МЕЛЬХИСЕДЕК
Третье место после Бекки и Эрменгарды занимала Лотти. Она была такая крошка, что еще не могла понять многого, и ее очень удивляла перемена, происшедшая в ее приемной маме. Она слышала, что с Сарой случились разные странные вещи, но не понимала, почему та так изменилась, почему она носит теперь старое черное платье и приходит в класс не учиться, а учить других.
Между маленькими долго шли оживленные толки после того, как они узнали, что Сара уже не живет в своих хорошеньких комнатах, где столько времени восседала на почетном месте Эмили. Лотти терялась в догадках. А Сара почему-то ничего не хотела объяснить и отмалчивалась, когда ее начинали расспрашивать. Как тут разгадать все эти тайны!
-- Ты теперь очень бедна, Сара? -- шепотом спросила Лотти, когда Сара пришла в первый раз давать урок французского языка. -- Ты такая же бедная, как нищие? -- Она вложила свою пухлую ручку в худенькую руку Сары и прибавила со слезами на глазах:- Я не хочу, чтобы ты была такая же бедная, как нищие.
Видя, что она собирается заплакать, Сара поспешила успокоить ее.
-- У нищих нет дома -- им негде жить, -- сказала она. -- А у меня есть.
-- Где же ты живешь, -- спросила Лотти. -- В твоей комнате спит новая девочка, ее комната теперь уже не такая хорошенькая, как прежде.
-- Я живу в другой комнате, -- сказала Сара.
-- А красивая она? -- спросила Лотти. -- Я хочу посмотреть на нее.
-- Молчи, -- остановила ее Сара. -- Мисс Минчин смотрит на нас. Она рассердится на меня, если ты будешь шептаться со мной.
Сара уже знала по опыту, что ей приходится отвечать за все. Если дети были невнимательны или рассеянны, если они болтали -- выговаривали ей.
Но Лотти была настойчивая маленькая особа. Так как Сара не хочет сказать ей, где живет, то она сама разыщет ее комнату. Лотти стала внимательно прислушиваться к разговорам старших, когда речь заходила о Саре, и узнала кое-что. А узнав это, она в один прекрасный день собралась в дальнее путешествие и начала карабкаться вверх по лестницам, о существовании которых до сих пор не подозревала. В конце концов она добралась до чердака.
На площадке были две двери. Она отворила одну из них и увидала свою дорогую Сару, которая стояла на столе и смотрела в проделанное в крыше окно.
-- Сара! -- в ужасе воскликнула Лотти. -- Мама Сара!
Она пришла в ужас от маленькой грязной комнаты, которая была так далеко, далеко от всего мира. До нее было, наверное, несколько сот ступенек!
Сара обернулась, услыхав голос Лотти. Теперь она в свою очередь пришла в ужас. Что теперь будет? Если Лотти начнет плакать и кто-нибудь услышит ее, они обе пропали. Сара соскочила со стула и подбежала к девочке.
-- Не плачь и не шуми, -- с мольбой сказала она. -- Меня будут бранить, если узнают, что ты здесь, а меня и без того бранили целый день. Это... это совсем не дурная комната, Лотти.
-- Не дурная? -- прошептала Лотти и, оглядевшись кругом, закусила губы, чтобы не заплакать. Лотти была большая плакса; но она настолько любила свою приемную маму, что постаралась сдержаться ради нее. К тому же всякая комната, в которой поселилась Сара, могла, пожалуй, сделаться хорошенькой.
Сара обняла девочку и постаралась улыбнуться ей. У нее стало немножко полегче на душе, когда к ней прижалось пухленькое детское тельце. Ей выдался тяжелый день, но глаза ее были сухи, когда она глядела в окно.
-- И отсюда видно много такого, чего не видно снизу, -- продолжала она.
-- Что же отсюда видно? -- с любопытством спросила Лотти.
