Кенелмъ не говорилъ болѣе съ своимъ новымъ другомъ на сѣнокосѣ, но когда дневная работа была окончена, онъ пошелъ искать фермера чтобъ извиниться что не можетъ присоединиться немедленно къ семейному ужину. Не найдя однако ни мистера Сондерсона, ни его сына, которые были заняты въ сѣнномъ сараѣ, и довольный что избавился отъ извиненія и разспросовъ къ которымъ оно могло дать поводъ, Кенелмъ надѣлъ сюртукъ и присоединился къ Джесси, поджидавшей его у воротъ. Они послѣдовали вдвоемъ за толпой поселянъ, которые медленнымъ шагомъ шли домой. Селеніе къ которому они приближались было патріархальное англійское селеніе, не украшенное фантастическими и образцовыми коттеджами, но за то говорившее о зажиточности и домовитости его обитателей. На красномъ фонѣ заката возвышалась сѣрая готическая церковь, окруженная церковною землей и полувидною усадьбой священника. За церковью разстилался общественный выгонъ, съ красивымъ зданіемъ школы, далѣе тянулась длинная улица опрятныхъ коттеджей, потонувшихъ въ зелени небольшихъ садиковъ.
Когда они подходили къ деревнѣ, луна выплыла во всемъ своемъ великолѣпіи и освѣтила ихъ путь своимъ серебристымъ свѣтомъ.
-- Кто здѣсь сквайръ? спросилъ Кенелмъ.-- Онъ долженъ быть хорошій человѣкъ и притомъ человѣкъ съ хорошимъ состояніемъ.
-- Сквайръ здѣсь мистеръ Траверсъ; онъ дѣйствительно отличный джентльменъ и, говорятъ, очень богатый. Но его усадьба далеко отъ деревни. Вы можете увидать ее если останетесь здѣсь, потому что онъ даетъ въ субботу ужинъ по случаю окончанія сѣнокоса, и мистеръ Сондерсонъ и всѣ арендаторы пойдутъ туда. У сквайра прекрасный паркъ, а миссъ Траверсъ такъ хороша что стоитъ пойти только для того чтобъ увидать ее. Ахъ, какъ она хороша! продолжала Джесси съ непритворнымъ восхищеніемъ, ибо женщины не такъ равнодушны къ красотѣ другъ друга какъ полагаютъ мущины.
-- Такая же хорошенькая какъ вы?
-- О, нѣтъ, къ ней не идетъ слово хорошенькая. Она прекрасна. Она въ тысячу разъ лучше меня.
-- Гмм.... пробормоталъ Кенелмъ сомнительно.
Нѣсколько времени оба шли молча. Джесси вздохнула.
-- О чемъ вы вздыхаете? скажите мнѣ.
-- Я думала что иногда очень немногое можетъ сдѣлать человѣка счастливымъ, а между тѣмъ оно не достижимо какъ будто что-нибудь чрезвычайное.
-- Умно сказано. У каждаго есть что-нибудь такое о чемъ онъ мечтаетъ, но за что другой не далъ бы соломенки. Но что такое это немногое о чемъ вы вздыхаете?
-- Видите ли вы тамъ лавку? Она принадлежитъ мистрисъ Ботри, но мистрисъ Ботри становится стара и болѣзненна, охотно продала бы ее еслибы нашелся покупатель. Еслибы Уыллъ могъ купить эту лавку, а мнѣ бы торговать въ ней.... но объ этомъ нечего и думать.
-- О какой лавкѣ вы говорите?
-- Вонъ тамъ!
-- Гдѣ? Я не вижу никакой лавки.
-- Но вѣдь это лавка,-- вонъ тамъ возлѣ почтовой конторы. Единственная лавка въ деревнѣ.
-- А! тамъ гдѣ на окнахъ виситъ что-то въ родѣ красныхъ платковъ. Что же тутъ продается?
-- Все что угодно -- чаѣ, сахаръ, свѣчи, шали, платья, платки, мышеловки, почтовая бумага. Мистрисъ Вотри покупаетъ также корзины бѣднаго Уылла и продаетъ ихъ съ большимъ барышомъ.
-- Домъ повидимому хорошъ, съ полемъ и съ фруктовымъ садомъ.
