[Из записей Веры Николаевны:]
5 января.
[...] Прошел 39 год, для меня самый неприятный. Были года более тяжелые, с потерями близких, но "подлее" никогда не было. Только одна радость -- Олечка. Но и ее ловко от меня отводят, т. ч. и эта радость омрачилась. [...] На днях был ночью припадок, даже два. М. б. тоска от печени. Не знаю. Но тяжело очень.
31 января.
В воскресенье Ян уехал в Париж -- доктор сказал ему, что у него на лице что-то опасное, что нужно выжечь электричеством и что здесь этого сделать нельзя. [...]
2 февраля.
Письмо от Лени: "Ив. Ал. в добром здравии. Бодр. Вид хороший. Думаю, что все его бедствия рождены скукой". [...]
26 января/8 февраля.
[...] Ян вернулся из Парижа в хорошем духе. Все, что нужно, сделал. Многих повидал. [...]
Чудные месячные ночи. Мы с Яном гуляем. Он очень волнуется из-за Финляндии. Взята станция Нобелей. Завтра, т. е. сегодня, обещано взять Выборг. [...] Здоровье Яна нехорошо. Сел на диэту.
[С марта месяца начинаются подробные дневниковые записи Ивана Алексеевича, сохранившиеся в рукописи. Вера Николаевна теперь записывает редко. Привожу выдержки из дневника Бунина:]
1940 г. Villa Jeannette, Grasse, a -- m.
1. III.
Вчера ездил в Ниццу. Как всегда, грусть -- солнце, море, множество как бы праздничного народа -- и ни души знакомой, нужной.
Не застал Цакни1, оставил ему записку, что буду в понед. в 2 ╫ ч. [...]
Нынче послал открытку-avion Гребенщикову, чтобы написал в америк. газетах о писательской нужде в эмиграции. [...]
Погода как будто на весну, но все холодный ветер. Финнам плохо.
6. III. 40
[...] Нынче холодно, с утра было серо, туман, крупа, шел с полчаса снег. А вчера, гуляя с Верой ночью по саду, услыхал первую лягушку -- думал, начинается, значит, весна.
Прочел книжечку (изд. Суворина) гр. Соллогуба -- Аптекарша, Метель, Неоконченные повести. Довольно ловко все, но ненужно. Герои и героини, как всегда писали прежде, умирают от несч. любви.
Хорошо для рассказа: донской казак Харулин.
Хорошо бы написать рассказ, действие которого в Бахчисарае. Татарин Осламбей. Татары говорят: "тютюн ичмен!" т. е. надо "попить дыму" (покурить). Еще: "шишлык" (а не шашлык; шиш по-татарски вертел, палочка). Хорош Бахчисарай!
Овцы Божья стада. [Буква я дважды подчеркнута. -- М. Г.]
Темно желтая бабочка в черных узорах на крыльях. Задние крылья -- с длинными черными косицами. (Все это нынче ночью почему-то приходило в голову). [...]
11. III. 40.
[...] Все еще оч. холодно -- всю зиму мучение -- одна из причин, почему только лежу и читаю.
Переговоры о мире Сталина и финнов. Ужас! [...]
Читаю "Отеч. Зап." за 84-й год. Там стихи Мережковского, столь опытные, что, верно, было ему тогда не меньше 20 лет, и стихи Надсона: "Горячо наше солнце безоблачным днем" -- одни из немногих, которые мне нравились когда-то -- семнадцатилетнему -- и теперь до чего-то чудесного воскресили всего меня той поры. Называется "В глуши". Вижу и чувствую эту "глушь" соверш. так-же, как тогда -- в той-же картине (и теперь такой-же поэтической, несмотря на то, что это Надсон). [...]
14. III. 40.
Вчера страшная весть -- финны сдались -- согласились на тяжкий и позорный мир. Даже ночью, сквозь сон, все мучился, что-то во сне думал, выдумывал.
Первый почти летний день. Ночью туман, слышны были лягушки.
Позавчера обварил себе правую руку кипятком. Горит, вспухла. [...]
Кончил перечитывание двух рассказов Тургенева. Мастерство изумительное, но в общем читал равнодушно -- исключение некот. страницы. Кое-что (почти все, вернее) читал как новое -- так забывается Тургенев. Одно "Полесье" почти все по настоящему прекрасно. Почти во всех рассказах, -- да, кажется, даже во всех, -- редкое богатство совершенно своих, удивительных по меткости определений чувств и мыслей, лиц и предметов.
17. III. 40.
[...] Перечитал "Что такое искусство" -- Толст[ого]. Скучно, -- кроме нескольких страниц, -- неубедительно. Давно не читал, думал, что лучше. Привел сотни определений того, что такое красота и что такое искусство, -- сколько прочел, какой труд проделал! -- все эти определения, действительно, гроша настоящего не стоят, но сам не сказал ничего путного.
29. III. 40.
Лежу, читаю, порой смотрю в солнечн. окна и думаю, -- о том своем я, которое живет и сознает себя уже лет 60 -- и это я думает, что лет через 5, много 10, его не будет. И не будет оно ничего видеть и думать. Странно!
30. III. 40. Суббота.
Приехал из Ниццы Цакни. Почти весь день очень светлый, но холодный. Ужасная весна. Неск. дней тому назад дня два лил ледяной дождь. [...]
Стал присаживаться к письм. столу.
В Париж я уехал 29 янв., вернулся в Grasse в субботу 16-го февраля.
За последние дни просмотрел за год "Отеч. Записки" (1883 г.) [...] Гаршин, если бы не погиб, стал бы замечательным писателем.
1. IV. 40.
Цакни ночевал 2 ночи, уехал нынче утром, когда я еще спал.
Все еще холодно, но так же светло.
Нынче послал в Париж заказным dêclaration своих доходов (которых нет -- надо выдумывать, чтобы не подумали, что вру. И показал 14.000).
Прочел роман Ясинского "Старый друг". Скучно. Женщина, как всегда у него, написана не плохо.
3. IV. 40.
На вид из окон дни все светоноснее, -- кажется, что уже лето. Но еще прохладно.
Вчера Марга пела у маркизы. Человек 30 народу. [...] Мы туда и назад с англичанкой Херст из имения возле Маганьоска. На обратн. пути Оля пела и кричала всю дорогу, не умолкая. Я вел себя глупо -- рюмка виски и три джину в баре у маркизы. [...] Нельзя пить.[...]
Переписываю дневниковые клочки предыдущих лет. Многое рву и жгу. [...]
4. IV. 40.
[...] Купил 2 рубашки и белый картуз в Old England. Давно знакомый приказчик уже совсем не тот, что когда-то -- потолстел, слегка поседел. На глазах меняются, гибнут люди. А Лантельмы! Марсель толстый мужчина, а давно ли был мальчиком! Старик же прямо страшен, ногти, пальцы уже совсем гробовые. Весь как во сне, но когда садится за кассу, видно, что счастлив получать и сдавать сдачу. Думает ли, что вот-вот отвезут его страшный труп на кладбище в St. Jacques?
5. IV. 40
Ночью мистраль. Есть и днем. За Эстерелем (да и Э.) горы бархатно-синие. Расчистил воздух.
Думаю, что "Фальш. Купон" возник, м. б., у Толстого в связи с когда-то прочтенным им рассказом Даля "Серенькая" (так назывались бумажки в 50 рубл.). [...]
Отец говорил вместо Белинский -- Белынский. Прочитал на днях у Тургенева, что многие так называли Белинского при его жизни -- пустили слух, что он "полячишка".
Прежде часто писали: "возразил". Герои прежних романов не сразу понимали, что они влюблены. "И вдруг с восторгом, с ужасом сказал себе: я люблю ее!"
6. IV. (Суббота). 1940.
[...] Проснулся в 8 ╫. Погода все та же и тот же холодноватый ветер среди солнечн. тепла, все увеличивающегося. Скоро зазеленеют деревья -- уже как будто что-то начинается -- смотрел из окна в сторону Марселя -- у нас в саду уже зазеленел молодой каштан. Будет удивит, прекрасно. Короткая, несказ[анно] прекрасная пора первой зелени.
Вспомнил, как я всю жизнь одинаково представлял себе год:
дек.
нояб.
окт.
сент. янв.
авг. май апр. февр.
июль июнь март
Понед., 8. IV. 40.
А. К. Толстой писал жене (в 55 г.): "Сипягин -- хороший, добрый, благородный малый, который обожает свою роту и чрезвычайно ею любим..." Этот Сипягин крестил меня. Был тогда уже генералом.
