І.

Этотъ вопросъ самъ собою возникаетъ при изученіи русской исторіи, русской жизни и русскаго быта. Онъ имѣетъ важное значеніе и въ практическомъ отношеніи. Въ основѣ всѣхъ нашихъ политическихъ смутъ, чуть не со временъ "затѣйки" верховниковъ 1730 года, лежитъ ложное пониманіе монархическихъ началъ вообще и русскихъ монархическихъ началъ въ частности; декабристы и революціонеры позднѣйшей формаціи отступились бы отъ своихъ кровавыхъ замысловъ и фантастическихъ начинаній, если бы они понимали, что, какъ замѣтилъ еще Ѳеофанъ Прокоповичъ въ своемъ сказаніи "О кончинѣ Петра ІІ и о вступленіи на престолъ Анны Іоанновны", "русскій народъ... только самодержавнымъ владѣтельствомъ хранимъ быть можетъ; а если каковое-нибудь иное владѣніе правило воспріиметъ, содержаться ему въ цѣлости и благосостояніи отнюдь невозможно". Русская наука должна выяснить эту истину съ точностью, исключающею всякія сомнѣнія. И это вовсе не трудно: необходимость неограниченной монархіи для Россіи можетъ быть доказана съ такою же очевидностью, съ какою доказывается вѣрность геометрическихъ теоремъ.

ІІ.

Терриотрія, вмѣстѣ съ населеніемъ и стоящею надъ ними верховною властью, составляетъ одинъ изъ самыхъ существенныхъ элементовъ государства. Государство не мыслимо безъ опредѣленной территоріи съ болѣе или менѣе точно очерченными границами, поэтому а рrіоrі можно сказать, что форма правленія, существующая въ данной странѣ, обусловливается не только особенностями ея населенія, но и ея пространствомъ. Установить очевидную связь между размѣрами государствъ и видами государственнаго устройства едва ли когда-нибудь удастся, тѣмъ не менѣе, вліяніе государственной территоріи на форму правленія каждой страны стоитъ внѣ всякаго сомнѣнія: нужды и потребности большихъ и малыхъ государствъ далеко не тождественны.

Кому неизвѣстны небольшія республики, достигавшія высокаго процвѣтанія и въ древности, и въ позднѣйшія времена? Никто, однако, не сомнѣвается, что чистая демократія, т. е. непосредственное участіе каждаго гражданина въ обсужденіи и рѣшеніи важнѣйшихъ государственныхъ дѣлъ возможны лишь въ маленькихъ государствахъ, -- въ государствахъ, предѣлы которыхъ ограничиваются однимъ городомъ съ прилегающими къ нему поселками. Это ясно до очевидности. Столь же ясно, что большимъ государствамъ свойственно быть неограниченными монархіями. Во времена новой исторіи впервые на эту истину указалъ со всею точностью знаменитый французскій публицистъ XVI вѣка Боденъ въ своемъ сочиненіи "Dе lа RИpublique". То же думали и доказывали Монтескье, Руссо, Фергюсонъ, Джонъ Стюарть Милль и многіе другіе. Нѣтъ ни одного замѣчательнаго политическаго мыслителя, который не соглашался бы въ данномъ случаѣ съ ними. Историческій законъ, о которомъ идетъ рѣчь, сознавался и древними мыслителями. Тацитъ писалъ, что громадное тѣло (Римской) Имперіи нуждается въ руководящей десницѣ, "чтобы поддерживать свое существованіе и сохранить равновѣсіе". По словамъ Буасье, такого мнѣнія были всѣ римляне временъ Имперіи. "Всѣ единогласно признавали, что обширное пространство Имперіи, разнообразіе составлявшихъ ее народовъ, напиравшіе на ея границы враги -- требовали сосредоточенія власти въ рукахъ одного человѣка".

И не удивительно. Особенная пригодность и даже неизбѣжность неіограниченной монархіи для выдающихся по пространству политическихъ организмовъ почти не требуетъ доказательствъ. Небольшія зданія не нуждаются въ крѣпкихъ связяхъ, но безъ нихъ нельзя обойтись при сооруженіи громадныхъ построекъ. Вотъ почему колоссальныя, по размѣрамъ, державы нуждаются въ единоличной власти государей-автократовъ. Всѣмъ понятная, наиболѣе естественная и простая изъ формъ правленія, она представляетъ вмѣстѣ съ тѣмъ всѣ выгоды сочетанія силы, быстроты рѣшеній и нравственнаго обаянія. Верховная власть, организованная путемъ сложныхъ и искусственныхъ комбинацій, никогда не можетъ пользоваться такимъ обаяніемъ и быть столь могущественною, какъ власть, сосредоточенная въ рукахъ одного человѣка. Этого не слѣдуетъ забывать, когда дѣло идетъ о громадномъ государствѣ, во всѣхъ концахъ котораго должно одинаково чувствоваться рѣшающее вліяніе верховной власти. Чѣмъ дальше отстоитъ извѣстное мѣсто отъ источника свѣта, тѣмъ меньше оно озаряется имъ. Если нужно ярко освѣтить большое пространство, нужно усилить свѣтъ тамъ, откуда онъ истекаетъ. Для того, чтобы дѣйствіе верховной власти давало себя равномѣрно знать на большой территоріи, необходимо отдать власть въ однѣ руки. Въ силу этого соображенія, наиболѣе подходящею формою правленія для большихъ государствъ оказывается неограннченная монархія. Это подтверждается и исторіей. Съ расширеніемъ границъ республиканскихъ государствъ республиканскія вольности сами собою падали и уступали мѣсто единоличному правленію. Вспомнимъ исторію древней Греціи и древняго Рима, а также и исторію Россіи въ тотъ періодъ, когда она доживала удѣльно-вѣчевыя времена и складывалась въ Московское государство. Исторія не знаетъ ни одного выдающагося по величинѣ государства, которое не было бы неограниченной монархіей.

ІІІ.

Навязывать Россіи народное представительство и тѣ формы государственнаго устройства, которыя господствуютъ въ Западной Европѣ и въ Америкѣ, значитъ не придавать никакого значенія особенностямъ русскаго государства и совершенно упускать изъ виду исключительно громадные размѣры территоріи Россіи, съ которыми приходится считаться и при организаціи нашихъ вооруженныхъ силь, и при обсужденіи вопросовъ, касающихся нашей промышленности, нашей торговли, путей сообщенія, а также и всѣхъ вообще вопросовъ, связанныхъ съ экономическимъ бытомъ и образозанностью Россіи.

Россія -- первое твердо сплоченное государство въ мірѣ по величинѣ территоріи. Такой громадной и вмѣстѣ съ тѣмъ въ полномъ смыслѣ единой державы, какъ русская держава, нѣтъ и никогда не было. Римская имперія временъ Траяна равнялась по пространству, приблизительно, половинѣ Россійской Имперіи [Римская Имперія имѣла при Траянѣ около 200000 кв миль и 120 милліоновъ населенія, по выводамъ Гиббона, а по вычисленіямъ Моро-де-Жоннеса -- 83 милліона (Лекціи всемірной исторіи проф. М. Н. Петрова, I, 262)]. Необъятные размѣры Россіи выясняются, между прочимъ, изъ сравненія ея съ другими государствами. Начинаемъ съ сравненія Европейской Россіи, которая составляетъ лишь около одной четвертой части всей Имперіи, съ западно-европейскими державами.

Европейская Россія больше Германіи въ 9,4 раза, больше Пруссіи въ 15 разъ, больше Австро-Венгріи въ 7,8 раза, больше Франціи въ 10 разъ, больше Италіи въ 18,5 раза, больше Бельгіи въ 177 разъ, болъше Испаніи (съ африканскими владѣніями вь 10,5 раза, больше Голландіи въ 161 разъ, больше Великобританіи и Ирландіи въ 16,8 раза, больше Швеціи-Норвегіи въ 6,8 раза.

Европейская Россія уступаетъ по пространству лишь Китайской имперіи, Бразиліи и Сѣверо-Американскимъ Соединеннымъ Штатамъ.

Громадность нашей родины сдѣлается еще нагляднѣе, если взять для сравненія съ иностранными государствами всю Россію, какъ Европейскую, такъ и Азіатскую, и сопоставить ея территорію съ размѣрами другихъ государствъ.

Россія вдвое больше Китайской имперіи, въ 2 ╫ раза больше Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ, въ 2 2/3 раза больше Бразиліи, въ 9,8 раза больше Турецкой имперіи (не считая ея номинальныхъ владѣній и земель, находящихся отъ нея въ вассальной зависимости), въ 35 разъ больше Австро-Венгріи, въ 41 -- 42 раза больше Германіи и Франціи, въ 44 раза больше Испаніи, въ 53 раза больше Японіи, въ 71 разъ больше Великобританіи и Ирландіи, въ 78 разъ больше Италіи, въ 547 разъ больше Швейцаріи, въ 689 разъ больше Голландіи и въ 747 разъ больше Бельгіи.

Дѣлая всѣ эти сопоставленія, мы не принимали во вниманіе колоній западно-европейскихъ державъ. Если имѣть въ виду и ихъ, то территорія Россіи окажется больше Франціи и всѣхъ французскихъ владѣній, а также больше Германіи и всѣхъ ея владѣній въ 4 -- 5 разъ и больше Голландіи съ ея колоніями въ 20 ╫ разъ.

Только одна Великобританія съ ея колоніями больше Россіи [Россія = 22,429,988 кв км, а Британская имперія-28,119,500 кв км], но Россія составляетъ одно географическо цѣлое, одно нераздѣльное государство, между тѣмъ какъ англійскія владѣнія разбросаны по всему земному шару, причемъ нѣкоторыя колоніи пользуются почти совершенной независимостью.

Территоріальные размѣры Россіи станутъ еще разительнѣе, если сопоставить величину губерній, нашихъ уѣздовъ съ величиною нѣкоторыхъ западно-европейскихъ державъ.

