-- Ба! Ба! Кого я вижу! Прелестная монахиня, разреши просить тебя окунуться в мир житейской суеты, умчать тебя, в вихре бешеного вальса, -- услышала Ия странно знакомый голос.
-- Так как я монахиня только на сегодняшний вечер и мне не придется возвращаться в мою угрюмую обитель, то охотно принимаю ваше приглашение, -- с низким поклоном отвечала Ия, сразу входя в свою новую роль.
Стройный арлекин, звеня бубенчиками, обвил рукой её талию и они понеслись. Несмотря на полное нежелание танцевать в незнакомом обществе, Ия при первых же звуках немного грустного вальса, который она всегда предпочитала всем остальным танцам, почувствовала смутное удовольствие. Чудесные, нежащие звуки музыки ласкали ее. Сами ноги неслись, казалось, под эту красивую, нежную мелодию. К тому же её кавалер, пестрый арлекин, танцевал прекрасно. И словно сама Ия с каждой секундой делалась все легче, все воздушнее, соразмеряя с ним свои движения.
-- Parqleu! (Непереводимое восклицание) Ho вы танцуете, как богиня! Я ничего лучшего еще не встречал на своем веку... Такая легкость и грация, parole dhonneur! (честное слово), -- восторженно нашептывал ей её кавалер, продолжая свои удивительные пируэты.
От этих слов еще веселее стало на душе молодой девушки. Она давно не танцевала, не веселилась. A молодости не присущи угрюмость и суровость. Ия отлично сознавала это и не находила ничего предосудительного в том, что она так весело, от всей души кружится сейчас по зале с пестрым арлекином, умеющим так прекрасно вальсировать. Но вот он расшаркался перед ней и посадил ее на место.
-- Ты прелестно танцуешь, очаровательная отшельница, -- переходя на пресловутое маскарадное "ты", произнес кавалер Ии.
Потом он исчез на минуту и возвратился, ведя с одной стороны римского воина, с другой -- пастуха.
-- Выбирай любого! -- прозвучало в тот же миг над головой Ии.
Последняя протянула руку скромному пастушку, и опять с этим новым кавалером закружилась по зале.
A тихие, вкрадчивые звуки вальса так и баюкали, так и нежили слух. Они то пели свирелью, то звенели раскатисто сотнями серебряных струй, то рокотом нежного морского прибоя ласкали ухо. Ия носилась по зале, едва касаясь маленькими ножками земли.
-- Как приятно танцевать с тобой, маска, не чувствуешь даже тебя, так ты воздушна и легка! -- сказал ей, усаживая ее на место, её новый кавалер.
A тут уже ждали ее другие бальные танцоры.
-- Смиренная монахиня, удостой меня, убогого, осчастливь! -- послышался знакомый голос за спиной. Она живо обернулась. Русский мужичок в широких шароварах и в поддевке стоял перед ней, неуклюжий, забавный, смешно переминаясь с ноги на ногу, с гармоникой под мышкой, с плетеными лаптями на ногах.
-- Ха-ха-ха! -- рассмеялась Ия, -- князь Леонид, сразу узнала по голосу!
-- Какой князь Леонид, просто убогий мужичонка, бобыль Ефремка из села Михайловки, что близ Яблонек, по соседству, значит. Знакомо, чай, село-то тебе, мать святая? А? -- умышленно подражая крестьянскому говору, басил старший из братьев Вадберских.
-- Господи! Да неужели же вы и почтаря Ефрема знаете? -- внезапно обрадовалась при знакомом имени Ия.
-- A то как же? Он ведь не только к вам в Яблоньки, a и к нам в Лесное почту возил.
Словно родным деревенским воздухом, знакомой родной обстановкой повеяло на Ию при этих словах юноши. Встали, как по мановению волшебной палочки, перед ней картины недавнего родного прошлого... Воскресли перед мысленным взором девушки дорогие далекие образы... И сразу потянуло туда, далеко, в родное гнездо... Потом сразу мысль перескочила на сестру, постоянно тревожившую Ию.
-- Катя, a Катя, где же она, однако? -- невольно пронеслось в голове Ии, уже безо всякого удовольствия кружившейся теперь по зале с рыжим князьком, поминутно сталкивающимся с другими танцующими парами и наступающим на ноги своей дамы.
Сегодня, перед вечером, ей удалось только мельком увидеть Катю, когда та прибежала показаться ей за пять минут до начала бала в их "детскую." Теперь же, попав сразу в шумную атмосферу бала, и отдавшись так неожиданно нахлынувшей на нее волне непривычной маскарадной суеты и веселья, молодая девушка на миг позабыла о младшей сестре.
-- Непростительная оплошность! Где же она, однако? -- тревожно ища глазами по зале нарядного пестрого мотылька и все сильней волнуясь, думала Ия.