10. IV. 40.
Позавчера проснулся в 9, чувствуя (как всегда чувствую с паучиной чуткостью) близкое изменение погоды: после полудня день замутился, пошли облака над горами к Ницце и к вечеру пошел дождь. Вчера в газетах хвастовство -- союзники "в один час!" положили мины вдоль берегов Норвегии. С утра шел дождь. После завтрака -- нынче -- открыл радио -- ошеломляющая весть: немцы захватили Данию и ворвались в Норвегию -- вот тебе и мины! [...]
12. IV. 40.
Неожиданная новость: письмо Серова и Зурова -- у Зурова туберкулез. [...] Вера сперва залилась розовым огнем и заплакала, потом успокоилась, -- верно оттого, что я согласился на ее поездку в Париж и что теперь З. не возьмут в солдаты. Ходил с ней в город, она подала просьбу о пропуске в П. Едет, вероятно, во вторник. А мне опять вынимать тысячу, полторы! Мало того, что у меня почему-то на шее Л[яля] с девочкой и М[арга] и Г[алина]!
Особых вестей из Норвегии нынче нет. Боюсь, что опять дело замрет.
Продолжаю просматривать "От. Записки" за 82 г. [...] -- все это читал тысячу лет тому назад в Озерках, 15, 16 лет, с Юлием -- все забыл, а оказалось, что помню кое-что чуть не наизусть.
Дремучие снежн. сумерки, Цвиленевская усадьба, где жил Евгений, эта девка (уже не помню ее имени)...
Весна, а все еще холодно, еще топим. Пересматриваю опять письма и дневники А. К. Толстого. Соверш. очароват. человек! Начал "Головлевых"2 -- не плохо, но мне скучно, ненужно.
Переписываю с клочков дневниковые заметки. Многое рву. А зачем кое-что оставляю и переписываю -- неизвестно.
13. IV. 40
Серо, холодно, деревцо за окном на Ниццу все зазеленело ярко-светлой зеленью и все дрожит под ветром. [...]
14--15--16. IV. 40.
Немцы заперты новыми минами, потеряли 1/3 флота, отдали Нарвик -- разгром!
17. IV. 40.
Вчера уехала Вера. Отвез ее в Cannes в такси. [...]
Часов в 10 вечера ходил с М. и Г. запирать часовню. Лунная ночь, дивился, среди чего приходится жить -- эти ночи, кипарисы, чей-то английский дом, горы, долина, море... А когда-то Озерки!
Прошелся: из-за вершин пиний выглядывает, перемещается, блещет огромная Венера (не высоко над горой, на северо-западе) -- ярко-блестящая, неподвижная, стеклянно -золотая, совсем как те, что рисуют на мундирах.[...]
Ужасная была беллетристика в "Отеч. Зап." и т. п. журналах. [...]
17. IV. 40.
[...] Вот, кажется, теперь уже несомненно: никогда мне не быть, напр., на Таити, в Гималаях, никогда не видать японских рощ и храмов и никогда не увидеть вновь Нила, Фив, Карпана, его руин, пальм, буйвола в грязи, затянутого илом пруда... Никогда! Все это будет существовать во веки веков, а для меня все это кончено навсегда. Непостижимо.
Пятница 18. IV. 40.
Вчера весь день просидел в доме, вышел всего минут на десять вечером.
Нынче то же -- вышел в 10, ходил по саду 35 м. Луна высоко (как и предыдущ. месяцы), кучевые белые облака... Как страшно одиноко живу! И как дико -- 3 бабы на плечах! [...]
Вчера ночью шум жаб уже несметных. Теплеет.
Кончил "Господ Головлевых". Умный, талантливый, сильный, знающий, но литератор. [...]
Что вышло из Г.! Какая тупость, какое бездушие, какая безсм. жизнь!
Вдруг вспомнилось -- "бал писателей" в январе 27 года, приревновала к Одоевц[евой]. Как была трогательна, детски прелестна! Возвращались на рассвете, ушла в бальных башмачках одна в свой отельчик...
20. IV. 40.
Проснулся в 9, зачитался до 12 ╫ "Le Rêve" Зола. [...] Ходил с Олечкой смотреть в бассейне лягушку -- не оказалось. [...]
Вчера ночью открыл окно в ванной комнате -- широкое -- на площадке под ним лунный свет как бы меловой.
21. IV. 40.
Прекрасный, уже совсем теплый день. Дубы возле chaumière уже сплошь в бледно-зеленых мушках. Все меняется с каждым днем. Уже распускается листва на безобразн. кулаках 2 деревьев на площадке. Цветет сирень, глицинии... (Ялта, Пасха...).
Письмо от Веры.
2 ╫ ч. Ходил по саду -- заросла уже высокой травой вторая (от нижней дороги) площадка. Все еще цветет бледно-розовыми, легкими, нежными, оч. женств. цветами какого-то особого сорта вишня, цветут 2 корявых яблонки белыми (в бутонах тоже розоватыми) цветами. Ирисы цветут, нашел ветку шиповника цветущую (легкий алый цвет с желтой пыльцой в середине), какие-то цветы, вроде мака -- легчайшие, но яркого оранжевого цвета... Сидел на плетеном разрушающемся кресле, смотрел на легкие и смутные как дым горы за Ниццей... Райский край! И уже сколько лет я его вижу, чувствую! Одиноко, неудобно, но переселиться под Париж... ничтожество природы, мерзкий климат!
Как всегда почти, точно один во всем доме. [...]
Светлый день, праздник, в море как будто пустее -- и звонят, звонят в городе... Не умею выразить, что за всем этим.
Множество мотыльков вьется вокруг цвета сирени -- белых с зеленоватым оттенком, прозрачных. И опять пчелы, шмели, мухи нарождаются...
Кончил перечитывать 12-й т. Тургенева (изд. Маркса) -- "Лит. и жит. восп.", "Критич. речи и статьи" и т. д. Соверш. замечат. человек и писатель. Особенно "Казнь Тропмана", "Человек в серых очках", неск. слов о наружности Пушкина, Лерм[онтова], Кольцова.
Этот апрельск. расцвет деревьев, трав, цветов, вообще эти первые весенние дни -- более тонко-прекрасного, чистого, праздничного нет в мире.
Во многих смыслах я все-таки могу сказать, как Фауст о себе: "И псу не жить, как я живу". [...]
Вчера день рожд. Гитлера. Нынче радио: Муссо[лини] в поздравит. телеграмме желает ему "победоносно выйти из той героич. борьбы, которую ведет он и германский народ". И несчастный итальянск. король тоже поздравляет "горячо" -- вынуждены к соучастию в дружбе. [...]
27. IV. 40
Был в Ницце -- ни Цакни, ни Михайлова (а Вера писала, что он выезжает в пяти.). [...] Дождь. Возвращался через Cannes. Встретил там Г. [...] Вести из Норвегии не радуют.
28. IV. 40. Светлое Воскресенье.
Завтракали у Самойлова. Взял туда такси, уехал через час. Дорогой дождь, пыльно дымные тучи с хоботами. Потом все потонуло в дожде и тумане. Обедал у Маркюс.
Наш бедный пасх. стол.
Был поэт Аполлон Коринфский. Точно плохим писателем в насмешку выдумано.
30. IV. 40. Вторник.
Серо, холодно, дождь.
И так всегда: спрячешь зонт, калоши -- на другой день дождь. Прячу, верно, потому, что перед переменой погоды внутренне волнуюсь и от этого, напр., начинаю уборку. Вчера очистил от замазки окна, содрал с их пазов войлочные ленты -- и вот нынче холод и ветер, так сильно дующий в эти пазы, что вечером ходит занавес, который отделяет от моей спальни ее "фонарь" из пяти окон и на ночь задергивается.
Сейчас вспомнил почему-то Майнц (соединенный с Висбаденом, где мы жили с Мережковскими в отеле на Neroberg). -- Почему? -- непостижима эта жизнь воспоминаний, это "почему-то", "ни с того, ни с сего"! Поехали туда с Верой на трамвае, ходили по городу, заходили в церкви3. [...] Потом вдруг вспомнил церковь на rue Daru, гроб дочери Н. В. Чайковского... До сих пор пронзает сердце, как он, со своей белой бородой, в старенькой визитке, плакал, молился на коленях4. [...]
