На приступ и только на приступ! -- Битва. -- Победители. -- Полковник Брансион. -- Безумная атака. -- Трубач трубит. -- Дама в черном. -- Раненые. -- Пленник.

Со всех ног бегут артисты-зуавы к своему полку, находящемуся позади редута Виктория. Луна ярко светит на небе. Светло как днем. Далеко растянулась темная линия войск.

Полковник стоит около знамени и курит сигару. Сорви-голова и его товарищи бегут мимо.

-- Сорви-голова! -- останавливает его полковник.

-- Есть, господин полковник!

-- Сколько вас здесь?

-- Семьдесят человек, господин полковник!

-- Хорошо. Через пять минут полк идет в атаку... проберитесь вперед... через насыпи... убивайте всех, кого встретите, но ни одного выстрела... штык... и больше ничего! Поняли?

-- Да, господин полковник, понял!

-- А ты, трубач, -- добавляет полковник, -- когда вы будете на последней траншее... труби на приступ!

-- Слушаю, господин полковник! -- отвечает довольный трубач.

-- Труби на приступ, слышишь, и ничего больше!

-- Слушаю, господин полковник!

-- Разведчики, вперед! -- раздается звучная команда полковника.

Семьдесят человек группируются около Сорви-головы. У всех сумки, в которых находятся молоток и гвозди, чтобы заклепывать неприятельские орудия.

Сорви-голова окидывает быстрым взором свой отряд и говорит:

-- Мы готовы, господин полковник!

-- Вперед, ребята!

Солдаты адского патруля быстро пускаются в путь. Впереди чернеет русский люнет Камчатка. Ни одного выстрела. Позади габионов, зияющих отверстий амбразур, разрытых насыпей -- русские ждут атаки.

Между неприятельским редутом и последней французской траншеей расстояние в триста метров. Направо, недалеко от бухты, на Селенгинском и Волынском редутах уже начинается атака. Резкие звуки трубы, человеческие вопли и выстрелы.

Сорви-голова приказывает лечь на землю своим людям и выжидает. Проходит минута. Позади, словно море, надвигается полк зуавов.

-- Вперед, товарищи! -- командует Сорви-голова.

"На приступ!" -- звучит труба.

Согнувшись, сжимая в руке карабин, солдаты адского патруля бросаются вперед. Раздаются выстрелы, крики.

Буффарик, живой и подвижный, успевает лечь на землю, встает невредимый, и закалывая врага штыком, говорит:

-- Ах ты, негодный! Хотел поджечь мою бороду!

Словно по сигналу со всех сторон раздаются выстрелы. Залегшие по двое и по трое в ямы, враги отчаянно защищаются и умирают на месте. Разведчики поминутно останавливаются. Повсюду воронки, засады и трупы лошадей. Два взрыва, один за другим! Изменнически скрытые под землей, эти мины взрывают землю, увечат четырех разведчиков. Целый град осколков, камней летит на людей.

Вдруг загораются парапеты люнета. Пушки гремят. Отчаянная перестрелка, крики, вопли. Соленый Клюв трубит команду на приступ.

Подходит полк. Лязг металла, шум, крик:

-- Да здравствует император! Да здравствует Франция! Вперед зуавы!

В первом ряду полка -- разведчики под адским огнем. Ядра, пули летят градом.

Никто более не владеет собой, никто ничего не сознает, не слышит адского шума! Все эти добрые, сердечные люди, готовые пожертвовать жизнью ради спасения ближнего, охвачены яростью, стремлением убивать, резать! Какое наслаждение всадить штык в грудь врага, ощутить струю грызнувшей крови, услышать отчаянный вопль, топтать эти ужасные трупы!

Размышлять и жалеть некогда. Надо взять неприятельское укрепление. Пелиссье хочет этого! А если Пелиссье хочет, то надо повиноваться! Разведчики сделали свое дело, но не останавливаются и бросаются на защитников укрепления. Ужасное столкновение! Выстрелы, зловещий лязг стали, вопли и стоны!

Бьются повсюду, уже около пушек, бьются как звери. Штыки ломаются, вступают в рукопашный бой. Собирают камни, осколки, бьют друг друга ногами. Буффарик колотит вправо и влево своим молотком. Русские безропотно умирают на месте. Целая гора трупов! Зуавы влезают по ней... Одна траншея взята. Трубы весело звучат:

-- Вперед! Вперед!

Возбужденные сопротивлением, зуавы бегут ко второй траншее. Целая человеческая стена из серых шинелей! Шесть тысяч человек русских стоят тройной линией перед ними. Зуавы бросаются на врагов и, в свою очередь, падают, падают...

Подходит третий полк зуавов, алжирские стрелки, пятидесятый линейный полк. К неприятелю также прибыло подкрепление. Линейцы бьются как львы. Во главе полка полковник Брансион со знаменем в руке.

-- Ко мне, храбрецы пятидесятого полка!

Линейцы бросаются за любимым командиром, отбрасывают русских, убивают артиллеристов и занимают главный пункт редута.

-- Да здравствует Франция! Победа! -- кричит полковник, стоя на габионе и держа знамя. Русская пуля убивает его наповал. Он падает, и знамя покрывает его, как погребальный покров.

Победа полная, но дорого купленная. Позиция занята великолепным армейский корпусом генерала Боске. Но не все еще кончено. Снова звучит труба. Трубач обещал полковнику трубить на приступ -- и трубит, надрывая себе легкие.

Соленый Клюв -- лучший трубач армии. Его слышно повсюду, даже в Севастополе и на союзном флоте. Он считается трубачом адского патруля. Заслышав трубу, солдаты говорят:

-- Трубят атаку, надо идти!

Понтис, огромный геркулес, спрашивает Сорви-голову:

-- Куда же идти? Что брать?

