Н. А. Крыжановский
(1864—1881)
Генерал-адъютант Н. Я. Крыжановский.
После Безака новым генерал-губернатором был назначен его племянник, генерал-адъютант Николай Андреевич Крыжановский, служивший в последнее время в Варшаве генерал губернатором и уволенный от должности за упразднением места.
Приезд Крыжановского был весною 1865 г. с полным составом новых, им самим избранных, лиц на выдающиеся места. Оренбургским губернатором и наказным атаманом был полковник Бобарыкин, служивший у Крыжановского прежде адъютантом. Управляющим областью Оренбургских киргиз — полковник Баллюзек, тоже его сослуживец. В Уральск был послан наказным атаманом полковник Веревкин, выписанный сюда еще Безаком и исполнявший при нем должность чиновника особых поручений. Личными адъютантами были Данауров и Кашкин (второй родной брат жены Бобарыкина, а первый свояк зятя Крыжановского Леонтьева, тоже перешедшего сюда на службу).
При въезде Крыжановский показал строгость к подчиненным увольнением личного адъютанта Безака, ротмистра Левшина, остававшегося в Оренбурге с надеждою получить то же место при Крыжановском. Вина Левшина заключалась в том, что он выехал верхом для встречи своего начальника не в полной парадной форме. Крыжановский сделал ему замечание, приказав убираться из города.
При приеме всех должностных лиц подведомственных генерал-губернатору учреждений Крыжановский произнес речь о предстоящей всем деятельности и требовал от чиновников полного усердия к службе и трудов на общую пользу.
Оставшихся от Безака чиновников 8-го класса Оголина и Плачковского попросил оставить службу, сказав, что на этих местах обыкновенно служат лица, близко известные начальнику, и таких он имеет в виду.
Вскоре по приезде Крыжановского была открыта новая Оренбургская губерния со всеми губернскими учреждениями. Первым было открыто губернское правление, потом казенная палата и последнею судебная палата.
При открытии губернского правления было торжественное богослужение в присутствии Крыжановского. После молебна прочитан был высочайший указ об открытии губернии и затем состоялся скромный завтрак у губернатора Бобарыкина на 40 человек; выпили шампанского и акт формального открытия губернии состоялся.
Вице-губернатором назначен был надворный советник Василий Разумникович Жуковский, служивший мировым посредником Нижегородской губернии, где у него было имение. Советниками были: подполковник Оренбургского казачьего войска Агапов Василий Васильевич — бывший дежурный штаб офицер, Давыдов — из советников упраздненного башкирского управления, Головков из сенатских секретарей, пробывший в должности не более двух лет и уехавший в С.-Петербург. Ассесором Похвистнев из петербургских; потом он был советником и кончил свою карьеру печально: из-за пустой ссоры с одним акцизным чиновником дрался на дуэли, получил рану, от которой и умер. Замечателен тот факт, что о дуэли его все знали в городе, но покойный прислал в губернское правление рапорт о болезни, чем формалисты были вполне удовлетворены.
Похвистнев говорил мне, что был богатым помещиком Смоленской губернии, почти нигде не служил, взял подряд по постройке шоссе, передал его другим за своим залогом, уехал в Ниццу и жил там спокойно; когда же возвратился домой, то нашел имение конфискованным, а потом проданным.
Первым прокурором был Логинов, он скоро уехал из Оренбурга служить в сенат, где ему дали должность обер-секретаря; на этой должности он сошел с ума и умер.
Последним из губернских учреждений было открыто губернское по крестьянским делам присутствие. Председателем был губернатор Бобарыкин, а членами — Оренбургский уездный предводитель дворянства Виталий Станиславович Циолковский, управляющий казенною палатою Александр Ефимович Ворошилов, губернский прокурор Логинов и я, как землевладелец-дворянин.