Ночь, темная полоса леса вдали и над ним звезда -- смиренная, прелестная. Это где-то, когда-то на всю жизнь поразило в детстве... Боже мой, Боже мой! Было и у меня когда-то детство, первые дни моей жизни на земле! Просто не верится! Теперь только мысль, что они были. И вот идут уже последние. [...]
Убежден, что Г[оголь] никогда не жег "М[ертвых] Д[уш]".
[Следуют выписки из Гоголя, стихотворение П. Якубовича, выписки из Тургенева и заключительные слова Бунина:]
Не знаю, кого больше ненавижу, как человека -- Гоголя или Достоевского.
2. V. 40. Четверг. Вознесение (католическое).
[...] Вчера должен был уехать в санаторию Зуров.
4 часа. Был в полиции, заказал sauf conduit в Париж. Все еще колеблюсь, ехать ли. Но предполагаю выехать 6-го или 7-го.
Нашел клочек из моих писем: [...] "16-Х-26. Вчера Рахманинов прислал за нами свой удивительный автомобиль, мы обедали у него, и он, между прочим, рассказал об известном музыканте Танееве: был в Москве концерт Дебюси, и вот, в антракте, один музыкальный критик, по профессии учитель географии, спрашивает его: "Ну, что скажете?" Танеев отвечает, что ему не нравится. И критик ласково треплет его по плечу и говорит: "Ну, что ж, дорогой мой, вы этого просто не понимаете, не можете понять". А Танеев в ответ ему еще ласковее: "Да, да, я не знал до сих пор, что для понимания музыки не нужно быть 30 лет музыкантом, а нужно быть учителем географии".
3. V. 40.
Был в Cannes, к Куку за билетом в Париж. [...]
Из Норвегии всю посл. неделю вести почти ужасные. Тяжело читать газеты. [...]
7. V. 40.
Собираюсь, завтра еду в Париж в 6 ч. 24 м. вечера. Как всегда, тревожно, грустно. Жаль покидать дом, комнату, сад. Вчера и нынче совсем лето. Сейчас 5, над Ниццей тучи, гремел гром.
"Жизнь Арс." ("Истоки дней") вся написана в Грассе. Начал 22. VI. 27. Кончил 17/30. VII. 29. "Первая книга" кончена 21. IX. 27. Вторая начата 27. IX. 27, кончена в февр. 28 г. Третья начата 14. VI. 28, кончена 17/30. IX. 28. Четвертая -- начата ?, кончена, как записано выше, 17/30. VII. 29.
Вчера взял из сейфа 10.000 фр.
"Человек и его тело -- двое... Когда тело желает чего-нибудь, подумай, правда-ли Ты желаешь этого. Ибо Ты -- Бог... Проникни в себя, чтобы найти в себе Бога... Не принимай своего тела за себя... Не поддавайся беспрестанной тревоге о мелочах, в которой многие проводят большую часть своего времени..."
"Один из тех, которым нет покоя.
От жажды счастья..."
Кажется, похоже на меня, на всю мою жизнь (даже и доныне). [...]
Перечитал свои рассказы для новой книги5. Лучше всего "Поздний час", потом, м. б., "Степа", "Баллада".
Как-то мне, -- как бывает у меня чаще всего ни с того, ни с сего, -- представилось: вечер после грозы и ливня на дороге к ст. Баборыкиной. И небо и земля -- все уже угрюмо темнеет. Вдали над темной полосой леса еще вспыхивает. Кто-то на крыльце постоялого двора возле шоссе стоит, очищая с голенищ кнутовищем грязь. Возле него собака... Отсюда и вышла "Степа".
"Поздний час" написан после окончательного просмотра того, что я так нехорошо назвал "Ликой".
"Музу" выдумал, вспоминая мои зимы в Москве на Арбате и то время, когда однажды гостил летом на даче Телешова под Москвой.
В феврале 1938 г. в Париже проснулся однажды с мыслью, что надо дать что-нибудь в "Посл. Н." в покрытие долга, вспомнил вдруг давние зимы в Васильевском и мгновенно в уме мелькнула суть "Баллады" -- опять таки ни с того, ни с сего.
[В Париже Бунин с Верой Николаевной, бывшей там уже с середины апреля, пробыли до 22 мая6, после чего вернулись в Грасс. В. Н. записывает:]
31 мая.
Неделю в Грассе. И опять мучительная атмосфера. [...] Париж мне кажется каким-то местом радости и любви, давшей мне силы на жизнь. [...]
Эта неделя прошла под знаком концентрационного лагеря7. Маргу признали больной. Все мы делали все, что возможно, чтобы избавить ее от этой муки. Маклаков, Протопопов, Девиль, Флоренс, поручительство Яна, доказательство ее русского происхождения, ее болезнь позвонка. [...]
[Из записей Ив. А. Бунина:]
1. IV. 40. Grasse.
Вчера был Михайлов [...] Они приехали в Ниццу, едут в По -- тревожны, как все, -- вот-вот выступит Италия.
Бегство ("героическое!") французов и англичан из Dunquerque продолжается.
8. VI.
Начал сборы на случай бегства из Грасса. Куда бежать? Вера и Г. и М. говорят: "На ферму Жировых -- там все таки есть убежище, между тем как найти его где-нибудь в другом месте надежд почти нет". Я не верю, что там можно жить, -- ни огня, ни воды, ни постелей... Не знаю, как быть.
Страшные, решительные дни -- идут на Париж, с каждым днем продвигаются. [...]
9. VI.
Мы все отступаем.
Зацвели лилии, лючиоли летают уже давно -- с самых первых дней июня.
Страшно подумать -- 17 лет прошло с тех пор, как мы поселились в Грассе, в этом удивительном поместье Villa Montfleuri, где тогда как раз вскоре расцвели лилии! Думал ли я, что в каком-то Грассе протечет чуть не четверть всей моей жизни! И как я тогда был еще молод! И вот исчезла и эта часть моей жизни -- точно ее и не бывало. [...]
Не мало было французов, которые начали ждать войны чуть не 10 лет тому назад (как мировой катастрофы). И вот Франция оказалась совсем не готовой к ней!
Да, а по привычке все еще идет в голову Бог знает что. Вот вдруг подумал сейчас: имена, отчества, фамилии должны звучать в рассказах очень ладно, свободно, -- например: Марья Викентьевна, Борис Петрович...
[Из записей Веры Николаевны:]
9 июня.
[...] письмо от Бориса Зайцева: [...] Я поехал на завтрак "Возрождения" -- Вера осталась в Кламаре.
Отлично. Сели завтракать в "Киеве". Через 15 м. алерт. Наши генералы и полковники довольно спокойно слушали стрельбу, мы закусывали, ели кулебяку и т. п., а там все лупят и лупят, все сильней. Только один генерал, по фамилии Суворов, сказал нерешительно: а кажется, я слышал два разрыва бомбы. -- Так и дозавтракали. [...]
Возвращаюсь домой -- и только тут Вера рассказывает (довольно покойно), что в Vanves, куда зашла к Тэффи, попала в настоящую бомбардировку. Видела и пылающие автомобили на улицах, и развороченные дома и т. п. Отсиживалась у Тэффи. А сегодня узнал из газет, что было не "две бомбы", а тысяча. Но как быстро это произошло! Канонада не более 15 мин. [...]
Читаю Библию. Очень поражен царем Давидом. Хочется написать о нем, -- вроде рисунка, "портрета" -- не то слово, но другого сейчас не нахожу. А он волнует меня (поэтически). М. б., завтра от комнаты моей останется одна пыль, да и от меня, от нашей малой жизни. Все равно, пока живу, хочется иной раз что-то сказать ("Буду петь Господу, покуда жив, буду бряцать Богу моему, поколе есмь"). [...]
10 июня.
Война с Италией. [...] Олечка молится за спасение Франции ежедневно.
12 июня.
Итальянцы бомбардировали Лозанну и Базель. [...]
Ждали Лену Пушкину8, а она не приехала. [...] Ян говорит, что она моложава, нет седых волос. Знает в совершенстве английский язык, конечно, французский, арабский, персидский. Ян находит, что ее лицевой костяк похож на маску Пушкина. [...]
14 июня.
Вчера были в жандармерии -- Марге надо уезжать немедленно.
Алерт продолжался 1 ╬ ч. Была в доме Морель. [...] Чудный подвал: во время революции здесь томились аристократы, гильотина была в садике рядом.
Я не узнаю Яна. В первый раз он мешкает. Почему? Страх неизвестности? Усталость? А между тем, нам следует уехать. [...]
