Маркизъ Бонивэ доѣхалъ съ сэромъ Артуромъ Страбэномъ до стариннаго дворца, выстроеннаго Микель-Анджело для какого-то папскаго племянника, и въ которомъ теперь жилъ англичанинъ. Потомъ онъ пошелъ пѣшкомъ въ клубъ, завернувъ по дорогѣ къ Мишелю Гартебизу, французскому учителю фехтованія, какъ гласила надпись надъ дверью. Вѣроятно онъ тутъ услыхалъ что нибудь пріятное, потому что, продолжалъ съ улыбкой свой путь въ клубъ, гдѣ онъ тотчасъ сѣлъ играть въ карты съ молодымъ французомъ, который былъ проѣздомъ во Флоренціи. Этотъ двадцатичетырехъ-лѣтній сынъ богатаго промышленника, рекомендованный маркизу однимъ изъ его родственниковъ былъ внѣ себя отъ радости, что находится въ дружескихъ отношеніяхъ съ однимъ изъ древнѣйшихъ аристократовъ Франціи.
-- Я ограбилъ васъ, сказалъ Бонивэ съ своей привлекательной улыбкой, окончивъ партію и выигравъ шесть сотъ франковъ у Жака Дарво.
-- Вы играете, какъ ваши отцы сражались, отвѣчалъ молодой человѣкъ.
Осторожный маркизъ игралъ очень рѣдко и только съ иностранцами, но въ этихъ случаяхъ онъ такъ напрягалъ свое вниманіе, что почти всегда выигрывалъ. Конечно никому не могло пойти въ голову, что небольшія суммы, выигранныя имъ такимъ образомъ составляли главную основу его теперешнихъ доходовъ.
Простившись съ Жакомъ Дарво, Бонивэ вернулся домой, чтобы одѣться къ обѣду, такъ какъ онъ ежедневно обѣдалъ въ гостяхъ. По утрамъ онъ съѣдалъ только два яйца въ смятку и пилъ чашку чая съ цѣлью похудѣть, какъ онъ самъ говорилъ, но очевидно изъ экономіи.
-- Господинъ маркизъ кажется очень доволенъ сегодня, сказалъ, причесывая Бонивэ, его старый лакей Пласидъ, отличавшійся рѣдкой преданностью къ своему господину.
-- Зато ты не будешь доволенъ, отвѣчалъ маркизъ, который по древнему обычаю говорилъ ты своему слугѣ, когда узнаешь, что тебѣ придется сегодня вечеромъ отнести двѣ записки къ графинѣ Сальвертъ и сэру Артуру.
-- Ничего, я пройдусь, съ удовольствіемъ произнесъ Пласидъ, я такъ мало хожу, служа маркизу, что могу схватить подагру.
-- Ты не достоинъ имѣть подагру, замѣтилъ Бонивэ съ улыбкой, узнавъ въ словахъ лакея свою обычную фразу, которой онъ оправдывалъ свою экономическую привычку, никогда не брать извощика.
Быть можетъ въ этомъ случаѣ экономія соотвѣтствовала гигіенѣ. По крайней мѣрѣ, такъ показалось маркизу, когда онъ взглянулъ въ зеркало и увидѣлъ себя прежнимъ изящнымъ Бонивэ, достойнымъ соперникомъ любого молодого человѣка. Въ этотъ вечеръ дѣйствительно въ немъ замѣчалась, какая-то особая чисто юношеская живость и Пласидъ Даріанъ не утерпѣлъ, чтобы не сказать.
-- Господинъ маркизъ все-таки выше всѣхъ. Съ деньгами и съ хорошимъ портнымъ я былъ-бы не хуже ихъ, а безъ денегъ и безъ портного они были-бы не лучше меня.
О какихъ таинственныхъ лицахъ говорилъ преданный слуга, было извѣстно только ему, и Бонивэ не старался разрѣшить этой загадки, хотя наивный комплиментъ ему и понравился. Окончивъ свой туалетъ, онъ напѣвая какую-то арію изъ модной оперетки сѣдъ за письменный столъ, чтобы написать двѣ записки. Одна изъ нихъ извѣщала графиню Сальвертъ, что шпаги и перчатки прибыли изъ Парижа, и что учитель фехтованія ждетъ ее на другое утро въ десять часовъ, о чемъ ей надо было предупредить князя Витали. Въ другой запискѣ, онъ предлагалъ сэру Артуру Страбэну поѣхать съ нимъ верхомъ завтра утромъ въ восемь часовъ съ половиною въ Касине. Эти двѣ записки имѣли въ глазахъ Бонивэ какую-то тайную связь, и запечатывая ихъ перстнемъ, который Францискъ I подарилъ его предку адмиралу, онъ хитро улыбнулся. Но если дѣло шло о томъ, чтобы поссорить англичанина съ графиней Сальвертъ, то что побуждало его къ этому? Неужели онъ имѣлъ тайное намѣреніе жениться на Люси? Какъ-бы то ни было, идя пѣшкомъ въ аристократическій домъ, гдѣ онъ былъ званъ къ обѣду, онъ нервно вертѣлъ въ рукѣ набалдашникъ своей трости, и глаза его иронически сверкали. Но всѣ знавшіе его, такъ привыкли видѣть въ немъ образецъ свѣтской моды, что никому не входила въ голову мысль о томъ, чтобы онъ могъ придумывать хитрые планы и упорно исполнять ихъ. По крайней мѣрѣ ни графиня Сальвертъ, ни сэръ Артуръ, получивъ его записки въ этотъ вечеръ, не заподозрили никакой для себя опасности.