Самарская губернія вдвое больше Болгаріи и въ восемь разъ больше королевства Вюртембергскаго. Архангельская губернія въ 1 ╫ раза больше Германіи, въ 1 1/1 раза больше Австро-Венгріи и почти въ 3 раза больше Италіи. Московская губернія вдвое больше великаго герцогства Баденскаго. Самыя мнніатюрныя изъ нашихъ губерній, а именно, польскія, больше Гессена однѣ -- въ 1 ╫, а другія почти въ 2 раза. Иркутское генералъ-губернаторство въ 1,6 раза больше всей Европы безъ Россіи, почти вдвое больше Турецкой имперіи, въ 1,33 раза больше собственно Китая, въ 13 разъ больше Германіи и Франціи. -- У насъ есть уѣзды, равные большимъ государствамъ. Такъ, напримѣръ, Киренскій уѣздъ, Иркутской губерніи, приблизительно равенъ Швеціи, въ 1 ╫ раза больше Австріи и въ 11 разъ больше Швейцаріи. Самый малый уѣздъ Тобольской губерніи (Ялотуровскій) имѣетъ 123,210 квадратныхъ километровь. Онъ вдвое больше Гессена, въ 1 ╫ раза больше Бадена и почти на 4,000 кв. километровъ превосходитъ Вюртембергъ. Англія (вмѣстѣ съ Шотландіей и Ирландіей) приближается по пространству занимаемой ею территоріи къ Пермской губерніи, будучи все-таки меньше ея на 18,000 квадратныхъ километровъ и меньше не только почти всѣхъ губерній и областей Сибири и Центральной Азіи, но и двухъ губерній Европейской Россіи: Архангельской и Вологодской. Собственно Англію (безъ Шотландіи и Ирландіи) превосходятъ своими размѣрами восемь европейскихъ губерній и Земля Войска Донского, въ Азіатской же Россіи есть цѣлый рядъ уѣздовъ въ нѣсколько разъ большихъ Англіи [Существуютъ телескопическія планеты, вродѣ Сильвіи и Камиллы, говоритъ французскій астрономъ Фламмарюнъ, на поверхности которыхъ не помѣстится даже и цѣлый уѣздъ нѣкоторыхъ русскихъ губерній] .

Напомнимъ, наконецъ, что между крайними точками западной и восточной границъ Россіи насчитывается болѣе 10,000 верстъ, и между ея сѣверными и южными предѣлами болѣе 4,500 верстъ. Въ то время, когда въ Варшавѣ 12 часовъ дня, на Чукотскомъ Носу 11 часовъ вечера. Территорія Россіи составляетъ около одной шестой части всей суши на земномъ шарѣ, -- поверхность, которая въ 2,26 раза больше поверхности всей Европы и въ 5 разъ больше всѣхъ западно-европейскихъ и южно-европейскихъ государствъ, вмѣстѣ взятыхъ.

Можно ли допустить, чтобы Россія могла пробавляться тѣми формами правленія, которыя оказываются пригодными для столь небольшихъ, сравнительно съ нею, германо-романскихъ государствъ?

Представительныя учрежденія и парламентаризмъ Запада оказались бы для Россіи, если бы она вздумала ввести ихъ у себя, Прокустовымъ ложемъ, на которомъ ей нельзя было бы помѣститься, не укоротивъ до неузнаваемости своего организма. Платье, хорошо сидящее на человѣкѣ небольшого роста, затрещитъ по всѣмъ швамъ и окажется никуда негоднымъ, если его вздумаетъ натягивать на себя великанъ. Государственный строй, пригодный для поддержанія порядка и внѣшней безопасности въ Италіи или Голландіи, ничего не далъ бы Россіи, кромѣ смутъ, пораженій и гибели. Не случайно и не подъ вліяніемъ политическихъ ошибокъ развилась и окрѣпла въ Россіи неограниченная монархія, а въ строжайшемъ соотвѣтствіи съ безпримѣрною громадностью той территоріи, которую суждено было культивировать и сплотить въ одно государство русскому народу. Онъ никогда не раздвинулъ бы границъ Имперіи отъ Вислы и Прута до Восточнаго океана и оть Сѣвернаго Ледовитаго океана до Арарата и Памировъ, если бъ не былъ руководимъ самодержавными государями.

IV.

Неразрызная связь, существующая между громадными размѣрами Россіи и русскимъ Самодержавіемъ, давно указана и сознана нашими историками и публицистами.

Въ 1730-мъ году, въ тѣ дни, когда шла глухая борьба между верховниками, пытавшимися ограничить Императорскую власть, и дворянствомъ, сохранившимъ вѣрность Престолу, партія князя Черкасскаго, ратуя вь пользу уничтоженія "пунктовъ", подписанныхъ Анною Іоанновною, поручила Татищеву составить записку объ опасности, которою угрожали странѣ замыслы олигарховъ. Татищевъ, исполняя возложенное на него порученіе, написалъ "Произвольное и согласное разсужденіе собразшагося шляхетства русскаго о правленіи государствомъ". Вь этомъ "разсужденіи", напечатанномъ въ 1859-мъ году въ сборникѣ "Утро", Татищевъ развивалъ, между прочимъ, мысль, что пригодность той или другой формы правленія для даннаго государства зависитъ, въ числѣ другихъ условій, и отъ его пространства. Въ небольшихъ государствахъ возможна демократія, подъ которой Татищевъ разумѣлъ участіе всего народа въ рѣшеніи важнѣйшихъ государственныхъ вопросовъ. Въ державахъ средней величины можетъ быть полезна аристократія или "избранное правительство" (т. е. народное представительство). Великимъ же и пространнымъ государствамъ необходимо Самодержавіе и единодержавіе. Все это Тагищевъ повторялъ и доказывалъ и въ 45-ой главѣ первой книги своей "Исторіи", причемъ ссылался на древне-восточныя монархіи, а также на Западную Римскую и Греческую имперіи въ подтвержденіе того, что большія государства бываютъ могущественны лишь до тѣхъ поръ, пока пребываютъ подъ неограченною властью монарховъ; съ ея ограниченіемъ они погибаютъ.

Въ "Наказѣ" Екатерины II (глава II) находимъ слѣдующія положенія:

"Россійскаго государства владѣнія простираются на тридцать двѣ степени широты и на сто шестьдесятъ пять степеней долготы по земному шару". -- Теперь Россія простирается почти на сорокъ два градуса отъ сѣвера къ югу, а отъ запада къ востоку почти на сто семьдесятъ три градуса.

"Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, какъ только соединенная въ его особѣ, власть не можетъ дѣйствовать сходно съ пространствомъ столь великаго государства.

"Пространное государство предполагаетъ самодержавную власть въ той особѣ, которая онымъ правитъ.

"Всякое другое правленіе не только было бы Россіи вредно, но и въ конецъ разорительно".

Въ извѣстныхъ "Примѣчаніяхъ на Исторію Россіи Леклерка", изданныхъ въ 1788-мъ году, Болтинъ, отстаивая необходимость Самодержавія для Россіи, исходилъ изъ того взгляда, что "монархія (неограниченная) въ обширномъ государствѣ предпочтительнѣе аристократіи" (ІІ, 44).

Въ запискѣ Карамзина "О древней и новой Россіи" говорится, что "столь великую махину", какъ Россія, ничто не можетъ приводить въ дѣйствіе, кромѣ Самодержавія.

V.

Русскіе люди, дорожившіе и дорожащіе единствомъ и цѣлостью Имперіи, всегда стояли и будутъ стоять за Самодержавіе. И это совершенно понятно: только неограниченные монархи могутъ управлять такой колоссальной державой, какъ Россія. Понятно также, почему враги Самодержавія всегда обнаруживали склонность къ расчлененію нашей родины на составныя части и къ поощренію нашего окраиннаго сепаратизма. Всѣмъ извѣстна близость декабристовъ съ польскими революціонными кружками. Въ 1824-мъ году Бестужевъ-Рюминъ заключилъ съ польскими заговорщиками отъ имени Тайнаго Общества договоръ, въ силу котораго Царство Польское, въ случаѣ успѣшнаго окончанія мятежа, должно было получить политическую независимость, а также Гродненскую губернію, часть Виленской, Минской и Волынской. Пестель, проэктируя превращеніе Россіи въ федеративное государство, предлагалъ расчленить ее на нѣсколько автономныхъ областей, причемъ Польша получала почти весь западный край. Прибалтійскія провинціи вмѣстѣ съ Новгородской и Тверской губерніями получали наименованіе Холмогорской области, а Архангельская, Ярославская, Вологодская, Костромская и Пермская губерніи -- Сѣверской или Сѣверянской. Призывая русскій народъ къ возстанію, Герценъ и Огаревъ поддерживали польскую крамолу и шли рука объ руку съ ней. То же самое дѣлалъ и Бакунинъ. Нигилисты и революціонеры временъ Александра II считали одною изъ главныхъ задачъ своихъ разрушеніе единства Имперіи. Степнякъ (Казачковскій) въ своей брошюрѣ "Lе Тzarisme et la RИvolution " доказывалъ необходимость расчлененія Имперіи на ея составныя части: "Финляндія, Кавказъ и Средняя Азія, писалъ онъ, гадая о послѣдствіяхъ русской ревулюціи, вѣроятно, сами отдѣлятся и образуютъ независимыя государства или присоединятся къ сосѣдямъ". То же самое пророчилъ Степнякъ относительно Польши, Литвы, Малороссіи и Бѣлоруссіи. Малороссію Степнякъ считалъ нужнымъ раздѣлить, согласно съ планомъ профессора Драгоманова, на три незавнсимыя части. "Для Великороссіи, взявъ во вниманіе ея размѣры, число подраздѣленій должно быть по крайней мѣрѣ въ три раза больше", т. е. не менѣе девяти. Выходитъ, такимъ образомъ, что Россія распалась-бы на шестнадцать -- девятнадцать государствъ, если-бъ осуществились мечты Степняка. Дробя въ своихъ фантазіяхъ Россію на множество государствъ, наши революціонеры нигилистической формаціи исходили изъ смутнаго, но вѣрнаго сознанія неразрывной связи между громадными размѣрами Имперіи и ея органически развившеюся формою правленія. И теоретики, и практики русской революціонной партіи не могли не сообразить, что неограниченная власть русскихъ государей опирается на колоссальные размѣры нашего отечества. Отсюда стремленія людей того лагеря, къ которому принадлежалъ Степнякъ, разорвать Россію на клочки и свести къ нулю ея политическое могущество.

VI.

