На террасѣ Верекіевской виллы, прозванной "Верекіевской Дурью", съ тѣхъ поръ какъ раззорился князь, толпились гости. Праздникъ, который давала молодая графиня Сальвертъ, теперешняя обитательница этого страннаго мраморнаго дворца, выстроеннаго, по бѣшенной фантазіи рехнувшагося богача, въ окрестностяхъ Флоренціи, пришелся въ одинъ изъ самыхъ прекрасныхъ и лучезарныхъ дней только что начавшейся весны. Нѣжно-голубое небо простиралось надъ живописными купами блѣдныхъ маслинъ и темныхъ кипарисовъ, между которыми виднѣлись тамъ и сямъ красивыя виллы. Вдали, на самомъ краю горизонта, блестѣлъ подъ солнечными лучами соборный куполъ древней Тосканской столицы и весело искрился Арно, среди богатой зелени Кассине.
Около ста человѣкъ ходили взадъ и впередъ, наслаждаясь ароматнымъ весеннимъ воздухомъ или тѣснились въ большой палаткѣ съ роскошно убраннымъ цвѣтами буфетомъ. Передъ этой палаткой, раскинутой въ самомъ концѣ террасы, четыре неаполитанскихъ музыканта пѣли національные романсы, акомпанируя себѣ на мандолинѣ, двухъ скрипкахъ и віолончели. Толстые, здоровенные, съ лоснящимися лицами и въ пестрой полу-модной, полу-ответшалой одеждѣ, очевидно подаренной щедрыми покровителями, въ рѣжущихъ глаза галстукахъ и большихъ перстняхъ съ фальшивыми брилліантами, они играли и пѣли безъ устали, не какъ наемники, а какъ любители для собственнаго удовольствія.
По временамъ одинъ изъ нихъ танцовалъ подъ звуки южныхъ народныхъ мелодій, которыя въ этой блестящей обстановкѣ казались еще пламеннѣе и мелодичнѣе. Но свѣтское общество, собравшееся на этой террасѣ и среди котораго были представители и представительницы десяти различныхъ національностей, какъ всегда бываетъ въ Космополисѣ, называющемся Флоренціей, не обращало никакого вниманія на эту музыку и весело болтало, раздѣлившись на группы въ пять и шесть человѣкъ; были и парочки, но онѣ гуляли внизу, въ аллеяхъ сада, между кустами цвѣтущей сирени и бѣлыхъ статуй, прятавшихся въ свѣжей зелени. Это придавало празднику графини Сальвертъ оттѣнокъ современнаго Декамерона, которому не доставало только красивыхъ костюмовъ, поэтическаго настроенія и прелестной наивности старинныхъ декамероновъ.
-- Какія извѣстія о дипломатическомъ столкновеніи между Россіей и Англіей, сэръ Артуръ? говорилъ, съ чашкой чая въ рукахъ, одинъ изъ самыхъ изящныхъ мужчинъ, находившихся на террасѣ.
Онъ былъ высокаго роста, худощавый, прекрасно сложенный, въ черномъ сюртукѣ, рельефно обрисовывавшемъ его статную фигуру и съ одной изъ тѣхъ физіономій, которыя не обнаруживаютъ возраста, благодаря доведенному до совершенства искусству поддерживать себя туалетными ухищреніями; его орлиный профиль смутно напоминалъ, даже подъ современнымъ цилиндромъ, старинные портреты вельможъ XVII вѣка и дѣйствительно, маркизъ Генри Бонивэ былъ прямымъ потомкомъ знаменитаго друга Франциска I.