Париж -- открытый город. Вчера днем они были в 43 клм. А сегодня? Правительство уехало из Парижа. Бои идут вблизи столицы. Держатся наши великолепно. Боже, спаси Францию!
[14 июня Париж пал. В следующих записях, сделанных в конце июля, Бунин мысленно возвращается к происшедшим раньше событиям: ]
22. VII. 40, понедельник.
Ничего не записывал с отъезда в Париж в мае9. Приехал туда в одиннадцатом часу вечера 9-го (выехал 8-го, ночевал в Марселе, из М. утром). Вера была в Париже уже с месяц, встретила меня на Лионск. вокзале. Когда ехали с вокзала на квартиру, меня поразило то, что по всему черному небу непрестанно ходили перекрещивающиеся полосы прожекторов -- "что-то будет!" подумал я. И точно: утром Вера ушла на базар, когда я еще спал, и вернулась домой с "Paris-Midi": немцы ворвались ночью в Люкс[ембург], Голландию и Бельгию. Отсюда и пошло, покатилось...
Сидели в Париже, потому что молодой Гавр[онский] работал над моими нижними передними зубами. А алерты становились все чаще и страшней (хотя не производили на меня почти ник. впечатления). Наконец, уехали -- на автомобиле с Жировым, в 6 ч. вечера 22-го мая. Автом. был не его, а другого шофера, его приятеля Бразоля, сына полтавского губернск. предводителя дворянства: это ли не изумительно! -- того самого, что председательствовал на губ. земск. собраниях в Полтаве, когда я служил там библиотекарем в губ. земск. управе. [...]
23. VII. 40.
[...] И в Париже все поражены, не понимают, как могло это случиться (это чудовищное поражение Франции). [...]
24. VII. 40.
Утром (не выспавшись) с Г. в Ниццу. [...] Завтрак с Алдановым в Эльзасской таверне. [...] В Ниццу съезжаются кинематографщики -- Алданов надеется на работу у них, как консультант.
25. VII. 40.
[...] устал вчера в Ницце. Верно, старею, все слабость. [...]
С Жировым доехали 23 мая до Макона. Оттуда ночью (в 3 ╫) на поезде в Cannes -- ехали 12 часов (от Макона до Лиона в третьем классе -- влезли в темноте -- стоя, среди спящих в коридоре солдат, их мешков и т. п.)
По приезде домой с неделю мучились, хлопотали, отбивая Маргу от конц. лагеря (у нее немецкий паспорт).
10 июня вечером Италия вступила в войну. Не спал до часу. В час открыл окно, высунулся -- один соловей в пустоте, в неподвижности, в несуществовании никакой жизни. Нигде ни единого огня.
Дальше -- неделя тревожных сборов к выезду из Грасса -- думали, что, м. б., на неск. месяцев -- я убрал все наше жалкое имущество. Боялся ехать -- кинуться в море беженцев, куда-то в Вандею, в Пиренеи, куда бежит вся Франция, вшестером10, с 30 местами багажа... Уехали больше всего из-за Марги -- ей в жандармерии приказали уехать из Alpes Маг. "в 24 часа!" Помогли и алерты, и мысли, что возможно, попадешь под итальянцев. (Первый алерт был у нас в воскр. 2-го июня, в 9-ом часу утра).
3 июня Марга мне крикнула из своего окна, прослушав радио: "Страшный налет на Париж, сброшено больше 1000 бомб". 5-го июня прочитал в "Ecl.", что убитых в Париже оказалось 254 ч., раненых 652. Утром узнал и по радио, что началось огромн. сражение. [...] 6-го был в Ницце у Неклюдовых для знакомства с Еленой Александр. Розен-Мейер, родной внучкой Пушкина -- крепкая, невысокая женщина, на вид не больше 45, лицо; его костяк, овал -- что-то напоминающее пушкинскую посмертную маску. По дороге в Н. -- барьеры, барикады. [...]
Выехали мы (я, Вера, М., Г., Ляля и Оля) 16-го июня, в 10 ч. утра, на наемном, из Нима, автомобиле (2000 фр. до Нима). Прекрасный день. Завтрак в каком-то городке тотчас за Бриньолем. В Ним приехали на закате, с час ездили по отелям -- нигде ни одного места! Потом вокзал [...] -- думали уехать дальше на поезде -- невозможно, тьма народу -- а как влезть с 30 вещами! Ходили в буфет, ели. Полное отчаяние -- ночевать на мостовой возле вокзала! М. и Г. пошли искать такси, чтобы ехать дальше в ночь, -- и наткнулись на рус. еврея таксиста. Ночевали у него. 17-го выехали опять в такси в Тулузу и дальше, в Монтобан, надеясь там ночевать, а потом опять на Lafranèaise, возле которого ферма Жирова. Думали: в крайнем случае поселимся там, хотя знали, что там ни воды, ни огня, ни постелей. Плата до Lafr., -- 2300 фр. Сперва широкая дорога в платанах, тень и солнце, веселое утро. Милый городок Люпель. Остановки по дороге военными стражами, проверки документов. Море виноградников, вдали горы. Около часу в каком-то городишке остановка [...], подошел крестьянин лет 50 и со слезами сказал: "Вы можете ехать назад -- армистис!" Но назад ехать было нельзя, не имея проходного свидетельства. Завтрак под с. Этьен (?). Опять виноградники, виноградн. степь. За Нарбоном -- Иудея, камни, опять виногр., ряды кипарисов, насажен, от ветра. [...] Мерзкая Тулуза, огромная, вульгарная, множество польских офицеров... (По всему пути -- сотни мчащихся в автом. беженцев). В Монтобане -- ни единого места. В сумерки -- Lafranèaise -- тоже. И попали к Грязновым...
[Согласно записям Веры Николаевны, "беженцы" вернулись в Грасс 9-го июля, оставив Е. Н. Жирову с Олечкой на ферме. Разлуку с девочкой В. Н. переживала тяжело. Попытки уехать больше не возобновлялись, и всю войну Бунины провели в Грассе, несмотря на то, что многие друзья уговаривали их уехать в Америку и у них даже были взяты американские визы.
Из записей Бунина:]
28. VII. 40. Воскресенье.
Читаю роман Краснова "С нами Бог". Не ожидал, что он так способен, так много знает и так занятен. [...]
2 часа. Да, живу в раю. До сих пор не могу привыкнуть к таким дням, к такому виду. Нынче особенно великолепный день. Смотрел в окна своего фонаря. Все долины и горы кругом в солнечно-голубой дымке. В сторону Ниццы над горами чудесные грозовые облака. Правее, в сосновом лесу над ними, красота зноя, сухости, сквозящего в вершинах неба. Справа, вдоль нашей каменной лестницы зацветают небольшими розовыми цветами два олеандра с их мелкими острыми листьями. И одиночество, одиночество, как всегда! И томительное ожидание разрешения судьбы Англии. По утрам боюсь раскрыть газету.
Евреям с древности предписано: всегда (и особенно в счастливые дни) думать о смерти.
"Belligerants". Можно перевести старинным русским словом: противоборники.
Зажгли маяки. В первый раз увидал отсюда (с "Jeannette") Антибский: взметывается и исчезает большая лучистая золотая звезда.
29. VII. 40.
Вчера еще читал "Вечерние огни" Фета -- в который раз! (Теперь, верно, уже в последний в жизни.) Почти все из рук вон плохо. Многое даже противно -- его старческая любовь. То есть, то, как он ее выражает. Хорошая тема: написать всю красоту и боль такой поздней любви, ее чувств и мыслей при всей гадкой внешности старика, подобного Фету, -- губастого, с серо-седой бородой, с запухшими глазами, с большими холодными ушами, с брюшком, в отличном сером костюме (лето), в чудесном белье, -- но чувств и мыслей тайных, глубоко ото всех скрытых.
А у меня все одно, одно в глубине души: тысячу лет вот так же будут сиять эти дни, а меня не будет. Вот-вот не будет.
Был в Cannes, хотел купаться и не купался -- еще только начали ставить кабинки. [...]
30. VII. 40.
Все то же -- бьют друг друга авионы. И немцы все пугают, пускают слухи, что они делают "гигантские приготовления" к решительной атаке.
Весть из Лозанны -- о возможности выступления Америки. Нет, не выступит!
Прочел о том опыте, который сделали несколько лет тому назад два венских студента: решили удавиться, чтобы их вынули из петли за мгновение до смерти и они могли рассказать, что испытали. Оказалось, что испытали ослепит, свет и грохот грома.