-- Трубы -- они совсем близко от окна -- и клубы дыма, улетающие высоко-высоко к небу, и воробьи, которые прыгают кругом и разговаривают друг с другом, как люди. А из окон других чердаков каждую минуту может показаться какая-нибудь голова, и так приятно будет догадываться, чья она. И тут так высоко над землей, как будто это совсем другой мир!
-- Дай мне посмотреть на все это, Сара! -- воскликнула Лотти. -- Подними меня!
Сара подняла ее, и они, стоя на столе и облокотившись на окно, стали смотреть в него.
Всякий, глядевший из такого окна, знает, какой странный вид открывается оттуда. Крыша покато спускалась на обе стороны от них к водосточным трубам; воробьи весело чирикали и прыгали кругом -- здесь они были у себя дома. Два воробья, сидевшие на ближней трубе, поссорились из-за чего-то и некоторое время отчаянно дрались. В конце концов один одержал верх и прогнал своего противника с трубы. Ближнее от девочек слуховое окно было закрыто, потому что в соседнем доме не жил никто.
-- Хорошо, если бы кто-нибудь поселился здесь, -- сказала Сара. -- Это так близко, что, если бы на чердаке жила девочка, мы могли бы разговаривать, стоя у окон, и ходить друг к другу в гости по крыше, если бы не боялись упасть.
Небо казалось отсюда так близко, что Лотти была в восторге. Здесь, на такой высоте, среди труб, как-то не верилось в существование другого мира, далеко внизу, где жили мисс Минчин и мисс Амелия и была классная комната.
-- О, Сара! -- воскликнула Лотти, прижимаясь к Саре. -- Мне нравится здесь, очень нравится! Тут лучше, чем внизу!
-- Смотри, как близко подлетел воробей! -- шепотом сказала Сара. -- Как жаль, что у меня нет крошек, мы бросили бы ему.
-- У меня есть! -- возбужденно шепнула Лотти. -- У меня в кармане лежит кусочек лепешки. Я купила ее вчера за пенни и не доела.
Когда они бросили крошки на крышу, воробей вспорхнул и перелетел на другую трубу. Он, очевидно, не привык вести знакомство с обитателями чердаков, и неожиданно посыпавшиеся на крышу крошки испугали его. Но так как Лотти стала неподвижно, а Сара тихонько зачирикала, как будто сама была воробьем, то он понял, что против него не замышляют ничего дурного. Он нагнул головку набок и блестящими глазами взглянул на крошки. Лотти едва могла сдерживаться.
-- Прилетит он? -- шептала она. -- Прилетит?
-- Судя по глазам -- да, -- шепотом ответила Сара.- Только он не может решиться сразу и думает... Смотри, он собирается лететь!.. Он летит!
Воробей слетел с трубы и запрыгал к крошкам. Однако на некотором расстоянии от них он остановился и снова нагнул голову набок. А что если Сара и Лотти окажутся огромными кошками и прыгнут на него. Но сердце, по-видимому, сказало ему, что они не так страшны, как кажутся. Нацелившись на самую большую крошку, он быстро, как молния, бросился на нее и полетел с ней к трубе.
-- Теперь он знает, -- сказала Сара, -- и прилетит за другими крошками.
Он действительно прилетел и даже не один, а в сопровождении приятеля, который со своей стороны пригласил на пир родственника. И они втроем угостились на славу и чирикали, и болтали, посматривая время от времени на Сару и Лотти.
Лотти была в таком восторге, что совсем забыла о неблагоприятном впечатлении, которое произвела на нее в первую минуту комната Сары. А когда она сошла со стола и вернулась к действительности, Сара поспешила указать ей на разные достоинства своей комнаты, о существовании которых и сама до сих пор не подозревала.
