Берегъ моря. Направо, на первомъ планѣ, группа деревьевъ; подъ ними каменая скамья и столъ; на второмъ планѣ скалы, спускающіяся къ морю. Налѣво веранда передъ входомъ въ таверну; скамьи и столы. Ночь. Луна.
СЦЕНА I.
Актея, Старикъ.
СТАРИКЪ, поднимаясь съ каменной скамьи подъ деревьями.
Ну. я пойду... Ужъ время, дочь моя...
АКТЕЯ.
Постой... еще тебѣ сказать хотѣла
О чемъ-то я... Да, вотъ о чемъ: съ тѣхъ поръ,
Какъ ты мнѣ душу просвѣтилъ ученьемъ
Любви и правды, скорбь меня томитъ...
Что сталося со мной,-- сама не знаю:
О родинѣ покинутой моей,
О дняхъ невинныхъ дѣтства я тоскую
И хочется уйдти мнѣ отъ всего,
Что прежде здѣсь казалось мнѣ веселымъ
И заглушало память о быломъ...
Тебѣ растолковать я не умѣю
Того, что въ сердцѣ у меня, но ты
Поймешь и такъ...
СТАРИКЪ.
Дитя, я понимаю,
Я знаю скорбь сердечную твою:
Ты жаждущая. Ободрись душою:
Я укажу тебѣ источникъ тотъ,
Откуда почерпнешь ты утоленье
Небесной жажды: онъ струится тамъ,
Гдѣ крестъ за насъ страдавшаго воздвигся.
АКТЕЯ.
О, мой отецъ, слова твои темны
Для бѣдной дѣвушки, но утѣшенье
Звучитъ мнѣ въ нихъ: я вѣрю, что меня
Ты выведешь изъ тьмы моихъ печалей,
И солнце радости заблещетъ мнѣ...
СТАРИКЪ.
Да, солнце радости небесной, вѣчной!
Вѣрь, дочь моя: людей спасаетъ вѣра...
Сегодня къ полуночному моленью
Приди, куда я говорилъ тебѣ,
И многое откроется чудесно
Твоимъ очамъ... Господь съ тобой... Прощай.
АКТЕЯ.
Я провожу тебя до поворота
Береговой дороги.
СТАРИКЪ.
Проводи.
Уходятъ за скалы.
СЦЕНА II.
Лалага, потомъ Парисъ.
ЛАЛАГА, выходя изъ дверей таверны.
Актея! Актея! Да гдѣ же ты? Куда запропастилась? Боги, что это за сумасшедшая дѣвушка! То сидитъ, какъ вкопанная, слова отъ нея не добьешься, тоскуетъ, хмуритъ брови. То вдругъ убѣжитъ и слоняется у моря... Ну, вотъ гдѣ теперь она? Поди ищи!.. Актея! Актея!
ПАРИСЪ выходитъ справа.
Э-э, старуха, что это ты раскаркалась? Кого ты зовешь?
ЛАЛАГА.
Кого мнѣ нужно.
ПАРИСЪ.
А кого тебѣ нужно?
ЛАЛАГА.
Не тебя. Ты мнѣ не нуженъ.
ПАРИСЪ.
Знаю, что не нуженъ. Вотъ, если бы ты была помоложе лѣтъ на пятьдесятъ, можетъ, тогда бы я тебѣ понадобился.
ЛАЛАГА.
Ну, и ступай къ молодымъ, коли ты имъ нуженъ.
ПАРИСЪ.
Экая ты какая сердитая. А ты не сердись, скажи-ка лучше вотъ что: эта таверна называется "Орѣхъ"?
ЛАЛАГА.
"Орѣхъ".
ПАРИСЪ.
Ты вѣрно ея хозяйка?
ЛАЛАГА.
Ну, да, хозяйка.
ПАРИСЪ.
А какъ тебя зовутъ?
ЛАЛАГА.
Видно, ты не здѣшній, коли спрашиваешь. Кто же не знаетъ, что хозяйку "Орѣха" зовутъ Лалагой.
ПАРИСЪ.
Ну, извини, почтенная фурія,-- я хотѣлъ сказать,-- почтенная Лалага, извини, что твоя слава не дошла до меня. Я дѣйствительно не здѣшній: недавно изъ Рима. Такъ вотъ что, прекрасная Лалага, скажи-ка, въ твоемъ заведеніи найдется какое нибудь вино получше ватиканской кислятины?
ЛАЛАГА.
Для хорошихъ гостей и фалериское найдется.
ПАРИСЪ.
Право? Ну, я хорошій гость, потому что хорошо заплачу. Принеси-ка мнѣ твоего фалернскаго. Да не сюда -- тутъ у тебя порядочная грязь, а вонъ туда, подъ деревья. Поторопись же, восхитительная Лалага, лети, вотъ тебѣ крылья.
Бросаетъ монету.
ЛАДАГА.
Въ одну минуту, патрицій.
Уходитъ въ таверну.
ПАРИСЪ.
Вотъ что значитъ золото, показалъ его и сейчасъ же сталъ патриціемъ.
Переходитъ направо и садится на скамью подъ деревьями.
Поотдохну немного, я усталъ...
Охъ, эти мнѣ влюбленныя матроны,
На склонѣ лѣтъ играющія въ страсть!
Вотъ нынче данъ приказъ отъ Агриппины:
Чуть на небѣ Діаны лучъ блеснетъ --
Близь этихъ скалъ я долженъ ждать свиданья.
Я предпочелъ бы, право, ночь проспать
Спокойно у себя, да что же дѣлать?
Божественная Августа ко мнѣ
Изволитъ быть отмѣнно-благосклонной,
А я актеръ... Положимъ, славенъ я,
Положимъ, Римъ и цезарь самъ въ восторгѣ
Отъ дивнаго таланта моего:
Тѣмъ хуже для меня. Покойникъ Мнестеръ
Не менѣе былъ славенъ и великъ,
Однако же, когда онъ Мессалинѣ
Понравился и не хотѣлъ дѣлить
Ея любовь, то попросту бѣднягу
Посѣкли розгами, чтобъ былъ умнѣй
И слушался. Примѣръ я этотъ помню;
Вотъ почему -- для цезаря я другъ,
Для Агриппины я и для Поппеи --
Любовникъ тайный... Что жъ такое я
Для самого себя? Не знаю, право,
Но ясно мнѣ одно: изъ всѣхъ ролей,
Съ какими я справлялся на театрѣ,
Труднѣйшую приходится теперь
Разыгрывать мнѣ на житейской сценѣ.
