Если вода представляется только веществом, то бывает ср. р., как нем. das Wasser, ῦδωρ (поэт ῦδος); слич. как вещество ср. p. das Feuer. Если же воображается живая, движущая сила, то жен., как наше вода, лат. aqua. Наш морской царь (в Др. р. ст., 342) и море, олицетворяемое в него, не согласуется в роде, хотя большое соответствие в действиях того и другого: когда расплясался морской царь, синее море всколебалось, быстры реки разливались, топят корабли и души напрасные. Нынешнее нем. das Meer ср. р., в старину было жен. р., фр. la mer, гр. Φάλασσα. Разделение слова See на жен. для моря и на муж. для озера есть позднейшее и неорганическое. Весьма давно пришлое к нам океан представляется у нас как собственное имя, что видно из соединения этого слова с море: Окіянъ-море; так, уже в грамоте Федора к Елисавете английской: и тое божью дорогу, окіянъ море, какъ мочно переняты, и унять и затворить (Ист. гос. Рос, X, пр. 54). Иное дело с реками и источниками: они искони почитались у славян божеской почестью {Это верование общее у славян с племенами немецкими. См. Гримма "Deutsche Mythologie", 1835, с. 68 и след. Слич. слова Кирилла Туровского (XII в.); уже бо не нарекуются богомь стихіа, ни солнце, ни огонь, ни источници, ни древеса (Памятн. рус. cл. XII в., с. 19).}, вместе с деревьями. Собственные имена рек в гр. и лат. муж. р., в славянск. и нем. по большой части жен., хотя der Flusz муж. У древних преимуществует олицетворение рек в богов (слич., напр., Ποταμός), у нас и немцев в богинь и женщин; живут в них существа женские ундины и русалки. Впрочем, и у греков с римлянами малые реки и источники предоставлялись нимфам, а у нас, наоборот, некоторые старинные реки муж. р. находятся в связи с существами мужскими. Знаменитейшая из славянских рек, Дунай, стоит в связи с гибелью Владимирова богатыря Дуная в этой реке, отчего, по народному преданию, и дано ей имя Дунай: см. Др. рус. стих.; как собственное имя мужчины Дунай попадается, напр., в Ипатьевск. лет., 209. Славяне особенно любят эту реку, может быть, потому, что еще во времена стародавние они жили при ней. Даже собственное имя Дунай употребляется как нарицательное, означая всякую реку, что часто встречается в народной поэзии; особенно резко это видно в одной польской песне, в которой Дунай стоит во множественном числе: за водами за быстрыми, Дунаями глубокими { Za wodami za bystremi, Dunajami glèbokiemi (Wojc, II, с 318).}. Другая старинная славянская река, Волхов, кажется, также находится в связи с мужским именем Волх (в Др. рус. ст.: Волхъ-Всеславичь); по крайней мере видно, что она образовалась именем прилагат.; слич. в Новог. лет. церезъ Волхово, в варианте: чрезъ волхову р ѣ ку, с. 6. Женские названия славянских рек греки переделывали в мужские, согласно с гением своего языка: так, из Березины образовали Βορυσβένης и название побочного рукава перенесли на Днепр {Шафарик. Slowanské starozitnosti, 1836, с 403.}. Наши собственные имена женского рода стоят в родовом согласовании с словом река; некоторые остались прилагательными; теперь, напр., говорят просто Великая, а прежде Великая река, см. Пек. лет., 93. В Др. р. ст., 267, олицетворяются Волга сестра и Ильмень (муж.), ее брат; на с. 297 река Смородина олицетворяется с душой красной девицей. В старину был обычай кормить море и реки, опуская в них хлеб-соль, в Др. р. ст., 266, 339.
Волна, как у нас, женского рода, по-лат. unda, по-фр. onde, по-нем. die Welle. Греки менее прочего олицетворяли волну, употребляя κῦμα ср. р. Снег у нас вместе с нем. der Schnee муж., сродные же греч. νιφάς, лат. піх и фр. la neige жен. Точно так же муж. наше град и нем. der Hagel, а лат. grado и гр. χάλαςα жен.