Въ своей комнатѣ, одинокій и задумчивый, сидѣлъ пораженный герой сотни сраженій. Были сумерки; но ставни были притворены цѣлый день, чтобы не впускать въ комнату солнечнаго свѣта, который никогда прежде не былъ непріятенъ для Тома Боульза; онѣ были притворены и теперь, дѣлая сумерки вдвое болѣе сумрачными, пока луна, поднявшаяся рано, не проникла своими лучами сквозь щели и не провела серебристой полосы между тѣнями на полу.
Голова Тома была опущена на грудь; его сильныя руки безцѣльно покоились на колѣняхъ; въ положеніи его видно было изнеможеніе и уныніе. Но въ выраженіи лица были видны признаки опасной и безпокойной мысли которая противорѣчила его наружному спокойствію. Лобъ его, обыкновенно открытый, выражавшій дерзкую отвагу, теперь былъ покрытъ морщинами и сумрачно нависъ надъ опущенными, полузакрытыми глазами. Губы его были такъ плотно сжаты что лицо утратило свою округлость, и массивныя кости челюстей рѣзко выступали на щекахъ. Время отъ времени, правда, губы раскрывались давая выходъ глубокому порывистому вздоху, но онѣ тотчасъ же опять стискивались такъ же быстро какъ были открыты. Это былъ одинъ изъ тѣхъ кризисовъ въ жизни когда всѣ элементы составлявшіе прежнюю сущность человѣка приходятъ въ безпорядочную анархію; когда Злой кажется входитъ въ человѣка и начинаетъ направлять бурю; когда грубый не воспитанный умъ, никогда прежде не помышлявшій о преступленіи, видитъ предъ сооой преступленіе внезапно воздымающееся изъ бездны, чувствуетъ въ немъ врага, но покоряется ему какъ неизбѣжной судьоѣ. И вотъ когда наконецъ преступникъ приговоренъ къ висѣлицѣ, онъ съ содраганіемъ оглядывается назадъ на то мгновеніе что раздѣляетъ два міра,-- міръ человѣка невиннаго и міръ человѣка преступнаго -- и говоритъ святому, высоко образованному, безстрастному духовнику напутствующему его и называющему его братомъ:-- "дьяволъ внушилъ мнѣ это".
Въ эту минуту дверь отворилась; на порогѣ стояла его мать, которой онъ никогда не давалъ руководить его поступками, хотя любилъ ее по-своему, и ненавистный человѣкъ котораго онъ желалъ видѣть мертвымъ у своихъ ногъ. Дверь снова затворилась, мать вышла не говоря ни слова, слезы мѣшали ей. Вошедшій остался съ нимъ наединѣ. Томъ Боульзъ поднялъ глаза, узналъ посѣтителя, просіялъ и потеръ свои могучія руки.