МУДРЕНЫЯ ПРИКЛЮЧЕНІЯ КВАРТАЛЬНАГО НАДЗИРАТЕЛЯ.
Глава I.
Арестъ.
Нѣсколько человѣкъ оборванныхъ, немытыхъ и нечесаныхъ, заснувъ подъ открытымъ небомъ въ объятіяхъ Бахуса, и проснувшись за желѣзною рѣшеткою на лонѣ благочинія, сметали грязь съ мостовой, которой они наканунѣ били челомъ, въ буквальномъ смыслѣ. На тротуарѣ стоялъ городовой унтеръ-офицеръ въ шинели на опашь, въ фуражкѣ на бекрень, и чертилъ тросшью но песку. Полицейскій солдатъ расхаживалъ вокругъ работниковъ и понукалъ ихъ. Почти по срединѣ улицы стоялъ Квартальный Надзиратель, и съ особеннымъ вниманіемъ, хотя украдкою, поглядывалъ на окна втораго яруса. Квартальный Надзиратель былъ статный молодой человѣкъ, прекрасной наружности. Онъ имѣлъ черные волосы, орлиный носъ, большіе темноголубые глаза съ густыми бровями и длинными рѣсницами, и нѣжныя, полныя, розовыя уста. Ему было не болѣе двадцати пяти лѣтъ отъ роду. Мундиръ былъ на немъ новый съ красивымъ широкимъ шитьемъ. Высокая шляпа надѣта была молодецки и придавала ему воинственный видъ. Если бъ онъ былъ въ гусарскомъ мундирѣ, то, безъ сомнѣнія, въ окнахъ противолежащихъ домовъ мелькнулъ бы не одинъ чепчикъ но теперь, ни одно женское личико не показывалось въ окнахъ, на которыя устремлены были взоры Квартальнаго Надзирателя, и только по временамъ высовывалась изъ форточекъ кубическая голова лакея, сметавшаго пыль съ мебелей, который зѣвая вдыхалъ туманные пары, облегающіе Петербургъ въ осеннее утро.
Поклонники Бахуса, выметавшіе улицу, находились въ самомъ отчаянномъ положеніи. Въ домѣ, на который такъ пристально смотрѣлъ Квартальный Надзиратель, былъ винной погребъ, а напротивъ, нѣсколько наискось, питейный домъ. Спиртныя испаренія, медленно поднимаясь осенью въ верхніе слои атмосферы, дѣйствовали сильно на нервы любителей спиртовыхъ жидкостей, раздражая ихъ вкусъ и обоняніе, и они, удвоивъ усилія, скоро вымели одну часть улицы, чтобъ примкнуть къ питейному дому. Квартальный Надзиратель, погруженный въ думу, безпрестанно поглядывая на окна, не замѣчалъ, что работники очутились у него за спиною Вдругъ раздался стукъ но мостовой. Подъѣхали дрожки, запряженныя парою Вятскихъ бѣгуновъ, и остановились. На дрожкахъ сидѣлъ Частный Приставъ, человѣкъ лѣтъ за сорокъ, съ широкимъ лицемъ, толстый, здоровый, румяный. Онъ поправилъ шинель, распахнулся, и нѣсколько крестиковъ мелькнуло на груди его. Городовой унтеръ-офицеръ подбѣжалъ къ нему и, приложивъ руку къ козырьку своей фуражки, произнесъ громко: "Здравія желаю, Ваше Высокоблагородіе!"
Но Квартальный Надзиратель не слыхалъ ни стуку колесъ, ни конскаго шопота, ни восклицанія унтеръ-офицера. Онъ стоялъ на мѣстѣ, какъ вкопаный, вздыхалъ, и поглядывалъ на окна.