Но, можетъ быть, Россія лишь случайно сплотилась въ одно государство? Можетъ быть, ей всего лучше было-бы распасться на нѣсколько независимыхъ организмовъ? Этотъ вопросъ, видимо, интересовалъ еще барона Гаксгаузена, и умный иностранецъ такъ рѣшилъ его:

"Россіи предстоитъ въ ея внутреннемъ развитіи большая будущность. Ея государственное единство составляетъ естественную необходимость. Все земельное пространство ея раздѣлено самою природою на четыре колоссальныя части, изъ которыхъ ни одна не представляетъ условій для полной самостоятельности, а всѣ вмѣстѣ образуютъ могущественное и независимое государство. Весь сѣверъ покрытъ лѣсами и между прочимъ однимъ непрерывнымъ лѣсомъ, занимающимъ пространство больше, чѣмъ вся Испанія. Затѣмъ идетъ полоса земли слабой или средней производительности, отъ Урала до Смоленска, заключающая въ себѣ 18,000 квад. миль; все ея населеніе занято обширнѣйшею и разнообразнѣйшею промышленною дѣятельностью, но оно не можетъ существовать безъ примыкающихъ къ нему съ сѣвера лѣсовъ, а съ юга безконечно плодоноснаго чернозема. На югъ отъ нея лежитъ черноземная полоса, равная которой по плодовитости и обширности едва-ли есть на земномъ шарѣ: она вдвое болѣе всей Франціи. Тутъ сѣютъ пшеницу сотню лѣтъ на той же землѣ одну за другой безъ удобренія. Почти на всемъ пространствѣ земля эта не удобряется, а въ нѣкоторыхъ мѣстахъ даже не пашется, а только раздирается слегка передъ посѣвомъ. За отсутствіемъ лѣсовъ, солома и навозъ идутъ на отопленіе. Къ югу и юго-востоку начинаются необозримыя степи, большею частію плодоносныя и теперь постепенно все болѣе и болѣе разрабатываемыя колонистами, поселяющимися въ отдѣльныхъ пунктахъ, въ видѣ оазисовъ; за исключеніемъ этихъ пунктовъ, по всѣмъ степямъ кочуютъ номады. Какъ скоро удастся въ этихъ земляхъ, прилегающихъ къ Черному морю, развести лѣса и какъ скоро населеніе достаточно возрастетъ, то вся эта мѣстность станетъ одной изъ самыхъ цвѣтущихъ странъ Европы".

Присоединяясь къ выводамъ барона Гаксгаузена, знаменитый нѣмецкій стратегъ Мольтке въ своихъ "Письмахъ изъ Россіи" писалъ: "Много говорили о томъ, что это огромное государство неминуемо распадется, при увеличеніи его народонаселенія, но забываютъ при этомъ, что ни одна часть его не можетъ существовать безъ другой: богатый лѣсами сѣверъ не можетъ обойтись безъ обильнаго хлѣбомъ юга, промышленная же коренная Россія не можетъ обойтись безъ обѣихъ окраинъ, внутренняя же ея часть -- безъ приморскихъ областей или безъ четыре-тысячи-верстнаго воднаго пути Волги".

Географическое положеніе Россіи, составленной, главнымъ образомъ, изъ трехъ низменностей: изъ Восточно - Европейской, Сибирской и Средне-Азіатской, отсутствіе высокихъ горныхъ кряжей во внутреннихъ областяхъ Имперіи, направленіе рѣкъ, текущихъ въ Европейской Россіи, -- рѣкъ, берущихъ начало неподалеку одна отъ другой и впадающихъ въ моря, лежащія на противоположныхъ концахъ государства, -- все это предопредѣлило будущность Россіи, какъ единой и нераздѣльной Европейско-Азіатской державы. Неразрывная связь между географическими особенностями Россіи и ея теперешними размѣрами прекрасно выяснена въ первой главѣ перваго тома "Исторіи Россіи" Соловьева. Русскому народу суждено было создать громадное государство. Вотъ почему онъ и не могъ обойтись безъ Самодержавія.

VІІ.

Въ опроверженіе историческаго закона, гласящаго, что большимъ государствамъ всего свойственнѣе быть неограниченными монархіями, намъ могутъ указать на Великобританію, Сѣверо-Американскіе Соединенные Штаты и Бразилію, но если всмотрѣться въ дѣло поглубже, то нельзя будетъ не придти къ заключенію, что ссылками на три названныя государства ни мало не подрывается значеніе закона, о которомъ идетъ рѣчь, и который имѣетъ въ виду лишь территоріи, составляющія одно географическое и политическбе цѣлое.

Великобританія во всемъ ея составѣ такъ же велика, какъ и Россія, но англійская конституція со всѣми ея гарантіями и вольностями примѣняется лишь на пространствѣ Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Великобританскій парламентъ въ сущности есть лишь парламентъ Англіи, Шотландіи и Ирландіи, англійскія колоніи и владѣнія не посылаютъ въ него своихъ представителей и имѣютъ въ коронѣ и палатахъ какъ-бы неограниченнаго монарха, распоряженія котораго онѣ не въ правѣ контролировать. Правда, нѣкоторыя изъ колоній пользуются dе facto самою широкою автономіею, но эта автономія de jurе можетъ быть уничтожена, по соглашенію короны съ палатами. Что касается до важнѣйшей англійской колоніи -- Индіи, то ея вице-король пользуется громадными полномочіями со стороны центральнаго правительства и дѣйствуетъ подъ надзоромъ не мѣстнаго представительства, а великобританскаго парламента. На рѣшеніе вопросовъ о войнѣ и мирѣ и вообще на направленіе политики верховной власти Великобританіи, ни одна британская колонія не можетъ оказывать вліянія легальнымъ путемъ. Объ обще-британскомъ парламентѣ англичане даже не помышляютъ, считая его невозможнымъ. Его считалъ невозможнымъ, несмотря на весь свой либерализмъ, и Джонъ Стюатръ Милль. Въ ХVІІІ главѣ книги "Представительное правленіе" онъ говоритъ: "Страны, раздѣленныя половиною земной окружности, не могутъ представлять естественныхъ условій для того, чтобы быть однимъ представительнымъ государствомъ или даже, чтобъ быть членами одной федераціи. Если онѣ и имѣютъ въ достаточной степени общіе интересы, то не имѣютъ и никогда имѣть не могутъ, въ достаточной степени, привычки сходиться другъ съ другомъ въ обществѣ. Ихъ представители не выражаютъ отдѣловъ одного и того-же общества; они спорятъ и разсуждаютъ не на одномъ полѣ, а врознь, и могутъ имѣть только самое несовершенное понятіе о томъ, что происходитъ въ умахъ того и другого общества. Они взаимно не знаютъ цѣлей и не питаютъ вѣры въ нравственные принципы товарищей. Пусть любой англичанинъ спроситъ себя, каково-бы ему показалось, если-бъ его судьба зависѣла отъ Собранія, гдѣ одна треть состояла бы изъ гражданъ британской Америки, а другая -- изъ гражданъ Южно-Африканскихъ или Австралійскихъ владѣній. Но къ этому неминуемо надо придти, если установить что-либо похожее на равноправное представительство. А между тѣмъ, не чувствовалъ ли бы каждый, что представители Канады или Австраліи, даже въ дѣлахъ общегосударственнаго характера, не могутъ ни чувствовать, ни прилагать достаточно заботливости объ интересахъ, мнѣніяхъ и желаніяхъ англичанина, ирландца и шотландца? Даже для федеративныхъ цѣлей не существуетъ тѣхъ условій, которыя, -- мы это видѣли, -- существенно нужны для федераціи. Англія и безъ колоній достаточно сильна для собственной защиты, и въ ея положеніи было бы и болѣе силы, и болѣе достоинства, если-бъ она разсталась съ ними вовсе, чѣмъ если бы была низведена на степень простого члена американской, африканской или австралійской федераціи". Такъ разсуждаютъ даже тѣ изъ англичанъ, которые настаиваютъ на превращеніи Великобританіи со всѣми ея колоніями въ Имперію и на установленіи болѣе тѣсной связи между метрополіей и ея заморскими владѣніями.

Переходимъ къ Сѣверо-Американскимъ Соединеннымъ Штатамъ. "Соединенные Штаты, замѣтилъ о нихъ еще К. Н. Леонтьевъ ("Востокъ, Россія и славянство", 169): -- это Карѳагенъ современности. Цивилизація очень старая, Халдейская, въ упрощенномъ республиканскомъ видѣ на новой почвѣ въ дѣвственной землѣ. Вообще, Соединенные Штаты не могутъ служить никому примѣромъ. Они слишкомъ еще недолго жили, всего одинъ вѣкъ. Посмотримъ, что съ ними будетъ черезъ 20--25 лѣтъ. (И у насъ было прежде больше прочнаго, не смѣшаннаго разнообразія, а теперь упрощеніе и смѣшеніе). Если они расширятся, какъ Римъ или Россія, на другія несхожія страны, на Канаду, Мексику, Антильскіе острова, и вознаградятъ себя этой новой пестротой за утраченную послѣдней борьбой внутреннюю сложность строя, не потребуется ли тогда имъ Монархія? Многіе, бывшіе въ Америкѣ, такъ думаютъ".

К. Н. Леонтьевъ оказался пророкомъ: въ Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатахъ появилось теперь не мало людей, проповѣдующихъ имперіалистскую политику. Въ большинствѣ случаевъ дѣло идетъ покамѣстъ о продленіи срока президентскихъ полномочій и объ увеличеніи республиканской арміи, но при этомъ иногда высказывается и желаніе, чтобы Соединенные Штаты обзавелись диктаторомъ, дворомъ и т. д. Все это показываетъ, что республиканскіе вкусы и инстинкты въ Америкѣ начинаютъ ослабѣвать сравнительно съ прежними временами. Во всякомъ случаѣ, слово Имперія уже произнесено.

Бразильская имперія сформировалась подъ кровомъ монархическихъ преданій и началъ, хотя уже и сильно подорванныхъ. Бразильская федеративная республика существуетъ безъ года недѣлю. Дѣлать на основаніи ея какія либо выводы и обобщенія весьма рискованно. Чѣмъ она кончитъ, -- тѣмъ ли, что распадется на цѣлый рядъ отдѣльныхъ государствъ, тѣмъ ли, что снова сдѣлается монархіей или примкнетъ къ Сѣверо-Американскимъ Соединеннымъ Штатамъ и соединитъ свою судьбу съ ихъ судьбою -- покажетъ будущее.

VІІІ.

