ изъ языковъ, къ какимъ и принадлежатъ послушныя призванію слова Божія Римляне.

Такимъ образомъ отъ собственнаго лица Апостолу свойственно теперь перейти къ точнѣйшему обозначенію тѣхъ, къ кому онъ пишетъ. Сущимъ въ Римѣ возлюбленнымъ Богу, званнымъ святымъ. Какъ Израиль въ Ветхомъ Завѣтѣ назывался народомъ Божіимъ, избраннымъ и святымъ; и Христіанамъ усвояетъ Апостолъ имя возлюбленныхъ Богу и святыхъ. Но разумѣется, что Ветхозавѣтное названіе было развѣ тѣнію Новозавѣтнаго (См. посл. къ Филип. ст. 1).

Сообразно и своему значенію, какъ поставленный черпать изъ самаго Божественнаго источника благодати, и значенію Римскихъ Христіанъ, какъ призванныхъ къ благодати, Апостолъ и преподаетъ далѣе благословеніе (см. посл. къ Филип.).

Общій смыслъ всего начальнаго привѣтствія, разсмотрѣнной нами въ составныхъ частяхъ таковъ: Павелъ представляетъ себя самаго предъ Римлянами Апостоломъ, избраннымъ и призваннымъ благовѣствовать тайну Христову во всей ея неизслѣдимой глубинѣ и обширности,-- какъ предуказанную и въ писаніяхъ Ветхаго Завѣта тайну воплощенія Единороднаго Сына Божія отъ сѣмени Давидова и прославленія превыше мірною Его славою Самаго, воспріятаго Имъ Человѣчества, съ раскрытіемъ въ этомъ послѣднемъ чрезъ воскресеніе Христа изъ мертвыхъ всей силы Божества, по дѣйствію Св. Духа; и притомъ представляетъ Себя такимъ Апостоломъ, который пріялъ свойственную Апостольству благодать вѣдѣнія Христовой истины непосредственно отъ Самого Бога -- для просвѣщенія главнымъ образомъ всѣхъ язычниковъ, къ числу которыхъ большею частію принадлежатъ и Христіане Римскіе. Обращается къ Христіанамъ Римскимъ, какъ призваннымъ чрезъ Слово Божіе и приступившимъ своею вѣрою къ общенію въ усыновляющей Богу и освящающей благодати Христовой. И потому, какъ поставленный у Самого источника Христовой истины и благодати для служенія спасенію языковъ, Римлянамъ -- какъ общникамъ Христовымъ изъ языковъ Апостолъ и преподаетъ дѣйственное благословеніе Божіей благодати и плода оной -- мира.

Открывъ, такимъ образомъ, благодатное желаніе общенія съ Римскою Церковію, Апостолъ, на основаніи и въ духѣ этого общенія, далѣе изъясняетъ свои внутреннія, сердечныя и духовныя отношенія къ Христіанамъ Римскимъ. Именно: выражаетъ предъ ними свою за нихъ благодарность Богу (ст. 8);-- изъясняетъ служащее тому основаніемъ всегдашнее свое расположеніе въ отношеніи къ нимъ, свои Апостольскія намѣренія и обязанности касательно ихъ (9--14), и, такимъ образомъ, изъявляетъ свою готовность приступить къ благовѣстію имъ, или къ назиданію ихъ (ст. 15). Таково общее содержаніе, слѣдующаго за привѣтствіемъ, объясненія Апостоломъ личныхъ внутреннихъ отношеній къ Римскимъ Христіанамъ.

Первое убо благодарю Бога моего Іисусомъ Христомъ о всѣхъ васъ, яко вѣра ваша возвѣщается во всемъ мірѣ (ст. 8).

Первое убо благодарю Бога: "Вступленіе, говоритъ Св. Златоустъ, приличное блаженному Павлу! Оно достаточно вразумляетъ каждаго, что начатки добрыхъ дѣлъ и словъ надлежитъ посвящать Богу". Замѣчаніе тѣмъ достойнѣе особаго вниманія, что Апостолъ почти во всѣхъ посланіяхъ, подобнымъ образомъ начинаетъ свою рѣчь послѣ вступительнаго привѣтствія.

Бога моего: Богъ всѣмъ принадлежитъ, но какъ невѣдущіе или не чтущіе надлежащимъ образомъ Бога, остаются безъ Бога въ мірѣ по Апостолу (Еф. 11, 12), такъ всецѣло преданные Богу и всегда сердцемъ своимъ обращенные или соединенные съ Богомъ имѣютъ Его своею особенною частію (Псал. 72, 26). "Не то же-ли повидимому наблюдаетъ, опять замѣчаетъ Св. Златоустъ, Самъ Богъ касательно рабовъ Своихъ, называя Себя Богомъ Авраама, Исаака и Іакова".

Іисусомъ Христомъ: христіанская благодарность Богу, какъ и молитва вообще, сопровождается вѣрою во Іисуса Христа, по дару Котораго только и можно имѣть сыновній доступъ къ Богу (см. Рим. V, 1--8); слѣдовательно и питать и изъявлять предъ Нимъ сыновнія чувствованія и помышленія, къ какимъ принадлежитъ и благодареніе. Это самое Апостолъ и открываетъ въ собственномъ движеніи и выраженіи благодарности: благодарю Бога Моего Іисусомъ Христомъ. Такой образъ благодарности къ Богу Іисусомъ Христомъ, безъ сомнѣнія, не противорѣчитъ тому Слову Господа: да ecu чтутъ Сына, якоже чтутъ Отца. Благодарность, подобающая Іисусу Христу наравнѣ съ Богомъ Отцемъ, такъ какъ Онъ есть Сый въ лонѣ Отчи,-- возносится къ Богу чрезъ Іисуса Христа, поелику Онъ есть ходатай Бога и человѣковъ.

О всѣхъ васъ, яко вѣра ваша возвѣщается во всемъ мірѣ. Одобрительная молва о вѣрѣ Римлянъ, удобно могла разноситься изъ столицы міра,-- по всему міру, всюду, гдѣ были христіане въ этой почти -- всемірной для того времени Имперіи. Усиленное выраженіе предмета благодарности -- о всѣхъ васъ, и такое же указаніе на одобрительную славу о вѣрѣ Римлянъ -- во всемъ мірѣ; показываетъ, что Апостолъ принялъ эту радостную вѣсть о Христіанахъ Римскихъ глубоко въ свою душу, это столь обширное вмѣстилище любви Христовой ко всѣмъ.

Выражая послѣ этого благодаренія всегдашнее свое расположеніе относительно Римскихъ Христіанъ, Апостолъ продолжаетъ: свидѣтель бо мы есть Богъ, Ему же служу духомъ моимъ во благовѣствованіи Сына Его, яко безпрестани память о васъ творю (ст. 9).

Свидѣтель бо мы есть Богъ: видно, что Апостолъ хочетъ сказать нѣчто важное, чему однако Римляне не безъ затрудненія могли повѣрить; иначе за чѣмъ клятва? Видно вмѣстѣ и сильное внутреннее движеніе Апостола, безъ котораго и невозможно изъ всей глубины духа воззвать къ свидѣтельству о чемъ бы то ни было Самого Бога.

О томъ, не противорѣчитъ ли Апостольская клятва слову Христову: не клятися всяко (Матѳ. V, 34), и слову другого Апостола: не клянитеся ни небомъ, ни землею, ни иною коею клятвою (Іак. У, 12),-- теперь у насъ могло бы и не быть особое слово; ибо два раза была уже у насъ рѣчь объ этомъ предметѣ. Дѣло въ томъ: во-первыхъ, Христосъ преподавалъ свое ученіе Іудеямъ, успѣвшимъ остаться уже при одной почти мертвой буквѣ писанія и внѣшности Богоугожденія;-- Апостолъ Іаковъ писалъ особо къ дванадесяти колѣнамъ, и, слѣдовательно, по нуждамъ ихъ особымъ отъ вѣрующихъ язычниковъ, по связывавшимъ еще ихъ нѣкоторымъ затрудненіямъ со стороны Іудейства. Поэтому запрещеніе клятвы,-- было собственно запрещеніе лукаво-лицемѣрнаго, наружнаго воззванія къ Божественному безъ внутренняго благоговѣйнаго ощущенія присутствія Божества: да не въ лицемѣpie (ὑπὸ κρίσιν) впадете, говоритъ Апостолъ,-- лишніе же сего отъ лукаваго есть, говоритъ Христосъ. Твердость этого экзегетическаго пріема засвидѣтельствована Св. Златоустомъ: "съ усиліемъ при тонѣ -- какъ и всегда повторяю, говоритъ онъ собственно объ истолкованіи писанія (стр. 593 въ посл. къ Римл.) надобно принимать расположеніе, съ какимъ что говорится; сущность предмета, о которомъ говорится, и то, что старается исправить говорящій". Во-вторыхъ и Христосъ преподавалъ въ нагорной бесѣдѣ уроки христіанскаго духовнаго совершенства, безъ сомнѣнія, какъ такого совершенства и живой внутренней правды, Которую можно пріять и совершать въ Немъ Единомъ, по силѣ Утѣшителя Святаго Духа, какъ это и ясно выражаетъ въ послѣдней бесѣдѣ съ учениками, раскрывающей глубочайшія основанія и духъ Христовой истины, какъ нигдѣ, кажется это не раскрыто, хотя многаго и не касающейся. Равно Св. Апостолъ Іаковъ прямо внушаетъ вѣрующимъ Евреямъ быть вѣрными Духу любви, внутренно пребывающему въ нихъ: до ревности любитъ Духъ, иже вселися въ мы (IV, 5). Слѣдовательно, и Христово слово: буди же слово ваше: ей, ей; ни, ни; и Апостольское запрещеніе клятвы -- не только не исключаетъ,-- но необходимо предполагаетъ ту заповѣдь, чтобы въ удостовѣреніе другихъ говорить и дѣйствовать во Христѣ, при сосвидѣтельствованіи и одобреніи живущаго въ насъ Духа Божія, и въ этомъ расположеніи говорить: да, да; нѣтъ, нѣтъ, а не по наружному только и мертвому ихъ произношенію. А слѣдовательно, Апостолъ, въ особомъ движеніи своего духа, только и внѣ-словесно выразилъ внутреннее значеніе и всегдашнюю силу своихъ удостовѣреній и объясненій, когда воззвалъ къ свидѣтельству Самого Бога, Ему же служилъ духомъ...

Ему же служу: Поелику въ Церкви Христовой всѣ служенія назначены Господомъ Іисусомъ, при сообщеніи потребныхъ на каждое служеніе даровъ Св. Духа,-- именно по опредѣленію Бога Отца (1 Кор. XII, 4--6 ср. 28): то проходить всякое такое служеніе, значитъ служить Богу Отцу, какъ Всевышнему Царю, опредѣлившему это служеніе. Опять и здѣсь само собою разумѣется, что если взирать на Сына Божія и Св. Духа въ Ихъ существенномъ единствѣ со Отцомъ, а не въ дѣйствіяхъ Ихъ въ людяхъ, то служеніе Богу, о которомъ говоритъ Апостолъ, одинаково относится ко всѣмъ лицамъ Божества, какъ Тріединому Богу.

Служу духомъ моимъ: какъ благодать вообще усвояется духу вѣрующаго человѣка такъ, что онъ внутренно движется этою благодатію и вопіетъ: Авва Отче; также и въ частности благодать Апостольства, усвояемая духомъ, дѣлаетъ все служеніе Апостольское такимъ живымъ духовнымъ служеніемъ предъ Богомъ Отцомъ, что Апостолъ, совершая оное, всегда предстоитъ Богу Своимъ духомъ.

Особенность сего духовнаго служенія, какъ служенія Апостольскаго, далѣе указана.

