Послѣдній изъ гостей, именно князь Витали, которымъ обыкновенно Бонивэ дразнилъ Страбэна, только что уѣхалъ и графиня Сальвэртъ была одна въ маленькой гостиной, въ которой она'принимала своихъ близкихъ друзей. Эта комната казалась тѣмъ меньше, что она была очень высока и ее загромождала всякаго рода старинная мебель, собранная русскимъ богачемъ. Его пріемница измѣнила нѣсколько ея видъ, набросавъ всюду въ художественномъ безпорядкѣ богатыя матеріи, разставивъ на столахъ и шифоньеркахъ различныя драгоцѣнныя вещицы и фотографическіе портреты, а также помѣстивъ въ одномъ углу этажерку съ книгами въ роскошныхъ переплетахъ и въ простенькихъ оберткахъ библіотеки Вьесё. На стѣнахъ висѣло много картинъ, купленныхъ Верекіевымъ съ такимъ отсутствіемъ выбора, что рядомъ съ прекрасными произведеніями извѣстныхъ живописцевъ находились ни куда не годныя пачкатни. Одна только картина рельефно выдавалась своими свѣжими красками; это былъ портретъ графини Сальвертъ, работы извѣстнаго моднаго французскаго художника. Она была изображена въ бальномъ платьѣ въ профиль; ей очень нравился этотъ портретъ, напоминавшій ей то время, когда она была еще очень молодой женщиной. И теперь, лежа на кушеткѣ, она задумчиво смотрѣла на него, вспоминая о томъ, чѣмъ она была въ то время, когда писался портретъ.
Ей не было тогда и двадцати лѣтъ; она только что вышла замужъ за графа Сальвэрта, высокаго красиваго молодаго человѣка, котораго она выбрала себѣ въ мужья потому, что онъ былъ также богатъ, какъ она и также хорошо ѣздилъ верхомъ. Однимъ словомъ, это былъ приличный бракъ во всѣхъ отношеніяхъ; только Люси не любила своего мужа, а Сальвэртъ предавался пьянству съ горя, что въ его семьѣ было много сумасшедшихъ. Въ пьяномъ же видѣ на него находили припадки бѣшенства и онъ грозилъ убить всѣхъ. Еще теперь Люси съ ужасомъ вспоминала первую изъ тѣхъ страшныхъ сценъ, на которыхъ она присутствовала. Она только что вернулась съ одного изъ сеансовъ у живописца, написавшаго этотъ портретъ, и мужъ схватилъ ее такъ крѣпко за руку, что слѣды его пальцевъ виднѣлись болѣе двухъ недѣль. Съ тѣхъ поръ подобныя сцены разыгрывались почти безостановочно; она отъ испуга занемогла, а онъ грозилъ ее убить, если она кому-нибудь разскажетъ объ его припадкахъ. Мѣсяцы проходили за мѣсяцами и она постоянно находилась въ тревогѣ, боясь грубыхъ выходокъ мужа, который доходилъ до того, что подвергалъ ее побоямъ. Она уже думала искать спасенія въ самоубійствѣ или въ монастырѣ, какъ неожиданно Сальвертъ упалъ на прогулкѣ съ- лошади и его привезли домой мертвымъ. Увидавъ трупъ мужа она заплакала, но сама не знала отъ радости или горя.
Она была свободна, свободна въ двадцать два года и съ пяти милліоннымъ состояніемъ. Люси разомъ очутилась въ такомъ положеніи, которое могло доставить ей всѣ условія счастья. Она могла начать жизнь съизнова и дала себѣ слово хорошо устроить свою новую жизнь. Не смотря на ея видимое легкомысліе она была очень честная женщина. Она не хотѣла предаться всякаго рода удовольствіямъ, которыя были теперь ей такъ доступны, а желала снова выйти замужъ, но осторожно, благоразумно выбрать себѣ мужа. Она рѣшила на этотъ разъ не ошибиться и стала внимательно смотрѣть вокругъ себя своими голубыми глазами, дѣтскаго яснаго взгляда, которыхъ не могло омрачить горе. Однако, въ продолженіи четырехъ лѣтъ эти свѣтло сафировые глаза и сердце, котораго они служили символомъ, не остановились ни на какомъ выборѣ. Сама не отдавая себѣ отчета, графиня Сальвертъ находилась въ опасномъ положеніи. Она достаточно знала жизнь, чтобъ не быть семнадцатилѣтнимъ наивнымъ ребенкомъ, который танцуетъ на балахъ съ веселой безпечностью, но она вмѣстѣ съ тѣмъ не пріобрѣла настоящей свѣтской опытности. Несчастный бракъ до того напугалъ ее, что она инстинктивно боялась мужчинъ, а съ другой стороны сдерживая до сихъ поръ свои чувства, она могла легко поддаться всякой нѣжной ласкѣ. По всѣмъ этимъ причинамъ ей грозила двойная опасность; ее могла напугать истинная любовь своей грубой искренностью, а ловкое лицемѣріе было въ состояніи обойти ее.