-- Да. Мистрисъ Вотри платитъ восемь фунтовъ въ годъ аренды, но лавка приноситъ ей гораздо больше.
Кенелмъ не сказалъ ни слова. Оба шли опять нѣсколько минутъ молча и достигли уже средины деревни когда Джесси, поднявъ глаза, вскрикнула, съ испугомъ отступила назадъ и остановилась какъ вкопанная.
Кенелмъ взглянулъ въ сторону куда были устремлены ея глаза и увидалъ, на разстояніи нѣсколькихъ шаговъ, на другой сторонѣ дороги, небольшой красный кирпичный домъ, съ примыкавшимъ къ нему соломеннымъ навѣсомъ, среди большаго двора. У калитки, облокотясь на нее, стоялъ мущина съ короткою трубкой въ рукѣ.
-- Это Томъ Боульзъ, прошептала Джесси и инстинктивно взяла руку Кенелма, но тотчасъ же, какъ бы опомнясь, выпустила ее и прибавила все еще шепотомъ:-- идите назадъ, сэръ, идите.
- -- Нѣтъ, я не пойду назадъ, сказалъ Кенелмъ,-- я хочу познакомиться съ Томомъ Боульзомъ.
Въ ту же минуту Томъ Боульзъ бросилъ свою трубку и направился медленнымъ шагомъ къ мѣсту гдѣ они стояли.
Кенелмъ смотрѣлъ на него внимательно. Томъ былъ необыкновенно сильно сложенный человѣкъ, не такой высокій какъ Кенелмъ, но выше средняго роста, съ геркулесовскими плечами и грудью и ногами не пропорціональными съ верхнею частью тѣла,-- тяжелый, неповоротливый увалень. Лунный свѣтъ падалъ на его лицо; оно было красиво, съ правильными чертами и со свѣжимъ румянцемъ. Онъ шелъ безъ шляпы, что давало видѣть его свѣтло-каштановые курчавые волосы. На видъ ему можно было дать лѣтъ двадцать шесть или двадцать семь. Но благопріятное впечатлѣніе которое онъ произвелъ на Кенелма издали ослабѣвало по мѣрѣ того какъ онъ приближался, ибо выраженіе лица его было свирѣпое, угрожающее.
Кенелмъ и Джесси продолжали идти впередъ пока Томъ не преградилъ имъ дорогу. Онъ грубо схватилъ одною рукой руку дѣвушки, повернулся лицомъ къ Кенелму и съ угрожающимъ движеніемъ другою рукой сказалъ глухимъ голосомъ:
-- Кто вы?
-- Выпустите эту дѣвушку и тогда я скажу вамъ кто я.
-- Еслибы вы не были здѣсь чужой, несдобровать бы вамъ послѣ вашихъ словъ, сказалъ Томъ, очевидно сдерживая порывъ ярости.-- Но вы можетъ-быть не знаете что я Томъ Боульзъ и что я не позволяю чтобы дѣвушка которая мнѣ нравится проводила время съ другимъ мущиной.
-- А я не позволю никакому мущинѣ обидѣть дѣвушку которая идетъ со мной не сказавъ ему что онъ неучъ и что когда обѣ его руки будутъ свободны, я покажу ему что онъ имѣетъ дѣло не съ несчастнымъ калѣкой.
Томъ Боульзъ едва вѣрилъ своимъ ушамъ. Изумленіе на минуту заглушило въ немъ всѣ другія чувства и онъ машинально выпустилъ Джесси, которая воспользовалась свободой такъ же поспѣшно какъ выпущенная на волю птичка. Но она очевидно думала болѣе объ опасномъ положеніи своего новаго друга чѣмъ о своемъ спасеніи, ибо вмѣсто того чтобы скрыться въ коттеджъ своего отца, она побѣжала къ группѣ поселянъ остановившихся у трактира и съ этими союзниками возвратилась къ мѣсту гдѣ оставила двухъ мущинъ. Всѣ крестьяне очень любили ее, и надѣясь на превосходство своихъ соединенныхъ силъ преодолѣли свой страхъ къ Тому Боульзу и рѣшились идти спасать неповиннаго незнакомца отъ грозившей ему опасности.