-- Комнатка такая маленькая и так высоко над землей, -- сказала она, -- что походит на гнездышко на дереве. А покатый потолок такой смешной! Вон у той стены, если хорошенько выпрямиться, то, пожалуй, достанешь до него головой. Утром, когда взойдет солнце, я, лежа в постели, могу смотреть прямо на небо и на маленькие розовые облачка, пролетающие над окном. Они совсем близко от меня, и мне кажется, что я могу дотронуться до них. Во время дождя тяжелые капли начинают барабанить по крыше и как будто рассказывают что-то хорошее, а в ясную ночь над самым окном загораются звезды, и я смотрю на них и стараюсь сосчитать, сколько их помещается в окно. В нем помещается так много!.. А посмотри на эту маленькую ржавую решетку перед камином. Если бы ее вычистить и зажечь в камине огонь, как хорошо было бы здесь! Теперь ты сама видишь, какая это хорошенькая комнатка.
Описывая все достоинства своей комнаты, Сара ходила кругом нее, держа Лотти за руку. И той начинало казаться, что она сама видит все это. Лотти всегда видела перед собою то, что описывала Сара.
-- Вот здесь, -- продолжала Сара, -- можно постлать толстый мягкий голубой индийский ковер, а в этом углу поставить мягкую кушетку и положить на нее подушки, чтобы было покойно сидеть. Над кушеткой можно повесить этажерку для книг -- тогда их будет удобно доставать с кушетки. Перед камином можно положить меховой ковер, а стены оклеить обоями и повесить на них картины. Большие здесь не поместятся, но ведь и маленькие бывают очень красивы. Постель -- она будет мягкая -- можно покрыть пунцовым шелковым одеялом, вот тут поставить лампу с розовым абажуром, а на середине комнаты стол с чайным прибором. А воробьи перестанут бояться нас и сделаются такими ручными, что будут клевать крошки с окна и даже проситься в комнату.
-- О, Сара! -- воскликнула Лотти. -- Мне хотелось бы жить здесь!
С трудом удалось Саре уговорить ее идти вниз. Проводив Лотти по лестнице, Сара вернулась на чердак и огляделась кругом. Все, что она описывала Лотти, исчезло. Постель была жесткая, одеяло старое, полинявшее, стены грязные, с обвалившейся штукатуркой, на полу не было ковра, решетка была сломанная и ржавая, а вместо мягкой кушетки стояла старая расшатанная табуретка.
Сара села на нее и закрыла лицо руками. После визита Лотти все здесь стало как будто еще хуже.
"Должно быть, и заключенные, -- думала Сара, -- также чувствуют свое одиночество сильнее после посещения близких... Это грустная комната. Иногда она кажется мне самым грустным местом в мире".
Она сидела некоторое время задумавшись, как вдруг услыхала недалеко от себя какой-то легкий шорох. Она поглядела в ту сторону, откуда он доносился, и увидела большую крысу, которая сидела на задних лапках и с большим интересом нюхала воздух. Несколько крошек от лепешки Лотти упали на пол, и крыса, почуяв их, вышла из своей норки.
У крысы были седые усы, и она так походила на карлика или гнома, что Сара глядела на нее, как очарованная. Крыса тоже смотрела на нее своими блестящими глазками, как бы спрашивая о чем-то.
"Как тяжело быть крысой! -- подумала Сара. -- Никто не любит их. Все вскакивают, когда увидят крысу, и кричат: "Ах, отвратительная крыса!" Мне было бы очень неприятно, если бы люди вскакивали, увидав меня, и кричали: "Ах, отвратительная Сара!" -- и ставили для меня ловушки, прикидываясь, как будто хотят угостить меня обедом. Быть воробьем несравненно лучше. Но ведь никто не спрашивал крысу, кем она хочет быть -- крысой или воробьем".
Сара сидела так тихо, что крыса набралась смелости. Она очень боялась Сары, но, может быть, сердце сказало ей, как и воробью, что у Сары нет когтей. Крыса была очень голодна. У нее была под полом жена и целая куча детей, и все они сильно голодали в последние дни. Выходя из дому, этот отец семейства слышал отчаянный писк своих детей и теперь, смотря на лежавшие на полу крошки, решил рискнуть и завладеть ими.