Въ связи съ пространствомъ Россіи находятся и ея климатическія условія, крайне разнообразныя. Они вліяютъ на занятія, внѣшній и нравственный обликъ ея населенія и сообщаютъ ей такіе оттѣнки и различія, которые ведутъ, обыкновенно, къ образованію цѣлаго ряда государствъ. Единство Россіи держится и можетъ держаться только на Самодержавіи.

Проф. Янсонъ въ своей книгѣ "Сравнительная статистика Россіи" (I, 1878 г., стр. 12 -- 13) говоритъ:

"Климатическія условія разныхъ мѣстностей Россіи представляютъ большое разнообразіе, по отношенію къ распредѣленію какъ температуры, такъ и влаги. Въ ней есть мѣстности, гдѣ средняя температура самаго жаркаго мѣсяца не превышаетъ 3 o С, и есть такія, гдѣ самый холодный мѣсяцъ имѣетъ + 4 или + 5 o С; въ однѣхъ почва не замерзаетъ вовсе, въ другихъ она никогда не оттаеваетъ и покрыта почти весь годъ снѣгомъ. Есть мѣстности, гдѣ лѣтнія засухи, незначительная продолжительность безснѣжной зимы обусловливаютъ кочевое состояніе населенія; есть, наоборотъ, такія, гдѣ изобиліе влаги въ связи съ высокою температурою позволяютъ существовать винодѣлію, разведенію хлопка, дѣлаютъ господствующею культуру пшеницы и кукурузы".

Россія разсыпалась бы на свои составныя части, если-бъ цѣлость Имперіи не покоилась на твердыхъ скрѣпахъ монархическихъ началъ, парализующихъ значеніе климатическихъ особенностей нашей родины.

IX.

Этнографическій составъ населенія Россіи также указываетъ на необходимость Самодержавія въ видахъ единства Имперіи. Русскій народъ составляетъ въ Россіи громадное большинство, но, вѣдь, и онъ состоитъ изъ трехъ племенъ, жившихъ когда-то отдѣльно одно отъ другого и имѣющихъ не мало своеобразныхъ оттѣнковъ и въ языкѣ, и въ бытѣ, и въ характерѣ, и во всемъ духовномъ складѣ. А какихъ племенъ и народовъ нѣтъ въ предѣлахъ нашего отечества! Литовское племя имѣетъ своими представителями литовцевъ, жмудиновъ и латышей; финское племя -- финновъ, кареловъ, эстовъ и ливовъ (чудь), лопарей, мордву, черемисовъ, вотяковъ, пермяковъ, зырянъ, вогуловъ, самоѣдовъ, остяковъ и соіотовъ; тюркское племя -- татаръ, башкиръ, чувашей, сартовъ, таджиковъ, киргизовъ, каракалпаковъ, туркменъ, ногайцевъ, кумыковъ, якутовъ; монгольское племя -- бурятовъ, тунгузовъ, калмыковъ; карталинское племя -- грузинъ, имеретинцевъ, гурійцевъ и др., иранское племя -- армянъ, осетинъ, курдовъ и т. д.; кавказское горское племя -- чеченцевъ, аварцевъ, адыге, кабардинцевъ и проч.; германское племя -- нѣмцевъ, шведовъ и норвежцевъ; пеласги-грековъ, романское племя -- румынъ. Кромѣ того, въ предѣлахъ Россіи живутѣ коряки, чукчи, камчадалы, аэносы, китайцы, японцы, корейцы. Въ Россіи же живетъ большая часть еврейскаго племени, разбросаннаго по всему міру. Несмотря на эту ужасающую этно-графическую разношерстность населенія, выражающуюся и въ различіи религіозныхъ культовъ, исповѣдываемыхъ въ Россіи, и въ различіи языковъ, которое можетъ озадачить любого лингвиста, -- ядро населенія Россіи составляетъ русскій народъ. Но и русскій народъ, какъ было уже замѣчено, не составляетъ одноцвѣтной массы, причемъ часть его находится въ старообрядчествѣ и въ расколѣ, распадающемся на множество толковъ и сектъ. Этнографическія особенности Россіи отражаются и на ея законодательствѣ. Какіе только законы не дѣйствуютъ въ предѣлахъ Россіи! Въ Россіи дѣйствуетъ цѣлый рядъ мѣстныхъ законовъ: законы Финляндіи, законы остзейскіе, законы еврейскіе, мусульманскіе законы, законы греко-римскіе, обычаи восточныхъ инородцевъ и т. д. Даже въ коренныхъ губерніяхъ Россіи на ряду со Сводомъ законовъ дѣйствуетъ множество мѣстныхъ обычаевъ, такъ что пословица "Что городъ, то норовъ, что деревня, то и обычай", доселѣ не утратила у насъ своего значенія.

Чтобы иллюстрировать этнографическую разношерстность нѣкоторыхъ областей Россіи, достаточно указать на этнографію Кавказа и его лингвистическую амальгаму.

"Кавказъ, говоритъ его знатокъ, г. Вейденбаумъ, издревле славился разноплеменностью своего населенія. По извѣстному разсказу греческаго географа Страбона, въ гор. Діоскурію, въ нынѣшней Абхазіи, собирались для торга купцы семидесяти, по нѣкоторымъ же свѣдѣніямъ, трехъсотъ различныхъ народовъ, изъ которыхъ ни одинъ не говорилъ на языкѣ своихъ сосѣдей, потому что каждый изъ нихъ, по гордости или дикости, воздерживался отъ сношеній съ чужеземцами. Плиній прибавляетъ къ этому извѣстію, что въ Діоскуріи торговыя сношенія велись черезъ посредство 130 переводчиковъ. Въ одной Абхазіи, занимавшей восточную часть Закавказья, Страбонъ насчитываетъ 26 отдѣльныхъ языковъ. Въ позднѣйшее время многоязычіе Кавказа обратило на себя вниманіе арабовъ. Географъ Аль-Азизи далъ ему названіе "горы языковъ" (джебаль альсуни) , потому что населеніе этой страны говорило, будто-бы, на 300 языкахъ".

Мнѣніе о необычайной разноплеменности Кавказа было сильно расшатано изслѣдованіями Гюльденштедта, Гмеллина, Палласа, Клапрота, Шегрена, Шифнера и Услара. Но Кавказъ все таки остается одной изъ самыхъ типичныхъ странъ по лингвистическому разнообразію своихъ жителей.

"Въ лингвистическомъ отношеніи обитатели Кавказскаго края распадаются на нѣсколько группъ. Языки народовъ монгольской расы (ногайцевъ, кумыковъ, туркменъ, татаръ, турокъ и калмыковъ) принадлежатъ къ, такъ называемому, урало-алтайскому семейству языковъ. Арійское семейство имѣетъ на Кавказѣ своихъ представителей въ языкахъ осетинскомъ, армянскомъ, курдскомъ и различныхъ персидскихъ нарѣчіяхъ (татскомъ и талышинскомъ). Языки грузинскій, лазскій, мингрельскій и сванетскій, составляющіе, такъ называемую, картвельскую или иверскую группу, а также и языки кавказскихъ горцевъ не имѣютъ нигдѣ родичей внѣ Кавказа и стоятъ особнякомъ въ лингвистической классификаціи подъ названіемъ собственно кавказскихъ языковъ. Соединеніе въ одну группу языковъ грузинскаго, лазскаго, мингрельскаго и сванетскаго указываетъ на существующее между ними родство, но степень этой генетической связи еще не установлена. Что касается до горскихъ языковъ, то ихъ соединяютъ въ двѣ группы: западно-горскую (языки абхазскій, убыхскій и черкесскій) и восточно-горскую, обнимающую собою языки народовъ Дагестана, извѣстныхъ у насъ подъ общимъ именемъ лезгинъ, языки тушинскій и чеченскій. Родство абхазскаго и черкесскаго языковъ между собою еще не доказано съ достаточной ясностью, и потому нѣкоторые лингвисты (Л. П. Загурскій) считаютъ преждевременнымъ установленіе общей западно-горской группы, сдѣланное Усларомъ и принятое Фридрихомъ Мюллеромъ. Равнымъ образомъ не имѣется до сихъ поръ достаточныхъ основаній для сближенія или генетической связи между названными выше тремя группами, собственно, кавказскихъ языковъ". ("Путеводитель по Кавказу" В. Вейденбаума, стр. 64 -- 68).

Этнографическимъ разнообразіемъ населенія Россіи обусловливается и его разнообразіе въ религіозномъ и, вообще, культурномъ отношеніи. Въ предѣлахъ Россіи живутъ какъ племена, достигшія значительной и даже высокой цивилизаціи, такъ и племена, приближающіяся къ полудикарямъ и даже къ дикарямъ. Въ предѣлахъ Россіи живутъ племена, среди которыхъ нельзя встрѣтить ни одного неграмотнаго, а также и племена, неимѣющія о грамотности даже отдаленнаго представленія. На западной окраинѣ Имперіи живутъ финны, нѣмцы, а на нашемъ Дальнемъ Востокѣ мы имѣемъ дѣло съ камчадалами. У насъ есть и земледѣльцы, и кочевники. А какое разнообразіе представляютъ жители Россіи по религіямъ! Въ Россіи есть и христіане, и язычники, и атеисты, и огнепоклонники, и магометане, и буддисты. То, что въ Великобританіи скрадывается вслѣдствіе обособленности метрополіи отъ колоній, въ Россіи выступаетъ ясно и наглядно наружу, такъ какъ она не имѣетъ колоній и составляетъ со всѣми своими владѣніями въ Европѣ и въ Азіи одно цѣлое.

Очевидно, что Имперія съ такими этнографическими особенностями, какъ Россія, не сохранила-бы своей цѣлости и своего единства, если-бъ не управлялась монархами-автократами.

Этнографическія особенности Россіи столь разительны, что онѣ бросаются въ глаза даже иностранцамъ. Итальянецъ Карлетти въ своихъ очеркахъ "Современная Россія" (пер. А. Волховской) высказываетъ глубокое убѣжденіе, что царская власть образовалась въ Россіи въ силу необходимости и имѣла самое благодѣтельное вліяніе на ходъ русской исторіи.

