-- Теперь, сказалъ Кенелмъ, когда молодые люди кончивъ свой скромный обѣдъ сидѣли подъ терновыми кустами на берегу ручья, окаймленнаго съ этой стороны высокимъ камышомъ, который пріятно шелестѣлъ, колеблемый легкимъ лѣтнимъ вѣтеркомъ:-- теперь потолкуемъ о Томѣ Боульзѣ. Правда ли что вамъ не нравится этотъ храбрый молодой человѣкъ? говорю молодой, считая это за достовѣрное.
-- Правится? Я ненавижу его.
-- Всегда ли вы ненавидѣли его?... Вѣроятно было время когда вы подали ему поводъ думать иначе?
Дѣвушка вздрогнула и не отвѣчала, но сорвала цвѣтокъ царскихъ кудрей и безжалостно разорвала его въ куски.
-- Я боюсь что вы находите удовольствіе поступать съ вашими обожателями такъ же какъ съ этимъ несчастнымъ цвѣткомъ, сказалъ Кенелмъ съ нѣкоторою строгостью въ голосѣ.-- Но вы можете встрѣтить иногда скрытое въ цвѣткѣ пчелиное жало. Я вижу по выраженію вашего лица что вы не говорили Тому Боульзу что ненавидите его до тѣхъ поръ когда уже было поздно предупредить его сумашествіе отъ васъ.
-- Нѣтъ; я не поступала такъ дурно, сказала Джесси, немного застыдившись,-- но я была глупа и легкомысленна, я сознаюсь въ этомъ; и когда онъ въ въ первый разъ обратилъ на меня вниманіе, мнѣ было это пріятно и я хорошенько не подумала объ этомъ, потому что, видите ли, мистеръ Боульзъ (съ удареніемъ на словѣ мистеръ) по своему положенію выше бѣдной дѣвушки какъ я. Онъ торговецъ; я просто дочь пастуха, хотя на самомъ дѣлѣ мой отецъ скорѣе помощникъ мистера Сондерсона чѣмъ простой пастухъ. Но я никогда не считала это серіознымъ и не подозрѣвала что онъ думаетъ иначе, то-есть въ началѣ.
-- Итакъ Томъ Боульзъ торговецъ. Чѣмъ онъ торгуетъ?
-- Онъ кузнецъ, сэръ.
-- Я слышалъ что онъ очень красивый молодой человѣкъ.
-- Не знаю какъ сказать: онъ очень высокъ.
-- А за что стали вы ненавидѣть его?
-- Прежде всего я возненавидѣла его за то что онъ оскорблялъ моего отца, а онъ очень тихій и добрый. Томъ Боульзъ грозилъ ему, я не знаю чѣмъ, если отецъ не заставитъ меня видаться съ нимъ. Заставить меня! А Томъ Боульзъ опасный, злой, жестокій человѣкъ, и -- не смѣйтесь надо мной, сэръ -- я разъ видѣла во снѣ что онъ убилъ меня. И я думаю что онъ сдѣлаетъ это если останется здѣсь; такъ же думаетъ его бѣдная мать: она прекрасная женщина и желала бы чтобъ онъ ушелъ отсюда; а онъ не хочетъ.
-- Джесси, сказалъ Кенелмъ,-- я говорилъ вамъ я хочу чтобы мы были друзьями. Можете вы быть моимъ другомъ? Я никогда не могу быть ничѣмъ болѣе какъ только другомъ, но этого я бы желалъ. Можете ли довѣриться мнѣ какъ другу?
-- Да, сказала дѣвушка сдержанно, и когда она подняла на него глаза, взглядъ ихъ былъ чистъ отъ всякаго подозрѣнія въ кокетствѣ -- невинный, искренній, благодарный.
-- Нѣтъ ли другаго молодаго человѣка который любитъ васъ нѣжнѣе чѣмъ Томъ Боульзъ и котораго вы дѣйствительно любите?
Джесси поискала вокругъ цвѣтка царскихъ кудрей и не найдя ни одного, удовольствовалась голубымъ колокольчикомъ, который она не разорвала на кусочки, но ласкала нѣжною рукой. Кенелмъ устремилъ глаза на ея прекрасное лицо, и въ этомъ взглядѣ было нѣчто рѣдко появлявшееся въ немъ -- нѣчто необъяснимо и невыразимо нѣжное, для чего философы его школы не имѣютъ извиненія. Еслибъ обыкновенный смертный, въ родѣ насъ съ вами, заглянулъ въ эту минуту сквозь листья терновника, онъ вздохнулъ бы или нахмурился, сообразно собственному характеру; но всякій бы сказалъ, со злобой или завистью: "счастливые любовники!" и всякій бы жестоко ошибся говоря это.