Во благовѣствованіи Сына Его. Во благовѣствованіи: т. е. въ преданномъ ему отъ Бога дѣлѣ и благодати, благовѣствовать всѣмъ языкамъ, какъ то видно изъ 5 и 13 ст. Сына Его, т. е. благовѣствовать Сына Его, Который, какъ выражено въ 3 и 4 ст., будучи такимъ по существу, сталъ еще человѣкомъ, происшедши изъ рода Давидова, Который, воскресши изъ мертвыхъ и какъ человѣкъ возведенъ въ высочайшее достоинство и славу, свойственныя Ему -- какъ Сыну Божію.-- Теперь служить Богу духомъ въ такомъ дѣлѣ и такой благодати значитъ, какъ понятно само по себѣ, во-первыхъ служить Ему въ состояніи особенной духовной близости къ Нему и довѣренности у Него, служить всегда обращеннымъ къ Нему и открытымъ предъ Нимъ духомъ, какъ Апостолъ прямо это и высказываетъ: яко отъ Бога, предъ Богомъ, во Христѣ глаголемъ (2 Кор. 11, 17). Мы ecu откровеннымъ лицемъ славу Господню взирающе, въ той же образъ преобразуемся отъ славы въ славу, якоже отъ Господня Духа (2 Кор. III, 18); такъ онъ говорилъ вообще объ Апостольскомъ служеніи, чрезъ которое и всѣ вѣрующіе возводятся въ такое же состояніе. Во-вторыхъ значитъ служить Богу, посвящая въ духѣ своемъ Ему въ жертву -- всѣ Апостольскіе труды и подвиги свои, плодъ ихъ -- вѣру всѣхъ языковъ,-- какъ опять ясно высказываетъ Апостолъ: аще и жренъ бываю о жертвѣ и службѣ вѣры вашея, т. е. я и самъ дѣлаюсь возліяніемъ, принося эту жертву и служеніе Богу -- вѣру вашу. Или еще яснѣе: во еже быти мы служителю Іисусъ Христову во языцѣхъ, священнодѣйствующу благовѣствованіе Божіе, да будетъ приношеніе еже отъ языкъ благопріятно и освященно Духомъ Святымъ (Рим. XV, 16). Призывая Бога во свидѣтеля себѣ съ указаніемъ на такое духовное служеніе свое предъ Нимъ,-- чрезъ эту послѣднюю черту Апостолъ, очевидно, усиливаетъ и самую достовѣрность словъ своихъ; ибо говоритъ, какъ предстоящій духомъ предъ Богомъ,-- и силу своей клятвы; ибо призываетъ Бога въ свидѣтеля, ощущая себя непосредственно предъ Богомъ,-- и,-- слѣдовательно, тѣмъ сильнѣйшее обнаруживаетъ въ себѣ движеніе.

Въ чемъ же именно съ такою силою увѣряетъ Апостолъ Римлянъ?

Яко безпрестани память о васъ творю, всегда въ молитвахъ моихъ моляся, аще убо когда поспѣшенъ буду волею Божіею пріити къ вамъ. Всегда въ молитвахъ моихъ: у насъ соединены эти слова съ послѣдующими: моляся, аще убо когда поспѣшенъ буду и проч. Но Св. Златоустъ читаетъ это въ связи съ предъидущимъ: безпрестани память о васъ творю всегда въ молитвахъ моихъ, подобно какъ выражено 2 Тим. 1,3. Впрочемъ, въ существѣ дѣла, разности никакой нѣтъ въ томъ и другомъ чтеніи: оба указываютъ въ словахъ Апостола мысль о непрестанномъ молитвенномъ воспоминаніи его о Римлянахъ -- по Златоустову чтенію, эта мысль прямо выражена, по нашему хоть не прямо, но совершенно ясно: Апостолъ воспоминаетъ о нихъ непрестанно, но притомъ такъ, что всегда въ молитвахъ своихъ молится объ устроеніи промысломъ свиданія своего съ ними; значитъ, также молитвенно воспоминаетъ непрестанно объ нихъ. Какъ это состояніе духа истолковать намъ?

Вообще усиленный образъ выраженія Апостольскаго здѣсь примѣтный: непрестани память творю... всегда въ молитвахъ моихъ моляся,-- далѣе воззваніе и при томъ особенно выразительное къ свидѣтельству Божію,-- сильное внутреннее движеніе Апостола во всей этой рѣчи обнаруживающееся, наконецъ подобныя мѣста, и иногда болѣе опредѣленныя, въ началѣ почти всякаго посланія (напр. 2 Тим. 1, 3 ст.: непрестанную имамъ о тебѣ память въ молитвахъ моихъ день и нощь; или къ Сол. L пос. 1, 2 благодаримъ Бога всегда о всѣхъ васъ, поминаніе о васъ творяще въ молитвахъ нашихъ ) -- все это никакъ не позволяетъ ограничивать здѣсь значенія словъ -- непрестанно, всегда, и понимать Апостола просто такъ, что онъ содержитъ въ памяти Римскихъ Христіанъ, желаетъ быть у нихъ, и молится о томъ Богу. Помнить, желать, видѣться съ любимыми, и молиться объ этомъ, когда придется, это дѣло самое простое и обычное для всякаго вѣрующаго, даже и слишкомъ немощнаго. Къ чему же эти сильныя рѣчи? Эта потрясающая душу клятва, употребляемая Апостоломъ въ особенно важныхъ случаяхъ? Отчего это внутреннее глубокое и сильное движеніе? Очевидно, что несправедливо такъ изъяснять; и простота этого изъясненія не покрываетъ его неосновательности.-- Но, съ другой стороны -- мысль о непрестанномъ памятованіи Апостола о Римскихъ Христіанахъ, и стремленіи видѣться съ ними, о всегдашней молитвѣ о томъ -- сама по себѣ затруднительна и темна. Какъ совмѣстить постоянство и непрерывность такого частнаго направленія и движенія духа Апостола -- съ разнообразнѣйшею и непрерывною внутреннею и внѣшнею дѣятельностію его? Какъ онъ съ живостію помнитъ объ однихъ и молится о свиданіи съ ними въ то время, когда другіе занимаютъ все его вниманіе, и онъ принадлежитъ имъ и своею внѣшнею дѣятельностію, словомъ и внутреннею -- мыслію, чувствами? Чтобы не ослабить силы, и не унизить высоты вообще подобныхъ мѣстъ у Апостола, и чтобы между тѣмъ они имѣли для насъ значеніе, сколько можно понятное и живое -- нужно приблизиться мыслію къ такому возвышенному духовному состоянію Апостола, по крайней мѣрѣ столько, сколько нужно для разрѣшенія представляющейся трудности. И во первыхъ, надобно сказать, что такія движенія духа, состоящія или въ духовномъ стремленіи къ кому либо, и въ непрестанной молитвѣ,-- безъ сомнѣнія, не по внѣшнему выраженію своему непрерывны, но по своему внутреннему продолженію въ духѣ,-- выражаясь внѣ только по временамъ -- какъ можно чаще, по мысли Св. Димитрія Ростовскаго о непрестанной молитвѣ. А касательно того, какъ въ самомъ духѣ могутъ продолжаться извѣстныя молитвенныя или другого рода духовныя движенія, когда притомъ духъ занимается совершенно отличными отъ того предметами, и испытываетъ разныя впечатлѣнія,-- касательно сего должно взять, во-вторыхъ, въ соображеніе слѣдующее; Апостолъ былъ въ такомъ возвышенномъ духовномъ состояніи, что говоритъ о себѣ: живу не ктому азъ, но живетъ во мигъ Христосъ. Въ такомъ состояніи внутренняго общенія съ Богомъ, и какъ бы погруженія духа въ Бога -- во Христѣ свойственно, и даже въ духовномъ отношеніи необходимо быть въ духѣ, при всемѣразнообразіи и многосторонности его внѣшней и внутренней дѣятельности,-- и мысли непрестанной о Христѣ, и непрестанному стремленію къ Нему, и вмѣстѣ непрестанной молитвѣ къ Нему и въ Немъ къ Богу Отцу; почему Апостолъ и другимъ заповѣдывалъ напр. о молитвѣ непрестанно молитеся. И еще въ Ветхомъ Завѣтѣ подобное состояніе невозмущаемаго ничѣмъ молитвеннаго стремленія, благодатной любви къ Господу открыто въ прекраснѣйшей образной пѣсни: Азъ сплю, сердце же мое бдитъ (Пѣсн. Пѣсн.). Но у Апостола эта чрезвычайная благодать дѣйствоваемая внутренно въ немъ, была благодать,-- данная въ особенности на Апостольское служеніе,-- Христосъ въ немъ жилъ, да, вмѣстѣ съ духовнымъ оживотвореніемъ его самого, явленъ будетъ въ Немъ языкамъ, какъ онъ самъ свидѣтельствуетъ (Гал. 1, 16). Значитъ съ непрестанною мыслію о Христѣ, въ Апостолѣ существенно соединялась и мысль о Церкви, которой онъ служитъ -- какъ Апостолъ, и постоянное стремленіе -- приводить языки ко Христу,-- и молитва о томъ къ Богу, какъ изъ посланій Апостола, дѣйствительно, видно, что вмѣстѣ съ особеннымъ возвышеніемъ его духа къ тайнѣ спасенія нашего во Христѣ, въ немъ возникало усиленное сознаніе и чувство своего Апостольскаго призванія (напр. Кол. 1, 23. 25 ср. съ пред. Еф. III, 1. 2. ср. 2 гл. Тим. 1, 3. 2 Тим. 1 и 2 гл.). Теперь -- если въ эту внутренне-невозмутимую глубину духа, непрестанно и неразвлекаемо мыслящаго о Христѣ и въ Немъ о его Церкви, стремящагося къ Нему и къ служенію Церкви ради Его, молящагося и ради славы Божіей и за Церковь Ему порученную,-- въ глубину такого духа проникнетъ мысль и чувство любви опредѣленно къ той или другой Церкви, къ тѣмъ или другимъ лицамъ,-- какъ это именно случилось относительно Римскихъ Христіанъ по поводу всюду разносящейся одобрительной молвы о ихъ вѣрѣ, почему Апостолъ и благодаритъ Бога за всѣхъ ихъ: то и совершенно свойственная ему въ его столь высокомъ благодатномъ состояніи и намъ по крайней мѣрѣ не непонятны и непрестанное внутреннее памятованіе о нихъ и стремленіе къ Апостольскому общенію съ ними, и соотвѣтственная тому всегдашняя внутренняя молитва. Такія внутреннія движенія не подавляютъ никакой другой дѣятельности; потому что держатся въ самомъ средоточіи и основаніи всякой дѣятельности. Й когда Апостолъ сталъ высказывать эту глубочайшую тайну своего духа Римлянамъ, естественны и понятны притомъ и это необыкновенное внутреннее движеніе всего его духа при этомъ обнаружившееся, и поразительное призываніе Самого Бога во свидѣтеля истины его словъ,-- Бога, къ Которому онъ духомъ своимъ и возносилъ вмѣстѣ со всѣмъ своимъ Апостольскимъ служеніемъ внутреннія расположенія касательно Римлянъ.

Въ разсматриваемомъ мѣстѣ, между тѣмъ, представляется еще и другая истина относительно духовной жизни. Моляся аще убо когда поспѣшенъ буду волею Божіею пріити къ вамъ: Апостолъ сознаетъ всѣмъ въ его жизни управляющую и распоряжяющую волю Божію; однако не страдательно предается сей волѣ, но молится, чтобы она совершила собственно его желаніе:-- слѣдовательно, въ сыновнемъ отношеніи людей къ Богу,-- и безусловная преданность волѣ Его и собственная предпріимчивость совмѣщаются,-- желанія и намѣренія свои благодатныя дѣти Божіи предаютъ волѣ Божіей въ молитвѣ, и Богъ отечески снисходитъ Своею волею къ согласнымъ съ Его опредѣленіями и оживляемымъ Святымъ Духомъ, желаніемъ своихъ чадъ.