Смерть Алексея Ивановича Пушешникова (мужа моей двоюродной сестры Софьи Николаевны Буниной) весной 1885 г. Так помню эти дни, точно в прошлом году были (написаны в "Жизни Арсеньева"). Замечательней всего то, что мне и в голову не приходило, что и я умру. Вернее -- м. б., и приходило, но все-таки ни чуть не касалось меня.
Вдруг вспомнилось: Москва, Малый театр, лестницы -- и то очень теплые, то ледяные сквозняки. [...]
1. VIII. 40. Grasse, a. m.
[...] Carlotti прописал постоянно носить очки (для дали, для чтения оставил те, что дал Pollac) и прикладывать утром и вечером очень горячие компрессы из чая: левый глаз слезится от утомления зрения. Постоянно носить очки не могу -- буду чувствовать себя неестественно, поглупевшим. [...]
7. VIII. 40.
Были с Верой в Ницце в американск. консульстве. В кафе Casino с Цетлиными и минуту с Алдановыми (они пришли поздно).
9. VIII. 40. Пятница.
[...] Алданов с самого приезда своего все твердит, что будет "гражданск. война". Твердо решил уехать в Америку [...]
Цетлины тоже собираются. [...]
Ни риса, ни макарон, ни huile, ни мыла для стирки.
10. VIII. 40.
Продолжается разграбление Румынии -- румыны должны дать что-то еще и Венгрии.
8-го была огромная битва нем. и англ. авионов над берегами Англии.
Японцы, пользуясь случаем, придираются к Англии. Сталин -- к Финляндии, Испания -- к Англии (отдай Гибралтар).
Все растет юдофобство -- в Рум. новые меры против евреев. Начинает юдофобствовать и Франция.
Олеандры густо покрылись алыми цветами.
15. VIII. 40. Католич. Успенье.
Немцы стреляют по Англии из тяж[елых] орудий. Англ. бомбардировали Милан и Турин. Болгарск. и венгерские требования к Румынии. Рум. король будто бы намерен отречься и скрыться в Турции.
Сталин устраивает ком. манифестации в Гельсингфорсе и Або -- и грозит финнам, которые эти маниф. разгоняют. Верно, вот-вот возьмет всю Финл. [...]
17. VIII. 40.
Проснулся в 6 ╫ (значит, по настоящему в 5 ╫). Выпил кофе, прочитал в "Вест. Европы" (за 1881 г., взял в библ. канской церкви) "Липяги" Эртеля11. Ужасно. Люба должна выйти за "господина Карамышева", камер-юнкера, богача, пошляка, проповедующего "верховенство" дворянства в России надо всем, его опеку над народом -- "на благо народу". Лунной ночью автор подслушивает разговор его и Любы из своего окна. [...]
Все утро все долины и горы в светлом пару. Неясное, слабо пригревающее солнце, чуть слышный горьковатый запах воздуха -- уже осенний.
[...] огромный налет немцев (avec une prêcision admirable"!) на Лондон, на берега Темзы -- "все в дыму, в пламени..." Кажется, и впрямь начинается.
Погода разгулялась, тишина, зной, торопливо, без устали, без перерыва точат-точат цикады у нас в саду.
Сейчас около 7 вечера. Были в городе за покупками. [...] Магазины почти пусты -- все раскупалось последний месяц бешено. Уже исчезло и сало (масла нет давным-давно). Мыло для стирки выдают по карточкам маленьк. кусочками, весят, как драгоценность. Осенью, когда исчезнут овощи и фрукты, есть будет нечего.
Днем начал перечитывать "Песнь торж[ествующей] любви"12 -- ноябрь 1881 г., "Вестн. Евр." Сейчас кончил. Удивительно написано. Но опять то же чувство: мертво, слишком "великолепно", "слишком хорошо".
Вечер тихий, прекрасный. И опять все долины и горы в дымке.
Наши летчики во время прошлой "великой" войны: синяя куртка, серебр. погоны с черными орлами, черн. широк, шаровары с красным кантом, узкие щегольск. сапоги. Двое таких (молодых, красивых, страшно любезных) встретили в Киеве на вокзале Каменскую, с которой я ехал весной 16-го г. из Москвы в Одессу (в маленьк. отдельном купе международн. вагона).
18. VIII. 40. Воскр.
[...] Анг[личане] сообщают, что за 2 последних дня немцы потеряли 255 авионов. Так что "великое нападение" кончилось неважно. И вот, вчера решено покончить с Англ. "L'All. veut obtenir le blocus total des iles britaniques". Так и объявил вчера Берлин -- официально: "il faut terminer cette guerre!" -- ни более, ни менее. [...]
Ночи лунные, не яркие. Вчера было полнолуние.
19. VIII. 40.
Вчера после полудня немцы опять бросали бомбы с авионов в окрести. Лондона. Англич. сообщают, что до 7 ч. вечера немцы потеряли 36 авионов. [...]
Итальянцы стараются -- их газеты кричат, грозят: "L'armêe All[emande] est prête! L'Angl[eterre] brûlera!"
Шведск. министр внутр. д. произнес речь на счет притязаний России на ост. часть Финляндии -- "Швеция окажет Финн[ляндии] военную помощь". Окажет ли? Не верится.
Пухлая облачность, прохладно. Ночью на меня сильно дуло из раскрывающихся полотнищ занавеса -- уже недели две сплю с открытым (в сторону Марселя) окном.
Ждем к завтраку Самойловых.
Разговор с Сам[ойловыми] шел точно в советской России -- все на счет того, как мы будем кормиться осень и зиму.
20. VIII. 40.
Проснулся в 8, читал А. -- вероятно, в десятый раз -- удивительно! Можно перечитывать каждый год.
Как всегда, втайне болит сердце. Молился на собор (как каждое утро) -- он виден далеко внизу -- Божьей Матери и Маленькой Терезе (Б. М. над порталом, Т. в соборе, недалеко от входа, справа). Развернул Библию -- погадать, что выйдет; вышло: "Вот Я на тебя, гордыня, говорит Господь, Господь Саваоф; ибо наступит день твой, время, когда Я посещу тебя" (Иер. 50, 31).
Вчера в "Ecl. du Soir": англ. оффиц. сообщение: вчера (в воскр.) вечером над Англией пролетело 600 нем. авионов, мы сбили всего за воскресенье более ста. Неужели правда? Дальше [...]: блокада Англии есть наказание за ее бесчеловечное ведение войны... Анг. должна быть уничтожена как можно скорее -- это она одна мешает установлению долгого и прочного мира в Европе...
10 ч. Принесли "Ecl.". Англ. отступили из Сомалии. Речь Булита, америк. посла во Франции, -- говорил в Вашингтоне, -- что надо оказать помощь Англии, что, после победы над ней, немцы с Японией нападут на Америку. Канада и Соед. Шт. заключили союз для защиты Сев. Америки. Утка, -- думаю, что утка, -- будто возможно, что Черчиля заменит этот старый неугомонный подлец Ллойд Джордж. [...]
21. VIII.
Вчера был в Cannes, хотел купаться, но встретил вдруг Адамовича -- только несколько дней как в Ницце (т. е. демобилизован) -- и просидел часа 1 ╫ с ним и Кантором 13 в cafê "под платанами". Пригласил их к себе на завтрак во вторник 27-го.
Сейчас один в доме -- "nos dames" уехали вчера к маркизе на ночевку. [...] Вера нынче тоже в Cannes [...]
Итальянцы трубят победу в Сомалии, она, по словам "Ecl." будто бы очень важна. Черчилль вчера сказал devant les communes, что Англ. должна готовиться к "a une campagne 1941-42". Соглашение Рузвельта с Канадой вызвало "inquêtude au Japon" и последствием этого соглашения будет то, что теперь америк. destroyers будут направляться в Канаду, а из К. -- в Англию. Так что косвенно Ам. вступила в войну против немцев? [...]
В вечерней газете: Рузвельт опровергает слухи о посылке истребителей через Канаду в Англию; известие, что Троцкий умирает -- кто-то проломил ему череп железн. бруском в его собств. доме в Мексике. Прежде был бы потрясен злым восторгом, что наконец-то эта кровавая гадина дождалась окончательного возмездия. Теперь отнесся к этому довольно безразлично.
22. VIII. 40.
Ночью сильный и оч. прохладный ветер. Сейчас (11 ч.) солнце, но все еще шумит. В долине под Кабризом пожар в лесах -- гигант[ский] дым серо-молочно-рыжеватый медленно идет, поднимаясь, над долинами под Эстерелем. [...]