Одновременно с открытием новой Оренбургской губернии генерал Крыжановский занимался и другим делом, имевшим важное государственное значение — это движение внутрь Средней Азии и покорение самостоятельных ханств Хивы, Бухары и Кокана, куда скрывались и жили спокойно враждебно настроенные к русскому владычеству киргизские батыри. Они собирали там вооруженные шайки, грабили наших киргизов под предлогом собирания дани для ханов,
Крыжановский наследовал приготовленное предшественниками его военное дело. Местные войска во главе с Черняевым взяли Ташкент вопреки данного из Петербурга воспрещения брать этот город, вот почему в начале Ташкент, занятый уже русскими, оффициально не признавался принадлежащим России, но после дело вышло в свою колею.
Бухарский эмир, опасаясь за свои владения, начал войну с русскими. Крыжановский отправился в Ташкент, взял у бухарцев, не раз разбитых нашими войсками, несколько крепостей и дошел до р. Чирчика, на которой стоит Бухара, столичный город ханства, возвратился с военными трофеями, отнятыми у бухарцев, и получил орден св. Георгия 3-й степени — высшая военная награда, достигаемая на боевой службе.
Для участия в этих военных действиях приезжали из Петербурга лица, жаждавшие военных отличий и желавшие составить военную карьеру. Достаточно назвать гвардии ротмистра, а потом министра Двора, графа Воронцова-Дашкова и князя Барятинского. Первый с сотнею Оренбургских казаков разбил сильный отряд бухарцев, отбил у них 40 т. баранов. За это дело Воронцов-Дашков получил орден св. Владимира с бантом и мечами и приобрел славу героя. После говорили, что никакого бухарского отряда в данном случае не было, а были безоружные киргизы пастухи, которые гнали баранов на продажу в бухару к празднику Курбан-Байрама.
Кроме военных действий в ханствах таковые были и в киргизской степи в виде небольших стычек с хивинцами, которые усиленно и всеми мерами старались вредить русским, особенно когда двигались из Оренбурга, в Ташкент военные транспорты с необходимыми принадлежностями для вновь занятого края, в котором в первое время ничего не было, а все доставлялись из Оренбурга. Для этой цели были устроены небольшие военные этапы с небольшим числом казаков. Киргизы и хивинцы громадными толпами нападали на такие пункты, иногда удавалось им громить их и брать в плен казаков, которых потом продавали в Хиву, откуда они были возвращены по взятии этого города.
Такие дела и успехи в них выдвинули генерала Крыжановского из среды сверстников, остававшихся в Петербурге. Все его проекты проходили и утверждались без особых затруднений. К числу таких проектов, между прочим, относился проект раздачи казенных участков частным лицам на льготных правах и за уменьшенную плату для увеличения здесь дворян-землевладельцев, как необходимого элемента для предполагавшихся земских учреждений. Этот проект, получивший высочайшее утверждение, погубил Крыжановского, и он пал с большим позором.
При ходатайстве о раздаче на льготных условиях земельных участков чиновникам разумелись не одни служившие в Оренбургском крае лица, но вообще все служащие в империи по военному и гражданскому ведомствам.
На этой удачно придуманной основе проект в С.-Петербурге прошел без зацепки, так как нашлось много лиц, сочувствовавших такой мере, между высокопоставленными чиновниками, которые потом и получили за бесценок лучшие земли.
Казенные участки, предназначенные в раздачу, находились исключительно в Оренбургской губернии. В Оренбургском уезде они были все истощенные, пригодные только для пастбищ скота, а потому малоценные (от 1 до 10 коп. за десятину). Поступив в частную собственность, они подчинялись общему закону о платеже земских повинностей и государственному налогу, одинаковому здесь для всех земель. Раздав их, казна мало потеряла вследствие их низкого качества.
В Челябинском уезде, при густоте населения и лучшему вообще плодородию, участки были ценнее, и сколько я помню, ниже 20 коп. за десятину арендной платы не существовало.
В Уфимской губернии малоценных казенных участков почти и не было и едва ли их там раздавали чиновникам, но их заменили запасные башкирские земли, излишние для припущенников. При выделении их соблюдалась особая система для возвышения их ценности. Припущенникам при наделе в число установленной пропорции нарезывали земли при месте их жительства, а в запас избиралось все количество подлежащей с волости земли и отрезывалось чрезполосно одною площадью, в состав которой входили лес, луга и пахатная земля. Потом разделяли на мелкие части и раздавали. В некотором удалении от жилых мест запасные земля считались малоценными, но это было не верно, так как переселявшиеся из внутренней России в Уфимскую губернию крестьяне предпочитали такую землю и платили за нее дорого. Те, кому достались эти участки, воспользовались крупным вознаграждением, выходящим по размерам из ряда обыкновенных служебных наград, если считать дачу земли наградой чиновникам за их службу.