ЛАЛАГА выходитъ изъ дверей таверны съ виномъ.
Вотъ и фалернское. Повѣрь, патрицій, такого не сыщешь даже у цезаря. Попробуй, скажешь спасибо старой Лалагѣ.
ПАРИСЪ.
Хорошо, хорошо. Ну, вотъ что, почтенная Лалага, такъ какъ мы немножко познакомились,-- скажи, кого это ты кликала, когда я подошелъ?
ЛАЛАГА.
Актею.
ПАРИСЪ.
А кто эта Актея?
ЛАЛАГА.
Дѣвушка, пѣвица.
ПАРИСЪ.
Римлянка?
ЛАЛАГА.
Нѣтъ, она издалека. Есть рѣка, Таго прозывается. Такъ она изъ тѣхъ мѣстъ. Сирота. Мать-то пришла въ Римъ счастье искать, да нашла только бѣдность и смерть. Тутъ у меня и померла, а дѣвочка-то осталась.
ПАРИСЪ.
И отца у ней нѣтъ?
ЛАЛАГА.
Есть, да со стороны, не настоящій: мать съ нимъ прибрела сюда. Ватиніемъ зовутъ: фигляръ и пьяница.
ПАРИСЪ.
Онъ и воспиталъ дѣвочку?
ЛАЛАГА.
Какое онъ! Онъ только пить да балагурить умѣетъ. Я воспитала. Одиннадцати годковъ она осталась послѣ смерти матери-то. Я пять лѣтъ поила, кормила. Выросла такая, просто заглядѣнье: красавица. И какъ поетъ.
ПАРИСЪ.
А гдѣ же она теперь? Покажи-ка мнѣ ее, Лалага.
ЛАЛАГА.
Да вотъ ушла. Вѣрно, гуляетъ у моря. А безъ нея бѣда просто. Время ночное: того гляди, гости въ таверну забредутъ. Сейчасъ и пойдетъ: "Гдѣ Актея? Гдѣ пѣвица? Подавай пѣвицу!" Любятъ ея пѣсни. Такая дѣвушка -- просто сокровище.
ПАРИСЪ.
Жаль, что ея нѣтъ; послушалъ бы и я ея пѣсни. Вотъ тебѣ, почтенная Лалага, за твое фалернское.
ЛАЛАГА.
Благодарю, патрицій. Ничего еще не требуется?
ПАРИСЪ.
Ничего.
Лалага уходитъ въ таверну.
Пора идти, однако. Агриппина
Навѣрное подъ сумракомъ ночнымъ
Въ закрытой лодкѣ мчится по заливу
Къ прибрежнымъ скаламъ... Ну, Парисъ, мой другъ,
Готовься къ роли древняго Париса,
Разыгрывай комедію любви
Съ Еленой новой...
Зѣваетъ.
Это кто, о боги!
Ужели цезарь?.. Онъ идетъ сюда...
Мнѣ надо скрыться... поздно... невозможно:
Меня замѣтилъ онъ, узналъ меня...
СЦЕНА III.
Неронъ, Парисъ, потомъ Актея.
Парисъ? Вотъ неожиданная встрѣча!
И какъ я радъ ей, Полуксомъ клянусь!
Что дѣлаешь ты здѣсь въ ночное время?
Любовное свиданье у тебя
Съ красавицей -- я отгадалъ, не такъ ли?
ПАРИСЪ.
Да, цезарь, я красавицей прельщенъ
И на свиданье съ нею вышелъ къ морю,
Но только та красавица, увы,
Не женщина.
НЕРОНЪ.
Такъ кто жъ она?
ПАРИСЪ.
Богиня.
НЕРОНЪ.
Вотъ какъ! Давно ль, великій нашъ артистъ.
Ты сталъ плѣнять, какъ древніе герои,
Безсмертныхъ обитательницъ небесъ?
До этихъ поръ я думалъ, признаюся,
Что ты своимъ талантомъ и лицомъ
Сводилъ съ ума патриціанокъ Рима;
Но ты шагнулъ повыше -- на Олимпъ!..
Съ какою же богиней на свиданье
Сегодня вышелъ ты?
ПАРИСЪ.
Съ богиней ночи.
НЕРОНЪ.
А, вотъ въ чемъ дѣло. Ну, представь, Парисъ,
Съ тобою мы на этотъ разъ сошлися:
Я тоже тихой, чудной красотой
Твоей богини обольстился нынче
И бросилъ стѣны душныя дворца,
Чтобъ подышать ея дыханьемъ сладкимъ,
Чтобъ увидать ея волшебный ликъ
Подъ тканью серебристою тумана...
Пойдемъ же вмѣстѣ на свиданье съ ней:
Она къ обоимъ будетъ благосклонна
И намъ видѣнья, можетъ быть, пошлетъ
Чудесныя...
Актея появляется на одной изъ скалъ, озаренная луною.
Да вотъ ужъ посылаетъ:
Смотри, Парисъ, смотри: тамъ на скалѣ --
Ты видишь -- кудри разметавъ по плечамъ,
Стоитъ наяда, вся озарена
Лучемъ луны кристальнымъ, будто чайка,
Прильнувшая надъ каменнымъ утесомъ
Крылами серебристыми... смотри!..
Ты видишь?..
ПАРИСЪ.
Да.
НЕРОНЪ.
Клянусь я Аполлономъ!
Въ ней красота изящная слилась
Съ какимъ-то дикимъ волшебствомъ... Откуда
Такое чудное дитя?.. Постой --
Ты слышишь -- что то говоритъ она,
И странный лепетъ жалобныхъ рѣчей
Сливается съ неяснымъ, тихимъ плескомъ
Вечерняго прилива... Тише... Мы
Подслушаемъ мечтаніе наяды.
СЦЕНА IV.
Тѣ же, Актея.
АКТЕЯ, на скалѣ.
Плѣнительной отчизны берега,
Во снѣ я васъ, иль наяву видала?..