Убийца Троцкого какой-то Jacques Morton Vandenbretch, родился в Тегеране и натурализованный бельгиец; он арестован; череп у Тр. так проломлен, что виден мозг; Jacques слыл другом Тр. и часто навещал его.
12 ч. 45 м. Слушал радио. Троцкий умер.
23. VIII. 40.
Газета: итальянск. газеты негодуют, что газеты швейцарск. непочтительны к фашизму, к Германии, к итало-нем. союзу, -- тон угрожающий: эту моду требовать к себе почтения от всех стран и обуздывания свободы их печати ввела Германия.
Томаты, которые стоили в Ницце в прошлом году 40, 60 сант. кило, стоят теперь от 4 до 5 фр. [...]
Некролог Троцкого (Leiba Bronstein) писал кто-то очень осведомленный -- кем? немцами?
Письмо из Ниццы [...]: Цакни посадили в острог за неимением carte d'id, и еще за какие-то "небылицы" -- просит моей помощи, как "родного" его (а какой же я ему родной, разведённый с его сестрой уже чуть не 20 лет тому назад?) -- поручительства за него и еще чего-то, говоря о моем "добром сердце" -- очевидно, денег, которых у меня нет.
Солнечно -- и уже августовск. и сент. сухость в этом блеске. Все еще доносится мистраль.
Прочитал Лескова "Захудалый род" -- очень скучно, ненужно. В той же книге "Овцебык" -- оч. хорошо.
В "В. Евр." еще три очерка из "Зап. Степняка" Эртеля -- все очень плохи. Лучше других "Поплёшка", но и тот нудный, на вечную тему тех времен о народной нищете, о мироедах и т. д. Впервые я читал этого "Попл." больше полвека тому назад и навсегда запомнил отлично начало этого рассказа. [...] Молочный блеск -- особенно хорошо. [...]
Лесн. пожары возле Ниццы, под Тулоном. Вчерашний, недалеко от нас, еще не совсем потух.
Да, да, а прежней Франции, которую я знал 20 лет, свободной, богатой, с Палатой, с Президентом Р[еспублики], уже нет! То и дело мелькает это в голове и в сердце -- с болью, страхом -- и удивлением: да как же это рушилось все в 2 недели! И немцы -- хозяева в Париже!
24. VIII. 40.
Немцы стреляли в четверг (позавчера) из орудий с франц. берегов по Лондону. [...]
Тело Троцкого будет сожжено и "прах" будет брошен в море -- по его завещанию. [...]
25. VIII. 40. Воскресенье.
[...] Франц. радио все чаще за посл. время клонит к тому, что необходим блок Герм.-Италия-Франция. Нынче прямо сказано: "Без канц[лера] Гитлера невозможно устроение новой Европы и прочного мира". Что должен чувствовать П.14! A может, он ничего не чувствует...
Вчерашнее письмо Алданова: "Я получил вызов к америк. консулу в Марселе и предполагаю, что получена для меня виза в С. Штаты. Пока ее не было, мы плакали, что нет; теперь плачем (Т. М. -- буквально), что есть..." [...]
Поехал в Cannes. Нашел Цетлину в кафе. [...] Уговаривала, чтобы я серьезно подумал об Америке -- "жить тут вы все равно не сможете". Сказала, что Авксентьев уже уехал, Вишняк и Руднев тоже уже получили визы. "Почему так скоро?" -- "Американск. социалисты ходили к самому Рузвельту, просили за социалистов во Франции..." Итак, наш второй исход, вторая эмиграция!
Погода все та же -- горячее солнце и холодный ветер в тени. Олеандры с их мелкими, острыми, бледно-зелеными листьями, сплошь осыпан, розовыми цветами, уже скоро потеряют эти цветы -- они стали подсыхать, кое-где чернеть, умирать.
Весь день сижу за своими набросками, заметками. [...]
27. VIII. 40. Вторник.
Вчера завтракал в Cannes с Цетлиными и Алдановым. Цетлины и Алданов приехали к нам со мною к вечеру на обед и ночевку. Нынче у нас завтракали Адамович, Кантор, Цетлины и Алдановы.
Все уехали в 5 ч.
Офицеры бежали больше всего. "Лучше Гитлер, чем Блюм".
29. VIII. 40. Четверг.
Немцы бомбард, "sans rêpit" порты и заводы англ.
Из Виши: Запрещение в свободн. зоне спектаклей, galas, festivals.
M. А. [Алданов. -- M. Г.] говорил за завтраком у нас, что читал три тома генерала de Gaul (кот. сейчас в Англии и заочно присужден франц. правительством -- нынешним -- к смерти, казни) и был соверш. поражен как его литер. талантом, так и знанием Германии и предсказаниями на счет будущей войны Франции с Герм.
Кофе будут выдавать тоже по карточкам -- 100 грамм в месяц на человека. Похоже и это на издевательство.
Как-то на днях ахнул, вдруг подумав: в первый раз в жизни я живу в завоеванной стране!
Читал эти дни в "Сев. В." (1897 г.) "Дневник бр. Гонкуров"15. Очень хорошо -- кроме посл. лет, когда Эдмон стал писать сущий вздор (напр. о русской литературе) и придавать до наивности большое значение тому перевороту во фр. литературе, который будто он с братом совершил.
В одном месте говорит: "Книги никогда не выходят такими, какими задуманы". Правда, правда.
Следовало бы написать мой нелепейший роман с Кат. Мих. [Лопатиной. -- М. Г.]16. Новодевичий монастырь, НовоИерусалим. Еще -- историю моих стихов и рассказов.
Суб. 31. VIII. 40.
[...] Вчера был в Ницце. Завтракал, как всегда, в Эльзасск. таверне, с безнадежной тоской в душе: вот еще год жизни прошел, и уже далекой кажется грустная прошлая зима и нет несчастной, всегда бодро усмехающейся Ирины, и Цакни сидит в остроге (это с ними бывал я в этой таверне). [...]
На днях в "Ecl. de Nice" было большое пустое место -- зачеркнута цензурой целая статейка. Оказывается, [...] в Ницце было такое событие: стояла толпа в очереди, дожидаясь выдачи горсточки кофе, а мимо проходил итальянский офицер с деньщиком (очевидно, из оккупир. части Ментоны); из толпы стали кричать злобно и насмешливо: "эй, вы, макароны!", офицер ответил толпе тоже каким-то оскорблением, а кто-то из толпы дал ему пощечину, а его деньщик застрелил этого кого-то...
День облачный. К вечеру так прохладно, что я надел теплую куртку.
Александр III умер в Ливадии в 2 ч. 15 мин. 20 Окт. 1894 г. (стар. стиль). В тот же день на площадке перед церковью Малого дворца присягнула Николаю вся царская фамилия. Думал ли он, какой смертью погибнет он сам и вся его семья! И вообще, что может быть страшней судьбы всех Романовых и особенно старой царицы, воротившейся после всего пережитого опять в Данию, старухой, почти нищей, и умершей там! И чего только не пережил на своем веку я! И вот опять переживаю.
1. IX. 40. Воскресенье.
Все увеличивающая[ся] "воздушная дуэль" Германии и Англ. [...] Налеты на Лондон и на Берлин, алерты и там и тут по 2, по 3 часа. Немцы подводят итоги воздушной войны за год: "мы уничтожили 7000 вражеск. авионов, сами потеряли всего 1050". Довольно странно! [...]
Все-таки это правда -- наступают самые решительные дни.
В прошлом году первое сентября было в пятницу. После завтрака все внезапно полетело к чорту -- радио известило, что немцы ворвались в Польшу и что завтра начнется всеобщая мобилизация во Фр. Г. и М. сошли с ума, кинулись собираться в Париж и через час мы отвезли их в такси в Cannes на вокзал.
3. IX. 40.
Были с В. у М-me Жако -- просили ее написать нашей хозяйке -- эта старая дура надеется кому-то сдать "Jeannette", соверш. не представляет себе жизнь во Франции.
Облачно, у нас почти холодно, внизу было душно как перед грозой. Ночи совсем свежие. [...] Годовщина объявления войны!
4. IX. 40.
[...] Письмо от Гребенщикова об Америке17. [...]
На днях прочитал (перечитал, давным-давно не перечитывал) "Мальву" и "Озорника" Горького. Вполне лубок. И хитрый, преднамеренный.