Сумерки все болѣе и болѣе окружали ея портретъ темной дымкой. Нѣжное благоуханіе букета розъ, стоявшаго подлѣ въ венеціанской хрустальной вазѣ, нѣжно ласкалъ ее и она думала, все думала. Она видѣла себя въ первое время своего вдовства, когда она жила въ Парижѣ у своей матери г-жи Оливье. Люси никогда не могла сойтись съ своей свѣтской матерью, которая не подозрѣвая ея несчастной брачной жизни сожалѣла о ней, какъ о неутѣшной вдовѣ, а ея старинный домъ въ Сенъ-Жерменскомъ кварталѣ окружалъ молодую женщину смертельно скучной атмосферой. По этому она съ радостью воспользовалась случаемъ уѣхать въ Италію съ одной изъ своихъ тетокъ и ея сыномъ Габріэлемъ, двадцати лѣтнимъ чахоточнымъ юношей, котораго она привыкла считать своимъ младшимъ братомъ. Они провели зиму въ Римѣ и, когда здоровье Габріэля значительно поправилось, они переѣхали во Флоренцію, гдѣ графиня Сальвертъ наняла виллу князя Верекіева. Ей очень понравилась лихорадочная флорентинская жизнь съ ея чисто итальянской свободой и съ перваго дня вокругъ нея сталъ увиваться легіонъ поклонниковъ. Ихъ привлекали столько же ея милліоны, сколько ея хорошенькое лицо съ обворожительной улыбкой. Но они очень быстро улетучивались, испуганные ея гордымъ презрѣніемъ, не допускавшимъ и мысли о свѣтской интригѣ, а также ея веселостью, независимостью и страстью къ кокетству, которыя повидимому не гарантировали счастья ея будущему мужу. Особенно отпугивало жениховъ ея постоянное кокетничанье со всѣми, такъ какъ она всегда говорила съ усмѣшкой: "Если мой мужъ будетъ ревновать меня до свадьбы, то что-же будетъ потомъ?"
Въ настоящее время трое мужчинъ серьезно ухаживали за нею съ явнымъ намѣреніемъ жениться. Первый изъ нихъ былъ англичанинъ, сэръ Артуръ Страбэнъ, съ громаднымъ состояніемъ и историческимъ именемъ. Но зачѣмъ онъ одѣвался какъ его дѣдъ при Георгѣ III и зачѣмъ ясные голубые глаза этого рыжаго великана съ костлявымъ лицемъ, иногда сверкали такъ жестоко, что ей становилось страшно? Все-таки онъ былъ благородный и добрый человѣкъ. Его крупная, здоровенная фигура обнаруживала правильную жизнь полную длинныхъ путешествій и атлетическихъ упражненій. Къ тому-же какъ хорошо онъ ѣздилъ верхомъ и какъ ловко правилъ лошадьми. Она познакомилась съ нимъ въ Римѣ и онъ послѣдовалъ за нею во Флоренцію, гдѣ купилъ, заново устроилъ и богато обставилъ домъ считавшійся однимъ изъ лучшихъ въ городѣ. Лэди Страбэнъ! Это имя звучало прекрасно и обѣщало ей роскошную жизнь; но любила-ли она его? Вспоминая дикій взглядъ, по временамъ блуждавшій въ его глазахъ, она чувствовала, что холодъ пробѣгалъ по всему ея тѣлу. Образъ мужа невольно возставалъ передъ нею. "Но, говорила она себѣ, этотъ не пьетъ ничего кромѣ воды. Все-таки зачѣмъ у него такіе большіе воротнички и такой страшный взглядъ"?
Если сэръ Артуръ Страбэнъ возбуждалъ къ себѣ невольное уваженіе, то князь Антоніо Витали былъ прелестенъ во всѣхъ отношеніяхъ. Этотъ неаполитанецъ, съ мягкими ласкающими черными глазами, блѣдно-матовымъ цвѣтомъ лица поражалъ ее своей безконечной веселостью, фантастической рѣчью и мелодичнымъ голосомъ. Когда онъ пѣлъ народныя пѣсни своей родины, то возбуждалъ въ ея сердцѣ какое-то особое нѣжное чувство. Притомъ онъ обладалъ чисто итальянской утонченностью манеръ и когда онъ слегка подмигивалъ правымъ глазомъ, то она знала, что происходившій вокругъ нихъ свѣтскій разговоръ разставляетъ сѣти, но что онъ, князь Антоніо, никогда въ нихъ не попадетъ. Онъ принадлежалъ къ числу тѣхъ страстныхъ сластолюбцевъ, которые невольно увлекаютъ своей безпечностью, доведенной до геройскаго самоотверженія. Всѣмъ было извѣстно, что проживъ громадное состояніе болѣе для другихъ, чѣмъ для себя, онъ доѣдалъ послѣднія крохи своего богатства, какъ одинъ изъ героевъ Альфреда де-Мюссе, съ которыми наивно сравнивала его Люси. Но она была достаточно богата, чтобы позволить себѣ роскошь выйти замужъ за раззорившагося человѣка, если онъ дѣйствительно ей нравился, а съ княземъ Антоніо жизнь ей представлялась вѣчнымъ веселымъ праздникомъ. Были минуты, когда она думала, что провести всю жизнь среди смѣха, веселья музыки и танцевъ было всего пріятнѣе и тогда сердце влекло ее къ князю Витали, но въ другое время она думала о немъ не очень нѣжно, такъ какъ она увѣряла себя и другихъ, что имѣла возвышенную душу, способную на идеальныя стремленія. "Я не люблю его, увѣряла она себя: потому что не питаю къ нему одинаковыхъ чувствъ утромъ и вечеромъ, вчера и сегодня".