Мерещется мнѣ часто блескъ и свѣтъ
Лучей горячихъ солнца и сверканье
Лазурныхъ волнъ, тимпановъ рѣзвый звукъ
И смѣхъ, и пляски дѣвушекъ нарядныхъ
Въ вечерній часъ... И матери моей
Печальныя ласкающія пѣсни
Припоминаю я... Давно, давно
Все это было... Для чего судьбою
Я брошена въ далекій, чуждый край,
Какъ роза горъ, оторванная вихремъ
Съ родимаго куста?.. О, мать моя,
Насъ встрѣтила съ тобою на чужбинѣ
Не радость -- нѣтъ... Съ голодной нищетой
Боролась ты недолго и погибла
Въ ея жестокихъ, роковыхъ когтяхъ,
Предсмертными слезами обливая
Покинутую дѣвочку свою...
НЕРОНЪ.
Какою жалобой печальной полонъ
Прелестный голосъ! Какъ груститъ она!..
Несчастное дитя...
ПАРИСЪ.
Ты видишь, цезарь,
Обманчива фантазія твоя:
То не богиня синихъ волнъ -- наяда.
Сейчасъ лишь только говорила мнѣ
Хозяйка старая таверны этой,
Что есть у ней пѣвица съ береговъ
Далекихъ Таго: отъ ея таланта
Въ восторгѣ всѣ гуляки здѣшнихъ мѣстъ...
Увѣренъ я, мы видимъ это чудо
Передъ собой.
НЕРОНЪ.
Пѣвица, ты сказалъ?
Тѣмъ лучше. Дивные искусства перлы
Нерѣдко и въ грязи находимъ мы.
Ее хочу я видѣть...
Актея сходитъ со скалы.
Вотъ съ утеса
Она спускается... идетъ сюда...
Какая стройная нога! Походка
Божественная нимфы... Нѣтъ, Парисъ,
Красотка эта изъ таверны, право,
Похожа на богиню. Я сейчасъ
Заговорю съ ней... Милая малютка,
Скажи мнѣ, съ кѣмъ бесѣду ты вела
На той скалѣ? Съ шумящимъ тихо моремъ,
Или съ лучемъ серебрянымъ Діаны?
АКТЕЯ.
Не все ль равно тебѣ?
НЕРОНЪ, Парису.
Каковъ отвѣтъ?
Садится на каменную скамью.
Не все ль равно, моя богиня?.. Нѣтъ:
Я знать хочу души невинной тайну.
АКТЕЯ.
Ты хочешь многаго. Завѣтныхъ тайнъ
Не выдаю я никому.
Я знаю ихъ.
НЕРОНЪ.
Однако.
АКТЕЯ.
Коль знаешь, для чего
Ко мнѣ ты обращаешься съ вопросомъ?
НЕРОНЪ.
Ты повѣряла грусть свою волнамъ,
Ты имъ шептала тайныя печали
О родинѣ покинутой своей,
О бѣдной матери... Но волны моря
И холодны, дитя, и безучастны,
И утѣшенья сердцу не даютъ;
А я -- какъ знать -- быть можетъ, я могу
Тебя утѣшить въ горѣ.
АКТЕЯ.
Мнѣ не нужны
Пустыя утѣшенья. У людей
Къ чужимъ печалямъ души холоднѣе
И безучастнѣй темныхъ моря волнъ.
НЕРОНЪ.
Вѣдь ты почти дитя -- и такъ печальны
Твои слова. Я слышать бы желалъ
Не жалобы изъ этихъ устъ прекрасныхъ,
Но пѣснь веселья, беззаботный смѣхъ.
АКТЕЯ.
Когда хочу, смѣюсь я; и печалюсь,
Когда хочу.
НЕРОНЪ.
Скажи, не правда ль, ты
Пѣвица изъ таверны?
АКТЕЯ.
Да, патрицій.
НЕРОНЪ.
А какъ зовутъ, красавица, тебя?
АКТЕЯ.
Актея.
НЕРОНЪ.
Ты мнѣ нравишься, Актея.
АКТЕЯ, смѣется.
Благодарю.
НЕРОНЪ.
Чему смѣешься ты?
АКТЕЯ.
Я нравлюсь всѣмъ.
НЕРОНЪ.
Вотъ какъ! Послушай, хочешь
Богатой быть, Актея?
АКТЕЯ.
Я богата.
НЕРОНЪ.
А. ты богата... Хорошо. Но все жъ
Вѣдь ты желаешь быть еще богаче?
АКТЕЯ.
Нѣтъ, не желаю.
НЕРОНЪ, Парису.
Милое дитя,
Она въ своей наивности прелестна!
Ты много, стало быть, имѣешь?
АКТЕЯ.
Много:
Свободу.
НЕРОНЪ.
Къ этому прибавь еще
И красоту, и молодость. Клянуся
Я Полуксомъ! ты правду говоришь:
Твои сокровища безцѣнны, съ ними
Богаче ты властительныхъ царицъ!
Да, вѣнчана ты діадемой чудной,
И въ ней сіяютъ три волшебныхъ камня,
Но, все-таки же, къ нимъ еще одинъ
Прибавить надобно -- и я прибавлю
Тотъ дивный камень -- счастіе любви!..
Ты поняла меня?
ЛАЛАГА, въ дверяхъ таверны.
Актея, съ кѣмъ ты
Болтаешь тамъ? Иди сюда.
АКТЕЯ.
Патрицій,
Меня зовутъ.
Поспѣшно уходитъ въ таверну.
СЦЕНА V.
Неронъ, Парисъ.
НЕРОНЪ.
Постой!.. Ушла... Парисъ,
Я въ восхищеньѣ! Съ красотою дикой
Въ ней грація слилась и тонкій умъ
Блеститъ въ ея рѣчахъ живыхъ и смѣлыхъ,
А взглядъ сверкающихъ и темныхъ глазъ
Какой-то властью роковою полонъ...
Я говорю тебѣ, пѣвица эта --
Цвѣтокъ прелестный, брошенный судьбой
Въ притонѣ грязномъ: онъ цвѣсти достоинъ
У цезаря въ саду, и я его
Возьму къ себѣ и буду наслаждаться,
Его красы вдыхая ароматъ...
Пойдемъ за ней и кончимъ это дѣло:
Та вѣдьма, что звала ее сейчасъ,
Конечно, намъ за золото уступитъ
Охотно дѣвушку, коль мы съ тобой
Не будемъ скупы... Ну, идемъ же.
ПАРИСЪ.
Цезарь,
Постой... Смотри: сбирается толпа
Къ дверямъ таверны. Насъ замѣтить могутъ,
Узнать тебя.
