НА ИСХОДЕ
1934
[Дневника Ив. А. Бунина за 1934 год в архиве нет, возможно, что он записей и не делал. Сохранился только лист с фактическими данными личного характера и следующая переписанная на машинке заметка:]
Летом в Грассе со мной случился у калитки "Бельведера" совершенно неожиданный внезапный обморок (первый раз в жизни): ездил с К. Зайцевым к художнику Стеллецкому, очень устал за день, ничего не ел с утра до вечера и вот, возвратясь в Грасс из Канн в автокаре и поднявшись на гору к этой калитке, вдруг исчез, совершенно не заметив этого, -- исчез весь в мгновение ока -- меня вдруг не стало -- настолько вдруг и молниеносно, что я даже не поймал этой секунды. Потом так же вдруг увидел и понял, что лежу в кабинете на диване, грудь облита водой, которую мне бесчувственному давали пить... Внезапная смерть, вероятно, то же самое.
[Записей Веры Николаевны за этот год немного:]
13 февр./31 янв. Вторник.
Значит, я устала, что только сегодня открыла эту тетрадь. [...] Только что ушел от нас иеромонах Иоанн [Шаховской. -- М. Г.]. Я не видела его 8 лет. Изменился, просветлел, только голос прежний, такой же чистоты, наивности и прелести. [...] Из Берлина уезжать не хочет. Увлечен Марфа-Мариинской общиной, 2 квартиры -- в одной 2 монахини -- Марфа и Мария, в другой столовая для детей. Кормят обедами. Мать Марфа имеет дар влиять на души. [...]
Ян сравнительно в добром настроении. С желудком у него лучше. Он стал осторожнее в еде.
Леня [Зуров. -- М. Г.] поправился. Много работает. Галя [Кузнецова. -- М. Г.] тоже поздоровела после Парижа. [...]
8 марта.
[...] Я еще нездорова. Сердце лучше. По мнению Маана, дело не в сердце, а в нарушении правильного действия секреций. Этим объясняется и моя ненормальная утомляемость. Я ничего не могу делать. [...]
На очереди вопрос о покупке Бельведера. Рукье хочет 87.000. Ян ездит и смотрит. Везде дороже. [...]
21 апреля.
Полтора месяца ни слова. [...] Многое я за этот год поняла. Главное, что никому я собственно не нужна, как я, моя душа. [...]
Из домашней жизни радует только Леня. Он работает, пишет, иногда мне диктует. Перестал ссориться с Галей. Стал спокойнее и сдержаннее. Но, конечно, его положение трудное. Заработок пустяковый. [...] Галя тоже стала писать, но еще нервна. [...] У нее переписка с Маргой [Степун. -- М. Г.], которую мы ждем в конце мая. [...] Ян все мучается и насчет покупки Бельведера. [...]
23/10 апреля.
27 лет моей совместной жизни с Яном. [...] И опять в душе воскрес наш дом в Столовом. [...] Волновало приятно, что направляемся в Святую землю и, хотя я была тогда далеко от Христа, именно там у меня начался возврат к Нему. [...] К Гробу Господню я подходила и прикладывалась в большом волнении и даже религиозном трепете. Но какое бы я испытала счастье, если бы в те дни жила настоящей жизнью, не отвратила бы лица своего от Господа! Ян порой хорошо говорил о Христе, о Преображении и, пожалуй, он кое-что сделал для приближения меня к Нему. Теперь мы опять не вместе. Он как-то остановился, а мое стремление все вперед и выше к Нему. Но я еще далеко от того, чтобы от всего освободиться.
26 апреля.
Вчера приехал Борис Зайцев. [...] очень родной нам, точно из семьи.
Сейчас около 10 ч. Сошел пить кофе. К нему вышел Ян. Быстро заговорили о Гоголе. Ян вспомнил свою давнишнюю мысль, что Гоголь сжег не вторую часть "Мертвых душ", а то, что не вышло из этой второй части. Ему хотелось писать в ином стиле, неорганически, а это у него не вышло. Ему хотелось стать Данте, Шекспиром. Зайцев сказал: -- Я Гоголя понимаю, стал недавно понимать, через себя. Ведь я знаю, что жизнь не такая, как я изображаю ее, а между тем иначе я не могу, без этих "акварельных тонов".
День чудесный. Внизу читала Евангелие от Матфея. [...] Сколько ни читаешь Евангелие, всегда увлекательно, и всегда черпаешь что-то новое. [...]
Приезд Бори может принести в наш дом мир. Он успокаивает и, так как в нем нет чуждости нам, то он не утомляет.
6 мая.
Письмо от Мити [Брат В. Н. -- М. Г.]. [...] Диагноз: органическое заболевание центральной нервной системы. Артериосклероз головного мозга. [...]
8 июня.
[...] Поднялась до парка, а потом по нему спустилась. Прогулка взяла 3/4 часа. Для первого раза достаточно.
3 дня и 2 ночи мы с Яном были одни. Мне понравилось. Какая-то свобода. [...]