Между тѣмъ Боульзъ, опомнившись отъ перваго изумленія и продолжая держать правую руку протянутою къ мѣсту гдѣ стояла Джесси, какъ бы не замѣчая что она уже убѣжала, быстрымъ размахомъ поднялъ лѣвую руку въ уровень съ лицомъ Кенелма и прорычалъ презрительно:
-- Съ тебя довольно и одной руки.
Но какъ ни быстро было нападеніе, Кенелмъ схватилъ поднятую руку выше локтя, такъ что ударъ потерялся въ воздухѣ, и поднявъ въ то же мгновеніе правую ногу, ловко подшибъ своего неуклюжаго противника и повалилъ его на спину. Это было сдѣлано такъ быстро, пораженіе было такъ же сильно въ нравственномъ отношеніи, какъ и въ физическомъ, что прошло болѣе минуты прежде чѣмъ Томъ Боульзъ рѣшился встать. И вставъ онъ стоялъ съ минуту глядя на своего противника съ чувствомъ близкимъ къ паническому ужасу. Ибо замѣчено что какъ бы ни былъ человѣкъ, и не только человѣкъ но и дикій звѣрь, свирѣпъ и безстрашенъ, но если тотъ и другой знакомы только съ побѣдой и торжествомъ и никогда не встрѣчали противника сильнѣе себя, то первое впечатлѣніе пораженія, въ особенности отъ презираемаго противника, потрясаетъ, почти парализуетъ всю нервную систему побѣжденнаго. Но по мѣрѣ того какъ Томъ возвращался къ сознанію собственной силы и припоминалъ что она была побѣждена только хитрою уловкой соперника, а не въ рукопашвомъ бою, онъ становился опять самимъ собою.
-- Такъ ты вотъ на какія штуки пускаешься, сказалъ онъ.-- Мы здѣсь не деремся пятками, какъ какіе-нибудь канатные плясуны или обезьяны; мы деремся кулаками, любезный; и если хочешь попробовать что это такое, я угощу тебя.
-- Провидѣніе привело меня въ эту деревню, отвѣчалъ Кенелмъ торжественно,-- собственно для того чтобъ я побилъ Тома Боульза. И это есть особая милость къ тебѣ Провидѣнія, съ чѣмъ ты самъ когда-нибудь согласишься.
Опять паническій трепетъ, нѣчто подобное тому что долженъ былъ почувствовать демагогъ Аристофана предъ смѣлымъ колбасникомъ, обуялъ мужественное сердце Тома. Ему очень не понравились зловѣщія слова Кенелма и мрачный тонъ какимъ они были произнесены. Онъ рѣшился продолжать борьбу съ нѣкоторыми предосторожностями о коихъ сначала не думалъ, и съ важнымъ видомъ снялъ свою толстую бумазейную куртку и жилетъ, засучилъ рукава рубашки и медленно приблизился къ своему противнику.
Кенелмъ, съ своей стороны, съ видомъ еще болѣе важнымъ снялъ сюртукъ, тщательно сложилъ его, какъ новый и единственный, положилъ его подъ изгородь и, обнаживъ руки, худощавыя, почти тощія въ сравненіи съ объемистымъ противникомъ, но твердыя и упругія какъ заднія ноги оленя, остановился въ ожиданіи нападенія.
Въ эту минуту крестьяне, созванные дѣвушкой, прибыли къ мѣсту боя и готовы были вмѣщаться между бойцами, но Кенелмъ сдѣлалъ имъ знакъ отступить и сказалъ спокойнымъ, внушительнымъ голосомъ:
-- Станьте вокругъ насъ, добрые друзья мои, сдѣлайте кругъ, и будьте свидѣтелями что бой съ моей стороны будетъ честенъ. Я увѣренъ что онъ будетъ честенъ и со стороны мистера Боульза, который достаточно силенъ чтобы насмѣхаться надъ слабыми. Но прежде чѣмъ мы начнемъ, мистеръ Боулъзъ, я хочу сказать вамъ нѣсколько словъ въ присутствіи вашихъ сосѣдей. Будьте увѣрены что я не скажу ничего неучтиваго. Если вы нѣсколько грубы, то это потому что человѣкъ не всегда владѣетъ собою, какъ я слыхалъ, когда думаетъ болѣе чѣмъ слѣдуетъ о хорошенькой дѣвушкѣ. Но, хотя я видѣлъ ваше лицо только при лунномъ свѣтѣ и хотя выраженіе его въ настоящую минуту довольно сурово, я увѣренъ что вы въ душѣ честный малый и что давъ обѣщаніе вы сдержите его. Правъ я или нѣтъ?