Раздача земель началась с Оренбургского уезда, а потом пошла последовательно, по мере образования свободных участков.
Предпочтение одних чиновников другим, более бедным и семейным, породило зависть и злобу; в газетах появились резкие статьи против этой меры искусственного насаждения помещиков, в число которых попадали только близко стоявшие к генерал губернатору. По его назначению получили участки его сыновья, зятья и другие родственники; затем те, кто ближе были к последним. Получили участки из петербургских директоры департаментов и чиновники сих учреждений, военные генералы, тайные и действительные статские советники, начальники отделений генерал-губернаторской канцелярии и вообще все служившие в ней, адъютанты генерал-губернатора, чиновники особых поручений, даже не был забыт мажордом Крыжановского, казачий чиновник Мурзиков, и лютеранский органист Егор Иванович Грибель. Последнего признали справедливым сделать землевладельцем в надежде, что он заведет культурное хозяйство и будет полезен другим; но он, как и большая часть других, продержав участок несколько времени, продал за тройную цену против той, какую сам заплатил.
Крыжановский, раздавая земли другим, не забыл и себя. Так как было неудобно генерал-губернатору брать землю на льготных условиях, то устроили так, что Крыжановского, Кауфмана (Туркестанского) и Непокойчицкого пожаловали землею за их особые заслуги по 6 т. десятин каждому. Крыжановский взял себе самую лучшую в крае корабельную рощу на судоходной реке Каме, стоимостью от 300 до 500 т. руб. Там он выстроил на казенные деньги дачу и два лета жил в ней, а для докладов чиновники ездили к нему из Оренбурга
Дело раздачи земель Крыжановский, по соглашению с министром государственных имуществ, установил нижеследующим образом. Вместо одного общего представления, каковое в силу изданного о сем закона должно исходить от генерал-губернатора, последний будет представлять только на одну треть предназначенных участков, а на остальные две трети министр государственных имуществ назначит из лиц, служащих вне края, не входя в предварительное соглашение с Крыжановским. Такое соглашение имело место до последовавшего высочайшего повеления приостановить раздачу земель на льготных правах.
Бывшие военные припущенники, лишась своих угодий, которыми они владели со времени поселения, и видя отдачу земель чиновникам, сильно ожесточились и всеми способами мстили последним, поджигая заведенные ими хутора, посеянный и собранный с полей хлеб, всюду приносили жалобы на лишение их необходимых земель.
Для собрания верных на месте сведений был командирован в 1879 г. из министерства внутренних дел дейст. ст. сов. Ситников, служивший прежде в канцелярии Оренбургского генерал-губернатора. О результатах этой командировки я хорошо не знаю, но розданные на льготных условиях земли остались во владении тех, кому были даны, и в большинстве впоследствии проданы крестьянам за высшую цену.
Раздача земель на льготных условиях недостаточно была соображена с общим экономическим положением. На доход от 300 и 800 дес. невозможно было вести жизнь интеллигенту с семейством[36]. Получив такой дар, он не останется на самой земле, не устроит себе и потомству своему гнезда, а непременно силою обстоятельств переедет в город искать службы и доходных занятий; земля в лучшем случае останется придатком к его содержанию, но вернее будет продана, — что и случилось. Поэтому для такой проблеммы не следовало бы отбирать земли у поселян припущенников, которые в Уфимской губернии, получив надел в размере крестьянского положения 1861 г., прямо были обобраны в пользу совершенно посторонних лиц.
Припущенники селились в Башкирии и платили за земли деньги, причем переносили много обид от владельцев башкир, которые при каждом удобном случае обирали их. При раздаче участков припущенники лишились всего.
Мысль о раздаче земельных участков чиновникам возникла не по инициативе Крыжановского. Мера эта за несколько лет была применяема в Западной Сибири, с тою разницею, что там казенные земли, разделенные на мелкие участки, продавались чиновникам с торгов, но и там эта мера не принесла ожидаемой пользы.