Англичанинъ возвратился домой въ чрезвычайно грустномъ настроеніи. Дѣйствительно, разговоры наединѣ между Люси и княземъ Витали возбудили въ немъ то физическое страданіе, которое хорошо извѣстно всѣмъ ревнивымъ людямъ, а замѣчаніе маркиза насчетъ красоты его соперника, еще болѣе разстроило его. Онъ приказалъ откладывать лошадей, написалъ записку о томъ, что не можетъ быть на обѣдѣ въ этотъ день въ одномъ изъ аристократическихъ домовъ Флоренціи, надѣлъ домашній костюмъ и развалившись на большомъ кожаномъ диванѣ, началъ курить очень крѣпкій и черный табакъ, изъ короткой деревянной трубки. Эту дурную привычку онъ пріобрѣлъ въ Оксфордскомъ университетѣ и съ тѣхъ поръ всегда возвращался къ ней въ мрачныя минуты своей жизни. По временамъ онъ откупоривалъ бутылку содовой воды, выливалъ ее въ большой стаканъ и подбавлялъ значительную дозу ирландскаго виски. Обыкновенно онъ дома и въ гостяхъ никогда не пилъ ни вина, ни крѣпкихъ напитковъ, но какъ только ему становилось тяжело на душѣ, онъ любилъ забыться подъ одуряющимъ вліяніемъ водки и табачнаго дыма.
-- Это нестерпимо, произносилъ онъ громко, когда образъ Люси, улыбавшейся князю Витали, слишкомъ ясно возставалъ передъ нимъ. Съ мельчайшей подробностью видѣлъ онъ всѣ черты любимаго лица; нѣжныя очертанія ея розовыхъ, покрытыхъ мягкимъ пушкомъ, щечекъ, соблазнительное родимое пятно у лѣвой оконечности рта и обворожительный взглядъ ея голубыхъ глазъ. Но вмѣстѣ съ этимъ чуднымъ образомъ, являлась передъ нимъ и фигура князя Витали, съ его прекраснымъ блѣднымъ лицомъ, напоминавшимъ портреты Тиціана и Веронезе. Сердце сэра Артура болѣзненно сжималось при мысли, что глаза молодого итальянца краснорѣчиво выражали желаніе обладать красавицей, но подозрѣніе, что князь Витали рѣшилъ влюбить въ себя Люси и жениться на ней, возбуждало въ немъ такой порывъ злобы, что наконецъ онъ не могъ болѣе сдерживать себя и гнѣвно бросилъ на полъ стаканъ, который подносилъ къ своимъ губамъ.
-- Ребячество, промолвилъ онъ еще болѣе грустнымъ тономъ отъ сознанія, очень унизительнаго для англичанина, что онъ потерялъ свое хладнокровное самообладаніе.
Въ эту минуту ему подали письмо маркиза Бонивэ и онъ приказалъ отвѣтить на словахъ, что будетъ въ условленное время въ Кассине. Это неожиданное обстоятельство дало его мыслямъ новый оборотъ и сосредоточило ихъ на Бонивэ, къ которому онъ питалъ большое сочувствіе, вызванное очень сложными причинами.
Еще молодымъ человѣкомъ во время своей первой поѣздки въ Парижъ, онъ имѣлъ честь ввести чрезъ посредство Бонивэ въ моду англійскія лѣтнія рубашки изъ цвѣтного полотна, съ бѣлыми воротниками и рукавчиками. Во время его теперешняго пребыванія во Флоренціи, онъ нѣсколько разъ намекалъ маркизу о своей любви къ графинѣ Сальвэртъ, и тотъ съ большимъ тактомъ выслушивалъ его полу-откровенности. Наконецъ сэру Артуру казалось, что Бонивэ имѣлъ хорошее вліяніе на молодую женщину, что не возбуждало въ немъ ни малѣйшей ревности. Онъ былъ убѣжденъ, что маркизъ не думалъ о женитьбѣ; сама Люси часто говорила со смѣхомъ, что онъ такъ искусно умѣлъ старѣть и потому въ глазахъ англичанина, онъ былъ не соперникомъ, а напротивъ, возможнымъ союзникомъ.