Двое или трое изъ слушателей поддакнули, остальные тѣснились въ безмолвномъ изумленіи.
-- Къ чему всѣ эти разглагольствія? сказалъ Томъ съ нѣсколько растеряннымъ видомъ.
-- Вотъ къ чему: я прошу васъ обѣщать въ присутствіи вашихъ сосѣдей что если я побью васъ, вы никогда ни словомъ, ни дѣломъ не побезпокойте миссъ Джесси Уайльзъ.
-- А! прервалъ Томъ.-- Не потому ли что она нравится вамъ?
-- Хотя бы поэтому. Я съ своей стороны обѣщаю что если вы побьете меня, уйду изъ этой деревни лишь только буду въ силахъ, и никогда не приду опять. Какъ! Вы колеблетесь? Вы боитесь что я побью васъ?
-- Вы! Я разотру въ порошокъ дюжину такихъ какъ вы!
-- Если такъ, то вы можете дать обѣщаніе ничѣмъ не рискуя. Я предлагаю вамъ хорошее условіе. Не правда ли, друзья?
Подкупленные добродушнымъ тономъ Кенелма и уступая чувству справедливости, присутствующіе отвѣчали единогласными криками одобренія.
-- Слушай, Томъ, сказалъ одинъ пожилой человѣкъ,-- джентльменъ совершенно правъ, и мы всѣ будемъ думать что ты струсилъ если ты не примешь условія.
Лицо Тома свидѣтельствовало о внутренней борьбѣ, но наконецъ онъ сказалъ:
-- Хорошо, я обѣщаю.... конечно только въ такомъ случаѣ если онъ побьетъ меня.
-- Отлично, оказалъ Кенелмъ.-- Вы всѣ свидѣтели, друзья, и Томъ Боульзъ не осмѣлится показать вамъ свое красивое лицо если нарушитъ обѣщаніе. Ударимъ по рукамъ.
Томъ неохотно протянулъ руку.
-- Прекрасно, сказалъ Кенелмъ.-- Вотъ это по-англійски. Подайтесь назадъ, друзья мои, дайте намъ мѣсто.
Зрители отступили. Когда Кенелмъ занялъ свое мѣсто, его непринужденно свободная поза сразу выказала всю гибкость и нервную силу его тѣла, и широкоплечій Томъ въ сравненіи съ нимъ казался тяжелымъ и неуклюжимъ.
Два бойца съ минуту смотрѣли другъ на друга съ пристальнымъ вниманіемъ. Кровь Тома начинала воспламеняться, и Кенелмъ, при всемъ своемъ наружномъ хладнокровіи, уже ощущалъ гордое біеніе сердца возбуждаемое свирѣпымъ наслажденіемъ боя. Томъ замахнулся первый; ударъ былъ отпарированъ, но не возвращенъ; еще ударъ и еще были также отпарированы и не возвращены. Кенелмъ, дѣйствуя очевидно только оборонительно, пользовался всѣми преимуществами большей длины своихъ рукъ и гибкостью тѣла. Томъ, раздраженный тѣмъ что удары которые могли бы сбить съ могъ быка пропадали даромъ, и смутно сознавая что имѣетъ дѣло съ какимъ-то таинственнымъ искусствомъ которое обращало въ ничто его грубую силу и могло истощить ее продолжительностью борьбы, пришелъ къ быстрому заключенію что чѣмъ скорѣе онъ дастъ почувствовать противнику эту грубую силу тѣмъ для него будетъ выгоднѣе. Вслѣдствіе этого, послѣ трехъ стычекъ въ которыхъ онъ не нанесъ никакого вреда противнику, но получилъ отъ него нѣсколько шутливыхъ щелчковъ по носу и по губамъ, Томъ отступилъ назадъ, и какъ быкъ, съ наклоненною головой и двумя кулаками замѣнявшими рога, бросился на противника. Остановившись, онъ очнулся въ положеніи человѣка попавшаго въ мельницу. Я считаю несомнѣннымъ что всякій Англичанинъ который можетъ назвать себя мущиной, то-есть всякій человѣкъ который былъ англійскимъ мальчикомъ и, какъ таковой, принужденъ былъ упражнять свои кулаки, знаетъ что значитъ мельница. Но я пишу не только для мущинъ, а также для женщинъ. Итакъ, милостивыя государыни, выраженіемъ "попасть въ мельницу" на техническомъ языкѣ боксеровъ, который я употребляю неохотно и съ презрѣніемъ къ самому себѣ, хотя онъ пользуется благосклонностью дамскихъ писателей и знакомъ современнымъ дѣвушкамъ лучше Муррея,-- попасть въ мельницу,-- обращаюсь не къ дамскимъ писателямъ и не къ современнымъ дѣвицамъ, а къ невиннымъ барышнямъ и къ иностранцамъ знакомымъ съ англійскимъ языкомъ только по Аддисону и Маколею,-- выраженіемъ попасть въ мельницу означается такой случай когда въ благородной встрѣчѣ кулака съ кулакомъ голова одного изъ бойцовъ попадаетъ подъ мышку лѣвой руки противника и въ этомъ положеніи, безпомощная и беззащитная, подвергается опасности быть избитою до неузнаваемости правымъ кулакомъ противника. {Выше такимъ же образомъ вѣроятно не совсѣмъ точно, объясненъ нами другой терминъ бокса.} Грубая сила иногда попадаетъ въ такое положеніе и рѣдко встрѣчаетъ пощаду со стороны превосходства искусства. Кенелмъ уже поднялъ правый кулакъ, но подумавъ съ минуту выпустилъ своего плѣнника и дружески потрепавъ его по плечу обратился къ зрителямъ и сказалъ тономъ извиненія:
-- У него красивое лицо; жаль было изуродовать его.
Опасное положеніе Тома было такъ очевидно для всѣхъ, а пренебреженіе своимъ преимуществомъ со стороны противника показалось такимъ великодушіемъ что поселяне крикнули ура. Томъ же чувствовалъ что съ нимъ поступили какъ съ ребенкомъ, и къ своему несчастію повернувшись и оправляясь увидалъ лицо Джесси. Губы ея были полуоткрыты отъ ужаса, ему же показалось что она смѣется надъ нимъ. Томъ разсвирѣпѣлъ какъ быкъ и рѣшился или побѣдить или умереть.
Если Томъ дрался первый разъ съ человѣкомъ учившимся у призоваго бойца, то и Кенелмъ въ первый разъ мѣрился силою съ человѣкомъ который не могъ одолѣть его только по недостатку такого же обученія. Кенелмъ не могъ болѣе дѣйствовать оборонительно, не могъ шутить кулаками тяжелыми какъ кузнечные молоты. При всей его ловкости, удары падали на его грудь какъ на наковальню, и онъ чувствовалъ что онъ погибнетъ если они обратятся на его голову. Его же удары въ грудь противника были очевидно такъ же безвредны какъ удары тросточкой по шкурѣ носорога. Онъ разгорячился, ноздри его раздулись, глаза засверкали, Кенелмъ Чиллингли пересталъ быть философомъ. Оглушительный ударъ, вовсе не похожій на размашистые удары Тома, прямой какъ стрѣла и сосредоточивавшій въ себѣ всю силу нервовъ, мускуловъ и разчета, палъ прямо въ переносицу Тома, а за первымъ мгновенно послѣдовалъ другой, болѣе сдержанный, но не менѣе сильный, въ то мѣсто гдѣ лѣвое ухо сходится съ горломъ и челюстью.
При первомъ ударѣ Томъ Боульзъ зашатался, при второмъ онъ поднялъ руки, подпрыгнулъ какъ прострѣленный въ сердце и тяжело рухнулся на землю.