Генерал Безак по примеру Сибири, предполагал допустить продажу казенных оброчных участков в Оренбургской губернии, но не успел осуществить эту меру, а оставил приведение ее в исполнение своему преемнику Крыжановскому. Последний к ходатайству об этом как-бы вынуждался общим направлением нашей прессы, трубившей, что казенная земля, заключавшаяся в оброчных участках, мало приносит дохода. Для возвышения последнего и вообще в интересах хозяйственных будет полезно продать такие земли частным лицам, которые будут платить земельный налог, а полученные деньги пойдут на усиление государственных рессурсов.
К тому же в Оренбургской губерний была раздача земель небольшими участками для заведения хуторов[37], которые и теперь существуют. Караваевская дача образовалась из нескольких таких участков[38]. Имелось в виду создать побольше таких хуторов и землю получали те из чиновников, которые имели желание заниматься сельским хозяйством. Те участки, которые раздавались под хутора, нарезывались с лучшими угодьями: с хорошею проточною водою, лесом, лугами и пахотною землею.
Заведенная Крыжановским раздача участков потерпела крушение, может быть, более и потому, что в сферу действия были включены и запасные башкирские земли.
В последнюю свою поездку в Петербург, вызванную более беспорядками в распродаже башкирами своих земель, Крыжановский отправился один и увидел полное неблаговоление к себе со стороны высших лиц. К наследнику цесаревичу Александру Александровичу ездил он два или три раза и не был приглашен ни на один обед или вечер; с воцарением его в Петербург вызывались все генерал-губернаторы, за исключением Крыжановского. Положение последнего было настолько тяжело, что он сам просил поручить сенатору Ковалевскому, бывшему на ревизии в Казанской губернии, обревизовать находившиеся под его управлением губернии. Следствием этой ревизии было закрытие Оренбургского генерал-губернаторства 12 июля 1881 года.
Впоследствии я имел случай говорить с бывшим министром внутренних дел Тимашевым и спросил его о причине гонения на Крыжановского, когда раздача участков была допущена с высочайшего соизволения и с такового же разрешения раздавались участки тем, кому были назначены. Тимашев сказал, что ходатайством о такой мере Крыжановский обманул Императора Александра II, а из служивших в Оренбурге никто не донес об обмане. Поэтому-то проект и прошел так гладко.
Во время генерал-губернаторства Крыжановского совершился второй хивинский поход в 1873 г. В состав действующего отряда войска выступали из четырех пунктов. Из Туркестантского военного округа прямо на Хиву через Голодную степь; из Кавказского округа один отряд из Баку через Красноводск, другой из Ново-Петровского укрепления; с Оренбургской линии из городов Орска, Уральска и Оренбурга три эшелона. Последние, соединившись в одном пункте, поступили под начальство наказного атамана Уральского войска генерала Веревкина.
Оренбургский отряд состоял из двух Оренбургских линейных баталионов, 4-х сотен Оренбургских и 2-х сотен Уральских казаков, одной конно-артиллерийской батареи Оренбургского войска и нескольких орудий пешей крепостной артиллерии. Войска направились к Аральскому морю, дошли благополучно и взяли Хиву до прибытия Ташкентцев и Кавказцев.
Генерал-адъютант Кауфман, главнокомандующий всеми войсками, встретил неимоверные трудности при переходе песков Голодной степи; главную беду составлял недостаток воды, которую привозили летучие отряды казаков из колодцев, лежавших далеко в стороне от намеченного пути. Едва не погибши, отряд достиг наконец Аму-Дарьи, где его встретил хивинский хан. На вопрос Кауфмана, почему хивинцы не выслали войска для защиты себя, хан ответил, что русских ждали с другой стороны, где и было собрано хивинское войско, а по тому пути, по которому пришел отряд, не ожидали, потому что дорога эта непроходима и носит название «смерть человеку», и что только один дурак, добавил хан, мог дать совет итти этою дорогою военному отряду. Дурак этот был тут-же, в свите Кауфмана: полковник генерального штаба барон Аман. Об этом мне говорили наши казачьи офицеры, бывшие в отряде Кауфмана.
