Въ торжественный день вступленія въ должность новаго президента Берта поѣхала съ отцомъ и двумя старшими дѣтьми въ Капитолій. По дорогѣ ее встрѣтила миссъ Джесопъ и не могла не замѣтить про себя:
-- У нея глаза утомленные. Она въ этотъ сезонъ вообще начала уставать, хотя еще держится молодцомъ. У этихъ свѣтскихъ женщинъ также тяжелая работа. Она, конечно, будетъ сегодня на балу.
Берта сама не знала, поѣдетъ ли она на балъ. Ей казалось это невозможнымъ, но въ послѣднее время многое казалось ей невозможнымъ и, однако, она продѣлывала все, какъ ни въ чемъ ни бывало. Однако, мало-по-малу, въ обществѣ стали замѣчать, что она уже не та, потеряла свой прежній пылъ и блескъ; ея голосъ уже не звучалъ прежней беззаботной веселостью и въ ея манерахъ не было прежняго оживленія. Быть можетъ, все это вернется. Амори поступилъ дурно въ Весторскомъ дѣлѣ и, естественно, на нее вліяло его отсутствіе и тѣнь, наброшенная на его доброе имя.
-- Я, кажется, понемногу стушевываюсь въ обществѣ, сказала она однажды отцу:-- я никогда не была ни очень красивой, ни очень умной. Теперь начинаютъ это находить, потому что я не умѣю попрежнему разыгрывать своей роли. Я просто становлюсь скучной, и мнѣ этого, конечно, не простятъ.
Профессоръ не замѣчалъ, однако, чтобъ она скучала и, конечно, въ этотъ торжественный день она не была скучной. Съ неутомимой энергіей она показывала дѣтямъ все, что могло ихъ интересовать.
-- Жаль, что нѣтъ дяди Филиппа! воскликнулъ Джэкъ послѣ церемоніи въ Капитоліи:-- онъ былъ бы въ мундирѣ съ саблей и казался бы выше всѣхъ, выше даже самого президента.
Дѣти возвратились домой очень усталыя и Берта также была, повидимому, утомлена, но, уложивъ спать Джэка и Джени, она сказала отцу:
-- Мы поѣдемъ на балъ на часокъ. Иначе всѣ знакомые прожужжатъ намъ уши разсказами о томъ, что мы видѣли.
Въ дѣйствительности же она не могла сидѣть дома одна съ своими мыслями и воспоминаніями. Были дни, когда ея пустынный, одинокій домъ былъ для нея невыносимъ.
Въ половинѣ одиннадцатаго она поѣхала съ отцомъ на торжество, которое никогда не пропускала съ восемнадцатилѣтняго возраста. И на этотъ разъ все обошлось попрежнему. Ничего не было новаго, та же блестящая толпа, та же шумная музыка, тѣ же танцы, тѣ же вопросы новаго президента и тѣ же отвѣты лицъ, представляющихся ему. Берта танцовала только нѣсколько кадрилей. Наконецъ, ей стало не въ моготу, и она послала своего кавалера, молодого дипломата, отыскать отца, въ ожиданіи котораго она сѣла въ уголокъ за группой растеній.
Неожиданно до ея слуха долетѣли слова, произнесенныя взволнованнымъ голосомъ:
-- Возстаніе индѣйцевъ! Треденнисъ! Только-что получены извѣстія.
Берта встала. Голосъ раздавался по другую сторону растеній. Какой-то незнакомый ей человѣкъ разговаривалъ съ миссъ Джесопъ.
-- Полковникъ Треденнисъ! воскликнула эта почтенная хроникерша: -- я его знала и очень любила. Да его всѣ любили! Какой ужасъ! Но правда ли это?
-- Извѣстія еще очень смутныя, но вполнѣ достовѣрныя, отвѣчалъ ея собесѣдникъ:-- индѣйцы напали на небольшое пограничное селеніе, и отрядъ солдатъ, подъ начальствомъ полковника Треденниса, разбилъ ихъ на голову. Они бѣжали, но потомъ снова вернулись въ то самое время, когда Треденнисъ вошелъ въ одну хижину, чтобъ взять забытаго тамъ ребенка. Не успѣлъ онъ вынести ребенка, какъ былъ убитъ на мѣстѣ.
Миссъ Джесопъ залилась слезами.
-- О! промолвила она:-- онъ былъ славный, добрый человѣкъ!
Музыка заиграла, и мимо Берты пронеслись одна пара за другой.
Она стояла неподвижно.
-- Повезите меня домой, сказала она, когда къ ней подошелъ отецъ, блѣдный, взволнованный отъ страшнаго извѣстія: -- Филиппъ умеръ! Филиппъ убитъ!
Онъ повелъ ее среди танцующихъ и толпы зрителей, весело болтавшихъ о смѣявшихся.
-- Идите поближе ко мнѣ, шепнула Берта:-- пусть никто не не видитъ моего лица.
Очутившись вдвоемъ въ каретѣ, она опустилась на колѣни и, припавъ головой къ колѣнямъ старика, промолвила:
-- Я никогда не говорила вамъ, что я преступница. Теперь я вамъ скажу. Я отъ всѣхъ скрывала... что... я... всегда... Филиппа... одного Филиппа...
-- Бѣдное дитя мое! Бѣдное дитя! застоналъ профессоръ.
-- Я переносила ужасныя страданія, продолжала она: -- я была убита, уничтожена. Я знала, что никогда болѣе его не увижу, но онъ былъ живъ. Это небо меня караетъ.
Онъ поднялъ ее и крѣпко прижалъ къ своему сердцу.
-- Везите меня къ дѣтямъ! воскликнула она черезъ минуту:-- я всегда буду съ ними. Я буду доброй матерью, я буду...
Она умолкла и неподвижно лежала на рукахъ отца, пока они не подъѣхали къ подъѣзду дома. Они молча вышли изъ кареты и поднялись по лѣстницѣ; профессоръ поддерживалъ Берту, которая медленно передвигала ноги. Въ домѣ царили тишина и мракъ. Только изъ одной пріотворенной двери виднѣлся свѣтъ. Эти была та самая дверь, въ отверстіе которой Треденнисъ видѣлъ Берту, убаюкивавшую маленькую Джени.
Передъ этой дверью они остановились, и Берта молча вошла въ дѣтскую.
Конецъ.
"Отечественныя Записки", NoNo 8--12, 1883