Карлетти начинаетъ вторую главу своей книги историческимъ очеркомъ нашего самодержавія и затѣмъ спрашиваетъ:

"Возможно-ли Россіи учредитъ палату депутатовъ на подобіе нашей, итальянской, или французской, или англійской? -- Чисто народное управленіе возможно лишь въ странѣ, гдѣ составъ населенія одноплеменный и гдѣ разность въ культурѣ, умственномъ развитіи, нравственности, вѣроисповѣданіи и духѣ не слишкомъ рѣзко ощущается въ населеніи. Представительный образъ правленія прежде всего ведетъ за собою борьбу принциповъ: гдѣ существуетъ не болѣе двухъ-трехъ различныхъ идеаловъ, подобная форма удовлетворяетъ потребностямъ націи, если-же нѣтъ, то, говоря словами Катаньо, -- это выходитъ плохо смазанное колесо, вертящееся съ шумомъ, а иногда лишь шумящее, но вовсе не вращающееся".

"Бросимъ взглядъ на этнографическую карту Европейской Россіи, изданную Риттихомъ, и на карту Сибири Венюкова. На нихъ обозначено не менѣе пятидесяти различныхъ народностей, по крайней мѣрѣ тридцать различныхъ вѣроисповѣданій и отъ 15 -- 20 нарѣчій [Въ дѣйствительности несравненно больше]. Россія находится между двумя полюсами: съ одной стороны, самое утонченное европейское просвѣщеніе, съ другой -- самое постыдное варварство; здѣсь -- православіе, -- тамъ грубое суевѣріе и идолопоклонство; рядомъ съ языкомъ Пушкина и Рунеберга раздаются звуки дикихъ, почти обезьянихъ нарѣчій. -- Вообразите себѣ парламентъ, куда входитъ и самоѣдъ, одѣтый въ оленью шкуру, и киргизъ въ своей тюбетейкѣ, и калмыкъ въ шелковомъ или бархатномъ бешметѣ, и армянинъ въ своемъ черномъ кафтанѣ, и черкесъ въ башлыкѣ изъ верблюжьей шерсти съ наборомъ снарядовъ на груди, и грузинъ въ архалукѣ и чокѣ съ длинными расшитыми рукавами, а затѣмъ уже слѣдуетъ великороссіянинъ, бѣлоруссъ, корелецъ, мингрелецъ, татаринъ, молдаванинъ и персъ. Подумайте, какіе тутъ могутъ быть однородные идеалы и партіи, когда великороссъ будетъ стоять на своихъ консервативныхъ началахъ, малороссъ начнетъ увлекаться демократическими стремленіями (?), финляндецъ выдвинетъ свою конституцію, полякъ -- республиканскія надежды, а монголъ -- станетъ придерживаться авторитетныхъ преданій прежней власти.

"Вообразите себѣ, какъ стали-бы враждовать между собою различныя вѣроисповѣданія: православіе москвича, протестантизмъ западнаго прибалтійскаго края, католицизмъ поляковъ, магометанство монголовъ и турецко-татарскихъ народовъ. Прибавьте сюда еще огнепоклонниковъ изъ Сибири, различныя старовѣрческія секты, евреевь-талмудистовъ и караимовъ, буддистовъ, сунитовъ и шіитовъ. Кто можетъ смирить и привести къ согласію всѣ эти разнородныя стремленія, вѣроисповѣданія, идеалы? Одинъ лишь принципъ царской власти, самодержавіе. Надо въ этомъ сознаться".

Такъ разсуждаетъ Карлетти, котораго, какъ итальянца, ужъ, конечно, нельзя заподозрить въ предубѣжденіи противъ парламентаризма и вообще конституціонныхъ началъ...

* * *

Въ связи съ этнографическими особенностями Россіи находится и еще одна причина, въ силу которой Россія можетъ быть управляема только самодержавной властью. Мы говоримъ о совершенной невозможности существованія въ Имперіи общественнаго мнѣнія, т. е. единства взглядовъ на всемъ пространствѣ государства на разные государственные вопросы. А безъ общественнаго мнѣнія и правильно организованныхъ партій немыслимымъ никакой конституціонный режимъ. Считаемъ не лишнимъ привести по этому поводу отрывокъ изъ книги покойнаго Н. А. Любимова "М. Н. Катковъ".

"Политическая метафизика общественнаго мнѣнія необходимо приводитъ къ идеѣ о представительствѣ, постоянномъ или временномъ, къ той или другой формѣ. По теоріи, дѣло представляется просто. Выборные излюбленные люди явятся предъ правительствомъ уполномоченными представителями этого мнѣнія. При этомъ предполагается, что мнѣніе уже существуетъ готовое, и они только носители его. На самомъ дѣлѣ, однако, нѣтъ реальной вещи, которую можно-бы назвать общественнымъ мнѣніемъ. Въ собраніе приносятся самые разнообразные и обыкновенно болѣе или менѣе разнородные мотивы. Носители мнѣнія становятся и его творцами, начинается борьба не безплотныхъ мнѣній, а живыхъ людей, соединяющихся въ партіи. Словомъ, все превращается въ борьбу партій. Но борьба партій есть борьба за власть. Требуется соединеніе особыхъ условій, чтобы государственный корабль могъ плыть, когда у кормила его происходитъ непрерывная борьба и множество рукъ, отталкивая однѣ другія, хватаются за руль. Въ Англіи лишь многовѣковый опытъ, при условіи аристократическаго устройства страны, при особенностяхъ національнаго характера, подъ связующимъ дѣйствіемъ монархическаго начала, прочнаго, оцѣненнаго, могъ обратить борьбу партій въ правильную и сильную правительственную систему".

Возставая противъ примѣненія теоріи народнаго представительства къ Россіи, Любимовъ писалъ:

"Осуществить идею въ нашихъ условіяхъ значило бы возвести партіи -- и какія притомъ? неопредѣлившіяся, сбивчивыя, легкомысленныя партіи -- въ государственную силу и дать имъ оружіе въ руки для истребительной борьбы не только между собою, но и на гибель общимъ государственнымъ интересамъ. А окраины, а инородцы? Какой вихрь центробѣжныхъ стремленій былъ бы необдуманно вызванъ безъ пользы и цѣли!" (289 и 290).

Х.

Въ виду этнографическихъ особенностей Россіи, уже не разъ раздавались голоса, что она можетъ существовать только въ формѣ федераціи; что Россія русскаго народа и Россія русскаго царя -- двѣ различныя вещи; что единственною связью тѣхъ народовъ, которые живутъ въ Имперіи, является одинъ императоръ; что въ Россіи нѣтъ и не должно быть ни господствующей національности, ни господствующаго языка, ни господствующей религіи, другими словами, что Россія должна жить или быть устроена по типу государствъ не національныхъ, а разноплеменныхъ, разноязычныхъ и разновѣрныхъ. Все это очень откровенно проповѣдалось при Александрѣ ІІ, между прочимъ, барономъ Фирксомъ, прикрывавшимся псевдонимомъ Шедо Феротти, -- тѣмъ самымъ барономъ Фирксомъ, съ которымъ нѣкогда полемизировалъ Катковъ.

"Призваніе, Провидѣніемъ указанное государямъ, сидящимъ на тронѣ Петра I и Екатерины ІІ, льстиво писалъ баронъ Фирксъ, слишкомъ велико, чтобы допустить менѣе возвышенную точку зрѣнія, чѣмъ соображенія общечеловѣческаго характера (un point de vue moins ИlevИ que celui des considerations humanitaires). Русскій Императоръ царствуетъ не надъ страною, но надъ цѣлою частью свѣта. Онъ повелѣзаетъ не націею, а двадцатью народами. Его патріотизмъ въ томъ, чтобы любить равною любовью тѣхъ, чья участь ввѣрена ему небомъ. Всякій русскій, отправляясь въ Финляндію, въ Ливонію, въ Польшу, на Кавказъ, ѣдетъ въ иностранную землю (!). Императоръ, пріѣхавъ въ эти страны, находится у себя, въ своемъ отечествѣ, между дѣтьми своими, сдѣлать счастіе которыхъ онъ принялъ на себя предъ Богомъ и совѣстью священную обязанность. Пусть патріотизмъ поляковъ состоитъ въ томъ, чтобы любить только самихъ себя; русскихъ, по крайней мѣрѣ, приверженцевъ г. Каткова, въ томъ, чтобы ненавидѣть (!?) инородцевъ; пусть у финляндцевъ патріотизмъ проявляется желаніемъ удалить русскихъ отъ себя, патріотизмъ русскаго Императора, Короля Польскаго, Великаго Князя Финляндскаго, можетъ быть лишь въ томъ, чтобы держать вѣсы равновѣсія между всѣми его подданными, думать о благѣ всѣхъ этихъ странъ, изъ коихъ каждая есть его отечество. (?). Поставленный Провидѣніемъ на высоту, куда не могутъ достичь ни духъ партій, ни противоборство племенъ, онъ не можетъ пожертвовать Польшею требованіямъ ультра -- русской партіи (соtеrіе ultra -- russe de Moscou), какъ не можетъ пожертвовать жизненными интересами Россіи утопическимъ мечтаніямъ польскихъ патріотовъ. Для него русскіе, финны, поляки, черкесы равно имѣютъ право на мѣсто подъ его солнцемъ; ни одно изъ этихъ племенъ не можетъ быть жертвою въ пользу другихъ. Требуется, чтобы каждое племя могло продолжать жить въ условіяхъ, вытекающихъ изъ его природы; географическаго положенія страны, имъ обитаемой; историческихъ воспоминаній, имъ сохраняемыхъ; религіозныхъ вѣрованій, какія имъ приняты. Единственная солидарность, какая можетъ быть между ними, -- должна заключаться въ томъ, чтобы совокупно содѣйствовать защитѣ территоріи и не возмущать мира общаго отечества притязаніями, несогласными съ правами другихъ. Подъ условіемъ уваженія государственнаго порядка (respecter l'ordre publique), и киргизы, и калмыки, и финны, и поляки заслуживаютъ той же заботы, какъ русскіе. Императору остается лишь утвердить приговоръ народнаго мнѣнія и сказать о жителяхъ присоединенныхъ странъ, какъ говоритъ народъ русскій "poust jiwout mirno po swoemou sakonou" ("пусть живутъ мирно по своему закону")". Такъ, будто бы "народъ говорилъ о полякахъ".

Россія можетъ быть Россіей въ полномъ смыслѣ слова; она будетъ принадлежать русскому народу, создавшему Имперію, лишь до тѣхъ поръ, пока ею будутъ управлять самодержавные монархи. Кто дорожитъ національностью русскаго государства, тотъ долженъ дорожить и русскимъ самодержавіемъ. Ему одному обязанъ русскій народъ тѣмъ, что наши инородцы не сплотились въ одно цѣлое и не хозяйничаютъ въ Россіи, какъ въ своемъ собственномъ государствѣ.