Изъяснивъ свое Апостольское расположеніе относительно Римлянъ, Апостолъ раскрываетъ и свои намѣренія касательно ихъ: желаю бо видѣти васъ, да нѣкое подамъ вамъ дарованіе духовное, ко утвержденію вашему. Сіе же есть, соутѣшитися въ васъ вѣрою общею, вашею же и моею. Не хощу же не вѣдѣніи вамъ братіе, яко множицею восхотѣхъ пріити къ вамъ, и возбраненъ быхъ доселѣ, да нѣкій плодъ имѣю и въ васъ, якоже и въ прочихъ языцѣхъ (ст. 11--13).

Желаю бо видѣти васъ. Связь съ предыдущимъ видна сама собою. Ἐπιποϑῶ -- слово означающее сильное желаніе и стремленіе,-- каковому и свойственно быть стремленію видѣться съ Римлянами, столь глубокому и постоянному въ Апостолѣ, какъ мы видѣли. Да нѣкое подамъ вамъ дарованіе духовное, ко утвержденію вашему. Дарованіе духовное χάρισμα πνευματικόν. Поелику это дарованіе духовное назначается для утвержденія Римскихъ Христіанъ, тоже, конечно, духовнаго, и въ другомъ мѣстѣ Апостолъ свое служеніе и проповѣданіе представляетъ сѣяніемъ духовнаго (1 Кор. IX, 11, и 14); то изъ этого видно, что подъ дарованіемъ духовнымъ разумѣется исполненныя Духа и силы Божіей его проповѣданіе, Апостольское распоряженіе, вообще всякое Апостольское дѣйствіе. Названіе этого даромъ χάρισμα объясняется тѣмъ, что благодать Апостольства, данная Апостоламъ для внушенія и утвержденія вѣры въ другихъ,-- была какъ бы сокровищницею и ученія и распоряженій его, которыя изъ этой сокровищницы точно, какъ дары χαρίσματα -- бралъ и раздавалъ онъ другимъ. Поколику же эти дары были заимствуемы изъ сокровищъ Св. Духа, и потому содержали въ себѣ духовную силу истины Божіей,-- и, наконецъ, имѣли цѣлію изъ плотского состоянія возводить людей въ духовное и святое, и утверждать въ этомъ; то во всѣхъ сихъ отношеніяхъ это были истинно духовные дары. Хотя бы нѣкій изъ такихъ духовныхъ даровъ Апостолъ сильно желалъ сообщить лично и Римскимъ Христіанамъ.

Ко утвержденію вашему -- въ благодати Христовой или въ вѣрѣ во Христа, все равно.

Сіе же есть, соутѣтитеся въ васъ вѣрою общею, вашею же и моею. Когда Апостолъ отъ полноты своей преизобилующей Христовыми благами души сообщалъ бы Христіанамъ Римскимъ духовные дары, и они принимали эти дары также вполнѣ открытыми душами; то, дѣйствительно, это было торжество общей ихъ вѣры,-- взаимное утѣшеніе вѣрѣ другъ друга, и каждой стороны -- своею. Апостолъ, такъ преданный дѣлу Апостольства, такъ старающійся распространить и утвердить вѣру Христову, отечески утѣшался бы ихъ вѣрою, согласною съ его Богооткровенною вѣрою, и охотно пріемлющею отъ него благовѣстія къ своему утвержденію: и тѣмъ вожделѣннѣе и утѣшительнѣе для него были бы и истина и благодать, ему врученныя для церкви, когда онъ дѣлился бы ими съ своими возлюбленными. Христіане Римскіе тѣмъ паче утѣшились бы и своею вѣрою, какъ согласною съ вѣрою Апостольскою, и сею послѣднею, обогащающею и утверждающею ихъ новыми дарами благодатными. Св. Златоустъ замѣчаетъ притомъ на это мѣсто: "какое смиренномудріе, Ясно (Апостолъ) выразилъ, что самъ имѣетъ въ нихъ нужду а не они только въ немъ... Сего требуетъ общая наша польза, говоритъ онъ, и я имѣю нужду въ вашемъ утѣшеніи и вы въ моемъ"!

А. М. Бухарев ( архим. Феодор). О Послании к Римлянам // Богословский вестник 1917. Т. 2. No 6/7. С. 49-64 (4-я пагин.). (Продолженне.)

Не хощу же не вѣдѣти вамъ продолжаетъ Апостолъ раскрывать тоже намѣреніе свое относительно Римской Церкви, братіе, яко множицею восхотѣхъ пріити къ вамъ и пр. ст. 13.

Восхотѣхъ -- лдоёаеуеу предполагалъ, предпринималъ. Возбраненъ быхъ доселѣ: или нуждами другихъ церквей и заботами о нихъ, или препятствіями, которыя устроялись -- по попущенію Божію -- сатаною, чрезъ болѣзни, злыхъ людей и проч. (какъ въ l-мъ посл. къ Солун. о подобномъ говорится 11, 18). Да нѣкій плодъ имѣю и въ васъ: это изреченіе изъясняется изъ указаннаго уже нами сравненія Апостоломъ служенія Апостольскаго съ сѣяніемъ. Чрезъ проповѣданіе и вообще Апостольское общеніе съ Римлянами, Апостолъ посѣвалъ бы въ нихъ духовныя сѣмена Слова Божія и благодати, которыя въ нихъ и приносили бы свойственный ихъ роду плодъ -- утвержденіе вѣры и любви ихъ, и умноженіе благодати. Апостолъ усвояетъ эти плоды себѣ, да нѣкій плодъ имѣю и въ васъ,-- какъ сѣятель, которому законно принадлежатъ плоды имъ посѣяннаго. Плодъ вашъ пребудетъ сказалъ Спаситель, посылая учениковъ -- да идутъ и приносятъ плодъ. Апостолъ показалъ, когда онъ вполнѣ и насладится плодомъ своего Апостольскаго сѣянія, когда говоритъ Ѳессалоникійцамъ: кто бо намъ упованіе или радость или вѣнецъ похваленія! Не и вы ли предъ Господомъ нашимъ Іисусъ Христомъ въ пришествіе Его (1 Сол. 2, 19). Для изъясненія же своихъ намѣреній, указываетъ Апостолъ вообще на свои Апостольскія обязанности, не дѣлающія въ его служеніи исключенія ни для кого, слѣдовательно и ни для Римлянъ.

Еллиномъ же и варваромъ: Origenes in Rom cap. 1 v. 14. Graeci primo duabiis appellationibu-s omne hoininum censuerant genus, i. e. vet Graecum dicentes esse uniimquemque, vel Barbarum; et, distinctio eornm talis fuerat, ut, omnis, qui Graeeus non est, Barbarus haberetnr. (Tomus IN, p. 471. c. Parisiis. 1759).

Долженъ есмь: этотъ долгъ впрочемъ или обязанность не есть мертвый внѣшній законъ, обязывающій Апостола. п раведнику законъ не лежитъ, говоритъ самъ Апостолъ, нѣсмы подъ закономъ, но подъ благодатію, т. е. въ христіанствѣ всѣ обязанности имѣютъ духъ и значеніе благодатное, и получаютъ значеніе закона мертваго тогда, какъ не хотятъ проникнуться благодатію, заключающеюся въ этой обязанности -- духомъ любви Христовой. Потому Апостолъ долженъ Еллинамъ и варварамъ, мудрымъ и неразумнымъ, какъ весь проникнутый благодатію своего Апостольства, какъ движимый любовію Христовою благовѣствовать всѣмъ со всѣмъ самоотверженіемъ. Впрочемъ строжайшая обязательность духовнаго закона извѣстна изъ посланія Іакова: по сему и Павелъ говоритъ: горе мы есть аще не благовѣствую. Апостолъ долженъ, есть по приложенію къ своему Апостольству того общага и непреложнаго Закона Христова, какой онъ же самъ высказалъ для всѣхъ: ни единому же ничимже должни бывайте, точію еже любити другъ друга (Рим. XIII, 8). Сіе согласно и съ вышераскрытыми у Апостола расположеніями и намѣреніями его въ отношеніи къ Римской церкви, въ которыхъ дышетъ любовь,-- и съ послѣдующимъ заключеніемъ всего этого личнаго объясненія.

Тако есть, еже по моему усердію -- ἐνϑυμον -- готовности, ревности, а не по мертвому закону -- и вамъ сущимъ въ Римѣ благовѣстити,-- если т. е. еще не лично, то по крайней мѣрѣ, посланіемъ, а потомъ и лично. Къ этому заключенію естественно само собою направлялись изъясненія и расположеній и намѣреній и обязанности въ отношеніи къ Римлянамъ.

Отъ личнаго объясненія съ Римлянами, переходитъ Апостолъ къ самому предмету благовѣствованія: не стыжуся бо благовѣствованіемъ Христовымъ, сила бо Божія есть во спасеніе всякому вѣрующему, Іудеови же прежде и Еллину. Правда бо Божія въ немъ является отъ вѣры въ вѣру, якоже есть писано: праведный же отъ вѣры живъ будетъ (16--17).

Не стыжуся бо благовѣствованіемъ Христовымъ. Связь съ предыдущимъ такая: конечно въ Римѣ -- какъ столицѣ -- много мудрыхъ и разумныхъ, которымъ, съ ихъ самонадѣянною мудростію, благовѣствованіе о Христѣ насъ ради распятомъ, покажется безуміемъ -- много презирающихъ Іудеевъ {Извѣстно, что Іудеевъ язычники имѣли довольно не въ почетѣ.}, а, слѣдовательно, могущихъ пренебречь словомъ о Христѣ, бывшемъ отъ сѣмени Давидова, и тѣмъ, кто посвятилъ всего себя на служеніе сему слову;-- и изъ самихъ христіанъ могли иные еще не возвыситься къ тому, чтобы предъ всѣмъ міромъ не стыдиться Христа распятаго и Его проповѣдниковъ;, есть, конечно, и Іудеи соблазняющіеся Христомъ; но я не колеблюсь въ готовности проповѣдывать и вамъ -- Римлянамъ -- не стыжуся бо благовѣствованіемъ Христовымъ. Подъ благовѣствованіемъ Христовымъ опять какъ въ 1 и 2 ст. объемлется и самый предметъ благовѣствованія, и разумѣется вообще вся тайна нашего спасенія во Христѣ, открытая Апостолу для проповѣдыванія ея міру,-- какъ видно изъ послѣдняго.

Сила бо Божія есть во спасеніе, т. е. въ сей благовѣствуемой мною тайнѣ содержится спасающая сила Божія, или предлагается спасеніе -- силою Божіею всякому вѣрующему: только бы не отвергали, а принимали оную тайну съ вѣрою и покорностію,-- въ ней предлагается спасеніе для всякаго такого безъ различія между тѣми и другими.