НЕРОНЪ.
Ты правъ. Мы подождемъ
Здѣсь въ сторонѣ отъ нихъ. Посмотримъ кстати
На пьяную компанію. Люблю
Я видѣть черни грубое веселье
И слушать откровенный разговоръ;
Какъ цезарь, чернь въ душѣ я презираю,
Но, какъ артистъ, ея восторгъ живой
Внимаю съ наслажденьемъ я порой...
СЦЕНА VI.
Тѣ же, толпа гражданъ, Ватиній, Лалага, потомъ Актея.
Толпа разсаживается за столами на террасѣ.
ГОЛОСА.
Лалага, эй! Сюда!-- Скорѣе!-- Гости
Къ тебѣ пришли.-- Ну, вѣдьма, выходи!
-- Вина! Вина!
ПЕРВЫЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Сабинскаго и кости!
Сыграемъ.
ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Время будетъ впереди:
Сначала выпьемъ.
ПЕРВЫЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Хорошо.
ГОЛОСА.
Лалага!
Лалага выходитъ въ сопровожденіи служанки, несущей вино.
ПЕРВЫЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Да что жъ вина?!
ЛАЛАГА.
Ну, не кричи: несутъ.
Ставитъ вино на столъ.
ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ.
А вотъ она, божественная влага!
Давай, давай.
Наливаетъ.
ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ.
И ты, Ватиній, тутъ?
ВАТИНІЙ, подсаживаясь къ нимъ.
Какъ мнѣ не быть -- я тамъ всегда, гдѣ пьютъ.
ПЕРВЫЙ ГРАЖДАНИНЪ, наливаетъ ему.
Что новаго? Недавно ты изъ Рима:
Какъ поживалъ тамъ цезарь нашъ Неронъ?
ВАТИНІЙ.
Да правилъ, какъ всегда, неутомимо...
Конями въ циркѣ правилъ онъ.
Многіе смѣются.
А Римъ въ большомъ восторгѣ отъ Нерона,
Да и нельзя не восхищаться имъ:
Онъ такъ забавенъ въ маскѣ гистріона,
И пляшетъ такъ искусно, точно мимъ.
НЕРОНЪ, тихо Парису.
Ты слышишь?.. Похвалу я принимаю
Изъ устъ толпы. Веселый этотъ шутъ
Мнѣ нравится.
ПЕРВЫЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Вотъ къ намъ пріѣхалъ въ Вайю:
Гляди, какъ въ Римѣ тоже здѣсь пойдутъ
Потѣхи всякія.
ВАТИНІЙ.
Пойдутъ навѣрно:
Быть цезаремъ безъ этого нельзя жъ.
ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Да это ничего, что цезарь нашъ
Паяцемъ хочетъ быть, а вотъ что скверно:
Молва идетъ,-- онъ часто сгоряча
Пускаетъ въ ходъ сѣкиру палача.
ВАТИНІЙ.
Э, вѣдь не ваши головы-то рубитъ --
Патриціевъ: его на это власть.
ПЕРВЫЙ ГРАЖДАНИНЪ.
А насъ, плебеевъ, цезарь очень любитъ
И игры намъ даетъ какія -- страсть!
ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Ну, нѣтъ, не говори, сталъ подбираться
И къ намъ, плебеямъ, помаленьку онъ:
Толкуютъ, по ночамъ затѣялъ шляться
Съ ватагою друзей и нашихъ женъ
И дочерей ловить, да для забавы
Таскать къ себѣ.
ТРЕТІЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Вотъ это не резонъ.
НЕРОНЪ, смѣется.
А что, Парисъ, вѣдь негодяи правы?
ЛАЛАГА, подходя къ разговаривающимъ.
Эхъ, мелете вы вздоръ, по-моему:
Сталъ цезарь подбираться къ вашимъ женамъ --
Вотъ невидаль, подумаешь, ему!
ВАТИНІЙ.
А ты сойдись-ка съ цезаремъ Нерономъ:
Онъ и въ тебѣ отыщетъ, можетъ, толкъ...
Да, впрочемъ, знай, почтенная Лалага:
Вѣдь о тебѣ идетъ серьёзный толкъ
У цезаря: онъ, видишь, добылъ мага,
Что обращаетъ женскій полъ въ мужской,
И магъ признался: первый опытъ, тетка,
Имъ будто бы продѣланъ надъ тобой:
Смотри, какая у тебя бородка!
Всѣ смѣются.
ЛАЛАГА, толкаетъ его.
У, старый шутъ...
ВАТИНІЙ.
Да не конфузься, эхъ!
Скажи: тебя въ мужчину обращая,
Волшебникъ начиналъ съ какого края?
ГОЛОСА.
Скажи, скажи, Лалага?!
ЛАЛАГА, ОТХОДЯ.
Ну, васъ всѣхъ!
ПЕРВЫЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Потѣшилъ ты, Ватиній, славно право...
Давай-ка, выпьемъ.
Пьютъ.
Да, я такъ сужу
О цезарѣ: веселаго онъ нрава,
Артистъ, въ душѣ артистъ.
ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Ну, не скажу...
ПЕРВЫЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Однако же, гремитъ повсюду слава:
Онъ музыкантъ, художникъ и поэтъ;
А голосъ, что за голосъ у Нерона!--
Его призналъ пѣвцомъ великимъ свѣтъ.
ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ.
Ужъ голосъ -- просто каркаетъ ворона!
НЕРОНЪ, внезапно бросается на него и хватаетъ его за горло.
Лжешь, негодяй! Презрѣнный варваръ, лжешь!
И если ты сейчасъ не отречешься
Отъ лжи своей -- клянусь, я поступлю
Съ тобою такъ, какъ нѣкогда съ Терситомъ
Мудрѣйшій царь Итаки поступилъ!
ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ, вырываясь.
Ой, помогите, братцы, помогите!
ГОЛОСА.
Откуда этотъ бѣшеный? Кто онъ?
-- Патрицій.-- Штука важная патрицій!
Какъ смѣетъ онъ разбойничать и драться?
-- Мы Рима граждане -- мы съ нимъ равны,
У насъ права такія жъ по закону!
Наступаютъ на Нерона.
-- Схватить его! Связать!
ПАРИСЪ.
Остановитесь:
Предъ вами цезарь!
ВСѢ.