Сорви-голова смотрит вперед, на силуэт Малахова кургана. Это -- крепость с тремястами пушками, защищаемая шестью тысячами человек. У Сорви-головы около шестидесяти человек.

Со своими головорезами он может попытаться выполнить невозможное.

Указывая на Малахов курган, Сорви-голова говорит:

-- Идем туда!

-- Ладно, -- отвечает Понтис. -- Если бы отдохнуть полминутки? Выпить?

-- Хорошо. Выпейте для храбрости!

Котелки открываются. Соленый Клюв в один миг опустошает свой котелок.

-- Готово? -- говорит он с комической важностью. -- Полковник велел трубить только на приступ! -- Он подносит трубу к губам и трубит.

-- Вперед! На Малахов!

Адский патруль уносится вперед, и каждый из солдат полка находит их поступок сумасшедшим.

Возбужденные битвой, к ним присоединяются Венсенские стрелки, охотники, линейны и, конечно, значительная часть зуавов. Позади Сорви-головы бегут около семисот человек, идут офицеры, увлеченные этим энтузиазмом. Беспорядочными толпами бегут солдаты к Малахову кургану, усталые, запыхавшиеся. Уже светло. Русские не верят своим глазам, торопятся открыть огонь по этой грозной приближающейся толпе. Батареи гремят, с укреплений летит град снарядов.

Боске видит опасность и велит трубить отступление.

-- Макака! Кебир запретил это! Только на приступ! -- ворчит Соленый Клюв.

Не обращая внимания на ядра, гранаты, пули, первые ряды колонны уже во рвах бастиона. Повсюду препятствия -- волчьи ямы, острые камни. Смелые солдаты идут вперед и убивают русских канониров на их орудиях. Впереди всех неуязвимый Сорви-голова, за ним Понтис, Бокамп, Робер, Дюлонг, Буффарик.

Сорви-голова указывает на широкую амбразуру, откуда выглядывает огромное жерло орудия.

-- Ну, заставим замолчать это чучело! -- кричит он. -- Я займусь этим! Ну, живо! Человеческую пирамиду!

-- Ладно! -- отвечает Понтис, сгибается и подставляет свои могучие плечи.

Русские обрушивают на них целый ливень камней, досок, свинца, гранат. Соленый Клюв трубит. Вдруг у него вырывается яростный крик. Два зуба выбиты и труба изломана.

-- Гром и молния! -- ворчит он. -- Я повиновался кебиру до конца... теперь ничего не поделаешь!

Вторая граната падает к его ногам. Трубач отбрасывав ее, поднимает голову и слышит оскорбления, проклятия, произносимые звучным металлическим голосом. В облаках дыма он замечает темный силуэт женщины.

-- Дама в черном! -- ворчит он. -- Бешеная баба бросает нам гранаты. Ладно, я тебя угощу!

Он берет карабин, прицеливается... стреляет. Слышится гневный крик. Тяжело раненная дама в черном, стоявшая на краю рва, падает вниз, испустив дикий крик.

Все это продолжалось несколько секунд. В это время Бокамп влез на плечи Понтиса. Сорви-голова, с карабином на перевязи, карабкается по обоим, уже достигает амбразуры.

Бум! Граната падает к ногам Понтиса, и он не успевает отбросить ее.

-- Тысяча дьяволов! -- вскрикивает он. Нога раздроблена! Солдат тяжело падает на землю с окровавленной ногой, с лицом, опаленным порохом.

Бокамп, стоявший на нем, также падает, но Сорви-голова, вместо того чтобы упасть, поднимается вверх, влекомый неведомой силой, болтая руками и ногами, как бы желая защищаться и протестовать. Что же случилось? В тот момент, когда Понтис падает, а Сорви-голова касается рукой амбразуры, около пушки показывается русский, огромного роста, с длинным железным крюком в руке, который он держит за деревянную рукоятку. Он опускает крюк и цепляет им за складки шальвар и за пояс зуава.

Сорви-голова чувствует, что его поднимают вверх, барахтается некоторое время между небом и землей. Потом чьи-то могучие руки втаскивают его в амбразуру. Он отбивается как лев и кричит:

-- Ко мне, адский патруль! Ко мне! Зуавы! Ко мне!

Проклиная и ругаясь, он раздает здоровые удары кулаками, дерется за десятерых. Его валят, связывают ноги. Он продолжает рычать, кусаться, драться.

Тогда человек, поднявший его на крючке, прикладывает пистолет к виску Сорви-головы и спокойно говорит по-французски:

-- Вы -- мой пленник! Сдавайтесь, или я убью вас. Мне будет очень жаль, если придется сделать это, потому что вы -- один из удивительнейших храбрецов!

-- Сдаться? Это ужасно! Я опозорен. Лучше убейте меня! -- бормочет Сорви-голова и хочет сорвать с груди свой крест.

-- Я понимаю ваше отчаяние, -- тихо говорит русский, -- никто больше меня не удивляется вашему мужеству... но война! Придется покориться! Пусть этот крест -- награда вашей доблести -- останется у вас на груди. Его чтут здесь так же, как у вас!

Эти добрые, полные достоинства слова производят сильное впечатление на зуава. Гнев его утихает.

-- Врагу... такому великодушному, снисходительному... я сдаюсь... без всяких условий! -- говорит Сорви-голова дрожащим голосом.

Русский помогает ему встать и, протягивая руку, говорит:

-- Я -- Павел Михайлович, майор главного штаба и командир гвардейского полка!

Зуав пожимает его руку и отвечает:

-- Я -- сержант Сорви-голова! Господин майор, в ответ на вашу дружбу, которой вы меня почтили, примите выражение моей глубокой симпатии и уважения!