Іудеови же прежде и Еллину. Іудею и Еллину: какъ выше раздѣленіе людей на Еллиновъ и варваровъ взято по взгляду Грековъ,-- такъ здѣсь раздѣленіе людей на Іудея и Еллина -- по отношенію прочихъ народовъ именно къ Іудеямъ. Языческій народъ въ сіи времена, съ распространеніемъ между ними и языка и образа мыслей Еллинскаго, и вѣрно и выразительно подведенъ подъ одно общее названіе Еллиновъ. Прежде, что симъ не усвояется какого либо преимущества Іудеямъ предъ язычниками въ дѣлѣ спасенія, это видно и здѣсь изъ выраженія: всякому вѣрующему, и изъ всего послѣдующаго ученія Павлова. Такъ выразился Апостолъ или для порядка рѣчи, какъ часто употребляется въ рѣчи такой оборотъ: и во первыхъ -- безъ всякаго предпочтенія приятія, которое предварено симъ во первыхъ предъ послѣдующими, или потому, что Іудеямъ прежде по времени было предложено спасеніе Самимъ Господомъ и Его учениками,- или наконецъ потому, что Іудеи, которымъ даны были обѣтованія* и которые составляли церковь Божію до христіанства въ ней и возникшаго, должны быть по самому существу дѣла и по праву первые участники спасенія,-- спасеніе должно составить ихъ собственность напередъ язычниковъ, какъ къ нимъ сначала и обращались проповѣдники (Дѣян. XIII, 40). Подобно: мы проповѣдуемъ Христа распята, Іудеомъ убо соблазнъ, Еллиномъ же безуміе, самѣмъ же званнымъ Христа Божію силу и Божію премудрость. Итакъ Апостолъ, указывая здѣсь на сущность благовѣствуемаго имъ христіанства вообще, уже обращается къ болѣе частному предмету изъ общаго ученія христіанскаго о спасеніи,-- къ истинѣ спасенія безразлично Іудея и Еллина.

Правда бо Божія является въ немъ отъ вѣры въ вѣру. Правда Божія, противополагаемая правдѣ собственно законной (Фил. 3, 9) правдѣ, которую хотѣли бы поставить Іудеи какъ свою (Рим. X, 3), исполняя законъ,-- есть, какъ видно изъ этихъ мѣстъ, по отношенію къ Богу оправданіе, сообщаемое и усвоиваемое внутренно вѣрующему благодатію, (Рим. X, 3, правдѣ Божіей не повинуінася) по отношенію къ самому вѣрующему, слѣдовательно, есть праведность благодатная, получаемая и содержимая имъ въ самомъ духѣ и истинѣ. (Филип. III, 9, не имый моея правды, но яже вѣрою I. Христовою сущую отъ Бога правду и далѣе указывается на духовное совершенство и праведность). Такъ или иначе опредѣлять будемъ эту правду,-- скажемъ, очевидно, одно и тоже.

Въ немъ, т. е. въ Евангеліи, или въ проповѣдуемой Апостоломъ тайнѣ спасенія. Является -- α& #960;οκαλύπτεται -- открывается, т. е. или въ Евангеліи представляется, предлагается для принятія вѣрою, или, въ немъ усвояемая вѣрою, проявляется въ духѣ вѣрующаго: первое приличнѣе разумѣть по отношенію къ предыдущему понятію Евангелія, другое по отношенію къ послѣдующему: отъ вѣры и затѣмъ слѣдующей мысли: праведный отъ вѣры живъ будетъ.

Отъ вѣры въ вѣру -- ἐκ πίστεωζ εἰς πίστιν.-- Сіе выраженіе толкуется различно -- или сличаютъ съ параллельнымъ мѣстомъ: 3,22 и говорятъ, что Апостолъ хотѣлъ этимъ словомъ показать и способъ оправданія предъ Богомъ, и то, кому оно принадлежитъ, какъ бы Апостолъ и здѣсь такъ сказалъ: посредствомъ вѣры для вѣрующихъ. Мысль вѣрная. Но выраженіе ея представляется не довольно естественнымъ: отъ вѣры въ вѣру. Оригенъ и Августинъ -- понимаютъ -- изъ вѣры, т. е. Ветхозавѣтной, Іудеевъ, пророковъ вѣры но обѣтованію въ вѣру, т. е. Новозавѣтную, Христіанъ изъ язычниковъ. И опять нечего говорить противъ самой мысли. Но трудно согласиться, чтобы такую частную мысль Апостолъ выразилъ такъ общо и неопредѣленно. По самому составу этого изреченія Апостола -- правда Божія является отъ вѣры въ вѣру -- естественнымъ представляется въ немъ такой смыслъ: правда благодатная открывается отъ вѣры и въ вѣрѣ,-- вся сущность ея условливается вѣрою, такъ что она и пріемлется вѣрою и содержится, исполняется въ вѣрѣ же. Это изъясненіе подтверждается и послѣдующимъ: праведный отъ вѣры живъ будетъ, т. е. и правда и жизнь, спасеніе у него держится на вѣрѣ,-- подтверждается и подобнымъ мѣстомъ, Фил. III, 9: τὶν διὰ πίστεως Χριστοῦ, ιὴν ἐκ Θεόῦ δικαιοσύνην ἐπὶ τῇ πίύτει въ вѣрѣ (είς), и далѣе показывается сущность благодатной праведности или жизнь благодатной праведности -- вся основывающаяся на вѣрѣ и состоящая въ вѣрѣ дѣятельной (ст. 10 и 11). По сличенію разсматриваемаго мѣста съ подобными по выраженію псал. 83, 8 и 2 Кор. 3, 18 -- представляется въ немъ та мысль, что праведность, въ началѣ пріемлемая вѣрою, и возрастаетъ и раскрывается полнѣе -- съ большимъ возрастаніемъ вѣры и къ большему ея укрѣпленію: соотвѣтственно восхожденію по степенямъ праведности, бываетъ восхожденіе по степенямъ вѣры. По съ предшествующимъ это толкованіе удобно совмѣщается.

Мысль, что правда Божія въ Евангеліи предлагаемая -- и пріемлется вѣрою, и содержится въ вѣрѣ, а потому и служитъ къ укрѣпленію вѣры и съ нею вмѣстѣ возрастаетъ -- не представляетъ затрудненій: Богъ предлагаетъ Свою правду, какъ извѣстно, во Христѣ, Который потому и называется нашею правдою,-- людямъ остается только покоряться этому благоволенію и благодати Божіей,-- усвоивать эту благодатную правду своему духу,-- словомъ,-- вѣровать во Христа отъ всей души и дѣятельнымъ образомъ. При понятности мысли въ этомъ изреченіи заключающейся, ясна и винословная связь его съ предъидущимъ: спасительная сила Божія, предлагаемая въ Евангеліи (о которой говорится въ 16 ст.), и состоитъ въ благодатной правдѣ, усвоиваемой вѣрою (17); грѣхъ погубилъ людей, слѣдовательно, правда спасаетъ.

Высказавъ истину о благодатной правдѣ по вѣрѣ прямо и опредѣленно въ самомъ началѣ посланія, Апостолъ,-- чтобы съ перваго же разу не возбудить къ себѣ недовѣрчивости въ нѣкоторыхъ, напр., въ христіанахъ закономъ истины, которая одна даетъ помыслить надлежащее направленіе, но блуждающаго въ своихъ произвольныхъ представленіяхъ, или развлекаемаго и направляемаго только внѣшними своими впечатлѣніями, въ семъ мѣстѣ разумѣется то и другое въ отношеніи къ Богу. Омрачися неразумное сердце ихъ: состояніе сердца неуправляемаго и непросвѣщаемаго правою мыслью, и потому безпорядочнаго и безсмысленнаго, слѣпого въ самыхъ своихъ религіозныхъ потребностяхъ и стремленіяхъ. Итакъ очи духовные,-- очи ума и сердца, которыми надобно созерцать истину о Богѣ, представляемую въ твореніяхъ, были у язычниковъ подобными чувственнымъ глазамъ тѣхъ людей, которымъ представляется все кружащимся -- самые твердые и постоянные даже предметы, которымъ самый свѣтъ кажется туманомъ или даже тьмою. Это могло произойти, очевидно, не иначе, какъ подъ условіемъ глубокаго нравственнаго и духовнаго ихъ упадка. Глаголощеея быти мудри, объюродѣша. Отсюда видно, что не вслѣдствіе невѣжества, или недостатка мірской мудрости, произошло язычество, напротивъ мірская мудрость свойственная безъ сомнѣнія тѣмъ временамъ, надмевала язычниковъ, ослѣпляла ихъ гордостію и самонадѣяніемъ, что и была рѣшительною послѣднею причиною этого чрезвычайнаго безумія-служенія твари вмѣсто Творца. Чтобы эта Апостольская мысль не была и не казалась сколько-нибудь затруднительною, надобно обратить вниманіе вотъ на что: если въ настоящемъ состояніи рода человѣческаго мудрые, особенно поражаемые всюду въ мірѣ видимыми явленіями и распоряженіями ума и духа Божественнаго,-- не яко Бога прославляютъ и благодарятъ Его, но обожаютъ самыя эти явленія ума въ мірѣ, взятыя сами въ себѣ: то въ такомъ состояніи людей, когда воображенія и чувства особенно были живы -- при томъ же духовномъ настроеніи ослѣпленія сердечнаго и суеты помысловъ, что мудренаго, если, живо поражаемые видимыми всюду образами силы Божественной, люди глаголющіеся быти мудри, славу нетлѣннаго Бога премѣняли въ образы тлѣнныхъ предметовъ?

Ст. 23. Апостолъ къ яснѣйшему обличенію, какъ истина о Богѣ была низвращена, указываетъ на обожаніе особенно даже близкихъ и обыкновенныхъ -- какъ человѣкъ, и птицы, даже низкихъ предметовъ, каковы въ особенности гады. Выраженіе въ подобіе образа и проч. показываетъ, что Апостолъ имѣетъ здѣсь въ виду язычество въ формѣ идолопоклонства. Обожаніе истукана есть болѣе грубая и поразительная ложь, нежели обоготвореніе природы.

Раскрывъ преступность язычниковъ прямо предъ Богомъ, Апостолъ далѣе указываетъ какъ на слѣдствіе того, на растлѣнность ихъ самихъ въ себѣ (24--27), и на непотребства ихъ главнымъ образомъ относительно другихъ (28--31).

Производя то и другое отъ нарушенія обязанностей къ Богу, Апостолъ выражается такъ: тѣмъ же и предаде ихъ Богъ (24). Сего ради предаде ихъ Богъ (ст. 26 и 28). Видно, что Апостолъ выражаясь такъ, въ растлѣнности язычниковъ самихъ въ себѣ, и въ неправдахъ ихъ противъ ближнихъ -- видитъ и указываетъ явленіе гнѣва Божія на язычниковъ за забвеніе объ истинномъ Богѣ, какъ о томъ же и прямо говоритъ онъ: и возмездіе, еже подобаше прелести ихъ, въ себѣ воспріемлюще ст. 27. Симъ однакоже ни мало не уменьшаетъ онъ собственной вины язычниковъ и въ этихъ двухъ видахъ преступности ихъ -- въ отношеніе къ себѣ и къ ближнимъ, ибо на сіи послѣдніе, также какъ и на нарушеніе обязанности въ отношеніи къ Богу, указываетъ Апостолъ вообще въ обличеніе міра языческаго въ преступности и повинности предъ Богомъ,-- да и прямо онъ говоритъ (ст. 32) таковая творящій, т. е. относительно Бога и самихъ себя и ближнихъ, достойни смерти суть. Нужно объяснить, какимъ образомъ въ растлѣнности язычниковъ самихъ въ себѣ и неправдахъ противъ ближнихъ, по Апостолу, открылись и гнѣвъ Божій или наказаніе имъ за служеніе твари вмѣсто Творца и новое явленіе собственной ихъ порочности, достойное новаго наказанія.