Туркестанские войска, со включением оренбургского отряда, церемониальным маршем вошли в Хиву. Кауфман не велел Веревкину открывать военных действий и на вопрос, по чему он не исполнил приказания и взял город до прибытия его, Веревкин ответил, что Хива была взята до получения приказа главнокомандующего. Потом Кауфман соединенными силами всех трех отрядов одержал решительную и славную победу над туркменами. Туркмены по приглашению хивинцев в огромных силах собрались в окрестностях Хивы. Кауфман, узнав об этом, повел войска против них. Ночью, когда русские расположились спать, туркмены с разных сторон напали на них. Положение было критическое: русский отряд, расположенный по обеим сторонам довольно широкого и глубокого арыка, через который вели два ветхих мостика, не мог быстро соединиться. Туркмены в разных пунктах прорвались в интервалах отряда и смешались с нашими. В темноте и незнакомой местности произошла страшная резня, однакож русские взяли верх. На другой день казаки преследовали и уничтожали мелкие отряды туркмен, которые после этой победы изъявили покорность.
Третий отряд из Красноводска вышел под начальством полковника генерального штаба Наркозова в составе пехоты, артиллерии и казаков, и направился прямо на Хиву. Отряду этому предстоял самый короткий путь, но итти пришлось безводною степью, по мало обследованной местности. Жгучие жары, отсутствие воды доводили до изнеможения солдат, которые падали на ходу. Для одушевления их полковник Наркозов надевал на себя ранец и шел с ружьем, как простой солдат; но и это не помогало, явилась полная деморализация: нижние чины отказывались от повиновения офицерам и возвращались назад. Наркозов возвратился в Красноводск, не достигнув своего назначения, а как после оказалось, колодцы Игды с водою были в двух днях пути от отряда; дойди до них последний, — и он ранее других пришел бы к Хиве.
В отряде Наркозова находился флигель-адъютант поручик Милютин (сын военного министра). По возвращении отряда в Красноводск, он на почтовых лошадях и кружным путем доехал до отряда Кауфмана и участвовал в бою с туркменами.
С высочайшего соизволения в войсках, действовавших против Хивы, был великий князь Николай Константинович и принц Евгений Максимилианович, герцог Лейхтенбергский. Первый был с Уральскими казаками, а второй с Оренбургскими. По возвращений в Оренбург, великий князь был зачислен в Оренбургское казачье войско, где и состоял до самой кончины, последовавшей в августе 1901 года.
В этом походе также интересна другая его сторона — сформирование отряда. Главная сила последнего основывалась на транспортировании военных принадлежностей и обоза в степи по пескам с малым количеством воды, а иногда совершенно безводным. Единственное животное, вполне пригодное к этому и надежное, верблюд. Стада их находились более у киргиз Оренбургского ведомства, а потому наем всего нужного количества их возложен был на Крыжановского. Он вызывался для этого в Петербург и там решено было отдать поставку верблюдов купцам, которые должны были от себя нанимать или покупать животных у киргиз за плату по соглашению. Торги производились в присутствии Крыжановского; более, сильные по капиталу Оренбургские купцы участвовали на торгах и выпросили известные цены. Дело пошло в Петербург, откуда нужно было ожидать решения.
Купец Михаил Ефимович Мякиньков, тоже бывший на торгах, уехал из города на свой хутор, а оттуда скрытно от других удрал в Петербург, где при содействии Крыжановского и исхлопотал отдачу поставки с платою от 3 до 5 р. в сутки за каждого верблюда, сколько бы их не потребовалось. По приезде в Оренбург Мякиньков обявил, что поставка утверждена за ним. Товарищи его удивились, разинули рты, но и делать было не чего; впрочем, как говорил он мне, по сотне и по две верблюдов он уделил товарищам, а львиную долю оставил себе и нажил громаднейший капитал. Выгода дела заключалась в том, что, получая требование на известное количество верблюдов, он поставлял меньше и не всегда исправно, а получал за все, делясь барышами с чиновниками интендантского ведомства; из них один был под судом, но оправдался.