Тотъ, котораго онъ называлъ сэромъ Артуромъ былъ длинновязый оригинальный англичанинъ, съ широкими костями, что ясно доказывалось его руками и ногами, въ экцентричномъ костюмѣ, состоявшемъ изъ широкихъ панталонъ, короткаго пиджака стариннаго фасона и громадныхъ воротниковъ, придававшихъ ему видъ франта временъ директоріи. Гладкое, обнаженное лицо его дышало такой гордой до дерзости самоувѣренностью, что этотъ тридцатилѣтній человѣкъ, казалось, говорилъ всѣмъ и каждому: "Посмотрите на меня, я сэръ Артуръ Страбэнъ, баронетъ; у меня двадцать пять тысячъ фунтовъ стерлинговъ годоваго дохода; я родственникъ двумъ герцогамъ и безчисленному количеству лордовъ; я кончилъ курсъ въ Оксфордѣ и у меня мускулы настоящаго атлета. Какъ же мнѣ не быть выше васъ всѣхъ".
-- Нѣтъ, маркизъ, отвѣчалъ онъ на самомъ чистомъ французскомъ языкѣ,-- если не считать остроумной выходки русскаго посланника, который сказалъ принцу Уэльскому: "Если Англія одолжитъ намъ денегъ, а мы одолжимъ ей солдатъ, то можно воевать". Вотъ до чего мы дошли, благодаря политики Гладстона. Бѣдный лордъ Биконсфильдъ! Еслибъ Англія не была первой страной въ мірѣ, то ее давно уходила-бы Гладстоновская политика.
-- Вы не очень любезны къ Франціи, замѣтила молодая женщина, подойдя къ нимъ; но неужели вы думаете, что я принимаю васъ для того, чтобы вы разговаривали между собою о политикѣ, какъ въ клубѣ? Посмотрите на графиню Соню; она не можетъ отдѣлаться отъ скучнаго Корегина, который все разсказываетъ ей анекдоты объ императорѣ Николаѣ, Пойдите къ ней и спасите ее подъ предлогомъ проводить ее въ буфетъ. А вы, маркизъ, скажите мнѣ, довольны ли вы маленькимъ праздникомъ, который устроила ваша ученица въ свѣтскомъ искусствѣ?
Говоря это, графиня курила папиросу въ маленькомъ янтарномъ мунштукѣ съ брилліантами. Хотя ей стукнуло уже двадцать пять лѣтъ и она была вдовою три года, графиня все еще походила на молодую дѣвушку. Бѣлокурая, съ веселыми голубыми глазами, блестѣвшими остроумной ироніей и граціозной таліей, ловко схваченной простымъ свѣтлымъ весеннимъ платьемъ, она дѣйствительно стояла передъ маркизомъ какъ школьница передъ учителемъ. Прищуривъ глаза, она съ наслажденіемъ курила и клубы бѣловатаго дыма окружали ее какъ-бы ореоломъ.
-- Теперь, когда англичанинъ ушелъ, отвѣчалъ Бонивэ, я могу свободно сказать, что только парижанка можетъ устроить такой праздникъ.
-- Нѣтъ, погода и прекрасное небо придаютъ здѣсь всему особую прелесть, произнесла молодая женщина съ улыбкой наивнаго удовольствія; вы смотрите на мой мундштукъ? Это -- русская работа. Всюду брилліанты. Я выиграла его на пари у Николая Лобанова... Но, маркизъ, разскажите мнѣ, что новаго во Флоренціи?
-- Исторія вашего пріятеля, князя Витали, отвѣчалъ маркизъ: повидимому, все, что остается отъ его большого состоянія, находится теперь въ маленькой шкатулкѣ, съ которой онъ никогда не разстается. Третьяго дня онъ перемѣнилъ свой номеръ въ отелѣ и забылъ въ старомъ помѣщеніи эту драгоцѣнную шкатулочку. Въ одиннадцать часовъ вечера, въ клубѣ, онъ вдругъ вспомнилъ о своей разсѣянности, тотчасъ отправился въ отель и постучалъ въ дверь своего прежняго номера. Въ немъ оказались новые жильцы: незаконная чета, скрывавшаяся отъ преслѣдованія. Вы можете себѣ представить, какой переполохъ надѣлалъ князь Витали. Бѣдная женщина едва не умерла отъ испуга. Наконецъ дѣло объяснилось, онъ получилъ свою шкатулочку и вернулся въ клубъ. Говорятъ, что въ шкатулочкѣ двадцать пять тысячъ франковъ и что кромѣ нихъ у него нѣтъ ни гроша.