Апостолъ Павелъ, и въ отношеніи къ нравственности человѣческой, представляетъ Бога неограниченнымъ Владыкою, побѣдоноснымъ и всевластнымъ въ судахъ своихъ. Онъ Самъ творитъ въ людяхъ добро, или располагая къ оному покорныхъ -- предваряющею благодатію, или совершая оное въ преданныхъ -- благодатію, усвоенною имъ и дѣйствующую въ нихъ. Онъ предаетъ злу и пороку, отнимая свою силу у отвергающихъ оную, или вовсе не подавая ее противящимся. Такимъ образомъ и въ каждомъ худомъ дѣлѣ человѣка открывается вмѣстѣ и явленіе гнѣва Божія на немъ за противленіе и произвольную преступность человѣка. И когда человѣкъ предается такому пороку, который подрываетъ въ душѣ его, кромѣ противоположной сему пороку добродѣтели, много другого добраго, и, такимъ образомъ, ведетъ ко многимъ новымъ порокамъ; то въ происходящихъ симъ образомъ отъ перваго порока новыхъ видахъ зла и порочности открывается вмѣстѣ и особенная преступности и виновность самаго человѣка; ибо онъ своимъ порокомъ отвращаетъ отъ себя благодать Божію, и на послѣдующую свою дѣятельность,-- заранѣе носитъ въ себѣ и приводитъ въ зрѣлость предрасположеніе къ другимъ порокамъ и грѣхамъ, которому и имѣетъ предаться -съ необузданностію,-- и также особенный на него гнѣвъ и наказаніе Божіе за первый важный грѣхъ; ибо Богъ предварительнымъ отъятіемъ отъ человѣка своей благодати на будущую его дѣятельность, тѣмъ самымъ тоже заранѣе осуждаетъ или предаетъ его новымъ порокамъ. Именно это послѣднее и случилось, по Апостолу, надъ язычниками. Своимъ суетнымъ умомъ и омраченнымъ сердцемъ они не замѣчали или сложно представили себѣ Самаго Источника и Подателя всякаго истиннаго блага -- Бога, и, слѣдовательно, преотвращали отъ себя, и на будущее время всякую благодать въ той мѣрѣ, въ какой мѣрѣ превратно понимали и чтили Божество. И Богъ, при отступленіи ихъ отъ Него, когда Онъ былъ столь близокъ и столь ощутительно открытъ имъ,-- въ наказаніе за это отвергъ ихъ отъ Себя и отъ Своей благодати, и предаде ихъ Богъ въ послѣдующей ихъ дѣятельности собственному ихъ превратному уму и похотливому сердцу. Это явленіе великаго гнѣва и наказанія Божія на нихъ,-- въ этомъ изрекался на нихъ приговоръ, отвергающій ихъ въ дальнѣйшую глубину зла. Ибо безъ Бога и Его благодати нельзя исполнить обязанности не только въ отношеніи прямо къ нему, но и къ самому себѣ и ближнимъ. Но, съ другой стороны, язычники отступленіемъ отъ Бога сами воспротивились всецѣло Его благодати, и, значитъ, сами отвратили отъ себя благодать и на послѣдующую свою дѣятельность, и потомъ неудержимо увлекались къ новымъ порокамъ своимъ же развращеннымъ умомъ и сердцемъ, заранѣе отвергнувшими обуздывающую десницу Божію. Очевидна, такимъ образомъ, и собственная ихъ преступность и повинность предъ Богомъ въ усиленномъ при томъ видѣ. Вообще сказать: Богъ язычниковъ, не восхотѣвшихъ, чтобы Онъ царствовалъ надъ ними къ ихъ благу и спасенію,-- въ наказаніе за сіе предалъ ихъ мятежному ихъ духу -- въ послѣдующей ихъ судьбѣ и дѣятельности,-- оставилъ ихъ ходить своими путями, превратными и гибельными и тѣмъ еще болѣе собирать на себя гнѣвъ Его.

Съ разрѣшеніемъ представившагося затрудненія въ семъ мѣстѣ, удобно можетъ быть прояснено и то, какъ именно Апостолъ отъ забвенія истины Божіей и поклоненія твари вмѣсто Творца производитъ въ языческомъ мірѣ новые виды зла и грѣха. Для сего напередъ должно взять во вниманіе то, что Апостолъ 1) вообще указываетъ соотвѣтствіе между заблужденіемъ обоготворенія твари и послѣдующимъ развращеніемъ язычниковъ -- какъ-то ясно видно въ особенности изъ 23 ст. не искусиша имѣти Бога въ разумѣ -- предаде ихъ Богъ въ неискусенъ умъ. 2) Нечистоту язычниковъ самихъ въ себѣ Апостолъ производитъ ближайшимъ образомъ отъ похотей сердца (ст. 24), а неправды и непотребства относительно другихъ -- отъ ума превратнаго (ст. 28). Основываясь на соображеніи этихъ двухъ обстоятельствъ, и можно составить такое общее изъясненіе сего мѣста: своими омрачающими похотями и неуправляемымъ разумомъ и сердцемъ язычники доведены были или дошли до того, что свѣтъ Божества, открывающійся изъ разсмотрѣнія тварей, въ себѣ обратили въ мракъ, представляющій самыя твари Божествами и возблагоговѣли предъ ничтожными тварями вмѣсто Бога, благословеннаго во вѣки: отрекшееся, такимъ образомъ, отъ Бога сердце язычника, и было отринуто отъ Него, и вслѣдствіе этого ничѣмъ не обуздываемое въ своихъ похотяхъ,-- привело язычника въ такое растлѣнное состояніе, что онъ, затемнивъ для себя значеніе внѣшней природы, совершенно низвратилъ своимъ развратомъ и собственную природу, и унизилъ славу и величіе Бога; отвратительно сквернилъ себя безчестными противоестественными даже похотями,-- и, такимъ образомъ, получалъ самъ въ себѣ, самъ себѣ воздавалъ достойное возмездіе за свое заблужденіе, и между тѣмъ еще болѣе -- становился достойнымъ гнѣва Божія и смерти.

Такъ вообще можно изложить мысли 24--27 ст. Выраженіе: премѣниша истину Божію во лжу -- αληϑείαν τοῦ Θεοῦ -- будемъ ли понимать такъ, что истинное понятіе о Богѣ обратили въ ложное, или просто истину Богомъ откровенную, принадлежащую Богу, какъ Самой Истинѣ, злоупотребили такъ, что у нихъ на мѣсто ея осталась одна ложь; очевидно въ обѣихъ случаяхъ мысль удерживается въ существѣ своемъ таже. Истину Божію -- истину о Богѣ, открываемую Богомъ, своимъ вдавшимся въ суетныя умствованія умомъ, язычники не искусиша, не имѣли благоразумія и искусства -- надлежащимъ образомъ познать Бога, а признали за Божество твари: то отрекшись своимъ умомъ отъ истины Божіей, и преданы были отъ Него сему же самому неискусному -- ἀδόκιμον -- уму, и отсюда произошли въ нихъ всякія злыя помышленія и дѣла -- неправды, блуженія, лукавства, лихоиманіе и прочіе виды неправды, главнымъ образомъ противъ другъ друга. Такъ можно изъяснить общую мысль 20--31 ст. Выраженіе имѣть Бога въ разумѣ -- τοῦ Θεὸν ἔγειν ἐν ἐπιγνώσει -- по употребленію подобнаго выраженія въ греческ. значитъ тоже, что признать Бога -- ἐπιγνώοκειν τὸν Θεὸν, усвоить открываемое или внушаемое познаніе о Немъ.

Въ заключеніе изъясненія этого отдѣленія посланія, въ правило и образецъ христіанскаго мышленія и изслѣдованія выставимъ на видъ то, что Апостолъ въ исторіи самой нравственности міра языческаго открываетъ во 1-хъ, строго послѣдовательный ходъ, или, если угодно, развитіе нравственныхъ сѣмянъ, соотвѣтственное роду ихъ, во 2-хъ, указываетъ такой именно послѣдовательный въ семъ порядокъ, что и свобода человѣческая представляется ни мало никогда не стѣсняемою чрезъ мнимую или въ извѣстномъ смыслѣ дѣйствительную историческую необходимость и потому находящеюся подъ отвѣтственностію за всѣ свои дѣла и воззрѣнія, и Богъ является верховнымъ властителемъ и устроителемъ нравственнаго міра, такъ что всякія измѣненія въ ономъ -- даже виды растлѣнія человѣческаго -- происходятъ по Его мановенію.

Изображеніе растлѣнности міра языческаго Апостолъ пополняетъ сею новою чертою: нѣцые же и оправданіе Божіе зумѣвше, яко таковая, творящій достойны смерти суть, не точію сами творятъ, но и соизволяютъ творящимъ (32).

Нѣцые (οἵτινες) -- этимъ же словомъ начинается и 25 ст., въ которомъ продолжается рѣчь о язычникахъ; значитъ и въ 32 ст.-- рѣчь идетъ еще о нихъ же.

Оправданіе Божіе разумѣвше -- τὸ δικαίωμα {Τὸ δικαίωμα осужденіе, судъ Божій см. Апок. XV, 4.} τοῦ Θεοῦ ἐπιγνόιτες. Διχαίωμα τοῦ Θεοῦ -- сіе выраженіе 70 толков. употребляли вообще о Богоданномъ законѣ съ его обѣтованіями и угрозами. Напр. Исх. XV, 25, 26. Лев., XXV, 18. Относительно язычниковъ это выраженіе указываетъ, конечно, на тотъ законъ, о которомъ говорится во 2, 14: Законъ Божій естественный, внятно предписывающій и язычникамъ дѣлать доброе и избѣгать зла -- подъ страхомъ отвѣтственности въ случаяхъ нарушенія этихъ предписаній. На это послѣднее и указываетъ далѣе Апостолъ, опредѣляя оное оправданіе Божіе: яко таковая творящій достойны смерти суть -- таковая творящій, т. е. дѣлающіе всѣ тѣ проступки и грѣхи, о которыхъ выше говоритъ Апостолъ -- всякое нечестіе и неправду. Достойны смерти суть, т. е. подлежатъ вообще заслуженной казни или гибели. См. VI, 23. Во 2 ст. слѣдующей главы тоже выражено такъ: вѣмы же, яко судъ Божій есть на творящихъ таковая. Не говоря уже о другихъ доказательствахъ, что язычники точно въ естественномъ нравственномъ законѣ болѣе или менѣе слышали это опредѣленіе грѣшниковъ къ смерти, достаточно въ подтвержденіе сего указать на всѣ напр. гражданскіе законы въ языческомъ мірѣ, присуждающіе наказаніе иногда прямо смертію за проступки, или на осужденіе другихъ,-- на что далѣе самъ Апостолъ указываетъ.

Не точію сами творятъ, но и соизволяютъ творящимъ. Св. Златоустъ замѣчаетъ, что соизволять творящимъ злое, въ другихъ одобрять грѣхъ гораздо хуже, чѣмъ самому грѣшить. Въ самомъ дѣлѣ, когда человѣкъ самъ дѣлаетъ извѣстный порокъ, то онъ возбуждается къ тому или страстію, или выгодами и пріятностію грѣха и другими побужденіями, нѣкоторымъ образомъ ослабляющими вину его грѣховности; а когда онъ соизволяетъ грѣшнику,-- одобряетъ и подтверждаетъ его злодѣяніе, то вина въ немъ уже безусловная, сама въ себѣ имѣющая основаніе свое, склонность грѣху. Итакъ новая черта преступности предъ Богомъ язычниковъ -- есть ихъ грѣхъ и неправда, состоящая въ сочувствіи пороку -- безотносительно къ стороннимъ побужденіямъ, и при томъ допускаемая съ сознаніемъ того, яко таковая творящій достойни смерти суть.

Послѣдующія слова Апостола, гдѣ онъ представляетъ судъ Божій, неминуемо грозящимъ всякому, кто, сознавая обязанность творить благое, дѣлаетъ однако злое (II, 1--16), составляютъ вмѣстѣ и заключеніе для предшествующаго изображенія грѣховности язычниковъ, почему слѣдующая глаза и начинается какъ выводъ изъ прежде сказаннаго: сего ради безотвѣтенъ и проч. и вступленіе въ изображеніе преступности и повинности Богу Іудеевъ; почему обличительная рѣчь въ этомъ отдѣленіи клонится отъ язычниковъ болѣе и болѣе къ Іудеямъ, начиная съ 1-го стиха: о человѣче, всякъ судяй. Человѣкъ, кто бы ты ни былъ судящій (ср. ст. 21--23, ст. 9--11 и 13),-- такъ что Апостолъ незамѣтно переходитъ и къ прямому обличенію Іудеевъ; се ты Іудей именуешися и пр. Здѣсь Апостолъ сначала указываетъ въ самихъ же людяхъ грѣшникахъ -- доказательство на то, что имъ грозитъ судъ Божій (1--5), а потомъ опредѣляетъ и уясняетъ самый Судъ этотъ (6--16).