XI.

Ю. Ѳ. Самарину принадлежитъ великая заслуга правильной постановки вопроса о нашихъ окраинахъ. "Окраины Россіи" Самарина представляютъ одно изъ блестящихъ проявленій русской политической мысли. Авторъ не довелъ своего труда до конца, но онъ намѣтилъ тотъ путь, котораго слѣдуетъ держаться при обсужденіи положенія всѣхъ нашихъ инородцевъ, особенно тѣхъ изъ нихъ, которые заявляютъ претензіи на привиллегированную и командующую роль въ тѣхъ или другихъ областяхъ Имперіи. Россія должна быть Россіей и не на словахъ только. Вотъ основной принципъ русской государственности. Этотъ принципъ не могъ бы быть сохраненъ и проведенъ въ жизни, если бы Россія не управлялась монархами-автократами. Если бы она не управлялась ими, она утратила бы свой русскій характеръ, и сдѣлалась бы жертвою національныхъ споровъ и раздоровъ. Будучи хранительницею неотъемлемыхъ правъ русскаго народа, трудами и геніемъ котораго создана Россійская Имперія, царская власть является, вмѣстѣ съ тѣмъ, и защитницею всѣхъ справедливыхъ требованій и неотъемлемыхъ правъ нашихъ инородцевъ. Въ "Московскомъ Сборникѣ" К. П. Побѣдоносцева вѣрно указывается, что демократическая форма правленія съ ея многолюдными представительными собраніями совершенно непригодна для примиренія запутанныхъ и противорѣчивыхъ притязаній различныхъ національностей, входящихъ въ составъ одного и того же общества. Доказательство на лице -- Австрія. Отмѣтивъ слабыя стороны представительства, "Московскій Сборникъ" говоритъ:

"Эти плачевные результаты всего явственнѣе обнаруживаются тамъ, гдѣ населеніе государственной территоріи не имѣетъ цѣлаго состава, но заключаетъ въ себѣ разнородныя національности. Націонализмъ въ наше время можно назвать пробнымъ камнемъ, на которомъ обнаруживается лживость и непрактичность парламентскаго правленія. Примѣчательно, что начало національности выступило впередъ и стало движущею и раздражающею силою, въ ходѣ событій именно съ того времени, какъ пришло въ соприкосновеніе съ новѣйшими формами демократіи. Довольно трудно опредѣлить существо этой новой силы и тѣхъ цѣлей, къ какимъ она стремится; но несомнѣнно, что въ ней -- источникъ великой и сложной борьбы, которая предстоитъ еще въ исторіи человѣчества, и невѣдомо къ какому приведетъ исходу. Мы видимъ теперь, что каждымъ отдѣльнымъ племенемъ, принадлежащимъ къ составу разноплеменнаго государства, овладѣваетъ страстное чувство нетерпимости къ государственному учрежденію, соединяющему его въ общій строй съ другими племенами, и желаніе имѣть свое самостоятельное управленіе, со своею, нерѣдко мнимою, культурой. И это происходитъ не съ тѣми только племенами, которыя имѣли свою исторію и, въ прошедшемъ своемъ, отдѣльную политическую жизнь и культуру, -- но и съ тѣми, которыя никогда не жили особою политическою жизнью. Монархія неограниченная успѣвала устранять или примирять всѣ подобныя требованія и порывы, -- и не одною только силой, но и уравненіемъ правъ и отношеній подъ одною властью. Но демократія не можетъ съ ними справиться, и инстинкты націонализма служатъ для нея разъѣдающимъ элементомъ: каждое племя изъ своей мѣстности высылаетъ представителей -- не государственной и народной идеи, но представителей племенныхъ инстинктовъ, племенного раздраженія, племенной ненависти -- и къ господствующему племени, и къ другимъ племенамъ, и къ связующему всѣ части государства учрежденію. Какой нестройный видъ получаетъ въ подобномъ составѣ народное представительство и парламентское правленіе, -- очевидно тому примѣромъ служитъ въ наши дни австрійскій парламентъ. Провидѣніе сохранило нашу Россію отъ подобнаго бѣдствія, при ея разноплеменномъ составѣ. Страшно и подумать, что возникло бы у насъ, когда бы судьба послала намъ роковой даръ -- всероссійскаго парламента! Да не будетъ".

XII.

Исторія свидѣтельствуетъ, что на православной почвѣ не могутъ процвѣтать ни республиканскій строй, ни конституціонно-монархическій режимъ. На православной почвѣ развивалось и долго держалось только Самодержавіе. Доказательствомъ служитъ Византійская имперія и Россія. Парламентаризмъ, искусственно привитой православнымъ державамъ Балканскаго полуострова, ничего не далъ, кромѣ безтолочи, политическихъ ошибокъ, партійной грызни, и иныхъ бурь въ стаканѣ воды. За примѣрами нечего далеко ходить: Румынія, Греція, Сербія и Болгарія блистательно подтверждаютъ только что сказанное. Отъ нихъ стоитъ особнякомъ Черногорія. Но Черногорія самовластно управлялась въ прежнія времена владыками, теперь же самовластно управляется княземъ. Только что отмѣченное историческое явленіе не можетъ быть объяснено случайностью, -- оно доказываетъ, что народы, воспитанные въ духѣ православія, неминуемо тяготѣютъ къ монархическому строю. Почему-же?

Извѣстно, что христіанская проповѣдь застала у германо-романскихъ народовъ довольно значительное участіе массъ населенія въ верховномъ управленіи. Это участіе проявлялось въ болѣе или менѣе частомъ созваніи сеймовъ, народныхъ собраній и т. д. Оно существовало и у нѣкоторыхъ славянъ. Западное христіанство принесло съ собою германцамъ римское право, развившееся на преданіяхъ имперіализма и закрѣпленное Кодексомъ Юстиніана, а также и каноническое право, развившееся на тѣхъ же преданіяхъ, -- вотъ одна изъ причинъ, почему западное христіанство явилось опорой монархической власти и способствовало ея возвышенію въ германо-романскомъ мірѣ. Главная же разгадка содѣйствія, которое вездѣ и всегда оказывалось христіанствомъ монархическимъ началамъ, заключается въ томъ, что христіанство по духу своему не можетъ поощрять и развивать республиканскіе, демократическіе и аристократическіе инстинкты. Если латиняне и папство, съ одной стороны, а протестанты и протестантство -- съ другой, и мирволили имъ иногда, то не нужно забывать, что римскій католицизмъ и протестантизмъ, -- искаженныя формы христіанства. Православіе же, т. е. христіанство въ чистѣйшей формѣ, и Православная Церковь, сохранившія христіанство временъ апостоловъ и вселенскихъ соборовъ, никогда и нигдѣ не вступали въ борьбу съ единовластіемъ, никогда и нигдѣ не возбуждали народъ противъ монарховъ, но всегда и вездѣ содѣйствовали укрѣпленію монархическихъ началъ.

Въ древне-классическомъ мірѣ человѣкъ находилъ свое высшее достоинство въ званіи и правахъ гражданина. Для него ничего не было выше государства. Древній грекъ былъ чистокровнымъ государственникомъ; всѣхъ чужеземцевъ онъ считалъ варварами; низшій классъ населенія, услугами котораго онъ ежеминутно пользовался, онъ презиралъ. Въ древней Греціи и въ древнемъ Римѣ рабъ былъ вещью. Христіанство выдвинуло впередъ единеніе людей во имя Христа; оно выдвинуло впередъ понятіе о Церкви, какъ объ обществѣ, члены котораго связаны религіозно-нравственными узами, узами вѣры и Таинствъ. Христіанская Церковь упразднила различіе между эллиномъ и іудеемъ, между мужскимъ и женскимъ полами. Евангеліе не проповѣдуетъ общественнаго переустройства, но Оно неменуемо вело къ нему Своимъ ученіемъ о ближнемъ, -- ученіемъ, которое исключало всякую національную и сословную нетерпимость воззрѣній. -- Христіане не могли и не могутъ жить исключительно въ государствѣ и государственными интересами; они живутъ также въ Церкви и церковными интересами. На первомъ планѣ у нихъ стоитъ не земная, а загробная жизнь.

Христіанство, какъ религія любви, кротости и смиренія, не могла не осудить многаго изъ того, что представлялось людямъ языческаго міра вполнѣ естественнымъ и очень похвальнымъ. Политическія убійства тирановъ, напримѣръ, которыя считались въ древней Греціи и въ древнемъ Римѣ дѣломъ отнюдь не позорнымъ, съ христіанской точки зрѣнія являются злодѣйствами, ибо христіанство никогда не признавало, что цѣль оправдываетъ средства. Брутъ, убившій Юлія Цезаря, былъ развѣнченъ христіанствомъ изъ героя въ тяжкаго грѣшника. Стремленія къ политической власти, къ государственнымъ почестямъ и къ земной славѣ, все это было объявлено христіанствомъ суетою, отвлекающею человѣка отъ его единственной и высшей задачи, отъ того, что есть единое на потребу. Провозгласивъ, что жизнь есть не цѣль, а средство, что человѣкъ можетъ достигнуть истиннаго счастья только за гробомъ, что жизнь есть время искусовъ и подвиговъ, -- время приготовленія къ вѣчности, -- христіанство не могло не наложить своего отпечатка на политическія идеи и идеалы древняго міра и не измѣнить ихъ самымъ рѣшительнымъ образомъ.

Язычникъ смотрѣлъ на власть, какъ на привилегію, христіане первыхъ вѣковъ видѣли въ ней прежде всего тяжелый и отвѣтственный долгъ. Христіанство не могло поощрять властолюбивыхъ притязаній народа или болѣе вліятельнаго меньшенства. Дѣла правленія христіанство разсматривало, прежде всего, какъ служеніе Богу и ближнимъ, и не одобряло ни подкуповъ, ни другихъ происковъ для пріобрѣтенія того или другого званія, того или другого сана. Духъ христіанства требуетъ устроенія государства по образцу Церкви. Онъ требуетъ, чтобы государство содѣйствовало прежде всего душевному спасенію людей. Съ этой, именно, точки зрѣнія христіане первыхъ вѣковъ относились ко всѣмъ государственнымъ вопросамъ.