Цезарь!
Общій испугъ.
НЕРОНЪ.
Что же вы
Такъ испугались? Мы равны правами:
Вы Рима граждане, вамъ данъ законъ --
Онъ выше императора, я знаю,
И по закону съ вами поступлю:
За оскорбленье цезаря виновныхъ
Постигнетъ казнь и ликтора топоръ
Имъ головы отрубитъ... Приговоромъ
Довольны вы?
ВАТИНІЙ.
Божественный властитель.
Ты справедливъ въ рѣшеніи своемъ:
Всѣ головы виновныхъ предъ тобою
Должны упасть... Но -- вымолвить дозволь --
Вѣдь справедливый приговоръ закона
Нельзя исполнить...
НЕРОНЪ.
Почему же, шутъ?
ВАТИНІЙ.
А потому, могущественный цезарь,
Что трудно эти головы найдти:
Онѣ потеряны у всѣхъ отъ страха
И отъ вина, которое и есть
Причина болтовни виновной нашей.
НЕРОНЪ.
Фигляръ, я вижу, въ шутовскую рѣчь
Съумѣлъ ты смыслъ вложить довольно здравый...
Я ихъ прощаю...
Ватиній и остальные преклоняются; въ это время въ дверяхъ таверны появляется Актея.
Ихъ, но -- не тебя:
Ты головы не потерялъ отъ страха
Предъ цезаремъ, и потому ее
Палачъ найдетъ легко. Ну, что ты скажешь --
Я правосуденъ?
ВАТИНІЙ.
Цезарь, власть твоя:
Казни меня, коль я достоинъ казни;
Лишь объ одномъ дерзаю я просить:
Дозволь мнѣ съ дочерью моей проститься.
НЕРОНЪ.
Такъ у тебя есть дочь?.. А гдѣ жъ она?
ВАТИНІЙ, показывая на Актею.
Вотъ, цезарь, эта дѣвушка.
НЕРОНЪ.
Актея?!.
Ты, шутъ, солгалъ! Нѣтъ, не повѣрю я,
Чтобъ такъ могла природа издѣваться:
Столь дивнаго созданія творцомъ
Ты не достоинъ быть.
ВАТИНІЙ.
Твой разумъ, цезарь,
И взоръ божественный все проницаетъ:
Ты правъ -- я названный отецъ ея,
А не родной.
НЕРОНЪ, Парису.
Нѣтъ, каково, Парисъ:
Меня не обманулъ инстинктъ артиста!
Актеѣ.
Дитя прекрасное! Поди сюда:
Вотъ этотъ негодяй дерзнулъ назваться
Твоимъ отцомъ...
АКТЕЯ.
Его отъ дѣтскихъ дней
Сама отцомъ всегда я называла...
Становится на колѣни передъ Нерономъ.
И въ память матери моей, молю,
Прости его, великодушный цезарь.
НЕРОНЪ, поднимая ее.
Довольно. Встань, Актея.
Ватинію.
Ты прощенъ.
Всѣ прощены.
ВСѢ.
Да здравствуетъ Неронъ,
Да здравствуетъ великій нашъ властитель!
НЕРОНЪ.
Я пиръ даю вамъ въ эту ночь...
Ватинію.
Ну, шутъ,
Смотри, теперь будь веселѣе вдвое:
Есть отчего тебѣ веселымъ быть --
Вѣдь ты избѣгнулъ смерти.
ВАТИНІЙ.
Императоръ,
Ты видѣлъ, смерти испугался я
Не за себя: мнѣ было жаль покинуть
Актею бѣдную...
Лукаво.
А если бъ ты,
По милости божественной, взялъ дочку
Подъ покровительство свое, то я...
То я, пожалуй, умеръ бы съ охотой...
НЕРОНЪ, пристально посмотрѣвъ на него, Парису.
Не правда ль, онъ мерзавецъ... но уменъ,
Онъ съ подлымъ ясновидѣньемъ читаетъ
Желанья тайныя чужой души,
И потому... мнѣ нравится.
Ватинію.
Тебя
И дочь твою прекрасную беру
Я во дворецъ. Ты будешь шутъ Нерона;
Она...
Ватиній хочетъ говорить.
Молчи! Ни слова!
Окружающимъ.
Эй, за мной
Въ таверну всѣ! Мои вы нынче гости:
Пируйте, веселитеся!
ВСѢ.
Виватъ
Божественному цезарю Нерону!
НЕРОНЪ.
Парисъ, идемъ.
АКТЕѢ.
Прелестное дитя,
Ты показать свое искусство въ пѣньѣ
Должна предъ цезаремъ... Идемъ, идемъ.
Всѣ уходятъ вслѣдъ за Нерономъ въ таверну.
СЦЕНА VIL
Тигилинъ, потомъ Парисъ,
ТИГИЛИНЪ, выходитъ изъ-за скалы.
Ну, разыгралася душа артиста!..
Теперь властитель, полубогъ Неронъ
Передъ толпою грязною плебеевъ
Готовъ за чашей пьяной веселиться,
Плѣняя сволочь грубой простотой...
Въ чемъ шутовства подобнаго причина:
Безумье власти тутъ, ея капризъ,
Иль скука пресыщенія величьемъ --
Мнѣ все равно. Но если цезарь въ грязь
Бросаетъ пурпуръ свой потѣхи ради --
Его поднять я долженъ, чтобы снова
Властитель въ этомъ пурпурѣ сіялъ
Передъ толпой. Вотъ почему слѣжу я
За цезаремъ повсюду, будто тѣнь.
Обязанность постыдная, положимъ,
Обязанность раба: такъ говоритъ
Молва глупцовъ... Ну, да: я рабъ Нерона!
Однако же, властитель міра онъ,
А я -- я прихотей его властитель;
Кто жъ больше тутъ слуга, иль господинъ?...
Но, впрочемъ, это все пустыя бредни,
А вотъ что важно для меня теперь,
О чемъ подумать надобно серьёзно:
Не слишкомъ ли Нерономъ завладѣлъ
Красавецъ нашъ Парисъ, любимецъ новый?
Безстыдный плутъ, лукавый гистріонъ,
Хитро онъ вкрался къ цезарю въ довѣрье,
И тотъ готовъ забыть изъ-за шута
И Тигилина, и... Поппею даже...