-- Графиня Сальвэртъ! Графиня Сальвэртъ! послышалось съ разныхъ сторонъ и молодая женщина, весело смѣявшаяся анекдоту о молодомъ итальянцѣ, который очень нравился ей по своей фантастической экцентричности, замѣтила, надувъ губки:
-- Мнѣ не дадутъ позабавиться и пяти минутъ. Что такое? Въ чемъ дѣло?
-- Фотографъ васъ ждетъ для группы.
-- Хорошо, иду, сказала она. Бонивэ, вы встаньте здѣсь, а вы, Страбэнъ, тамъ. Князь Витали, хотите я прикажу принести шкатулку? Вы можете ее держать на колѣняхъ.
-- А вы слышали?
-- Тише, тише, воскликнула графиня.
Всѣ гости сгруппировались передъ палаткой и каждый придалъ своему лицу то выраженіе, которое по его мнѣнію наиболѣе шло къ нему: одинъ улыбался, другой задумчиво смотрѣлъ вдаль. Тутъ были типы всевозможныхъ расъ и ихъ легко было узнать по чертамъ, цвѣту лица и волосъ. Испанцы, поляки, русскіе, англичане, даже датчане и американцы стояли рядомъ предъ направленнымъ на нихъ объективомъ. Неаполитанскіе пѣвцы помѣстились въ одномъ уголкѣ, принявъ драматическую позу. Наступила безмолвная тишина.
-- Готово, воскликнулъ фотографъ и тотчасъ прибавилъ: второй разъ. Готово.
Группа разсѣялась во всѣ стороны и праздникъ продолжался; музыканты начали снова играть и пѣть, а прерванные разговоры весело возобновились. Экипажи подвозили къ виллѣ опоздавшихъ гостей, а тѣ, которые забрались пораньше, стали уже разъѣзжаться. При выходѣ слышались восклицанія, ясно обнаруживавшія, какой горячкой свѣтскихъ удовольствій обуреваема космополитная Флоренція.
-- Вы будете сегодня вечеромъ въ виллѣ Радецкой?
-- Да, я обѣдаю у лэди Ардраганъ и кончу вечеръ у графини Кіаравалло.
-- Хотите я васъ довезу до Кассинэ?
-- Забросьте меня по дорогѣ къ баронессѣ Нюренбергъ.
-- И каждый день одно и то же, сказалъ Бонивэ, садясь въ кабріолетъ сэра Артура Страбэна, который самъ правилъ великолѣпными кровными лошадьми; жизнь во Флоренціи -- постоянный карнавалъ. Я право не понимаю, какъ мы всѣ не умремъ отъ усталости.
-- А я еще собираюсь на сезонъ въ Лондонъ, отвѣчалъ англичанинъ; впрочемъ, мы къ этому привыкли. А скажите, прибавилъ онъ послѣ минутнаго молчанія, вы замѣтили, какъ часто графиня Сальвэртъ говорила съ княземъ Витали.
-- Онъ красавецъ, замѣтилъ маркизъ, есть у васъ сигара?
-- Есть; возьмите портсигаръ въ правомъ карманѣ, отвѣчалъ Страбэнъ?
Онъ только что ударилъ бичомъ лошадей и. онѣ такъ понесли, что онъ долженъ былъ удерживать ихъ обѣими руками.
-- Въ верхнемъ маленькомъ отдѣленіи, продолжалъ онъ, вы найдете спички, которыя не гаснутъ на воздухѣ. Это новое лондонское изобрѣтеніе. Неужели вы дѣйствительно находите, что князь красавецъ?