Делом Мякинькова в юридическом отношении орудовал чиновник генерал-губернаторской канцелярии Остроумов, которому Мякиньков обещал устроить в Оренбурге агентство для торговых целей с залогом от себя. Обещание было исполнено, агентство открыто и существовало несколько времени. Из получаемых доходов Мякиньков ему ничего не дал, а назначил какое то жалованье. Впоследствии Остроумов сошел с ума.
Сестра Мякинькова была замужем за казачьим подполковником Калугиным. Скопив в продолжение своей службы при строгой экономической жизни до 15 т. руб. асс., Калугин дал эти деньги для оборотов семье Мякиньковых, дела которых немного пошатнулись, а потом, желая сам с семьею устроиться в Оренбурге и купить дом, требовал возврата денег. Мякиньков не давал, говоря, что ему деньги не нужны, проживет и без них, а купцу без капитала, что рыбе без воды, смерть! Калугин обругал его и плюнул в бороду, а тот говорит: «ничего, оботрем; плевка твоего никто не увидит, а когда денег не будет, узнают все, и почет кончен.» После, надо полагать, Мякиньков расчитался с женою умершего Калугина, так как у нее оказался порядочный дом.
Русские в 1848 г. заняли устье р. Сыр-Дарьи, где построили Раимское укрепление. Для сообщения с ним в глубине степи в виде этапов были основаны два укрепления — Оренбургское на р. Тургае и Уральское на р. Иргизе. В 1853 г. русские заняли Ак-Мечеть. Транспорты в эти местности посылались под военным прикрытием, а почту возили наемные киргизы. Отправляясь для инспектирования воинских частей, начальствующие лица присоединялись к транспортам и ехали более верхом, а не в экипажах, так как у киргиз не было объезженных для упряжи лошадей. Генерал Катенин, осматривавший укрепления, весь путь совершил верхом. Возвратившись в Оренбург, он испросил разрешение учредить правильное почтовое сообщение в экипажах наймом для этого киргиз и подчинение станций казачьим урядникам. На этом основании в 1858 г. было открыто почтовое сообщение, которое мало достигало цели по недостатку лошадей вследствие неисправности киргиз. Недостаток правильного сообщения особенно сделался ощутительным с учреждением Туркестантского генерал-губернаторства. Кауфман находил более скорым сообщение кружным путем через Сибирскую линию, где содержателем почтовых станций и всего тракта был купец Кузнецов; принявший на свою ответственность исправное содержание тракта.
Генерал Крыжановский пожелал устроить подобный же тракт от Орска до Казалинска. Условиями содержания тракта были: удобные зимние и летние экипажи, исправная упряжь, объезженные лошади, исправное содержание станций, а главное — русские ямщики. Состоялись торги, на которых торговавшиеся взяли по несколько станций в одне руки и заявили, что они желали бы еще раз состязаться решительно. Крыжановский объявил, что разрешение этого дела не берет на себя, а представит все торговое производство на утверждение министра внутренних дел; на глазах заинтересованных лиц он подписал бумагу, запечатал и передал торговавшимся для сдачи на почту. Купцы потирали руки и в уме подсчитывали барыши, но к общему удивлению от министра внутренних дел получилась бумага утвердить содержание всего тракта за Мякиньковым за громадную цену, что то по 500 р. за пару в год.
Мякиньков заказал в Оренбурге экипажи, купил сбрую и отправил с нанятыми ямщиками, преимущественно татарами. На следующий же год от проезжавших стали поступать во множестве жалобы, что станции содержатся дурно, ямщики не понимают русской речи и большею частью киргизы, лошади худы, возят плохо или отчаянно носят, будучи взяты из киргизских необъезженных. Оказалось, что Мякиньков ничего не исполнил из поставленных условий, а только получал за содержание Орско-Казалинского тракта до 50 т. руб. в год. После оказалось, что Мякинькову тракт был сдан при содействии Крыжановского.
В числе особенностей в управление генерала Крыжановского можно упомянуть о нижеследующей.
Существовал закон, по которому командированные в киргизскую степь чиновники получали на подъем полугодовое жалованье. Закон был издан тогда, когда командировки в степь русских чиновников были редки и вызывались какими-либо важными причинами. ехать в степь, где у киргиз не было даже печеного хлеба сопрягалось с большими расходами, так как надобно было на все время поездки везти с собою съестные припасы и, кроме экипажа для себя, иметь арбу или телегу для багажа. Не всегда можно было нанять лошадей, сколько нибудь приученных к колесным экипажам, приходилось заменять их для себя верховым конем, а для багажа брать верблюда. За последнее время все изменилось и на поездку в степь смотрели, как на средство получить порядочный куш денег за исполнение нетрудного дела. Когда же были возведены мелкие степные укрепления, то каждый отдельный чиновник находил нужным обозреть подчиненную ему часть в новом месте. С этою целью ездил туда предварительно сам командующий войсками Крыжановский, потом постепенно начальник корпусного штаба, его помощник, окружной интендант, начальник артиллерии и окружной врачебный инспектор. Все эти лица были в генеральских чинах, получали полугодовое жалованье и прогоны по чину. В одну из поездок Крыжановский взял деньги по чину генерал-лейтенанта, но возвратившись узнал, что он произведен в генералы от артиллерии и потребовал добавочных по этому чину. Контрольная палата, ревизуя книги, остановилась на этом расходе, считая его неправильным и находя, что не все выше перечисленные лица исполняли прямую свою обязанность, а потому должны получать только прогоны. В этом смысле состоялось разъяснение закона. Генерал Крыжановский с другой стороны обошел новый закон, представив министру, что ему нужно подробно и во всех частях осмотреть киргизскую степь, причем по исчислению на это требовалось до 30 т. руб. На этот расход потребовалось высочайшее соизволение.
В управление Крыжановского произошло сильное волнение между Уральскими казаками из-за нового положения, которым отменялась древняя их привиллегия исполнять службу охотниками-наемщиками, а требовалось каждому лично выходить на службу[39] и вводилась новая форма обмундирования, которая старикам раскольникам казалась печатью антихриста. За упорство принять новое положение было сослано, как я полагаю, до 3 т. казаков в Туркестан, несколько сотен сослано в Сибирь и переселено в станицы Оренбургского войска; последние были потом возвращены.
На место сосланных, в пополнение количества служащих казаков, принимались в Уральское войско крестьяне, чего прежде не было, так что уральцы едва ли справедливо гордятся тем, что весь состав их войска — коренные казаки.
При введении у киргиз в 1868—69 г. нового положения, недостаточно разъясненного и растолкованного народу, произошло восстание, охватившее всю степь. Для усмирения были посланы отряды из казаков. Один из таких отрядов был вверен чиновнику особых поручений майору Байкову, брату известного афериста, составлявшего различные акционерные компании, которые быстро лопались.
Байков с своим отрядом в киргизских аулах производил разного рода насилия. Слух об этом дошел до Крыжановского и для поверки его на месте послан был казачий полковник Карп Ильич Новокрещенов, лично известный Крыжановскому и сопровождавший его при поездках по степи, как начальник конвоя.
Новокрещенов приехал в стоянку Байкова, нашел там пьянство и всякое безобразие. Байков не только не принял Новокрещенова, как старшего, но приказал казакам раскидать кибитку, в которой остановился Новокрещенов, выбросить его вещи и не исполнять никаких его приказаний. Все было в точности исполнено есаулом Суровым.
По возвращении Новокрещенов подал обо всем подробный рапорт, но Крыжановскому не хотелось оглашать этого дела на суде и он просил Новокрещенова написать полегче рапорт. Новокрещенов отвечал, что за ложное донесение он сам будет сильно отвечать, а поступки Байкова сами собою огласятся.
Байков был судим и сослан в Сибирь, но через несколько лет даровано ему прощение, и он, кажется, снова поступил на службу.
При Крыжановском в 1876 г. проведена железная дорога из Самары в Оренбург и начато дело о постройке в Оренбурге Казанского кафедрального собора. Хотя постройка была начата в 1886 г. после упразднения генерал-губернаторства, но мысль о ней принадлежит Крыжановскому. Освящен собор в 1896 г.