Между тѣмъ нельзя отрицать того факта что красивое лицо пользуется незаслуженными преимуществами предъ безобразнымъ. И, что служитъ къ уменьшенію достоинства Кенелмовой филантропіи, можно основательно сомнѣваться, будь Джесси Уайльзъ курносая или съ косыми глазами, предлагалъ ли бы Кенелмъ столь охотно свои дружескія услуги и не отложилъ ли бы онъ битву съ Томомъ Боульзомъ для ея защиты.
Но ни малѣйшаго признака зависти или ревности не было въ его голосѣ когда онъ сказалъ:
-- Я вижу что кого-то вы любите такъ что вышли бы за него замужъ, и въ этомъ отношеніи вы дѣлаете большое различіе между царскими кудрями и голубымъ колокольчикомъ. Кто и что такое молодой человѣкъ котораго представляетъ колокольчикъ? Прошу васъ, довѣрьтесь мнѣ.
-- Мы долго росли вмѣстѣ, сказала Джесси не поднимая глазъ и разглаживая листики гилубаго колокольчика.-- Домъ его матери былъ рядомъ съ нашимъ; моя мать очень любила его и отецъ тоже; когда мнѣ еще не было десяти лѣтъ, они постоянно смѣялись что Уыллъ называлъ меня своею жонкой.-- Слезы наполнявшія глаза Джесси закапали на цвѣтокъ.-- А теперь отецъ не хочетъ слышать объ этомъ, и этому не бывать. Я пробовала полюбить кого-нибудь другаго, но не могу. Теперь я сказала вамъ всю правду.
-- Но почему же? Онъ сдѣлался дурнымъ человѣкомъ?-- негодяемъ или пьяницей?
-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ: онъ самый лучшій человѣкъ въ свѣтѣ. Но.... но....
-- Но что же?
-- Онъ теперь калѣка, и я еще больше люблю его поэтому. При этомъ Джесси зарыдала.
Кенелмъ былъ сильно тронутъ и не говорилъ ни слова пока она нѣсколько не успокоилась; лотомъ на свои участливые разспросы онъ узналъ что Уыллъ Сомерсъ, прежде здоровый и сильный малый, шестнадцати лѣтъ упалъ со стройки и такъ сильно разшибся что былъ тотчасъ же отправленъ въ больницу. Когда онъ вышелъ оттуда, какъ отъ ушиба такъ и отъ продолжительной болѣзни онъ не только остался калѣкой на всю жизнь, но здоровье его стало такъ слабо что онъ не могъ уже переносить тяжелой работы въ поляхъ и суровой жизни селянина. Онъ былъ единственный сынъ вдовой матери и его помощь ей была очень не надежна. Онъ выучился самоучкой плести корзины; и хотя, говорила Джесси, работа его была очень красива, однако на нее находилось очень немного покупателей въ окрестности. И еслибы даже отецъ Джесси согласился отдать свою дочь за бѣднаго калѣку, какъ бы онъ сталъ содержать жену?
-- И, сказала Джесси,-- я все-таки была счастлива прогуливаясь съ нимъ въ воскресные вечера или сидя съ нимъ и съ его матерью, потому что мы оба молоды и можемъ ждать. Но теперь я не рѣшаюсь на это, такъ какъ Томъ Боульзъ поклялся что онъ изобьетъ его при мнѣ; а Уыллъ очень великодушенъ, я не перенесу если съ нимъ случится изъ-за меня какое-нибудь несчастіе.
-- Не будемъ пока думать о мистеръ Боульзѣ. Но если Уыллъ будетъ въ состояніи содержать себя и васъ, будетъ ли вашъ отецъ запрещать вамъ или вы сами захотите ли выйти за бѣднаго калѣку?
-- Отецъ не откажетъ ему; а я, еслибъ это не значило ослушаться отца, я бы вышла за него завтра же. Я могу работать.
-- Теперь пора идти на сѣнокосъ; но когда кончимъ работу позвольте мнѣ идти съ вами и покажите мнѣ домъ Уылла и лавку или кузницу мистера Боульза.
-- Только вы ничего не говорите мистеру Боульзу. Онъ не повѣритъ что вы джентльменъ, что я вижу теперь; а онъ страшный, ахъ какой страшный! и такой сильный.
-- Не бойтесь ничего, отвѣчалъ Кенелмъ, съ усмѣшкой приближавшейся къ той какою онъ съ самаго дѣтства не смѣялся;-- а когда мы освободимся, подождите меня нѣсколько минутъ вотъ около тѣхъ воротъ.