Участникъ Цусимскаго сраженія г. М. опровергаетъ въ "Нашей Жизни" фантастическіе разсказы о поведеніи экипажа броненосца "Орелъ".
Въ началѣ боя нѣсколько снарядовъ попало въ боевую рубку, и осколками были выведены изъ строя всѣ находившіеся тамъ офицеры и нижніе чины. Однако, несмотря на полученную тяжелую рану въ затылокъ и раздробленную правую руку, командиръ броненосца оставался въ рубкѣ и продолжалъ управлять броненосцемъ. Видя тяжелое положеніе броненосца "Князь Суворовъ", который стоялъ весь въ огнѣ, безъ трубъ и мачтъ, нашъ командиръ вышелъ изъ строя и прикрылъ своимъ броненосцемъ "Князя Суворова", принявъ такимъ образомъ на себя весь огонь непріятеля и разсчитывая дать экипажу "Князя Суворова" возможность справиться съ огнемъ. Тотъ же маневръ былъ повторенъ около 7-ми часовъ вечера, когда было замѣчено критическое положеніе броненосца "Бородино". Вторымъ осколкомъ, попавшимъ въ легкое и желудокъ, командиръ былъ смертельно раненъ и снесенъ въ безсознательномъ состояніи на перевязочный пунктъ. 16-го мая вечеромъ онъ скончался на броненосцѣ, придя въ сознаніе на нѣсколько минутъ. Тѣмъ же снарядомъ былъ тяжело раненъ старшій артиллерійскій офицеръ, который, несмотря на тяжелую рану въ животъ и трещину плечевой кости, оставался на своемъ посту и прошелъ на перевязочный пунктъ почти подъ конецъ боя и тотчасъ же послѣ перевязки пошелъ по башнямъ и батареямъ ободрять комендоровъ. Младшій штурманскій офицеръ, получившій рану въ голову и руку, узнавъ, что выбылъ старшій штурманъ, поднялся съ перевязочнаго пункта въ боевую рубку, откуда былъ снова принесенъ съ тяжелой раной въ лобной кости. 2 офицера потеряли по глазу и были приведены на перевязку уже нижними чинами, не желая сами покидать свой постъ въ башняхъ. Въ лѣвой носовой 6-дюймовой башнѣ два раза взрывались отъ осколковъ патроны. Находившійся тамъ 2 артиллерійскій офицеръ, хотя получилъ тяжелые ожоги лица, рукъ и туловища, не покинулъ своего поста. Когда онъ узналъ, что старшій артиллерійскій офицеръ раненъ, онъ поднялся въ боевую рубку, несмотря на свои страданія, при чемъ ему приходилось карабкаться по обломкамъ траповъ, рѣзать ломанымъ желѣзомъ обожженныя, лишенныя кожнаго покрова руки. Онъ явился въ боевую рубку въ такомъ ужасномъ видѣ, что его немедленно положили на носилки и снесли на перевязочный пунктъ. Поведеніе всей команды было выше похвалы: комендоры, трюмные, минеры, машинная команда, сигнальщики -- всѣ исполняли свое дѣло удивительно живо и смѣло. Взаимныя отношенія между офицерами и командой были теплы и сердечны. О томъ, насколько тяжелы были поврежденія, полученныя броненосцемъ, можно дать лишь слабое представленіе, сказавъ, что изъ 6 шестидюймовыхъ башенъ къ утру 15-го могли дѣйствовать только 2; изъ 4-хъ 12-дюймовыхъ орудій -- 2, изъ болѣе мелкой артиллеріи не уцѣлѣло почти ни одного орудія. Всѣ трапы, мостики были исковерканы, всѣ помѣщенія до броневой палубы были разрушены и представляли собой груды ломанаго желѣза. Изъ 16 строевыхъ офицеровъ въ строю осталось только трое, раненыхъ нижнихъ чиновъ 62, убитыхъ 32 и 2 офицера. Но, несмотря на огромныя опустошенія, произведенныя боемъ 14-го мая, и на то, что осталось всего лишь 11 двѣнадцатидюймовыхъ снарядовъ, нашъ броненосецъ готовился вступить въ бой и 15-го мая утромъ. Но судьба сулила намъ нѣчто болѣе тяжелое.