Сего ради безотвѣтенъ еси, о человѣче, всякъ судяй: имъ же бо судомъ судиши друга, себѣ осуждавши: таяжде бо твориши судяй. Вѣмы же, яко судъ Божій есть поистиннѣ на творящихъ таковая (1-- 2). Сего ради: ближайшая связь съ предъидущимъ -- конечно не та, что поелику соизволяютъ язычники творящимъ злое, то и безотвѣтенъ и проч. ибо въ сей послѣдующей рѣчи Апостолъ имѣетъ дѣло не съ соизволяющими творящимъ, по съ осуждающими ихъ,-- но та, что поелику оправданіе Божіе извѣстно, яко таковая творящій достойни смерти суть, сего ради безотвѣтенъ всякъ судяй -- и творя самъ таяжде. Связь естественная и подтверждаемая 2-мъ стихомъ!

О человѣче, всякъ судяй -- ὦ ἄνϑρωπε, πᾶς ὀ κρίνων. Нѣкоторые думаютъ, что Апостолъ здѣсь разумѣетъ въ особенности судей и властелиновъ, а другіе полагаютъ, что онъ имѣетъ въ виду однихъ Іудеевъ. Но общность выраженія: человѣкъ всякъ судяй, и дальнѣшія вразумленія я обличенія Апостоломъ судящихъ ближняго -- безъ всякаго особеннаго примѣненія къ судьямъ или Іудеямъ (ст. 3--5) не даютъ право ограничивать понятіе человѣка судящаго, къ которому Апостолъ обращаетъ рѣчь или судьями и властелинами, или іудеями. Вображая же предъидущее, гдѣ Апостолъ раскрываетъ грѣховную растлѣнность язычниковъ, постепенно возрастающую,-- и дальнѣйшій ходъ рѣчи, примѣтно направляемый къ обличенію и Іудеевъ, можно сказать, что Апостолъ здѣсь съ одной стороны представляетъ новый опытъ преступности язычниковъ, осужденіе другихъ, показывающій безнадежность исправиться имъ самимъ по себѣ,-- и самую открытую повинность ихъ предъ Богомъ: безотвѣтенъ ecu всякъ судяй {Прим. Въ памяти, самой образованности язычниковъ тѣхъ временъ и находить памятники я этого гордаго суда надъ другими, иногда людей самыхъ непорченныхъ (Саллюстій).}; а съ другой -- незамѣтно начинаетъ обличать самихъ Іудеевъ, въ ихъ отвращеніи отъ язычниковъ, какъ отъ осужденныхъ и отверженныхъ грѣшниковъ, указывая въ этомъ признакъ крайней и ихъ растлѣнности и безотвѣтности. Далѣе Апостолъ прямо указываетъ, что онъ имѣетъ въ виду Іудея и Еллина вмѣстѣ ст. 9 и 10. Итакъ Апостолъ говоритъ: кто бы ты ни былъ человѣкъ осуждающій другихъ -- язычникъ или Іудей... имже судомъ судиши друга, себе осуждаеши: потому что въ осужденіи другого ты выражаешь то общее оправданіе Божіе, что дѣлающіе худыя и грѣховныя дѣла достойны смерти и осужденія, а ты самъ въ тѣхъ же грѣхахъ, которые осуждаешь въ другомъ {Примѣч. Безъ прямого означенія, кого именно Апостолъ разумѣетъ подъ судящимъ, учить о гибельности осужденія другихъ прилично Апостолу и по свойству духовной жизни такъ говоритъ по самому долгу и по нуждѣ о недостаткахъ другихъ, чтобы притомъ не осуждать кого либо вопреки Заповѣди Христовой, и по предосторожности, чтобы поучаемые не впали въ грѣхъ осужденія другихъ, а внимали бы себѣ самимъ.}.

Таяжде бо твориши судяй: какъ при всеобщей грѣховности, совѣсть всякаго человѣка можетъ уличить его если не въ дѣлѣ, то въ расположеніи или предрасположеніи ко всякому грѣху: такъ Апостолъ созерцая эту всеобщую грѣховность во свѣтѣ Духа истины, положительно утверждаетъ, что судящій другого, и самъ дѣлаетъ тоже, въ чемъ осуждаетъ ближняго. Объ осуждающемъ ближняго тѣмъ понятнѣе этотъ положительный отзывъ: тая твориши судяй, что, осуждая другихъ, онъ расторгаетъ должныя отношенія свои и къ Богу; ибо похищаетъ у Бога принадлежащее Ему Единому, какъ законодательное право Судіи -- ты кто ecu судяй ближняго твоего? Своему Господеви стоитъ и падаетъ,-- и къ ближнимъ; ибо безъ призванія поражая другихъ судомъ и осужденіемъ, онъ показываетъ отсутствіе въ своемъ сердцѣ любви къ ближнему, которой свойственно покрывать чужіе недостатки;-- а вмѣстѣ обнаруживаетъ безпечность и невниманіе къ собственному грѣховному состоянію; ибо при семъ вниманіи къ самому себѣ,-- довольно было бы заниматься самимъ собою и скорѣе можно себя считать хуже другихъ, нежели ихъ судить. Слѣдовательно, судяй какой бы ни было грѣхъ другого противъ ли прямо Бога или ближнихъ или самого себя,-- въ тѣхъ же грѣхахъ становится и самъ виновенъ. Итакъ судящій другихъ -- и по нахожденію въ немъ самомъ сѣмянъ всякаго грѣха болѣе или менѣе прозябающихъ,-- и по злымъ расположеніямъ, какія въ немъ необходимо предполагаются, какъ источникъ грѣха осужденія другихъ,-- по нравственному направленію осуждающаго, дѣлающему его неисправленнымъ въ порокахъ, какъ замѣчаемыхъ имъ не въ самомъ себѣ, а въ другихъ,-- судяй справедливо признается отъ Апостола творящимъ таяжде, что онъ осуждаетъ въ другихъ. Посему и Спаситель осуждающаго другихъ уподобляетъ человѣку, который видитъ въ глазѣ другого сучецъ, а у себя не замѣчаетъ даже бревна.

Вѣмы же, продолжаетъ Апостолъ подтвержденіе той жз мысли, яко судъ Божій есть поистиннѣ на творящихъ таковая cm. 2.

Бѣмы: судя по общности мысли, объ извѣстности которой говорится, не имѣешь причины относить это вѣденіе только лично къ Апостолу. Думаютъ, что Апостолъ говоритъ по крайней мѣрѣ это отъ лица Іудеевъ, какъ въ III, 9 ст. преимѣемъ ли? Но мы предъ этимъ видѣли, что не основательно представлять рѣчь Апостола, въ семъ мѣстѣ, обращеннаго только къ Іудеямъ; а 32-й ст. 1-ой гл. показываетъ, что и язычники разумѣли же въ нѣкоторой степени то оправданіе Божіе, что творящіе злыя дѣла подлежатъ гибели; да и самое осужденіе другихъ есть знакъ того, что судящій кто бы ни былъ самъ знаетъ, что творящіе то достойны осужденія, отъ чего онъ и становится безотвѣтнымъ. Значитъ сіе -- вѣмы -- равносильно словамъ: вообще всѣмъ извѣстно.

Судъ Божій есть поистиннѣ на творящихъ таковая. Судъ Божій (κρίμα вм. κατακρίμα) на грѣшныхъ состоитъ въ томъ, что сіи грѣшные признаются отъ Бога достойными смерти и гибели, такъ сказано въ послѣднемъ ст. 1-ой гл. Извѣстно, что во всей силѣ этотъ судъ Божій откроется въ рѣшительномъ исполненіи уже въ послѣднее пришествіе Христово, какъ видно изъ 5 и 8 ст. при слич. съ 16 ст. по временнымъ и начинательнымъ проявленіямъ своей грозной силы онъ есть и теперь, какъ гнѣвъ открывающійся на всякое нечестіе и неправду и есть поистиннѣ праведенъ; поелику грѣшники оказываются виновными въ грѣхахъ при побужденіяхъ и способахъ избѣгнутъ ихъ, какъ то раскрылъ Апостолъ выше касательно язычниковъ и ниже раскроетъ касательно Іудеевъ.

Теперь такъ можно въ общей связи изложить мысли, разбираемыя въ двухъ стихахъ.

Въ сознаніи того, что грѣшные достойны осужденія и гибели, ты судишь ближняго -- какъ бы такъ говоритъ Апостолъ -- но самъ ты осуждаешь самъ себя; ибо дѣлаешь навѣрное тоже, если не внѣшне, то внутренне,-- и, по крайней мѣрѣ, дѣлаешь тоже чрезъ самое осужденіе другихъ; и значитъ, признавая судъ и осужденіе Божіе праведнымъ относительно другихъ, тѣмъ подвергаешь и самъ себя тому-же суду. Извѣстно, и ты самымъ осужденіемъ другого свидѣтельствуешь, что такіе грѣшники, каковъ и ты, справедливо подлежатъ осужденію. Такъ нѣтъ тебѣ извиненія, и по твоему же суду -- Іудей-ли ты или язычникъ.

Послѣ сего понятны, безъ дальнѣйшихъ разъясненій, слѣдующія мысли Апостола о томъ же предметѣ ст. 3: или ты думаешь, что осуждая другого за худыя дѣла, и тѣмъ свидѣтельствуя въ отношеніи къ грѣшникамъ непреложность суда Божія,-- самъ, виновный въ томъ же самомъ, избѣгнешь однако суда и гибели. Доказательство выше -- изложенной мысли ab absurdo.

Ст. 4. Подлинно велика благость, кротость и долготерпѣніе Божіе, какъ бы такъ говорилъ Апостолъ -- что прежде осужденія и наказанія тебя грѣшника -- Онъ далъ и тебѣ познать праведность и непреложность осужденія грѣшниковъ. Онъ, по правосудію могъ бы поразить тебя своимъ грознымъ судомъ, какъ скоро ты допустилъ нечестіе или неправду; но Онъ долготерпитъ. Высочайшая Его святость и чистота не терпитъ нечистоты и порока; но гнѣвъ Его не воспламененъ еще на тебя -- такъ Господь кротокъ. Ясно, что чрезъ это благость Божія возбуждаетъ тебя заняться своимъ состояніемъ, даетъ тебѣ познать собственную твою опасность погибнуть,-- твою повинность предъ Богомъ,-- словомъ ведетъ къ покаянію. Или ты пренебрежешь этимъ богатствомъ благости и долготерпѣнія Божія къ тебѣ, что, и сознавая праведный судъ Божій на грѣшныхъ,-- не смотришь на себя, что видишь и признаешь только грѣховность и гибельность другихъ. Такъ, по самому свойству сего грѣха -- осужденія другихъ, Апостолъ представляетъ, сколь очевидно такой грѣшникъ подлежитъ непреложному суду Божію.