-- Иди, -- сказала Сара, -- я не мышеловка. Ты можешь взять эти крошки, бедняжка! Заключенные в Бастилии приручали крыс. Попробую и я приручить тебя.
Крыса, по-видимому, поняла, что Сара не желает ей зла -- несмотря на то, что она крыса. Она поняла, что человеческое существо, сидящее на красной табуретке, не вскочит, не станет пугать ее диким пронзительным криком и не будет швырять в нее разными тяжелыми вещами. И, убедившись в этом, крыса тихонько подошла к крошкам и принялась есть их. Во время еды она, как и воробьи, изредка взглядывала на Сару и притом так робко, что девочка была тронута.
Она сидела неподвижно и смотрела на крысу. Одна крошка была очень большая; ее по-настоящему даже нельзя было назвать крошкой. Крыса, по-видимому, очень желала завладеть ею, но не решалась, так как она лежала около самой табуретки.
"Ей, должно быть, хочется отнести этот кусочек домой, своей семье, -- думала Сара. -- Если я буду сидеть не двигаясь, она, может быть, решится подойти".
Она сидела тихо, сдерживая дыхание. Крыса подошла поближе, съела еще несколько крошек и, остановившись, искоса взглянула на Сару. Потом она бросилась на кусочек лепешки, схватила его и, подбежав к стене, проскользнула в свою норку.
"Я видела, что ей хотелось взять этот кусочек для своих детей, -- подумала Сара. -- Кажется, мне удастся подружиться с ней".
Через неделю после этого Эрменгарда, которой очень редко удавалось безопасно приходить к Саре, постучалась к ней в дверь. Но Сара отворила ей не сразу. В комнате было сначала очень тихо, и Эрменгарда подумала, что ее подруга заснула. Потом она с удивлением услыхала, как Сара тихонько засмеялась и сказала кому-то:
-- Вот тебе! Бери его, Мельхиседек, и неси домой к жене.
Дверь отворилась. Сара выглянула из нее и увидала растерявшуюся от изумления Эрменгарду.
-- С кем... С кем ты говорила, Сара? -- спросила Эрменгарда.
Сара улыбнулась и пропустила ее в комнату.
-- Я скажу тебе это, -- ответила она, -- только в том случае, если ты обещаешь не пугаться и не кричать.
Эрменгарда почувствовала сильное желание закричать сейчас же, но удержалась. Она огляделась кругом -- в комнате не было никого. А между тем Сара говорила с кем-то. Уж не привидение ли было здесь?
-- Это... это что-нибудь такое... страшное? -- робко спросила она.
-- Для некоторых -- да, -- ответила Сара, -- сначала я боялась, а теперь не боюсь.
-- Это... привидение? -- дрожа от страха, спросила Эрменгарда.
-- Нет, -- со смехом ответила Сара. -- Это крыса.
Эрменгарда вскочила на постель и, присев на корточки, закутала ноги своим красным платком. Она не кричала, но с трудом переводила дыхание от охватившего ее страха.
-- Ах, Господи! -- прошептала она. -- Крыса! Крыса!
-- Я так и знала, что ты испугаешься, -- сказала Сара. -- Но бояться нечего. Я приручила эту крысу. Она знает меня и приходит, когда я зову ее. Хочешь посмотреть на нее?
В продолжение последней недели Сара каждый день приносила из кухни кусочек хлеба или ненужные остатки кушанья и угощала ими крысу. Благодаря этому она приручила ее и между ними установились дружеские отношения.
Сначала Эрменгарда только сжималась в комочек на постели и упрятывала ноги под платок. Но смотря на спокойное лицо Сары, она и сама понемногу успокоилась, когда та рассказала ей о первом визите Мельхиседека. Эрменгарда заинтересовалась и согласилась взглянуть на него. Она, однако, не сошла с кровати, но, наклонившись, с любопытством смотрела, как Сара подошла к щелке в полу и опустилась около нее на колени.