Оставался еще маркизъ Бонивэ, но любилъ-ли онъ ее? Иногда ей это казалось потому, что безъ любви нельзя было выражать ей столько нѣжнаго интереса. Но потомъ его аристократическая сдержанность побуждала Люси сомнѣваться въ его любви. Впрочемъ онъ повидимому и самъ считалъ, что между ними могутъ существовать только дружескія отношенія. Онъ всегда съ веселой улыбкой говорилъ, что въ его годы, на пятомъ десяткѣ можно быть только товарищемъ хорошенькой женщины. Но сколько дѣйствительно было ему лѣтъ? Она этого не знала и нельзя было прочесть его возрастъ на удивительно сохранившемся, красивомъ лицѣ, которое не испещрилось преждевременными морщинами отъ многочисленныхъ приключеній его веселой парижской жизни. Онъ былъ чѣмъ-то въ родѣ Донъ-Жуана если вѣрить свѣтской хроникѣ, но Командоръ уже явился ему въ лицѣ долговъ. Однажды утромъ маркизъ собралъ своихъ кредиторовъ, заплатилъ имъ все, что могъ и отсрочилъ остающійся долгъ. Онъ жилъ во Флоренціи, по его словамъ, изъ экономіи, такъ какъ желалъ поскорѣе освободиться отъ долговъ и окончить жизнь всѣми уважаемымъ патріархомъ. Въ настоящее время бывшій князь моды велъ жизнь самую скромную, безупречную, хотя занималъ двѣ комнаты въ старинномъ дворцѣ на Арно, убранныя съ утонченной роскошью; благодаря своей свѣтской опытности, онъ игралъ во Флоренціи роль верховнаго судьи во всемъ, что касалось изящества и аристократіи; онъ не искалъ этого положенія, созданнаго силой вещей, но и не отказывался отъ него. Отчего графиня Сальвертъ такъ подробно пересчитывала всѣ достоинства этого раззорившагося свѣтскаго франта? Быть можетъ потому, что она была вполнѣ женщина, хотя высоко честная, и что легенды объ его свѣтскихъ интригахъ плѣняли ея воображеніе; ей хотѣлось иногда узнать, что въ немъ могло возбудить пламенную любовь, бѣдной герцогини Лоро, которая сошла съума отъ его измѣны.
Въ сосѣдней комнатѣ раздались шаги и молодая женщина очнулась отъ своихъ мечтаній. Въ дверяхъ показался худощавый болѣзненный юноша. При видѣ Люси, изящная фигура которой бѣлѣлась на темномъ фонѣ сумерекъ онъ покраснѣлъ,
-- Ты испугалъ меня Габріэль, сказала она со смѣхомъ: какой ты дикарь, ты не исполнилъ своего слова и не былъ на моемъ праздникѣ. Позвони пожалуйста и прикажи подать лампу. Съ какой эстетической англичанкой ты провелъ весь день? Какіе у тебя прекрасные цвѣты, прибавила она, указывая на букетъ бѣлой гвоздики, который онъ держалъ въ рукѣ.
-- Я собралъ ихъ для тебя въ саду лэди Ральстонъ, отвѣчалъ онъ.
-- Однако ты весь въ поту, сказала графиня Сальвэртъ, дотрогиваясь рукой до его лба съ нѣжностью сестры: пойди и поскорѣе переодѣнься. Ты настоящій ребенокъ, продолжала она гладя его по волосамъ: за тобой надо всегда ухаживать; хорошо что у тебя двѣ матери. Вонъ пріѣхала твоя родная. Уходи скорѣе.
И молодая женщина побѣжала на встрѣчу старой тетки, а Габріэль Оливье машинально вышелъ въ другую дверь, держа въ рукѣ букетъ, который Люси даже не взяла у него.
Черезъ минуту онъ уже былъ въ своей комнатѣ, гдѣ въ каминѣ пылалъ огонь и все дышало комфортомъ. Онъ бросился на кровать и горько зарыдалъ.
-- Она даже не взяла моихъ цвѣтовъ, промолвилъ онъ сквозь слезы. Еслибъ она только знала, какъ я ее люблю. Но я для нея ребенокъ. Она забавляется съ другими. А я ее люблю до безумія. Больно такъ любить.