Ст. 5-й. Въ этомъ стихѣ потребно прояснить напередъ нѣкоторыя понятія, взятыя отдѣльно отъ общаго хода рѣчи. Собиравши себѣ гнѣвъ Божій; капъ въ предъидущей главѣ самыя нравственныя дѣла -- развращеніе и пороки людей представлены слѣдствіемъ того, что Богъ предалъ сему извѣстныхъ людей; ибо Онъ самовластно отъемлетъ у людей Свою руководительную и вспомошествующую десницу, безъ которой неизбѣжны для нихъ развращеніе и пороки: такъ въ семъ мѣстѣ -- люди представлены сами приготовляющими и устрояющими или собирающими на себя тнѣвъ Божій; потому что лишеніе благоволенія и помощи "Вышнія, казнь и всѣ виды гнѣва Божія происходятъ отъ противленія самихъ же людей Богу. И какъ тамъ преданіемъ отъ Бога язычниковъ собственному ихъ нечестію и неправдѣ, не исключаетъ въ нихъ произвольности и свободы; такъ и здѣсь собраніе осуждающими ближнихъ гнѣва Божія на себя -- исключаетъ того, что гнѣвъ Божій или осужденіе Богомъ грѣшныхъ есть всевластное Его дѣйствіе. При разсматриваніи же этого мѣста въ соображеніи съ ближайшимъ контекстомъ, видно противоположеніе выраженія: собиравши на себя гнѣвъ Божій -- словамъ въ предшествующемъ стихѣ: благость Божія къ покаянію тя ведетъ. Симъ послѣднимъ выраженіемъ въ противоположность первому внушается та мысль, что Богъ Самъ въ Себѣ или сколько отъ Него Самого зависитъ, есть всегда Отецъ людей, долготерпѣливый, кроткій, благій -- и самихъ грѣшниковъ призывающій или ведущій къ покаянію и спасенію; а выраженіемъ: собиравши себѣ гнѣвъ Божій внушается то, что, не переставая быть такимъ, Господь Богъ относительно пренебрегающихъ Его благостію и нераскаянныхъ -- является Судіей осуждающимъ, отвергающимъ и карающимъ ихъ -- по собственной ихъ винѣ, того требующей отъ Его правды. Такъ Отецъ всегда стремящійся своею любовію обнять дѣтей, и готовый принять въ свои объятія са

Бухарев А. М. ( архим. Феодор). О Послании к Римлянам // Богословский вестник 1917. Т. 2. No 10/11/12. С. 65-72 (3-я пагин.). (Окончанне.)

маго блуднаго сына,-- отвергаетъ и изгоняетъ сына мятежнаго. Остается устранить здѣсь одно философское затрудненіе, что-бы мысль Апостола стала выше всѣхъ недоразумѣній: нѣтъ ли здѣсь противорѣчія между- направленіемъ собственной благости въ Богѣ и возбужденіемъ въ Немл. со стороны нераскаянныхъ гнѣва или правосудія карающаго ихъ,-- въ одно и тоже время? Но предполагается ли тѣмъ борьба въ Богѣ между двумя противоположными настроеніями. Ни мало. Та же существенная въ Богѣ благость и любовь Его, стремящаяся объять и грѣшнаго и потому ведущая его къ покаянію,-- при его нераскаянности и противленіи ей становится ревностію, поядающею какъ огнемъ -- своего противника,-- та же святѣйшая любовь воочію не терпящая грѣха и желающая исправленія грѣшника, отвращается его, какъ нераскаяннаго противника,-- отвергаетъ рѣшительно предавшагося грѣху. День гнѣва. Гнѣвъ т. с. Правосудіе Божіе, осуждающее и наказывающее нераскаянныхъ, или судъ Божій на грѣшныхъ, какъ видно изъ синонима: откровенія праведнаго суда Божія. День гнѣва т. е. день, егда судитъ Богъ тайная человѣкомъ Іисусъ Христомъ, какъ сказано въ 16 ст., день пришествія Судіи міра -- Іисуса Христа,-- день, въ который гнѣвъ Божій, тяготѣющій на грѣшниковъ еще болѣе или менѣе тайно,-- раскроется такъ, какъ свѣтъ днемъ, какъ видно изъ этого же присовокупленія: день откровенія праведнаго суда Божія, или въ который вся тайная и сокровенная во мракѣ освѣтится судомъ Божіимъ, какъ предметы міра земного -- освѣщаются свѣтомъ дневнымъ, какъ можно видѣть изъ сличенія этого мѣста съ подоб. 1 Кор. IV, 5.-- Посему сей день суда называется въ писаніи днемъ -- попревосходству,-- днемъ все выводящимъ на свѣтъ 1 Сол. 1, 4. И какъ солнце, въ сей великій день, обличитъ все нравственно-тайное въ человѣкахъ, которое есть Іисусъ Христосъ, то и день этотъ обыкновенно называется днемъ Христовымъ Филипп. 1, 10. 6. По отношенію къ истинновѣрующимъ въ Іисуса Христа, какъ сынамъ свѣта, наслѣдникамъ царства Божія и сонаслѣдникамъ Христовымъ,-- какъ называетъ ихъ Апостолъ, это -- день, въ который на всѣ грядущіе вѣка явится предѣльное богатство щедротъ и славы Божіей (Еф. II, 7), а для тѣхъ, которые противленіемъ Господу собираютъ на себя судъ и гнѣвъ Божій,-- тотъ же день будетъ днемъ гнѣви (2 Сол. I, в. 7. 10). Послѣ полнаго раскрытія понятія о семъ днѣ, не имѣютъ мѣста недоразумѣнія, если во иныхъ и именно указанныхъ мѣстахъ писанія этотъ день представляется иначе, нежели какъ здѣсь, а вмѣстѣ яснѣе становится и самое; это выраженіе день гнѣва, когда взять во вниманіе отношеніе сей черты для второго пришествія Христова къ другимъ свойствамъ онаго.

Теперь такъ можно изложить -этотъ стихъ въ связи съ предъидущими:

"Когда ты при сознаніи, что гнѣвъ Божій справедливо тяготѣетъ на грѣшникахъ, только другихъ представляешь подлежащими ему за свои грѣхи, а о себѣ не заботишься и спокойно дѣлаешь тѣже грѣхи,-- это значитъ упорствовать въ противленіи благости Божіей,-- рѣшительно не хотѣть раскаяться, и слѣдовательно самому оставаться и утверждаться въ состояніи отчужденія, прямо и неминуемо воздвигать и собирать на себя гнѣвъ Божій. И наступитъ наконецъ тотъ день, когда гнѣвъ Божій, тайно собираемый тобою, и болѣе или менѣе тайно тяготѣющій теперь на тебѣ, откроется также, какъ днемъ свѣтъ; тогда всѣ тайные и явные твои грѣхи помянутся и принесутъ тебѣ свои плоды -- достойное наказаніе но приговору Христову". И такъ Апостолъ, относительно преступности и виновности язычниковъ, дошелъ до такого вида грѣха, что отъ него видѣлъ самый прямой и открытый переходъ къ неизбѣжному суду Божіи" на грѣшниковъ, и въ тоже время у Іудея не только отнялъ всякое основаніе признавать осужденными грѣшниками однихъ развратныхъ язычниковъ, но и ихъ самихъ уже поставилъ въ безотвѣтность предъ судомъ Божіимъ, коль скоро они превозносятся предъ язычниками и осуждаютъ ихъ.

Открывъ въ самомъ грѣшникѣ, кто бы онъ ни былъ, поразительное доказательство непреложности суда Божія на него, Апостолъ опредѣляетъ и уясняетъ самый судъ. И, во первыхъ, показываетъ сущность и внутренній составъ сего суда -- воздаяніе всѣмъ должнаго по дѣламъ,-- праведнымъ жизнь вѣчную и спасеніе, нераскаяннымъ грѣшникамъ -- неминуемую гибель, будутъ-ли то Іудеи или язычники (6--10), во вторыхъ -- основаніе этого суда -- нелицепріятіе Судіи, по которому приговоръ Іудею и язычнику будетъ условливаться только нравственнымъ достоинствомъ того и другого, опредѣляемымъ но началамъ правды, какая открыта тому и другому (11--16).

Составъ суда раскрывается рѣчью, требующею развѣ не многихъ частныхъ замѣчаній. Овымъ убо по терпѣнію дѣло благаго -- καϑ ὑπομονὴν ἔργου ἀγαϑου. Пребываніе въ дѣлѣ благомъ есть вообще дѣятельная покорность истинѣ и добродѣтели съ избѣжаніемъ неправды, какъ видно изъ противоположнаго симъ словамъ такого выраженія: противляются истинѣ, повинуются же неправдѣ,-- или вообще постоянное -- ὑπο&# 956;ονὴ -- стремленіе къ нравственному совершенству, и вмѣстѣ большее и большее достиженіе онаго.

Славы и чести и нетлѣнія ищущимъ: которые т. е. въ усвоеніи духовныхъ совершенствъ полагаютъ все блистательное, все вожделѣнное, всякое благо -- какъ Св. Златоустъ изъясняетъ эти понятія: слава, честь, нетлѣніе. Если частнѣе опредѣлять значеніе каждаго изъ этихъ понятій, то слава, по употребленію этого слова о доблестныхъ дѣлахъ, есть величіе и доблесть, сіяющая изъ самого общепризнаваемаго достоинства того дѣла, которое озаряется славою. Честь воздается предъ другими. Нетлѣніе -- ἀφϑαρσία -- черта жизни будущей. Посему искать славы по терпѣнію дѣли благого -- значитъ дѣятельно домогаться того, что-бы въ усвоеніи самого духовнаго совершенства и добродѣтели -- получить истинное величіе и доблесть, или точнѣе выразиться, по самому существу духовнаго совершенства какъ уподо бленія Самому Всесовершенному Богу,-- значитъ видѣть въ духовномъ нравственномъ усовершеніи и поставлять для себя цѣлью всѣхъ нравственныхъ успѣховъ озареніе славою Божіею. Искать чести въ добродѣтели -- значитъ признавать то почтеніе предъ другими вожделѣннымъ и имѣющимъ важное и высокое значеніе,-- которое собственно обращено не къ миру почитаемаго, а къ добродѣтели и совершенству,-- и къ миру почитаемаго обращено развѣ столько, сколько онъ въ своемъ мирѣ осуществитъ это совершенство и добродѣтель: таково стремленіе праведнаго къ тому, что-бы напр. Іисусъ Христосъ исповѣдывалъ или призналъ его вѣрнымъ рабомъ Своимъ предъ Ангелами, что бы Отецъ небесный почтилъ, давъ ему значеніе и мѣсто въ царствіи Своемъ. Искать нетлѣнія чрезъ постоянство въ благомъ дѣлѣ -- значитъ искать вообще вѣчной жизни блаженства, спасенія въ духовномъ совершенствѣ, мимо всякаго иного истиннаго блага, радостей и счастія.

Жизни вѣчную, т. е. и славу, и честь, и нетлѣніе, спасеніе и блаженство.

Изъ противоположенія сказанному,-- объясняется и послѣдующее: а иже по рвенію -- ἐξ ἐριϑείας -- со сварливостію, съ враждебнымъ упорствомъ противляются истинѣ, повинуются же неправдѣ -- т. е. каковы изображенные выше язычники и ниже Іудеи,-- ярость и гнѣвъ, или скорбь, или тѣснота, какъ ниже, и вообще казнь и гибель.

Въ слѣдующихъ двухъ стихахъ Апостолъ повторяетъ тоже, что сказано въ предъидущихъ двухъ,-- конечно для усиленія своей мысли, и развѣ съ тѣмъ особеннымъ оттѣнкомъ сей мысли въ двухъ послѣдующихъ стихахъ, что видѣть можно указаніе не только на имѣющую открыться на судѣ казнь грѣшныхъ, и. славу и блаженство праведныхъ, но и начатки и залоги того и другого и въ сей еще жизни: ибо сказано вообще: слава и честь и миръ дѣлающему благое,-- скорбь и тѣснота дѣлающему злое. Этоже показываютъ самыя понятія -- миръ,-- скорбь -- и бѣда идущія и къ внутренно-ощущаемымъ въ сей жизни миру праведника и тоскливости нечестивца -- и къ случающемуся пораженію послѣдняго внѣшними бѣдствіями.