Опасный, хоть ничтожный человѣкъ:
Всѣмъ нравиться умѣетъ; до безумья
Доводитъ женщинъ; циникъ и талантъ;
Въ немъ легкомысліе слилось съ разсчетомъ
И дерзостью... опасный человѣкъ...
А вотъ и онъ... Посмотримъ, что-то будетъ!..
Парисъ выходитъ изъ таверны; Тигилинъ, замѣтивъ его, скрывается за деревья.
ПАРИСЪ, тревожно осматриваясь.
Мнѣ удалось подъ шумъ попойки дикой
Уйдти тихонько... Что мнѣ предпринять?
Покинуть цезаря?.. Нѣтъ, невозможно...
И думать нечего... А между тѣмъ
Здѣсь явится, пожалуй, Агриппина...
Вотъ будетъ кстати... Ну, попался я
Межъ Сциллой и Харибдою... Что тамъ?..
Я слышу плескъ... То лодка Агриппины?..
Скорѣй, скорѣй предупредить ее...
Къ берегу подплываетъ лодка; Агриппина поспѣшно выходитъ изъ нея.
СЦЕНА VIII.
Агриппина, Парисъ.
АГРИППИНА, бросается въ объятія идущаго къ ней навстрѣчу Париса.
Парисъ, мой милый, дорогой!
ПАРИСЪ.
Тс... тише!
Здѣсь цезарь...
АГРИППИНА.
Цезарь? Что ты говоришь?
Гдѣ цезарь?
ПАРИСЪ.
Тамъ -- въ тавернѣ.
АГРИППИНА.
Какъ въ тавернѣ?!
Ты бредишь...
ПАРИСЪ.
Онъ съ плебеями пируетъ...
Должна ты удалиться... поспѣши...
АГРИППИНА.
О, да, уйдемъ, уйдемъ скорѣй, Парисъ...
ПАРИСЪ.
Я не могу: мнѣ нужно тутъ остаться.
АГРИППИНА.
Зачѣмъ?
ПАРИСЪ.
Но цезарь хватится меня:
Какъ объяснить ему, куда ушелъ я?
АГРИППИНА.
Ты лжешь... меня ты хочешь обмануть...
ПАРИСЪ.
Властительница, для чего же лгать мнѣ?
АГРИППИНА.
Ты выдумалъ все это для того,
Чтобъ отъ меня отдѣлаться... Не цезарь
Тамъ ждетъ тебя, тамъ у тебя свиданье
Съ какой нибудь гетерою безстыдной...
О, знаю я тебя...
ПАРИСЪ.
Клянусь богами,
Я подозрѣній не пойму твоихъ...
Я правду, Августа, сказалъ: тамъ цезарь;
Плѣнился онъ пѣвицей изъ таверны
И пожелалъ ея послушать пѣнье...
АГРИППИНА.
Пѣвицей?.. Отчего жъ ты такъ смущенъ?..
О, я разоблачу обманъ твой низкій!..
Ты говоришь -- тамъ цезарь? Я туда
Пойду сама...
ПАРИСЪ, удерживая ее.
Тебя я умоляю,
Остановись, властительница...
АГРИППИНА, вырывается.
Нѣтъ,
Тебѣ не удержать меня, притворщикъ:
Хочу я видѣть, на какую тварь
Ты промѣнялъ императрицу Рима!..
ПАРИСЪ.
Ахъ, ты меня погубишь и себя...
Агриппина бросается къ дверямъ таверны и встрѣчается съ Нерономъ, выходящимъ оттуда. Парисъ прячется за верандой таверны.
СЦЕНА IX.
Неронъ, Агриппина.
НЕРОНЪ, пьяный, съ чашей въ рукѣ.
Парисъ, куда ты скрылся?.. Да, я помню...
Съ богинею свиданье у тебя...
Увидѣвъ Агриппину.
А это что за женщина?.. Посмотримъ...
Хватаетъ ее за руку и вглядывается.
Мать! Августа!.. Клянусь я, греза сна
Передо мной, хоть, кажется, не сплю я...
АГРИППИНА.
Неронъ!
НЕРОНЪ.
Ну, что жъ такъ испугалась ты?
Да, я Неронъ, твой сынъ... Я въ опьяненьѣ
Здѣсь веселюсь... Вотъ видишь эту чашу?
Возьми ее и, если ты не призракъ,
То выпей влагу свѣтлую: она
Намъ радость въ душу проливаетъ...
АГРИППИНА.
Цезарь...
НЕРОНЪ.
Не цезарь я теперь... Нѣтъ, въ эту ночь --
Я Діонисій, дивный богъ веселья...
Повѣрь мнѣ, мать, нѣтъ въ мірѣ ничего
Отраднѣй опьяненья даромъ Вакха.
Вѣдь жизни цѣль -- забвеніе печалей
Существованья нашего, а чѣмъ
Забыться можемъ мы вполнѣ,-- подумай?
Любовь и власть -- два высшихъ наслажденья;
Я ихъ извѣдалъ: на землѣ никто
Въ любви и власти съ цезаремъ Нерономъ
Сравниться не дерзнетъ, и сами боги
Должны сознаться, что я равенъ имъ
Въ могуществѣ моей всесильной власти
И въ уясеньѣ сладостью любви!
Но все же въ нихъ я полнаго забвенья
Земныхъ печалей не нашелъ, о нѣтъ!..
Любовь есть бредъ тревожный сладострастья,
А власть -- порывъ мучительный души
Отяготѣть надъ слабостью другихъ
Своею силой. Тутъ боренье воли,
Тревога чувствъ, таящая страданье,
Тутъ нѣтъ забвенья... А волшебный сокъ
Отъ гроздій винограда благодатныхъ
Вливаетъ въ сердце свѣтлое забвенье,
Всѣ боли жизни обращая въ радость:
Сомнѣнья муку -- въ сладкую надежду,
Печали тьму -- въ веселья яркій свѣтъ...
Да, говорю тебѣ я: намъ богами
Ниспослано одно блаженство здѣсь:
Вакхическій восторгъ отъ опьяненья...
Такъ будемъ, будемъ упиваться имъ!
АГРИППИНА.
Неронъ, опомнись... Ты забылъ свой санъ:
Величье императора постыдно
Предъ грубой чернью унижаешь ты.
НЕРОНЪ.
Нѣтъ, нѣтъ, не понимаешь ты Нерона!