6. IX. 40.
Отличный тихий солнечный день, хорошо выспался, не плохо себя чувствую, только втайне тревожусь, как всегда утром, -- жду газету.
Часто думаю: как незаметно прошло такое огромное событие -- исчезновение целых трех государств -- Литвы, Латвии, Эстонии! Давно ли я видел их со всем [всей? -- М. Г.] их национальной гордостью, их президентами, их "процветанием" и т. д.! Поиграли больше 20 лет во все это -- и вот точно ничего этого никогда не было18! От Карамзиной 19 уже давным-давно ни слуху, ни духу -- и, верно, навсегда... А Чехия, Польша, Бессарабия, Дания, Голландия, Норвегия, Бельгия, прежняя Франция? Уму непостижимо! И изо дня в день, самыми последними словами, поносят в газетах и по радио сами себя французы -- эту прежнюю, вчерашнюю Францию.
Пишу и гляжу в солнечный "фонарь" своей комнаты, на его пять окон, за которыми легкий туман всего того, что с такой красотой и пространность [пространностью? -- М. Г.] лежит вокруг под нами, и огромное белесо-солнечное небо. И среди всего этого -- мое одинокое, вечно грустное Я.
Принесли газету. [...] Речь Черчилля devant la chambre des communes. За 2 посл. месяца Англия потеряла 558 авионов. За август погибло смертью среди гражданск. населения 1075 человек, 800 домов разрушено. Атаки немцев в сентябре еще усилятся [...]
Радио в 12 ╫: нынче ночью большие демонстрации в Букаресте против евреев и с требованием отречения короля; король ночью отрекся и намерен переселиться в Швейц. Все теперь во власти "Железн. гвардии", т. е. немецких ставленников. На престол вступил Михаил.
7. IX. 1940.
Вчера в три часа поехал в Cannes, -- автобус, как всегда, был набит народом до ужаса, -- купался на пляже Grand Hôtel'я; кабинка стоит теперь уже 8 франков! Возвратясь, поднимался пешком, -- такси уже совсем исчезли, -- тяжкий труд! [...]
Декреты, декреты, декреты... Вчера особенно замечательный: запрещается пить кофе в кафе с 3 ч. дня. Да, если бы не немцы, уже давным-давно все летело бы к чорту, -- "грабь награбленное!"
Дневник братьев Гонкур: почему Тургенев "милый варвар"? Какая французская тупость, какое самомнение! [...]
Радио в 12 ╫: Антонеску послал телеграммы "великому фюреру" и "великому дуче". Так прямо и адресовался. Еще одно дельце Гитлер обделал. Какие они все дьявольски неустанные, двужильные -- Ленины, Троцкие, Сталины, фюреры, дуче!
Нынче ночью проснулся с мыслью, которая со сна показалась ужасной: "Жизнь Арс[еньева]" может остаться не конченной! Но тотчас с облегчением подумал, что не только "Евг. Онегин", но не мало и других вещей Пушк. не кончены, и заснул.
Уже давным-давно не могу видеть без отвращения бород и вообще волосатых людей.
За мной 70 лет. Нет, за мной ничего нет.
8. IX. 40. Воскресенье.
[...] Еще раз просматриваю "Красную лилию" Франса. Нет, это редкий роман, во многих отношениях прекрасный.
9 ч. вечера. Восьмичасовое радио: [...] "гигантская битва" немцев с англ., -- тысяча авионов над Лондоном, сброшено миллион пудов бомб, сотни убитых и раненых, а англичане громят Берлин и сев. побережье Франции. Уже два часа идет дождь и через кажд. пять секунд тяжко, со стуком потрясает небо гром. Открывал окно: ежесекундно озаряется все небо дрожащим голубым светом, дождь летит на голову. Осенью мы будем сидеть здесь как на "фраме" Нансена. И что будем есть? Оливкового масла осталось у нас 5 бутылок -- очевидно, на всю осень, а может, и зиму. И чем будем топить?
9. IX. 40. Понедельник.
И в газете то же, что вчера говорили по радио -- вчера после полудня был страшный налет на Лондон. [...]
Дым от пожаров в Англии виден с северных берегов Франции.
Вечерн. радио: немцы продолжают свое дело. Англ. три часа бомбардировали Гамбург. В какой-то америк. газете говорят: "Это истинный ад на земле!"
Опять думал о том необыкнов. одиночестве, в котором я живу уже столько лет. Достойно написания.
10. IX. 40. Вторник.
Вчера свежая лунная ночь (уже половина луны). Прошлись с В. по Route Nap. [...] Раздумал ехать прощаться с Алдановым. М. б., уже уехал. Посылаю письмо.
На олеандрах еще осталось много цветов.
11. IX. 40. Среда.
[...] Нынче с утра вся долина как на ладони, черная, маленькая. Но день ясный, солнечный, только очень прохладный ветер в окна (с Италии). Беспокойство, хочется ехать на море -- зачем, однако? Да и очень трудны теперь поездки. В. уехала в Cannes. [...]
Вечером: в ночь со вторн. на среду алерт над Лонд. длился более 8 часов; англ. в эту ночь бомбардиров. Берлин [...]
Слушали Москву в 9 ╫ вечера (по-московски в 11 ╫).
12. IX. 40.
Вчера в 6 ч. вечера Черчилль говорил перед радио: немцы всячески приготовились к высадке в Англии -- нападение может произойти каждую минуту -- и мы готовы к нему; каждая пядь земли, каждая деревня, каждая улица будет защищаться нами. [...]
Леонардо да Винчи, переселившись в Милан, предлагал свои услуги Людовику Моро -- между прочим, в качестве скульптора и живописца: "во всем этом, светлейший государь, я могу делать все, что только можно сделать, -- по сравнению с кем угодно". Вот это я понимаю!
Пушкин незадолго до смерти писал: "Моя душа расширилась: я чувствую, что могу творить".
16. IX. 40. Понед.
Итальянцы, в количестве 260.000 человек, вторглись в Египет. Англо-немецкая "дуэль" продолжается с большой силой. Леон Блюм посажен в château de Chazeron. За что? Я его всегда терпеть не мог, но сейчас все-таки возмущен чрезвычайно. Ведь он был избран и правил "волею народа".
17. IX. 40.
Все то же, непрекращающееся. Вчера вечером пятый алерт над Лондоном за день. В ночь на понедел. алерт длился 9 ╫ часов. [...] В Риме пишут, что главное наступление на Англию будет только весной.
Франц. правительство обращается к стране с советом есть сыры, зелень и фрукты -- в них есть все нужные витамины. Беда только в том, что сыров почти нет. Чудесный день.
[...В этот же день Вера Николаевна записывает:]
[...] Ян много что-то пишет. Слава Богу, не томится. В такие времена особенно проявляется личность человека. Он много, часто и хорошо говорит о том состоянии, куда зашла вся Европа. Что дает Европе юдофобство, диктатура и все, что теперь творится.
[И. А. Бунин:]
19. IX. 40. Четверг.
Позавчера ездил с М. и Г. в Cannes, бегали по городу, там и сям накупая сыры (дают по кусочку, все бросились их покупать, прочитав в "Ecl.", что в сырах много всяких витаминов).
Вчера, как и предыдущие дни, -- уже дней пять теперь, -- пишу заметки в серой тетради. [...]
[После этого, видимо, наступил период усиленной творческой работы. В записях коротко говорится о том, когда был написан тот или другой рассказ. Вероятно, все другое было опущено Буниным при переписке дневников или же вкратце включено в запись от 30-го октября.]
20. IX. 40. Начал "Русю". 22. IX. 40. Написал "Мамин сундук" и "По улице мостовой". 27. IX. 40. Дописал "Русю". 29. IX. 40. Набросал "Волки". 2. X. 40. Написал "Антигону". 3. X. 40. Написал "Пашу" и "Смарагд". 5. X. 40. Вчера и сегодня писал "Визитные карточки". 7. X. 40. Переписал и исправил "Волки". 10, 11, 12, 13. X. 40. Писал и кончил (в 3 ч. 15 м.) "Зойку и Валерию". 14, 17, 18, 20, 21, 22. X. 40. Писал и кончил (в 5 ч.) "Таню". 25 и 26. X. 40. Написал "В Париже" (первые страницы -- 24. X. 40). 27 и 28. X. 40. Написал "Галю Ганскую" (кончил в 4 часа 40 м. дня 28. X.).