Частный Приставъ былъ человѣкъ добрый, но строгій, взыскательный по службѣ и, на бѣду, не обучался вѣжливости у французскихъ гувернеровъ. Онъ былъ изъ духовнаго званія, прослужилъ отлично въ военной службѣ двадцать пять лѣтъ, былъ десять лѣтъ вахмистромъ, привыкъ къ субординаціи, и не заботился о нѣжности выраженій. Будучи произведенъ въ офицеры, онъ дослужился до Капитанскаго чина и за ранами вышелъ въ отставку. Въ штатъ С. Петербургской Полиціи опредѣлился онъ для того, чтобъ имѣть случай въ столицѣ воспитывать дѣтей и жить близъ родни жены своей, которой отецъ, бывъ Цейгъ-Вахтеромъ во время замужства дочери, теперь, въ чинѣ Титулярнаго Совѣтника, находился въ Провіантскомъ штатѣ и завѣдывалъ нѣсколькими магазинами въ столицѣ. Въ домашнемъ быту Частный Приставъ былъ столь же порядоченъ, какъ исправенъ по службѣ. Онъ не давалъ воли женѣ, строго наблюдалъ за поведеніемъ дѣтей, и жилъ расчетливо, сообразно съ доходомъ. Онъ имѣлъ полное право требовать отъ другихъ точнаго исполненія обязанностей. Его можно было упрекнуть въ одномъ порокъ, въ излишней вспыльчивости, которая была тѣмъ несноснѣе,"что (какъ мы уже сказали) онъ не заботился объ отдѣлкѣ слога въ своихъ рѣчахъ и о нѣжности выраженій, и часто употреблялъ коренныя Русскія многозначительныя поговорки, сдѣлавшіяся побочною принадлежностью нашего языка, безъ которыхъ, какъ слышно, даже корабль не поворотится. Но почтенный Частный Приставъ не всѣхъ бранилъ и не со всѣми бранился одинаково. Брань его, подобно Поэзіи, раздѣлялась на высокую и на простонародную. Сперва онъ былъ классикомъ въ семъ дѣлѣ, но въ послѣдствіи Нѣмцы увлекли его въ Романтизмъ. Пролежавъ нѣсколько недѣль въ гошпиталѣ, въ Ольмицѣ, послѣ Австерлицкаго сраженія, вмѣстѣ съ Австрійскими солдатами, онъ перенялъ у одного фельдфебеля любимую брань его соперментъ, и почитая, по общему нашему заблужденію, все иностранное нѣжнѣе Русскаго, употреблялъ это словцо тогда только, когда гнѣвался на благородныхъ и на высшихъ себя.
Не слѣзая съ дрожекъ и не сказавъ ни слова городовому, Частный Приставъ смотрѣлъ, выпуча глаза, на Квартальнаго Надзирателя, покачалъ значительно головою и вдругъ покраснѣлъ, привсталъ на дрожкахъ, опять присѣлъ, стукнулъ обѣими ногами по крыльямъ дрожекъ и громко воскликнулъ: "саперментъ!"
Городовой унтеръ-офицеръ вытянулся въ струнку и смотрѣлъ въ глаза начальнику, чтобъ догадаться, чѣмъ онъ недоволенъ.
-- "Господинъ офицеръ!" закричалъ грозно Частный Приставъ.
Не тутъ-то было! Господинъ офицеръ не оглядывался. Онъ ничего не слышалъ и не видѣлъ. Тѣло его стояло, стоймя, на улицѣ, какъ палисадина, а душа, какъ канарейка, летала вокругъ оконъ противолежащаго дома.
-- "Кликни......." сказалъ городовому Частный Приставъ, указывая пальцемъ на Квартальнаго Надзирателя, и примолвилъ про себя подъ носъ: "этого болвана, прости Господи!" Городовой дернулъ мечтателя за полу и сказалъ: -- "Ваше Благородіе! пожалуйте къ Его Высокоблагородію!" --
Квартальный Надзиратель оглянулся и, увидѣвъ Частнаго Пристава, встрепенулся. Душа его, летавшая въ мірѣ фантазіи, быстро спустилась на землю и какъ будто попала въ прорубь, попавъ подъ крѣпко застегнутый мундиръ. Бѣдной душечкѣ было и тѣсно и душно, да нечего дѣлать!
Квартальный Надзиратель скорыми шагами подошелъ къ дрожкамъ и, приложивъ руку къ шляпѣ, сказалъ: -- "Что прикажете? "
-- "Мнѣ нечего вамъ приказывать, когда вы не слушаетесь своего долга!" сказалъ гнѣвно Частный Приставъ: "что вы здѣсь дѣлаете, сударь? "
-- "Вы изволите видѣть наблюдаю... за порядкомъ" --
Частный Приставъ прервалъ сбивчивую рѣчь своего подчиненнаго.-- "Славно наблюдаете!" воскликнулъ онъ насмѣшливо-грознымъ голосомъ: ((спиною обернулись къ рабочимъ, а глаза уставили на винный погребокъ Видно еще не ударилъ адмиральскій часъ! или погребщикъ не проснулся!" --
Квартальный офицеръ покраснѣлъ до самыхъ зрачковъ. Кровь въ немъ взволновалась. Онъ хотѣлъ, какъ говорится, осадишь Частнаго Пристава, и уже негодованіе выбросило рѣзкій отвѣтъ изъ сердца на языкъ, какъ вдругъ субординація представилась уму его въ видѣ Медузиной головы. Сердце его простыло мгновенно, какъ горячій камень, брошенный въ холодную воду, и рѣзкій отвѣтъ замерзъ на концѣ языка. Онъ молчалъ, сжалъ кулаки и закусилъ губы.