Я богъ, властитель радости земной,
И потому я не могу унизить
Величіе мое передъ людьми:
Кто бъ ни были они, я къ нимъ спускаюсь
Съ недостижимой высоты небесъ
И имъ дарю привѣтъ мой благосклонный.
АГРИППИНА.
Ты -- отрасль цезарей. Обязанъ ты
Достоинство державныхъ предковъ помнить.
НЕРОНЪ.
Не вспоминай, о мать моя, о предкахъ,
Молчи о нихъ! Я доблести ихъ знаю...
Не дядюшку ли Клавдія мнѣ взять
За образецъ величья? Идіотомъ
Не даромъ онъ прославился повсюду...
Калигула былъ шутъ и злой палачъ;
Тиверій -- жалкій лицемѣръ въ сѣдинахъ,
Запачканныхъ и кровью, и распутствомъ;
Великій Августъ власти роль игралъ,
Какъ гистріонъ безсовѣстный; а Юлій...
Смѣется.
Веселые плебеи здѣсь въ тавернѣ
Мнѣ пѣли пѣсню славную сейчасъ
Про Юлія... Не хочешь ли послушать?
Поетъ.
Цезарь въ Галліи прославилъ
Власть свою и мечъ побѣдъ;
Ну, а Цезаремъ-то правилъ
Царь виѳинскій Никомедъ.
Нарумяненной матроной,
Вздѣвъ на лысину вѣнокъ,
На кровати золоченой
Граціозно цезарь легъ...
АГРИППИНА.
Довольно, сынъ мой... Прекрати позоръ
Безумной шутки!.. За тебя мнѣ стыдно.
НЕРОНЪ.
Вотъ, видишь ли, не нравится тебѣ,
Что я смѣюсь и веселюся съ чернью,
А мнѣ не нравится, что ты за мной
Слѣдишь повсюду, что въ мое веселье,
Какъ и въ дѣла правленія, всегда
Мѣшаешься. Вѣдь цезарь я -- не ты!
Запомни это, Августа.
АГРИППИНА.
Я помню,
Какъ помню то, что цезаря я мать,
А ты забылъ, что ты мнѣ сынъ и цезарь!
И если въ опьяненьѣ свой дворецъ
Ты покидаешь, для вертеповъ грязныхъ
Пренебрегая трономъ,-- охранять
Я этотъ тронъ обязана и буду
Я охранять.
НЕРОНЪ.
Излишняя забота!
Всѣ матери, какъ ты, понять не могутъ,
Что дѣти выростаютъ, и всегда
Считаютъ ихъ ребятами, мечтая
Ихъ волей править... Посмотри: я выросъ.
АГРИППИНА.
Я вижу. Но хотя бы до небесъ
Ты выросъ и челомъ своимъ сравнялся
Съ вершинами гигантскихъ Альпъ, а все жъ
Я та земля, съ которой поднялся ты
Такъ высоко и ты на ней стоить.
Я родила тебя... О, лучше бъ было,
Чтобъ, какъ Орестъ, ты черепъ мнѣ разсѣкъ
Своимъ мечомъ, чѣмъ видѣть мнѣ теперь,
Что отъ моей груди ты оторвался
И бросился въ безстыдныя объятья
Наложницъ подлыхъ, какъ твоя Поппея!
Любовью ихъ продажной замѣнилъ
Ты матери любовь: ну, вотъ взгляни,
Куда пришелъ ты, что въ безумьѣ пьяномъ
Ты дѣлаешь теперь!..
НЕРОНЪ.
Что бъ я ни дѣлалъ,--
Одинъ я властелинъ своихъ поступковъ.
Я не хочу, чтобы рука иная --
Будь это матери рука -- вела
Меня на поводу. Одно желаю
Я отъ тебя наслѣдовать -- твою
Упорную и дерзостную волю.
АГРИППИНА, съ презрѣніемъ.
Къ чему она тебѣ? Для шутовства
На цезарскомъ престолѣ.
НЕРОНЪ, разбивая чашу объ полъ.
Для того,
Чтобы разбить, какъ эту чашу я
Сейчасъ разбилъ, оковы чуждой власти,
Дерзающей въ могуществѣ своемъ
Съ божественнымъ Нерономъ поровняться.
АГРИППИНА.
Такъ вотъ что ты задумалъ! Берегись:
Я власть тебѣ дала и раздѣлять
Ее съ тобой всегда по праву буду,
И если ты пойдешь противъ меня...
Тебѣ я мать; но матерью бываетъ
И дикая тигрица. Говорилъ
Мнѣ сторожъ цирка, что она, порою,
Дѣтенышей, не нравящихся ей,
Когтями разрываетъ безпощадно.
НЕРОНЪ.
О, ты ужаснѣе тигрицы... да,
Ты убиваешь тѣхъ, кого ты любишь.
АГРИППИНА.
Да убиваю, если на любовь
Не отвѣчаютъ мнѣ.
НЕРОНЪ, съ ужасомъ отступая отъ нея.
Въ безумьѣ злобномъ
Не сознавайся, затаи его
Въ своей душѣ, чтобъ не возстали тѣни
Загубленныхъ тобою жертвъ.
АГРИППИНА.
Меня
Не ужасаютъ тѣни, что выходятъ
Изъ нѣдръ могилъ; какъ лающихъ собакъ,
Я прочь гоню докучную ихъ стаю.
Ты говоришь, безумна въ злобѣ я?
Нѣтъ, ты безумный трусъ, когда со страхомъ
Сторонишься отъ матери своей...
Нерона ужасаетъ Агриппина,
Какъ фурія; но Клавдій былъ отравленъ
Затѣмъ, чтобъ сдѣлать цезаремъ Нерона!
А сколько страшныхъ мертвецовъ еще
Вокругъ меня въ своихъ мечтахъ ты видишь?
Они вѣдь всѣ погибли для того,
Чтобъ пурпуръ твой, окрашенный ихъ кровью,
Ты могъ спокойно на плечахъ носить!..
О, не блѣднѣй! Бояться мертвыхъ глупо;
Но, если бы не умерли они,
Быть можетъ, ты бы съ высоты престола
Давно упалъ въ ту бездну роковую,
Куда низвергла я твоихъ враговъ!
НЕРОНЪ.