23. X. 40. (10. X. 40 по старому стилю), 11 ╫ ч. вечера.
Шум дождя по крыше, шум и постукивание капель. Иногда все сотрясающие раскаты грома. Лежал, читал "Несмертельного Голована" Лескова, потом выпил полстаканчика водки.
70 лет тому назад на рассвете, этого дня (по словам покойной матери) я родился в Воронеже на Дворянск. улице. Сколько лет еще осталось мне? Во всяком случае немного и пройдут они очень быстро, -- давно-ли, напр., была осень в Beausoleil, где мы жили на этой горе, в этом высоком доме (Villa Dominante)! А прошло уже 2 года.
Проснулся поздно (в 9 ч.), с утра было серо и прохладно, потом весь день шел дождь. Все-таки мое рождение немного праздновалось -- баранье плечо, вино (Марга подарила Понте-Канэ). Галина переписывала "Таню", которую я кончил вчера в 5 ч. вечера.
[Записи Веры Николаевны за это время состоят главным образом из выдержек из полученных писем. Но 23 октября у нее записано: День рождения Яна. Подарила ему последний свой кофе -- подарок Самойловых. [...] Неделю назад в неожиданный час приехал Леня. [...] бросился за работу. [...]
30. X. 40.
С утра солнце, но из-за Альп над Вансом дожд[евые] облака. К полудню распогодилось, прохладно. [...] Перетащил сейчас (три часа дня) к себе письм. стол из кабинета внизу. Тотчас после того началась ужасная кровь.
Все посл. время то дожди, то хорошая погода. 14 (1 окт., на Покров) Вера ездила в Cannes к обедне (в страшный дождь) -- ее рождение. Жалко ее, больную, слабую, нервную, утешающуюся чем Бог даст, -- жалко нестерпимо.
С месяц почти пишу не вставая, даже иногда поздно ночью, перед сном.
18 Окт. ездил с Бахраком20 (он живет у нас) в Ниццу -- прощальное свидание в кафе под Казино с Алдановым (опять вернувшимся).
26 Окт. получена была от Зайцева открытка: 17-го Окт. умер Н. К. Кульман (19 похоронен в St. Gen. du Bois) -- кончается, кончается наша прежняя, долгая и сравнит, благополучная эмигр. жизнь. Да, 20 лет, треть человеч. жизни мы в эмиграции.
28 Окт., вечером, узнали: началась еще одна война -- Италия напала на Грецию, придралась к чему-то, о чем сама солгала, и напала.
9. XI. 40.
Семь лет тому назад весть о Ноб. премии. Был счастлив -- и, как ни странно сказать, молод. Все прошло, невозвратимо (и с тяжкими, тяжкими днями, месяцами, годами).
10. XI. 40.
Были чудесные, солн. дни. Липа под моим окном стояла вся уже сквозная, светло-канареечная, небо в ней было яркое, бирюзовое. (Другая липа все еще густая, зеленая). Нынче ливень, холод.
11. XI. 40.
Вчера поздно вечером кончил "Генриха" (начал 6, писал 7 и 9). Опять хороший, теплый день. В 2 ч. ходил в город, в банк, меняю посл. тысячи. [...]
"Генриха" перечитал, кое-что черкая и вставляя, нынче утром. Кажется, так удалось, что побегал в волнении по площадке перед домом, когда кончил. Одно осталось -- помоги и спаси, Господи.
За прошлую неделю оч. много потерял крови, слабость и боль в темени.
14. XI. 40.
Позавчера был в Ницце у доктора Карлотти -- все слезится левый глаз. Прописал новые капли, сказал, что зрение у меня хорошее и что все-таки я должен постоянно носить очки (для дали, а работать в прежних).
Весь день перечитывал написанные за эту осень рассказы и клал их в две папки -- одну надо положить в сейф.
Молотов был два дня в Берлине: решают новое устройство Европы "на развалинах старой", -- как пишут итальянцы.
Умер и похоронен, как самый обыкнов. человек, забытый уже всеми Чемберлен.
Итальянцы пока напоролись на греков.
17. XI. 40.
Все добываем пропитание, [...] добыли 1/2 бут. прованского масла, 2 кило картошек, 30 яиц -- и счастливы! Серо, дождь.
Среда, 20. XI. 40.
[...] Прошу устроить мне денежн. помощь у богатых шведов. Ничего, конечно, из этого не выйдет.
Пятн. 22. XI. 40.
Письмо от Алданова из По: умер В. В. Руднев. Рак желудка. Очень жалко. Алдановы уезжают в Америку 25-го. Кончаются, кончаются наши эмигрантские годы!
Воскр. 24. XI. 40.
[...] После захода -- там, к Марселю: внизу темнеющее оранжево-красное, выше зеленоватое, прозрачное, еще выше -- бесцветная синева.
Среда, 27. XL 40.
[...] Хочется писать, но чувствую себя тревожно, мысленно хватаюсь то за одно, то за другое.
4. XII, 5. XII и 9. XII. 40.
Написал "Три рубля".
13. XII. 40. Пятница.
[...] Италия объявила о своем вступлении в войну 10 июня в 6 часов вечера -- уже отлично зная, что немцы разбили Францию, спускаются в долину Роны и угрожают "de prendre à revers" французск. Альпийскую армию. [...]
Нынче сообщение англичан, что они взяли в Африке 20 тысяч итальянцев в плен.
Греки бьют их (итальянцев) все время.
Статья в "Candide" о Блюме. При выборах все эти Блюмы делали чорт знает что.
Перечитываю Чехова. Очень хороша "Жена". Какая была всяческая опытность у него уже в те годы! Всегда этому дивился, и опять дивлюсь. Удивительны и "Скучн. история" и "Дуэль".
С 28 ноября приказали опять полное затемнение. Ночи стоят лунные, прекрасные и очень холодные.
В конце ноября зверства в Румынии.
15. XII. 40. Воскр.
Позавчера поразила ночь, -- оч. мало звезд, на юге невысоко лучистый, не очень ясно видный голубыми брил[лиантами] играющий (только он один) Сириус, луна оч. высоко почти над головой как золотое солнце (шаром), высоко на западе (оч. высоко) золотой Юпитер, каменная неподвижность вершин деревьев.
Вчера завтракал в Carlton'e y Гукасова21. Богатство вестибюля, рестор. зала, много богатых американцев и англичан. Меню как будто нет войны. Две бутылки бордо -- papa Clement. Солнечно, прекрасно. Оптимизм Гукасова.
Нынче погода портилась.
Ничего не могу писать. [...]
Разгром итальянцев в Африке и в Албании продолжается. 26.000 пленных в Африке.
Вчера был у доктора Charlet на счет глаз. И он приказывает носить очки (для дали) постоянно.
Живем очень холодно и очень голодно.
Нынче неожид. новость: выкинут Лаваль. Путаное, непонятное обращение к Франции в связи с этим маршала. Что-то случилось. Что?
18. XII. 40. Среда.
Дня два было сыро и очень холодно. Вчера опять солнечно, тихо, свежо. Нынче тоже. И от этого, как часто, еще грустней. Страшное одиночество.
Уехал в Ниццу Бахрак.
Англичане и греки продолжают бить итальянцев -- в Албании и в Африке. Позавчера московск. радио сообщало вечером, что англич. взяли в Африке в плен 50 тысяч итальян.
20. XII. 40.
Серо, очень холодно. В доме от холода просто невыносимо. Все утро сидел, не отдергивая занавеса в фонаре, при электричестве.
Едим очень скудно. Весь день хочется есть. И нечего -- что кажется очень странно: никогда еще не переживал этого. Разве только в июне, в июле 19 г. в Одессе, при большевиках
22. XII. 40.
Было солнце и облака. Прочел "Исполнение желаний" Каверина ("советский"). В общем плохо.
Письмо от Алданова из Лисабона (послано 13 Дек.). Цетлины тоже в Лисабоне, визу в Америку еще не получили. Алдановы уезжают 28 Дек.
30. XII. 40.
Почти все время солнечно и морозно. Дня три лежал снег (с полвершка), в тени до сих пор не совсем стаял. В доме страшный холод, несмотря на горячее солнце (особенно у меня в фонаре). Голодно. [...] Ничего не могу писать. [...]
Рождество было нищее, грустное, -- несчастная Франция!
Читал последние дни "Василия Теркина" Боборыкина. Скука адова, длинно, надумано. Продолжал перечитывать Чехова. За некоторыми исключениями, все совершенно замечательно по уму и таланту. "Иванов" совершенно никуда.
31. XII. 40.
Гораздо теплее, даже некоторое весеннее тепло.