-- Он... он не выскочит сразу, -- спросила Эрменгарда, -- и не впрыгнет на постель?
-- Нет, -- ответила Сара. -- Он такой благовоспитанный -- совсем как человек. Ну, теперь смотри!
Сара тихонько свистнула. Это был такой тихий нежный свист, что его можно было услыхать только при полной тишине. Несколько раз повторяла Сара свой зов, а Эрменгарде все это казалось до того таинственным, что она уже начала подумывать, не колдует ли ее подруга. Наконец из щели показалась усатая головка с блестящими глазками. У Сары были в руке хлебные крошки. Она высыпала их на пол, и Мельхиседек спокойно съел их. Кусочек же хлеба, оказавшийся между крошками, он с самым деловым видом потащил домой.
-- Вот видишь, -- сказала Сара. -- Он понес хлеб жене и детям. Он очень хороший. Он ест только самые маленькие кусочки, а большие сберегает для своей семьи. Когда он приносит их домой, тотчас же поднимается страшный писк. И писк бывает трех родов. Я знаю теперь, когда пищат дети, когда пищит миссис Мельхиседек и когда сам мистер Мельхиседек.
Эрменгарда расхохоталась.
-- Какая ты странная! -- воскликнула она. -- И какая хорошая!
-- Я знаю, что я странная, -- весело сказала Сара, -- и я стараюсь быть хорошей. Папа всегда смеялся надо мной, но мне нравилось это, -- прибавила она, на лице ее появилось нежное выражение. -- Он считал меня странной, но любил, чтобы я придумывала разные вещи. Я не могу не придумывать; мне кажется, без этого я бы умерла. И без этого я не могла бы жить здесь, -- тихо проговорила она, оглядевшись кругом.
-- Когда ты придумываешь что-нибудь, -- сказала Эрменгарда, -- мне всегда кажется, что это правда. Ты говоришь о Мельхиседеке, точно он человек.
-- Да он и в самом деле очень похож на человека. Он чувствует голод и страх, как мы, он женат, и у него есть дети. Почему мы знаем, может быть, он и думает, как мы. У него такие умные глазки, точно у человека. Вот потому-то я и дала ему имя.
Сара села на пол в своей любимой позе, обхватив руками колени.
-- Кроме того, -- прибавила она, -- Мельхиседек -- тюремная крыса, посланная сюда, в Бастилию, чтобы быть моим другом. Я каждый день приношу ему из кухни маленький кусочек хлеба, и этого вполне достаточно для него и его семьи.
-- Значит, тут Бастилия? -- спросила Эрменгарда. -- Ты еще представляешь себе, что ты в Бастилии?
-- Да, почти всегда, -- ответила Сара. -- Иногда я представляю себе, что это что-нибудь другое; но Бастилия подходит больше всего, в особенности, когда холодно.
В эту минуту кто-то громко стукнул два раза в стену.
Эрменгарда вздрогнула и подпрыгнула на постели.
-- Что это такое? -- спросила она.
-- Это стучит заключенная в соседней камере, -- серьезно ответила Сара и встала с пола.
-- Бекки? -- воскликнула Эрменгарда.
-- Да, Бекки, -- ответила Сара. -- Два стука значат: "Ты здесь?"
И она постучала в стену три раза.
-- Это значит: "Да, я здесь, и все благополучно". В стену стукнули четыре раза.
-- А это значит, -- продолжала объяснять Сара:- "Так давай ложиться спать. Спокойной ночи!"
Эрменгарда сияла от восторга.
-- Ах, Сара! -- прошептала она. -- Это точно сказка! Они поболтали еще некоторое время, а потом Сара напомнила Эрменгарде, что ей нельзя оставаться в Бастилии всю ночь и нужно потихоньку спуститься с лестницы и лечь в постель.