"Царство Мое не отъ міра сего", сказалъ Спаситель. А такъ какъ христіанство дорожило прежде всего Царствомъ Христовымъ, то оно не могло не стремиться, чтобы и земныя царства носили на себѣ печать освященія. Христіанству не было надобности давать міру какой-либо новый политическій идеалъ организаціи государствъ. Онъ былъ начертанъ уже въ Ветхомъ Завѣтѣ. Царь Давидъ и другіе мудрые и благочестивые ветхозавѣтные цари чтились христіанами такъ же, какъ и евреями. Цари-Помазанники -- вотъ тѣ властелины, къ которымъ тяготѣли христіане болѣе, чѣмъ ко всякимъ инымъ правителямъ. Повелѣвъ воздавать Кесарево Кесарю, Іисусъ Христосъ тѣмъ самымъ произнесъ осужденіе возстаній противъ Кесаря и какихъ бы то ни было посягательствъ на его права. Не забудемъ и другого евангельскаго текста: "Онъ же сказалъ имъ: цари господствуютъ надъ народами и владѣющіе ими благодѣтелями называются. А вы не такъ; но кто изъ васъ больше, будьте меньше, и начальствующіе, какъ служащіе" (Евангеліе отъ Луки ХХІІ, 25 -- 26). Въ христіанскомъ мірѣ не было религіозной опоры для аристократическаго и демократическаго режима. Изъ всѣхъ формъ правленія наслѣдственная монархія, въ которой власть переходитъ волею Божественнаго Промысла отъ одного лица къ другому въ силу рожденія, наиболѣе подходила къ духу христіанства. Вотъ почему народы, воспитавшіеся въ истинно христіанскомъ духѣ, не могли и не могутъ освоиться съ какимъ либо режимомъ, кромѣ единовластія. Вотъ почему и всѣ православные народы, не знающіе ни римско-католическихъ, ни протестантскихъ религіозныхъ новшествъ, не знающіе ни властолюбиваго папства, ни безграничной свободы толкованія Священнаго Писанія, не могли освоиться съ представительными учрежденіями. Православнымъ народамъ свойственно повиноваться Помазанникамъ Божіимъ, но совершенно несвойственно повиноваться тѣмъ или другимъ олигархамъ или демосу.

ХІІІ.

Чтобы убѣдиться, какъ тѣсно связано Православіе съ Самодержавіемъ, достаточно указать на политическое ученіе Отцевъ Церкви. Вотъ ихъ слова, приводимыя въ ╖ 117-мъ 1-го тома "Православно-догматическаго богословія" знаменитаго русскаго ученаго, Макарія (Булгакова), митрополита Московскаго:

Св. Иринея: "Какъ въ началѣ солгалъ (діаволъ), такъ солгалъ и впослѣдствіи, говоря: мнѣ предана есть (власть надъ всѣми царствами вселенныя), и, ему же аще хощу, дамъ ю (Лук. 4, 6). Не онъ опредѣлилъ царства міра сего, а Богъ. Отъ Бога установлены земныя царства для блага народовъ (а не отъ діавола, который никогда не бываетъ спокоенъ самъ, не хочетъ оставить въ покоѣ и народы), чтобы, боясь царствія человѣческаго, люди не истребляли другъ друга по подобію рыбъ, но, подчиняясь законамъ, отлагали многообразное нечестіе языческое... По чьему повелѣнію рождаются люди, по повелѣнію Того же поставляются и цари, приспособленные (арti) къ тѣмъ, надъ кѣмъ они царствуютъ. Ибо нѣкоторые изъ нихъ даются для исправленія и пользы подданныхъ, и сохраненія правды; нѣкоторые же для страха и наказанія; еще нѣкоторые для уничиженія народовъ, или для возвышенія, смотря по тому, чего бываютъ достойны эти народы по праведному суду Божію, одинаково простирающемуся на все".

Св. Григорія Богослова: "Цари! познайте, сколь важно ввѣренное вамъ и сколь великое въ разсужденіи васъ совершается таинство. Цѣлый міръ подъ вашею рукою, сдерживаемый небольшимъ вѣнцемъ и короткою мантіею. Горнее принадлежитъ единому Богу, а дольнее и вамъ; будьте (скажу смѣлое слово) богами для своихъ подданныхъ. Сказано (и мы вѣруемъ), что сердце царево въ руцѣ Божіей " (Прит. 21, 1).

Св. Іоанна Златоустаго: "Почему Апостолъ увѣщевалъ за царей (1 Тим. 2, 1)? Тогда цари были еще язычники, и потомъ прошло много времени, пока язычники преемствовали другъ другу на престолѣ... Чтобы душа христіанина, услышавъ это, не смутилась и не отвергла увѣщанія, будто должно возносить молитвы за язычника во время священнодѣйствій, -- смотри, что говоритъ Апостолъ, и какъ указываетъ на пользу, дабы, хотя такимъ образомъ, приняли его увѣщаніе: да тихое, говоритъ, и безмолвное житіе поживаемъ въ нынѣшнемъ вѣцѣ. Т. е., здравіе ихъ (царей) рождаетъ наше спокойствіе... Ибо Богъ установилъ власти для блага общаго. И не было ли бы несправедливымъ, если-бы они носили оружіе и ратоборствовали, чтобы мы жили въ спокойствіи, а мы даже не возносили бы молитвъ за тѣхъ, которые подвергаются опасностямъ и ратоборствуютъ? Итакъ, дѣло это (молитва за царей) не есть угодничество, но совершается по закону справедливости".

А вотъ слова митрополита Макарія:

"Богъ промышляетъ о царствахъ и народахъ".

"Св. Писаніе излагаетъ эту истину весьма раздѣльно, когда говоритъ:

1. Что Богъ есть верховный царь по всей земли (Пс. 46, 3, 8, 94, 2), что Онъ воцарися надъ языки, т. е. надъ народами (Пс. 46, 9), обладаетъ языки (-- 21, 29), призираетъ на языки (65, 7), наставляетъ языки (66, 5).

2. Что Онъ -- а) Самъ поставляетъ царей надъ народами: владѣетъ Вышній царствомъ человѣческимъ, и ему же восхощетъ дастъ е (Дан. 4, 22, 29; снес. Сир. 10. 4); той поставляетъ цари и представляетъ (Дан. 2, 21), и каждому языку устроилъ вождя (Сир. 17, 14; снес. Прем. 6. 1 -- 3); б) поставляетъ, какъ видимыхъ намѣстниковъ своихъ въ каждомъ царствѣ; Азъ рѣхъ: бози ести, говоритъ Онъ имъ, и сынове Вышняго вси (Пс. 81, 1 -- 6; снес. Исх. 22, 28); в) и съ этою цѣлію даруетъ имъ отъ Себя державу и силу (Прем. 6, 4), елеемъ святымъ Своимъ помазуетъ ихъ (Пс. 88, 21; снес. 1 Цар. 12, 3 -- 6; 16, 3; 19, 16; 24, 7; Исаіи 41, 1), такъ что отъ того дне носится надъ ними Духъ Господенъ (1 Цар. 16, 11 -- 13); г) Самъ же, наконецъ, и управляетъ чрезъ царей земными царствами: Мною царствуютъ, говоритъ Онъ, царіе, сильніи пишутъ правду (Прит. 8, 15). Якоже устремленіе воды, присовокупляетъ Пророкъ, тако сердце царево въ руцѣ Божіей: амо же аще восхощетъ обратити, тамо уклонитъ е (Прит. 21, 1).

3. Что Онъ -- а) поставляетъ, чрезъ Помазанниковъ Своихъ, и всѣ прочія нисшія власти: всяка душа властемъ предержащимъ да повинуется, нѣсть бо власть аще не отъ Бога: сущыя же власти отъ Бога учинены суть (Рим, 13, 1); повинитеся убо всякому человѣчу начальству Господа ради; аще царю, яко преобладающу: аще ли же княземъ, яко отъ него посланнымъ (1 Петр. 2, 13, 14), б) и поставляетъ, какъ слугъ Своихъ, для устроенія счастія человѣческихъ обществъ: князи бо не суть боязнь добрымъ дѣломъ, но злымъ. Хощеши ли не боятися власти, благое твори, и имети будеши похвалу отъ него: Божій бо слуга есть тебѣ во благое. Аще ли злое твориши, бойся; не бо безъ ума мечь носитъ: Божій бо слуга есть отмститель во гнѣвъ злое творящему. Тѣмъ же потреба повиноватися не токмо за гнѣвъ, но и за совѣсть. Сего бо ради и дани даете: служители бо Божіи суть во истое сіе пребывающе (Рим. 13, 3 -- 6).

Смѣло можно сказать, что въ Россіи нѣтъ и не было ни одного сколько нибудь выдающагося проповѣдника, ни одного сколько нибудь выдающагося духовнаго писателя, который не разъяснялъ бы религіозно -- политическаго значенія русскаго Самодержавія, какъ христіанской монархіи. И въ новѣйшія времена русскіе архипастыри гораздо раньше представителей русскаго правовѣдѣнія занялись разработкою теоріи царской власти. Чтобы убѣдиться въ сказанномъ, достаточно указать на Тихона Задонскаго, на митрополитовъ московскихъ Платона и Филарета и на высокопреосвященнаго Амвросія, архіепископа Харьковскаго.

XIV.

Въ Письмахъ Иннокентія, митрополита Московскаго и Коломенскаго (I, 480), мы находимъ, между прочимъ, слѣдующія строки, относящіяся къ 1851 году и написанныя подъ вліяніемъ революціонныхъ взрывовъ 1848 года, и слѣдовавшихъ за ними событій: "Кажется, теперь только слѣпой, или намѣренно-смежающій очи можетъ не видѣть, что самый лучшій образъ правленія есть Самодержавіе. Но въ то же время нельзя не убѣдиться, что Самодержавіе можетъ быть только тамъ, гдѣ -- Православіе".