Марта у нас третью неделю. Она нравится мне. [...] Можно с ней говорить обо всем. С Галей у нее повышенная дружба. Галя в упоении и ревниво оберегает ее ото всех нас. [...]
14 июня.
[...] третий день нет писем от Мити. Я сама не своя. [...] Убивает меня его атеизм. Молюсь все, чтобы Бог просветил его. [...]
Марга довольно сложна. Я думаю, у нее трудный характер, она самолюбива, честолюбива, очень высокого мнения о себе, о Федоре [Ф. Степун, философ и писатель. -- М. Г.] и всей семье. [...] Но к нашему дому она подходит. На всех хорошо действует ее спокойствие. [...] Ян как-то неожиданно стал покорно относиться к событиям, по крайней мере по внешности. [...]
15 июня.
[...] Рукье сказал, что даст ответ [относительно продажи Бельведера. -- М. Г.] во вторник. Боюсь, что опять будет что-нибудь выторговывать. А весь этот торг выбивает Яна из колеи, он до сих пор не садился за писание. [...]
8 июля.
[...] Митя. То напряжение, в котором я живу в отношении его, берет у меня почти все силы. [...] Дома у нас тоже не радостно. Галя как-то не найдет себя. Ссорится с Яном, а он -- с ней. Марга у нас, ждет денег. [...]
11 июля.
Вчера Ян твердо сказал, что покупает Бельведер1. Мне страшно. Зачем себя связывать? В доме у нас нехорошо. Галя, того гляди, улетит. Ее обожание Марги какое-то странное. [...] Если бы у Яна была выдержка, то он это время не стал бы даже с Галей разговаривать. А он не может скрыть обиды, удивления и поэтому выходят у них неприятные разговоры, во время которых они, как это бывает, говорят друг другу лишнее.
23 июля.
[...] Уехала Марга. Галя ездила ее провожать до Марселя. [...] У нас поселился Капитан [Прозвище Н. Рощина. -- М. Г.]. Он совершенно перековал язычок насчет большевиков: "Если все пойдет так, как теперь, то я через 2 года уеду в Россию". [...] Друг Капитана, Каменский, уже уехал туда. К. видался с Катаевым и с настоящими коммунистами. Подленький он человек, честолюбивый, злой. "У меня вся эмиграция в кармане". Ян думает, что он побрешет, побрешет, и никуда не поедет. А я не знаю. Вот эта-то подлость мне непереносима в нем. [...]
Мите значительно лучше. [...]
5 августа.
Очень недовольна собой -- утеряла то, что было раньше, способность работать, много читать. [...] Раздражает меня Капитан своей подленькой сердцевиной, своим враньем. И, конечно, я не права проявлять раздражение. [...] Что бы ни было, Ян возьмет его под свою защиту. [...]
9 августа.
[...] Наконец, Ян решился ехать в Лаванду -- смотреть землю Гребенщикова. Но и тут неудача. Не звонит телефон. [...]
3 сентября.
Опять давно не открывала эту тетрадь. Живем нехорошо. Лучше всех Леня: работает, иногда ездит купаться, в церковь, привозит книги. [...]
3 октября.
Галя, наконец, уехала. В доме стало пустыннее, но легче. Она слишком томилась здешней жизнью, устала от однообразия, от того, что не писала. [...]
Ян очень утомлен. Вид скверный. Грустен. Главное, не знает, чего он хочет. Живет возбуждением, и от этого очень страдает.
9 ноября.
Ровно год, как раздался звонок из Стокгольма2 и все завертелось. Кутерьма пошла и до сих пор мы не обрели покоя. Слава, деньги, поздравления, восторги, зависть, требования, обиды, радость, что можно помочь, огорчение, разочарование, бессилие, лесть -- вот чувства, которые или мы испытали или окружающие. И все это мешалось, путалось, переплеталось, и до сих пор мы точно во сне. Это мешало сосредоточиться, работать, а тут еще горе без конца.
10 ноября.
Нынешнего года лауреат Пиранделло, Луиджи. Нам жаль, что не Валери, перед лицом искусства он выше. [...]
Последние дни все думаю о смерти. Пугает, главным образом, как без меня будут обходиться Митя, Леня и Ян. [...]
12 декабря.
Вечер. Я одна. Леня в синема. На дворе дождь. Недавно звонил Ян из Парижа. Едет завтра с Михайловым в Бельгию, Брюссель, в Антверпен, может быть, Кельн, может быть, Берлин -- оттуда трудно получать деньги. Конечно, они заедут и в Геттинген3.
Я очень рада, что Ян проедется, хорошо, что с Михайловым, Яну с ним приятнее. Он не писатель. Ценит дружбу и относится без задних мыслей. Я думаю, что будет влиять хорошо. В Бельгии Ян никогда не был, новая страна, а говорят по-французски. [...]
Ян зовет меня в Париж, но может быть, без меня обойдутся. У меня как гора с плеч -- не ехать, во всяком случае, до Нового года! [...]
Завтра у нас "морской обед". [...] Будут мули, лососина с майонезом и провансалем, меренги, фрукты сырые и сушеные, орехи, белое вино, коньяк. Танцы. [...]