Juan les Pins.
2 января.
Грустно было встречать этот високосный год. Ян был в большом возбуждении. Его вывело из равновесия, правда, очень неустойчивого, письмо Марьи Самойловны [Цетлиной. -- М. Г.]. Письмо бессмысленное, несуразное; трудно понимаемое. Она порывает с нами отношения, т. к. мы ушли из Союза1 и чтобы "уменьшить силу удара", она "уходит от нас". Далее она пишет о каком-то "крестном пути" Яна -- словом, белиберда ужасная. А вчера мы узнали, что М. С. циркулярно рассылает свое чудесное послание по всему Нью-Йорку. [...]
10 января.
[...] Письмо от Тэффи. От нее не скрыли письма М. С., которое ее очень взволновало. "Понимает ли она, что Вы потеряли, отказавшись ехать?2 Что швырнули в рожу советчикам? Миллионы, славу, все блага жизни. И площадь была бы названа Вашим именем, и статуя. Станция метро, отделанная малахитом и дача в Крыму, и автомобиль, и слуги. Подумать только! Писатель академик, Нобелевская премия -- бум на весь мир... И все швырнули в рожу. Не знаю другого, способного на такой жест, не вижу (разве я сама, да мне что-то не предлагают, т, е. не столько пышности и богатства). [...] Меня страшно возмутила М. С. Папская булла. Предала анафеме. А ведь сама усижена коммунистками, как зеркало мухами".
15 января.
[...] Ян вчера вышел в первый раз после нашего приезда. Полчаса посидел на скамейке. О чем он думал?
16 января.
Вчера вечером полчаса посидела с Ивановым3. [...] Он говорит: "Я больше всего живу Россией, -- больше, чем стихами. [...] Я монархист. Считаю начало ее гибели с Первой Думы..."
27 января.
Тэффи опять хуже. Трагедия, что нет ухода. [...]
31 января.
Письмо от Карповича4. "Не могу сказать, как я огорчен этой историей. Я не судья Марье Самойловне. Письмо свое она, очевидно, написала сгоряча, под непосредственным впечатлением непроверенного (и как оказалось -- неточного) известия". Пишет осторожно. [...]
1 февраля 48.
Ночь провели плохо. У Яна кровь. Кашель. Раздражен ужасно. Всякий пустяк его волнует. [...]
10 февраля.
[...] Вчера письмо от Цетлиной. Длинно и неубедительно оправдывается и извиняется о способе посылки письма5. И очень кратко говорит: "по существу же насчет Вашего поступка я продолжаю думать, как и раньше..."
Вчера Иванов прочел мне письмо Зайцева, в котором он отказывает ему в членстве Союза до тех пор, пока он не оправдается от возводимых на него обвинений в дни оккупации. [...]
Ночь Ян провел плохо. Кашлял. Письмо М. С. его задело и сообщение, что "результат ее письма это письма Зайцева и Веры Алексеевны".
13. II.
Сегодня мы оба сидели у Ивановых. [...] мирно беседовали о Пушкине и о Лермонтове. Восхищались "Путешествием в Арзерум" и "Таманью". Иванов выше ставит Пушкина, как прозаика.
24. III.
[...] Была Екатерина Таубер. Подарила мне "Под сенью оливы". Ян хвалит ее стихи.
27. III.
Сегодня газета принесла 3 смерти: А. И. Андреева 11 марта, Мочульский 21 марта, Бердяев 23 марта.
4 апреля.
Приехала 2 апреля М. И. Балтрушайтис6. Она издает стихи мужа. [...] Спокойна, тихо говорит, с чувством собственного достоинства. В прошлом -- богатство, почет, приемы в посольстве, драгоценности. [...] Полное отсутствие у нее интересов эмиграционных. Живет своим.
Вспоминаю Балтрушайтиса в пивной Белло. Еще молодой, красный, над кружкой пива. Одиноко сидит, мрачный. Мы с Яном, съев сосиски, выпив пива, подсаживались к нему, и они начинали бесконечные разговоры на литературные темы. Ян всегда любил его, выделял из всей этой модернистической компании.
[В конце апреля Бунины вернулись в Париж:]
10 августа.
Наконец нашла эту тетрадь. [...] Ян только что выкарабкался из серьезной болезни. Еще слаб, много лежит в постели. [...] У него после припадка астмы образовался фокус в легких. Т° поднималась до 38°. Были тревожные дни. [...] Все старались помочь, как могли.
15 августа.
[...] 2000 долларов нам не позволяют отказаться от вечера. Решили устроить его 23 октября в день рождения Яна. Он решил "рассказать кое-что о своей жизни". [...]
1 октября 48.
Получила от Софочки Волконской 7 одно письмо Ив. Ал. к Рахманинову, а другое его ко мне. Письма этого я не получила, а потому я перепишу его. "...хочу поблагодарить Вас от всей души за те полстраницы, которые посвящены моей дочери8. Вы хорошая, сердечная, если догадались написать о ней. [...] у нас жизнь не красная, а лично я и жена моя, мы только и заняты слухами и сообщениями о войне, а мысленно о Танюше. Вот почему так трогательны и были Ваши строки о ней".