-- Довольно, довольно, благодарю вас, князь! -- обратилась она к своему кавалеру, потеряв окончательно всякое желание продолжать танцы.
-- Ну вот, уж и довольно, экая вы, право! A я только что разошелся, признаться сказать. Кажется, не очень ваши ноги пострадали? Нетти, та со мной ни за что не пойдет и все её кисейные барышни-подруги тоже, -- своим грубоватым тоном бросал Леонид, -- иначе, как слоном, они меня и не называют.
-- Мерси, мерси, я не могу больше! -- энергично приняв руку y своего кавалера, Ия выскользнула из круга танцующих. Теперь она порхнула по зале, ловко лавируя среди вальсирующих пар.
Маленькая маркиза с задорными мушками на щеке и подбородке, под руку со средневековым рыцарем внезапно заступила ей дорогу.
-- Наконец-то ты вышла из твоего монастыря, прелестная отшельница, -- слегка ударяя Ию веером по плечу, насмешливо произнесла она, наклоняя лукавым движением на бок свою пудреную головку, -- и не надоело тебе быть, однако, ключницей и кастеляншей в этой обители?
Ия вздрогнула, сразу поняв насмешку.
-- Я не нахожу в этом ничего дурного, -- помимо воли горячо вырвалось y неё.
-- Но с твоей внешностью, с твоим образованием и воспитанием, милая скромница, ты могла бы найти себе лучшее применение, нежели быть нянькой и домоправительницей там, где все равно не оценят твоих услуг, -- снова засмеялась под кружевом маски незнакомка.
-- Клянусь, не знаю более скучных обязанностей! -- вторил ей рыцарь, её кавалер.
"Какие они все злые, однако, -- с затаенной горечью обиды подумала Ия, -- ведь это они смеются надо мной. Они не знают, что ради мамочки и Кати я готова нести еще и не такую трудную службу." -- И она поспешила уйти подальше от насмешливой парочки.
Между тем, вальс сменился кадрилью.
-- Mesdames et messieurs, prenez places! -- надрывался дирижер.
-- Смотрите, видите эту черную фигуру... Мрачная личность, пробирающаяся из залы, это сестра молодого Басланова, -- в тот же миг услышала Ия чей-то заглушенный шепот за собой.
-- Что за странность нарядиться, точно на похороны.. Ведь Басланов зарабатывает не мало, не мог поприличнее одеть сестру, неужели же... -- отвечал на это другой.
Дальше молодая девушка не пожелала слушать. Ей казалось, что пол горел y неё под ногами, пока она пробиралась к порогу залы.
В соседней столовой, y ледяного грота с крюшоном, стояло несколько масок: пронырливый китаец, пестрый арлекин и бойкий Пьеро. Тут же была и Нетти, оживленная, смеющаяся, между Цветком Алого Мака, Доброй Феей и Мотыльком... Они все оживленна болтали, прихлебывая прохладительное питье из хрустальных бокалов. Очевидно, молодые люди не в первый раз подходили к крюшону, потому что движения и речи их были развязнее и порывистее, чем всегда.
-- А, прекрасная монахиня, -- при виде Ии весело вскричал арлекин, -- вот неожиданное открытие, mesdames, вообразите, сие смиренная отшельница всех вас, как говорится, за пояс заткнула, по части грации и искусству танцев. Ия Аркадьевна легка и воздушна, как Сильфида и, право, многие из ваших дам и барышень могли бы позавидовать ей.
-- Ха, ха, ха, -- не совсем естественно рассмеялась Нетти, не выносившая, чтобы в её присутствии хвалили других.
-- Вы пристрастны, monsieur! -- пропищал Красный Мак, всячески старавшаяся не быть узнанной её собеседниками.
-- Воображаю танцующей эту провинциалку, -- шепнула на ухо Пьеро Добрая Фея.
-- Га-га-га! -- заржал Пьеро диким смехом Димы Николаева и ломаясь, и извиваясь с искусством настоящего клоуна, он ни с того ни с сего обратился к барышням с довольно своеобразным заявлением: -- A вот, если б вы видели только лошадь князя Контакузен, mesdames. Она взяла первый приз на последних скачках. Mille diables, не лошадь, a огонь!
-- На такую не грех поставить, -- вращая черными щелочками глаз в отверстии маски, вставил китаец, прихлебывая крюшон из хрустальной стопки.
-- A разве ты играешь на скачках, милый китайский мандарин? -- кокетливо смеясь, обратилась к китайцу Добрая Фея.
-- A ты умеешь держать на привязи твой болтливый язычок, волшебница
-- Мы не болтливы, сударь! За это подозрение не желаю говорить с вами, -- обиделась маска.
-- Увы мне! Увы мне! -- воздевая руки к небу, запел китаец.