Іудеови же прежде и Уллину: изъ сего видно, что Апостолъ воздаяніе на страшномъ судѣ разсматриваетъ относительно еще не приступавшихъ ко Христу Іудеевъ и Эллиновъ.-- тоже яснѣе видно изъ 12 ст. Потому можетъ представиться, что Апостолъ и внѣ вѣры во Христа видитъ возможность стремиться къ духовному совершенству, получить еще въ сей жизни миръ и наконецъ удостоиться вѣчной жизни. Такъ и представляется мнимымъ раціоналистамъ. Но Апостолъ здѣсь даетъ общее, доступное Іудею и Эллину понятіе о судѣ Божіемъ, о томъ, что праведные на немъ должны быть оправданы, а грѣшные осуждены,--не касаясь вопроса, могутъ ли Іудеи и Эллины исполнить правду и успѣть въ духовномъ совершенствѣ сами по себѣ и какъ можно ее исполнить,-- ибо за сей вопросъ онъ борется и рѣшаетъ оный яснѣе (VII и VIII). И при томъ на основаніи общаго понятія о судѣ, здѣсь представленнаго, именно ясно видно то, что ни Іудей, ни язычникъ -- на немъ не устоятъ предъ Богомъ: такъ какъ тотъ и другой -- одинъ непосредственно прежде сего, другой -- послѣ, обличаются Апостоломъ въ преступности и повинности предъ Богомъ. Для сего самаго, какъ видно по ходу рѣчи, и далъ Апостолъ здѣсь общее понятіе о судѣ. Впрочемъ само собою разумѣется, что Іудею и язычнику,-- сколько они ревновали бы и успѣли бы въ духовномъ совершенствѣ съ тѣми средствами, какія были у того и другого до Христа,-- вмѣнится имъ то на судѣ Христовомъ или къ облегченію участи однихъ, или къ допущенію другихъ въ участіи въ самой благодати Христовой.

Іудеови прежде: потому что онъ, какъ находившійся въ церкви руководимой Богомъ находился и въ большей и скорѣе грозящей отвѣтственности предъ судомъ Божіимъ, чѣмъ язычникъ отчужденный отъ церкви: ибо ему же дани много, много и взыщется отъ нею. И при вѣрности своей Богу, успѣшнѣе сего могъ идти по пути совершенства, ближе стать къ благодати Христовой, ему побѣжденной или даже явиться и законнымъ ея наслѣдникомъ, каковы всѣ Ветхозавѣтные праведники; также какъ и при невѣрности Богу тѣмъ неизвинительнѣе становится самаго язычника. Опредѣленія суда въ отношеніи къ Іудею существенно тѣже, каковы и въ отношеніи къ язычнику; но по этимъ же самымъ одинаковымъ для того и другого опредѣленіямъ -- съ Іудея, которому дано болѣе, нежели язычнику, болѣе и скорѣе имѣетъ быть и взысканія судебнаго; это и выражено словомъ: прежде т. е. Іудей между подданными какъ бы ближе стоитъ къ Судіи и домовладыкѣ, какъ первый его рабъ въ дому его.

И Эллину: потому что онъ не чуждъ же вовсе свѣта духои наго (см. ст. U), и при вѣрности этому руководящему свѣту могъ успѣвать въ нѣкоторыхъ степеняхъ добродѣтели и такимъ образомъ естественно ближе подойти ко Христу. Который и есть свѣтъ просвѣщающій всякаго человѣка, и удостоиться отъ Него какой-либо пощады и дара; а при невѣрности этому свѣту справедливо долженъ быть отвергнутъ отъ всякаго участія въ милости и славѣ Христовой и преданъ въ жертву гнѣва и ярости. Впрочемъ выраженныя здѣсь понятія о судѣ, какъ общія, имѣютъ силу и относительно вѣрующихъ, какъ изъ Іудеевъ, такъ и изъ язычниковъ (какъ тоже самое сказано о семъ судѣ прямо Христіанамъ (Рим. IV, 10--11).

Судьбы рода человѣческаго по явленіи Христіанства показываютъ, что дѣйствительно упорные Іудеи прежде такихъ же изъ язычества и поразительнѣе ихъ испытываютъ на себѣ отверженіе Божіе -- скорбь и тѣсноту, также какъ благопокорные изъ Іудеевъ прежде такихъ изъ язычниковъ вошли въ участіе мира и нетлѣнія открытыхъ во Христѣ. Вотъ начинательныя предъявленія и частные опыты суда Божія, имѣющіе открыться совершенно уже по кончинѣ сего міра. Въ дальнѣйшей рѣчи Апостола, гдѣ онъ представляетъ самыя основанія послѣдняго суда (11--16), требуютъ особеннаго проясненія, какъ общій ходъ рѣчи Апостола, который самъ по себѣ можетъ показаться довольно запутаннымъ, такъ и нѣкоторыя отдѣльно взятыя выраженія или мысли, или сами по себѣ многознаменательныя, или представляющія затрудненія. Ходъ рѣчи потому и кажется не довольно прямымъ и правильнымъ, что рѣчь идетъ не искусственнымъ, или придуманнымъ порядкомъ, а какъ рождались однѣ за другими мысли.

Апостолъ сначала прямо даетъ понятія о нелицепріятіи Бога,-- въ доказательство выше сказанной мысли о безразличіи Іудея и Эллина на судѣ (ст. 11). Мысль ясная, содержащая истину саму по себѣ твердую! Далѣе показываетъ, въ чемъ же именно откроется это нелицепріятіе на самомъ судѣ (ст. 12), т. е. виноватый и въ подзаконномъ состояніи и внѣ закона - будетъ одинаково осужденъ. И притомъ въ подзаконномъ состояніи онъ будетъ осужденъ по самому закону, а внѣ закона по обязанностямъ именно сего неподзаконнаго состоянія.

Послѣдняя мысль Апостола объ уравненіи но отвѣтственности на судѣ, іудея и Эллина, и сама по себѣ еще не вполнѣ имъ раскрыта, и въ особенности съ трудомъ могла быть понята въ то время, при существовавшемъ раздѣленіи между Іудеями и язычниками. Потому Апостолъ прерываетъ прямой ходъ рѣчи отступленіемъ. Въ объясненіе того, какъ Іудей и язычникъ уравняются на судѣ, онъ указываетъ, на что въ судимыхъ будетъ обращено вниманіе нелицепріятнаго Судіи: ст. 13, т. е. Богъ, какъ нелицепріятный Судія, имѣетъ смотрѣть не на то въ подсудимыхъ, находятся или не находятся они въ состояніи подзаконномъ, а на то, исполняютъ ли они законъ: того Онъ оправдаетъ, кто исполнилъ, а не кто только принялъ законъ. При этомъ естественно оставалось мѣсто вопросу: какже язычнику можно знать и исполнить законъ, не бывши подъ закономъ? И въ предупрежденіе сего вопроса Апостолъ продолжаетъ вводную рѣчь: ст, 14 и 15-й, т, е. у язычника есть законъ естественный, который онъ и можетъ исполнять и иногда исполняетъ, не имѣя писаннаго. Послѣ сего Апостолъ снова возвращается къ прерванной рѣчи объ осужденіи всѣхъ грѣшниковъ на послѣднемъ судѣ и доказываетъ ее: ст. 16, т. е. на этомъ судѣ Всемірнаго Судіи Іисуса Христа все будетъ выведено на свѣтъ, что долженъ бы и могъ бы сдѣлать Іудей по писанному закону, и язычникъ по естественному, и чего однако не сдѣлалъ по собственной винѣ; сколь ни сокровенно сіе во глубинѣ духа людей, закрыто ихъ притворствомъ, покрыто забвеніемъ, запутано обстоятельствами и отношеніями и проч. И грѣшникъ не утаится ни подъ какою личиною, ни оправдается ни какими предлогами.

Теперь ходъ рѣчи или ходъ мыслей въ ней понятенъ вообще. Особенности въ выраженіи или въ мысляхъ, требующія проясненія сами по себѣ -- слѣдующія: Понятіе закона -- слова столь часто повтореннаго въ семъ мѣстѣ. Подъ закономъ собственно и первоначально у Апостола здѣсь разумѣется законъ откровенный или заключающійся въ Св. Ветхозавѣтныхъ книгахъ, главнымъ образомъ въ Пятокнижіи, какъ прямо законодательныхъ книгахъ, но не исключая и прочихъ ветхозавѣтныхъ книгъ, содержаніе которыхъ въ существѣ своемъ есть продолженіе, дополненіе, проясненіе Пятокнижія. Почему III. 11) имя закона приписано вообще книгамъ Ветхозавѣтнымъ безъ различія однихъ отъ другихъ. Сличи ст. 10--18. И въ понятіе закона въ нашемъ мѣстѣ входятъ св. книги, поколику содержатъ ученіе объ обязанностяхъ -- Боговѣдѣнія и всего Богопочтенія или вообще къ Богу, ближнимъ и самому себѣ: ибо по сему закону будутъ судимы подзаконные въ своихъ грѣхахъ: такъ повторимъ, первоначально собственно разумѣетъ Апостолъ подъ закономъ, въ указанномъ смыслѣ, законъ откровенный или изложенный въ Ветхозавѣтныхъ Св. книгахъ и у же переносно, по аналогіи отъ сего закона къ тому, что и по природѣ дѣлаетъ язычникъ,-- сіе имя усвоено Апостоломъ и естественному закону. Это ясно изъ самой рѣчи Апостола. Въ ст. 12 видимъ, подъ закономъ разумѣется законъ писанный, ибо безъ закона -- ἄνευ νόμου естественно никто не можетъ не только грѣшить, но и быть. Тоже и въ 13 не слышатели закона,-- конечно откровеннаго закона, и въ 14: яэыцы неимуще закона -- само но себѣ понятно какого. И когда въ семъ стихѣ Апостолъ говоритъ, что языцы, не имѣя закона, творятъ однако законное, то здѣсь подъ названіемъ законнаго -- τὰ τοῦ νόμου -- судя по ясному изъ предыдущаго понятію Апостола о законѣ, какъ о писанномъ законѣ,-- очевидно означаетъ ни болѣе какъ сообразное съ писаннымъ закономъ, или опредѣленное въ семъ законѣ: ибо послѣ неоднократнаго употребленія выше слова законъ въ смыслѣ закона откровеннаго, нельзя и здѣсь усвоятъ этому слову другого значенія, когда Апостолъ употребилъ его ни сколько не отличая отъ прежняго употребленія. Тоже и потому же должно сказать и о послѣдующихъ выраженіяхъ: сами себѣ суть законъ,-- дѣло законное написанное въ сердцахъ своихъ.- которыя и сами по себѣ показываютъ, что въ нихъ слово законъ употреблено не въ буквальномъ смыслѣ т. е. какъ отвлеченное понятіе естественнаго нравственнаго закона, а переносно т. е. сколько въ природѣ есть сообразнаго п. писаннымъ закономъ. Тоже въ 2о и 20 ст. Такимъ образомъ открывается, что Апостолъ конечно для Іудеевъ (ибо здѣсь, говоря о писанномъ законѣ, онъ очевидно имѣетъ въ виду главнымъ образомъ Іудеевъ) какъ бы отыскивалъ законъ естественный, заключая къ нему отъ писаннаго закона, Это изъясняется тѣмъ, что Іудеи, уже не понимавшіе духа писаннаго закона, и значитъ заботившіеся о соотвѣтствіи своей дѣятельности только буквѣ его, о внѣшнемъ исполненіи его,-- ослабили или утратили въ себѣ сознаніе и чувство самаго естественнаго нравственнаго закона. Не трудно понять, что, когда подъ закономъ разумѣется законъ Богоданный и писанный,-- то разумѣется преимущественно излагаемый въ Моисеевомъ Пятокнижіи, какъ въ книгахъ собственно законодательныхъ.