Зрители въ ужасѣ обступили его. Они думали что онъ убитъ. Кенелмъ опустился на колѣни, быстро ощупалъ ротъ, пульсъ и сердце Тома, всталъ и сказалъ смиренно, какъ бы извиняясь:
-- Увѣряю васъ честью что еслибъ онъ не былъ такимъ великолѣпнымъ созданіемъ, я не рѣшился бы на второй ударъ. Перваго было бы достаточно для человѣка не такъ щедро одареннаго природой. Поднимите его потихоньку и снесите домой. Передайте его матери мой поклонъ и скажите что я навѣщу его завтра. Постойте, скажите мнѣ не пьетъ ли онъ слишкомъ много пива?
-- Случается, отвѣчалъ одинъ изъ поселянъ.-- Томъ умѣетъ пить.
-- Я такъ и думалъ. Слишкомъ много мяса въ мускулахъ. Надо сходить за ближайшимъ докторомъ. Вы хотите идти, любезный? Хорошо; такъ идите же скорѣе. Опасности никакой, но можетъ-быть понадобится пустить кровь.
Четверо сильнѣйшихъ изъ присутствовавшихъ поселянъ осторожно подняли Тома и понесли домой. Онъ не проявлялъ никакихъ признаковъ сознанія, лицо его было блѣдно и очень спокойно, на губахъ его выступило немного пѣны.
Кенелмъ опустилъ рукава рубашки, надѣлъ сюртукъ и обратился къ Джесси.
-- Теперь, молодой другъ мой, укажите мнѣ коттеджъ Уылла.
Дѣвушка подошла къ нему блѣдная и дрожащая. Она не смѣла заговорить. Незнакомецъ сдѣлался новымъ человѣкомъ въ ея глазахъ. Онъ повидимому внушалъ ей теперь такой же страхъ какъ Томъ Боульзъ въ прежнее время. Но она проводила его скорымъ шагомъ до конца деревни. Кенелмъ шелъ рядомъ съ ней, разсуждая вполголоса съ самимъ собою, и хотя Джесси слышала его, но къ счастію не понимла, ибо онъ повторялъ одинъ изъ горькихъ упрековъ какими изобилуютъ классическіе писатели, ея полу какъ главной причинѣ ссоръ, кровопролитій и разныхъ другихъ непріятностей. Разогнавъ свой сплинъ этимъ обращеніемъ къ наставленіямъ древнихъ, Кенелмъ обратился къ своей безмолвной спутницѣ и сказалъ ей ласково, но серіозно:
-- Я взялъ обѣщаніе съ мистера Боульза и теперь считаю себя въ правѣ попросить обѣщанія у васъ. Вотъ въ чемъ дѣло. Подумайте какъ легко такая дѣвушка какъ вы можетъ сдѣлаться причиной смерти мущины. Еслибы мистеръ Боульзъ нанесъ мнѣ такой ударъ какой я нанесъ ему, никакая помощь хирурга не спасла бы меня.
-- О, простонала Джесси содрогнувшись и закрывъ лицо обѣими руками.
-- И кромѣ этого примите во вниманіе что мущина можетъ быть такъ же смертельно пораженъ въ сердце какъ и въ голову, и что женщина которая не думаетъ сколько несчастій можетъ причинить одно ея неумѣстное слово, одинъ неумѣстный взглядъ, беретъ на свою душу большую отвѣтственность. Подумайте объ этомъ и обѣщайте мнѣ что будете ли вы женой Уылла Сомерса, или нѣтъ, вы никогда не дадите никакому мущинѣ повода думать что онъ можетъ пріобрѣсть вашу любовь если только ваше собственное сердце не скажетъ вамъ что это возможно. Обѣщаете ли вы это?
-- Обѣщаю, обѣщаю... голосъ бѣдной Джесси былъ заглушенъ рыданіями.
-- Послушайте, дитя мое. Я не прошу васъ не плакать, потому что знаю женщины любятъ плакать, и въ настоящемъ случаѣ слезы могутъ дѣйствительно принести вамъ облегченіе. Но мы уже дошли до конца деревни. Гдѣ же домъ Уылла?
Джесси подняла голову и указала на маленькій уединенный коттеджъ.
-- Я попросилъ бы васъ войти и представить меня, но это было бы слишкомъ похоже на насмѣшку надъ бѣднымъ Томомъ Боульзомъ. Прощайте и простите мнѣ мое нравоученіе.