-- Мотылек, разреши наполнить этой живительной влагой твой бокал, -- обратился арлекин к Кате.
Девочка со смехом протянула ему опустошенную ею только что стопку. Её глаза неестественно блестели. Из-под кружева полумаски то и дело сверкали в улыбке зубы. Катя никогда за всю свою коротенькую жизнь не брала в рот вина и нынче впервые, по настоянию Нетти, выпила холодного крюшона. Последний сразу ударил ей в голову, заставляя беспричинно смеяться на каждое слово. Лицо её пылало под маской, голова слегка кружилась. Но тем не менее она храбро поднесла к губам стопку, наполненную шампанским, ни в чем не желая отставать от старших.
Как раз в эту минуту рука подоспевшей Ии удержала ее:
-- Перестань, Катя, это вредно и некрасиво. Ты еще ребенок, a детям не полагается пить вина, -- произнесла она, взяв y девочки бокал с искрящейся влагой.
-- Но как строго, однако... -- засмеялся Пьеро, вертясь на каблуке.
-- В монастырях проповедуется пост, молитва и полное воздержание от спиртных и виноградных напитков, -- тоненьким фальцетом протянул арлекин.
-- Вот еще! -- надула губки Катя, -- я не понимаю, почему ты, Ия...
Она не договорила, потому что Нетти отвела в эту минуту старшую золовку в сторону и, сверкая глазами, зашептала ей, мало заботясь о том, слышат ее или нет.
-- Ия, что вы сделали? Вы же осрамили нас с AndrИ.
-- Я? Осрамила? Что вы еще выдумали, Нетти? -- с неподдельным изумлением вырвалось y той.
-- Не притворяйтесь, пожалуйста, моя милая, вы отлично знаете, что я хочу сказать! Взгляните на себя, как могли вы показаться на вечере в этом жалком тряпье! Ведь вы же родная сестра AndrИ! Что будут говорить о нас с мужем! Скажут, балы устраивают, a бедную молодую девушку одели в лохмотья, как какую-то нищую или Сандрильону. Если б я знала это раньше, то ни за что не пустила бы вас сюда в этом затрапезном виде.
Ия слушала, не веря ушам. Неужели уже настолько была мещанкой эта блистательная Нетти, чтобы делать ей такие нелепые, пошлые замечания, да и притом вслух, при всех!..
Оскорбленная, негодующая, взглянула она на невестку.
-- Это легко поправить, -- металлическим тоном произнесла она, -- большая часть гостей меня не узнала, и я постараюсь незаметно скрыться от тех, кто меня видел и уже не возвращаться сюда, чтобы не компрометировать вас моим костюмом. Таким образом, инцидент будет исчерпан, я надеюсь, вполне, -- спокойно, но с легким оттенком насмешки проговорила она, направляясь к двери.
-- Это будет самое лучшее, что вы могли придумать, -- холодно бросила Нетти вдогонку молодой девушке. Но та не слышала ее. Мысли Ии были теперь заняты уже другим.
-- Катя, -- позвала она с порога сестру, -- я надеюсь, что ты не будешь больше делать глупостей, пить вина, и тотчас же после ужина пойдешь спать. Тебе, как девочке, еще рано оставаться до самого конца бала.
-- Ого, какая строгая, однако, старшая сестрица! -- паясничая, пропищал Пьеро.
-- Она страшная деспотка и завидует Кате, -- успела шепнуть Нетти своим друзьям.
-- Смотрите, пожалуйста, a на вид смиренница какая, воды не замутит!.. -- засмеялся Красный Мак, в лице Нины Завьяловой.
-- В тихом омуте, вы знаете... -- подхватила её сестра Ольга.
-- Офелия, ступай в монастырь! [Фраза из классической трагедии В.Шекспира "Гамлет".] -- подскочил к Ии арлекин, успевший уже приложиться к десятому бокалу, и вследствие этого не совсем твердо державшийся на ногах.
-- Офелия, о нимфа! -- помяни меня в твоих святых молитвах [Фраза из классической трагедии В.Шекспира "Гамлет".], -- внезапно опускаясь на одно колено, с патетическим жестом продекламировал Дима Николаев -- неугомонный Пьеро.
Но Ия уже не слышала того, что ей говорили. Со смутным чувством глухого раздражения, впервые появившимся в её душе, она поднялась к себе в детскую. Здесь перед божницей теплилась лампада. Слышалось ровное дыхание спящих детей, и на нее сразу пахнуло атмосферой патриархального уюта, покоем и сладкой грустью.
Смутно заглушенные несколькими дверьми, долетали сюда звуки мазурки, веселые выкрики дирижера... Топот сотни ног... Звонкие, молодые всплески смеха... Но молодая девушка ничего не слышала. Она достала из бювара лист почтовой бумаги и села за письмо к матери.