-- "Что жъ вы, сударь, не отвѣчаете?..." закричалъ Частный Приставъ.
-- "Помилуйте, Сидоръ Аввакумовичъ, за что вы меня обижаете!" сказалъ Квартальный Надзиратель жалостно, почти сквозь слезы: "я кажется моимъ поведеніемъ не подалъ причины презирать меня!"
-- "Вашимъ поведеніемъ!.... Саперментъ!" воскликнулъ Частный Приставъ. "Мнѣ до вашего домашняго поведенія нѣтъ нужды, были бы вы исправны по службѣ. А вы не служите, господинъ дворянчикъ, а болтаетесь въ службѣ! На дежурствѣ книжка въ рукахъ, а на улицѣ спиной къ дѣлу, а носомъ въ поле -- При рапортѣ одна пѣсня: новаго ничего тынъ; а только и прыти, когда придется по наряду дежурить въ театрѣ или концертѣ.... да и тутъ не ищите господина дворянчика у подъѣзда, нѣтъ, онъ изволитъ тѣшиться въ публикѣ Саперментъ!" Частный Приставъ запыхался отъ гнѣва и не могъ продолжать упрековъ.
Квартальный Надзиратель хотѣлъ было сказать, что если начальникъ его недоволенъ имъ, то онъ будетъ проситься въ другую часть; но не смѣлъ сказать этого и проглотилъ обиду: не отъ трусости или уничиженія молчалъ онъ, но отъ другой причины. Сердце его, какъ городской фонарь, привязано было къ сей части города, и всѣ пожарныя трубы въ мірѣ не могли бы потушить пламени, которымъ объята была его душа. Онъ не только хотѣлъ бы быть будочникомъ, Чтобъ стоять безсмѣнно на часахъ противъ дома, на который смотрѣлъ до пріѣзда Частнаго Пристава, но радъ бы превратишься въ будку, чтобъ только быть вѣчно противъ сихъ оконъ. Перейдя на службу въ другую часть, онъ лишится случая ежедневно проходить мимо этого дома и стоять противу него по нѣскольку часовъ. И потому-то Квартальный Надзиратель молчалъ, какъ мы уже выше сказали, но наконецъ вздумалъ пробормотать невнятно:
-- "Мнѣ крайне прискорбно я всегда старался заслужить вашу благосклонность... Я думалъ"
-- "Вотъ то и бѣда, что вы много думаете!" сказалъ Частный Приставъ, требуя отъ Квартальнаго Надзирателя, чтобъ онъ отвѣчалъ, и не давая ему отвѣчать. "Лучше меньше думать, а больше дѣлать! Саперменшъ! Да скажите мнѣ, что это значитъ, что вотъ уже болѣе трехъ недѣль, какъ я застаю васъ все на одномъ мѣстѣ, и что вы только и велите мести улицу передъ этимъ однимъ домомъ!...."
Квартальный Надзиратель испугался этого замѣчанія, и не зналъ, что отвѣчать. Онъ ворчалъ только, потупя глаза: -- "Помилуйте-съ, никакъ нѣтъ-съ... я бываю вездѣ-съ.... это такъ-съ, случай-съ!...."
Частный Приставъ замѣтилъ смущеніе Надзирателя, покачалъ головою и сказалъ про себя: "Саперментъ!" потомъ, обратясь къ Надзирателю, примолвилъ: "Тутъ есть какія нибудь шашни, которыя я открою.... Извольте, сударь, итти подъ арестъ, въ дежурство, а ты, Ивановъ, приведи ко мнѣ немедленно дворника изъ этого дома."
-- "Слушаю-съ!" закричалъ городовой унтеръ -офицеръ.
-- "Пошелъ домой!" сказалъ Частный Приставъ своему кучеру. Дрожки понеслись, а Квартальный Надзиратель, взглянувъ въ послѣдній разъ на окна дома, вздохнулъ и побрелъ тихо на съѣзжій дворъ.