-- Да, бормоталъ онъ, соскочивъ съ дивана и принимаясь ходить взадъ и впередъ по комнатѣ: -- я поручу ему сказать ей, что необходимо выбрать немедленно меня или князя Витали.
Онъ рѣшительно не могъ болѣе оставаться въ этомъ тяжеломъ положеніи; онъ безумно любилъ и безумно ревновалъ. Изъ всѣхъ человѣческихъ чувствъ, онъ всегда страдалъ наиболѣе отъ дикой ревности. Проведя свою юность въ безупречной чистотѣ и только предававшись въ Парижѣ разнузданной жизни, онъ сдѣлался какимъ-то развращеннымъ дикаремъ. Отъ дикаря онъ сохранилъ грубые физическія инстинкты, благодаря которымъ кровь бросалась ему въ голову отъ пламенныхъ желаній, а грустный опытъ его веселой жизни въ Парижѣ, заставлялъ его подозрительно относиться къ женщинамъ, причинявшимъ ему немалыя страданія.
-- А если она откажется отъ немедленнаго выбора, продолжалъ онъ размышлять, то значитъ она кокетка. Я прямо ей это скажу и на вѣки съ нею разстанусь. Я поѣду къ Джону въ Африку.
И мысли его на минуту сосредоточились на этомъ другѣ его первой молодости. Лордъ Пенритъ былъ страшный ненавистникъ женщинъ, какъ говорятъ въ Оксфордѣ, и любилъ только путешествія и охоту. Онъ уже три раза объѣхалъ вокругъ свѣта и теперь охотился гдѣ-то на африканскомъ берегу. Одна изъ залъ его древняго замка въ Вестморландѣ, была переполнена чучелами убитыхъ имъ львовъ, тигровъ, пантеръ и гигантскихъ птицъ. Недавно сэръ Артуръ получилъ отъ него письмо съ приглашеніемъ поохотиться вмѣстѣ въ Африкѣ. Думая о коренастой, загорѣлой фигурѣ своего друга, онъ вспомнилъ и о тѣхъ пріятныхъ дняхъ, которые онъ провелъ съ нимъ въ морскихъ странствіяхъ на яхтѣ. Кто-бы подумалъ, что онъ купитъ дворецъ во Флоренціи и будетъ жить въ немъ, какъ въ своемъ лондонскомъ домѣ, ради голубыхъ глазъ одной изъ тѣхъ француженокъ, которыхъ лордъ Пенритъ презиралъ болѣе всѣхъ женщинъ.
И снова его мысли перенеслись къ терзавшей его сердце кокеткѣ. Конечно она была кокетка; иначе она не издѣвалась-бы надъ нимъ съ какимъ-то фатомъ, который даже не былъ джентльмэномъ. Но легко было обвинять ее въ кокетствѣ, а въ сущности быть можетъ она была просто веселымъ беззаботнымъ ребенкомъ. Не смотря на то, что она была замужемъ, всякій принялъ-бы ее за молодую дѣвушку. Нѣтъ, рѣшительно она не была кокеткой, а только очаровательнымъ легкомысленнымъ созданіемъ, которое одинаково улыбалось и ему и князю Витали.
Среди этихъ тревожныхъ мыслей и мечтаній, наступила ночь и бутылка виски была уже пустая. Но алькоголь не дѣйствовалъ на возбужденные нервы. Онъ тяжело вздохнулъ и открывъ маленькую аптечку для путешествій, вынулъ черную стклянку съ опіумомъ. Это было послѣднее средство, къ которому онъ прибѣгалъ, чтобъ отдѣлаться отъ мучившей его ревности, и въ девять часовъ онъ уже спалъ мертвымъ сномъ. Въ это самое время Бонивэ выходилъ изъ обѣденнаго стола, графини Арденцы, болѣе остроумный и саркастическій, чѣмъ когда; князь Витали стоялъ за стуломъ графини Сальвэртъ въ ложѣ театра, гдѣ давали "Мефистофеля" Бойто, а Габріэль Оливье читалъ, лежа въ постели, вдохновенные любовью поэмы Данте Россетти. Въ сердцѣ каждаго изъ нихъ царила Люси, но для Бонивэ, она была предметомъ интриги, для князя Витали пріятнымъ препровожденіемъ времени, для Габріэля нѣжной мечтой, а для сэра Артура мрачнымъ кошмаромъ.