Ты ошибаешься: не трепетъ страха
Передъ тобою чувствуетъ Неронъ --
Ты мнѣ забавна. Вотъ сейчасъ въ тавернѣ
Я ужиналъ, и мнѣ хозяйка счетъ
Подаетъ за ужинъ; точно такъ и ты
Счетъ преступленьямъ подаешь. Ну, что же,
Я заплатить могу по счету.
АГРИППИНА.
Да,
Ты можешь заплатить: судьбы рукою
Карающей ты будешь пораженъ
За подлую твою неблагодарность
Предъ матерью.
НЕРОНЪ.
Безумныя слова!
Ты ль говоришь ихъ? Какъ! ты признаешься
Открыто въ преступленіяхъ, а мнѣ
Грозишь возмездіемъ? Угрозы этой
Нелѣпое пророчество смѣшно:
Когда бы правда на землѣ царила,
То казнь тебя постигла бы давно!
Но правды нѣтъ, а есть слѣпая сила;
Добро и зло -- пустой и лживый сонъ,
Игра случайности... Нѣтъ, я не вѣрю
Ни въ торжество добра, ни въ кару зла!
АГРИППИНА.
Надменныя и глупыя мечтанья!
Они тебя отъ Рока не спасутъ
Въ день гибели твоей; тогда, очнувшись,
Раскаешься ты горько, что презрѣлъ
Ты матери спасительную волю.
НЕРОНЪ.
Послушай, мать, ужель мечтаешь ты,
Что откажусь я отъ своихъ желаній,
Власть раздѣлю съ тобою пополамъ
И подчинюсь твоей жестокой волѣ?
Изъ-за чего жъ? Изъ-за того, что ты
Убила мужа и еще кого-то?..
Ты сдѣлала все это для меня,
Я вѣрю. Но теперь я повелитель
Одинъ надъ Римомъ,-- цезарь я по праву,
Какъ внукъ Германика; и я могу,
Коль захочу, привлечь на судъ сената
Убійцу Клавдія. О, берегись,
Чтобъ этого съ тобою не случилось.
АГРИППИНА.
Тебя бояться мнѣ?! Не цезарь ты --
Комедіантъ, флейтистъ, ночной кутила,
Потѣшникъ грязной черни и наложницъ,
У ногъ которыхъ ты забылъ свой тронъ!
Ты внукъ Германика? Да, это правда,
Къ несчастію; но я -- я дочь его!
Въ тотъ день, какъ умеръ Клавдій, къ легіонамъ
Кто вышелъ, передъ кѣмъ гремѣлъ привѣтъ
Центуріоновъ и легатовъ? Ты ли
Внималъ ихъ кликамъ?.. Ну, а если я
Теперь пойду къ нимъ снова и скажу имъ:
Низвергните Нерона, онъ насильно
Сталъ Цезаремъ, онъ выродокъ, фигляръ,
Позорящій родъ Юліевъ, убійца
Британика!.. Ты думаешь, что мать
Не можетъ это сдѣлать?-- Агриппины
Еще не знаешь ты! Борьбы со мной
Не выдержалъ никто, а ты -- созданье
Моей же прихоти -- бороться хочешь?
Иди впередъ по этому пути,
Возьми себѣ для помощи Поппею
И выбрось мать съ позоромъ изъ дворца
На улицу для посмѣянья черни!
Попробуй!.. Я пойду къ преторіанцамъ
Искать защиты и тогда, клянусь,
Отъ зданія могущества Нерона
И камня не останется на камнѣ!
Какъ женщина, которая, стыдясь
Рожденнаго ребенка, убиваетъ
Въ смятеніи его и голый трупъ
Выбрасываетъ въ сточную канаву,
Такъ устыжусь и брошу я тебя,
Домиція презрѣнное отродье!
Въ гнѣвѣ быстро уходитъ туда, гдѣ ея лодка.
СЦЕНА X.
Неронъ, потомъ Парисъ и граждане.
НЕРОНЪ, смотритъ въ слѣдъ уходящей Агриппины.
О, злобная Медея... Но могу
И я Орестомъ стать... Твои угрозы
Проникли въ душу мнѣ и тайный страхъ
Обвѣялъ холодомъ мой лобъ горячій.
Я отрезвѣлъ... Что было тутъ, когда
Она пришла?.. А, вспомнилъ... Гдѣ жъ Парисъ?..
ПАРИСЪ, выходя изъ-за террасы таверны.
Я здѣсь, властитель.
НЕРОНЪ, стараясь успокоиться.
Здѣсь? А я подумалъ,
Что ты, наскучивъ грубостью толпы,
Ушелъ отъ насъ.
Беретъ его за руку и пристально смотритъ ему въ лицо.
Ты слышалъ
Угрозы Агриппины? Слышалъ?.. Что же
Ты скажешь?.. Надобно ея беречься,
Не правда ли?.. Какъ фурія, за мною
Она слѣдитъ, и даже ночи мракъ
Отъ глазъ горящихъ этой злой пантеры
Не можетъ скрыть меня... Что ты сказалъ?..
ПАРИСЪ.
Я ничего не говорилъ...
НЕРОНЪ.
Вотъ видишь,
Какъ незавидна доля властелина:
Ему грозитъ не только скрытый ножъ
Измѣнниковъ, но даже мать... Прошу я
Тебя все это въ тайнѣ сохранить,
Коль любишь ты меня.
ПАРИСЪ.
Клянуся, цезарь...
НЕРОНЪ.
Не нужно клятвъ. Я вѣрю... Ну, теперь
Ни слова болѣе объ этомъ. Время
На ложе сна.
Кричитъ, обращаясь къ дверямъ таверны.
Эй, факеловъ сюда!
Изъ таверны выходитъ Ватиній и граждане съ факелами.
Свѣтите намъ. Ватиній, ты Актею
На утро приведешь ко мнѣ.
Къ Парису.
Идемъ.
Гражданамъ.
Веселую мнѣ пѣсню на дорогу.
Запойте,-- ту, что пѣли вы сейчасъ:
О Юліѣ... Да не жалѣйте глотокъ.
ГРАЖДАНЕ, хоромъ.
Цезарь въ Галліи прославилъ
Власть свою и мечъ побѣдъ,
Ну, а Цезаремъ-то правилъ
Царь виѳинскій Никомедъ...
Неронъ уходитъ, окруженный толпою гражданъ, освѣщающихъ ему дорогу. Пѣсня замираетъ въ отдаленіи.
ЗАНАВѢСЪ.