Почему же Самодержавіе можетъ быть только тамъ, гдѣ Православіе? Потому что ни одна изъ христіанскихъ религій не благопріятствуетъ развитію и укрѣпленію монархическихъ началъ въ такой степени, какъ Православіе, потому что цари-помазанники и цари -- Божіей милостью могутъ быть, строго говоря, только въ православныхъ государствахъ. Другими словами, единоличная власть можетъ имѣть высшую санкцію только въ тѣхъ странахъ, которыя сжились съ восточнымъ христіанствомъ, -- съ христіанствомъ временъ апостоловъ и вселенскихъ сборовъ, и не уклонились отъ него ни къ римскому католицизму, ни къ протестантизму. Вотъ одна изъ главныхъ разгадокъ той общеизвѣстной истины, что въ теченіе среднихъ и новыхъ вѣковъ неограниченныя монархіи прочно держались только въ Восточной Европѣ, на Западѣ-же, если и возникали, то существовали сравнительно недолго и оказывались безсильными въ борьбѣ съ аристократическими и демократическими притязаніямн. Византійское Самодержавіе продержалось болѣе тысячи ста лѣтъ, русское Самодержавіе, если даже относить его начало лишь къ эпохѣ возвышенія Москвы и собиранія русской земли, имѣетъ въ своемъ прошломъ уже пять съ половиною вѣковъ. Но, вѣдь, зародыши русскаго Самодержавія явились одновременно съ основаніемъ русскаго государства, ибо первые русскіе князья правили, какъ неограниченные монархи, да и князья удѣльно-вѣчевого періода нигдѣ, за исключеніемъ Новгорода и Пскова, не были связаны никакими, ограничивавшими ихъ власть, обязательствами. Выходитъ, такимъ образомъ, что и русское Самодержавіе, собственно говоря, уже перевалило за тысячу лѣтъ, а между тѣмъ, оно, очевидно, имѣетъ, передъ собой долгую и блестящую будущность. А неограниченныя монархіи германо-романскаго міра? Онѣ всѣ были недолговѣчны. Во Франціи, напримѣръ, господство абсолютизма ограничивалось, приблизительно, полутораста годами (отъ Ришелье до "великой" революціи 1789 года), въ Испаніи двумя стами лѣтъ съ небольшимъ (отъ Филиппа II до 1812 года) и т. д. Иначе и быть не могло. Римскій католицизмъ съ его властолюбивыми папами, почитавшими себя царями царей, наложилъ свой отпечатокъ на всѣ проявленія западно-европейской цивилизаціи и не могъ создать почвы удобной для монархическихъ началъ. О протестантизмѣ же, отвергнувшемъ всякую догматику и провозгласившемъ, что каждый имѣетъ право толковать св. Писаніе по своему, уже и говорить нечего. Въ этомъ отношеніи, какъ и во многихъ другихъ, западное христіанство рѣзко отличалось отъ восточнаго, никогда не забывавшаго словъ Спасителя: "Царство Мое не отъ міра сего" и не знавшаго, поэтому, борьбы церковной власти со свѣтскою, упорной и долгой борьбы, подъ воздѣйствіемъ которой опредѣлился весь ходъ западно-европейской исторіи. Понять устойчивость чисто монархическихъ началъ въ Византійской имперіи и въ Россіи и преобладаніе конституціонныхъ и республиканскихъ элементовъ на Западѣ, оставляя въ сторонѣ раздѣленіе церквей и его политическія и культурныя послѣдствія, нѣтъ никакой возможности. Византійское и русское единовластіе, съ одной стороны, и различные виды германо-романскаго многовластія, -- съ другой, явились порожденіемъ различнаго пониманія христіанства, различнаго отношенія церкви къ государству, и обратно, на Западѣ и на Востокѣ. Только близорукое доктринерство и антинаучная точка зрѣнія могутъ упускать изъ виду тѣсную связь, всегда и вездѣ существующую и существовавшую между учрежденіями тѣхъ или другихъ народовъ и ихъ религіозными вѣрованіями. Какъ нельзя понять древне-египетскаго, древне-индійскаго и древне-персидскаго государственнаго устройства, не зная тѣхъ религіозныхъ культовъ, подъ вліяніемъ которыхъ они сложились, также точно нельзя понять и рѣзкаго контраста между русскимъ и западно-европейскимъ строемъ, -- не вникая въ тѣ религіозные устои, которые лежатъ въ ихъ основѣ и которыми была заранѣе предуказана ихъ судьба. Отвергать тѣсную связь между Самодержавіемъ и Православіемъ, отмѣченную покойнымъ митрополитомъ Иннокентіемъ, можно лишь съ близорукой точки зрѣнія Бокля, воображавшаго, что религіи не имѣютъ большого значенія въ исторіи. Религіи были и будутъ самыми мощными двигателями въ жизни отдѣльныхъ людей и цѣлыхъ народовъ. Самодержавіе можетъ быть только тамъ, гдѣ Православіе.

Это обобщеніе можно назвать, въ примѣненіи къ христіанскому міру, историческимъ закономъ.

XV.

Вся русская исторія служитъ доказательствомъ неразрывной связи, существующей между Православіемъ и неограниченной монархіей.

Тѣсная связь русскаго Самодержавія съ Православіемъ ярко обнаружилась, между прочимъ, во время заговора декабристовъ. Многіе изъ декабристовъ, не утратившіе вѣры, съ ужасомъ думали о затѣянномъ переворотѣ и, давъ свое согласіе на бунтъ и цареубійство, терзались, затѣмъ, лютыми угрызеніями совѣсти и отъ души желали неудачи себѣ и своимъ сообщникамъ. Примѣняясь къ общему настроенію, даже лютеранинъ Пестель, самый энергичный и умный изъ всѣхъ заговорщиковъ, говорилъ, что по окончаніи задуманнаго дѣла онъ приметъ схиму въ Кіево-Печерской Лаврѣ, очевидно, для того, чтобы замолить свой грѣхъ. Приблизительно въ августѣ 1825 года, при смотрѣ войскъ у Бѣлой Церкви, на одномъ изъ собраній членовъ Сѣвернаго Общества и нѣкоторыхъ изъ Соединенныхъ Славянъ, происходившемъ у Александра Бестужева и Сергѣя Муравьева, когда они заговорили о необходимости посягнуть на жизнь Императора Александра I и истребить весь царствующій домъ, Горбачевскій сказалъ: "Но это противно Богу и религіи". -- "Неправда", возразилъ Сергѣй Муравьевъ, и сталъ имъ читать свои выписки изъ Библіи, коими, ложно толкуя ихъ, хотѣлъ доказать, что монархическое правленіе не угодно Небу. Муравьевъ понималъ, а въ рѣшительную минуту убѣдился и на опытѣ, что русскаго православнаго солдата нельзя подбить на мятежъ противъ царской власти, пока въ его душѣ будетъ оставаться хоть тѣнь вѣры. Вотъ разгадка эпизода, происшедшаго съ Муравьевымъ, когда онъ пытался возжечь военный бунтъ на югѣ Россіи. 31-го декабря 1825 года онъ велѣлъ собраться къ походу тѣмъ, кои уже пристали къ нему; передъ выступленіемъ полковой священникъ, за 200 рублей, согласился отпѣть молебенъ и прочесть сочиненный Сергѣемъ Муравьевымъ и Бестужевымъ-Рюминымъ Катихизисъ , въ коемъ они хотѣли доказать, что Богу угоденъ одинъ республиканскій образъ правленія. Но лжекатехизисъ произвелъ на рядовыхъ невыгодное впечатлѣніе, и Муравьевъ увидѣлъ себя принужденнымъ дѣйствовать снова именемъ Государя Цесаревича, увѣряя солдатъ, что Великій Князь Константинъ Павловичъ не отрекался отъ короны. -- За нѣсколько дней до 14 декабря, Батенковъ, разсуждая на ту тему, что въ Россіи легко произвести государственный переворотъ ("стоитъ разослать печатные указы отъ Сената"), тутъ же оговаривался: "Только въ ней не можетъ быть иного правленія, кромѣ монархическаго; однѣ церковныя ектеніи не допустятъ насъ до республики".

Да, наши церковныя моленія составляютъ одинъ изъ надежнѣйшихъ столповъ монархіи въ Россіи. Они свидѣтельствуютъ, что Церковь всегда была и будетъ охранительницей, воспитывающей народъ въ духѣ преданности Царямъ и Ихъ самодержавной власти.

XVI.

Раса того или другого народа не можетъ не имѣть вліянія на его политическую организацію. Русскій народъ принадлежитъ къ числу народовъ славянскихъ; вотъ почему онъ и нашелъ спасеніе въ широкомъ развитіи монархическихъ началъ.

Исторія славянъ доказываетъ, что представительное правленіе имъ не сродно. Въ началѣ исторической жизни всѣхъ славянскихъ народовъ мы видимъ дѣятельное участіе населенія въ дѣлахъ высшаго правленія. Вѣчевой бытъ балтійскихъ славянъ, вѣчевые порядки въ древней Польшѣ и въ древней Россіи, чешскій сеймъ во времена Пржемысловцевъ, древне-хорватскіе, древне-сербскіе и древне-болгарскіе соборы служатъ доказательствомъ, что у всѣхъ славянъ были такіе же зачатки участія народа въ верховной власти, какъ и въ государствахъ германской расы. Изъ этихъ зачатковъ не выработалось ничего подобнаго англійскому парламенту. Тамъ, гдѣ единоличная власть достигала силы и устойчивости, славяне достигали великихъ успѣховъ; тамъ, гдѣ она падала, падали не только могущество, но и независимость государства. Особенно поучителенъ примѣръ Польши и Россіи. Когда въ Польшѣ королевская власть стояла достаточно высоко, Польша имѣла возможность вести съ Россіей споръ о преобладающемъ вліяніи въ Восточной Европѣ. Когда же королевская власть въ Польшѣ пала, пала и Польша подъ ударами сначала Московскаго государства, а потомъ -- Россійской Имперіи. Польскій сеймъ въ концѣ концовъ выродился въ нелѣпѣйшую изъ олигархій и имѣлъ своимъ послѣдствіемъ порабощеніе и обнищеніе польскаго народа, возрожденнаго къ лучшей жизни уже впослѣдствіи, послѣ присоединенія Польши къ Россіи, Самодержавными Монархами послѣдней. -- А Россія? Декабристы напирали на то, что удѣльно-вѣчевые порядки держались въ Россіи нѣсколько вѣковъ ["А С Пушкинъ въ Александровскую эпоху" Анненкова, стр 92 -- 95], но къ чему они привели въ концѣ концовъ? Они исчезли безслѣдно, уступивъ мѣсто единодержавію, которое Карамзинъ съ полнымъ основаніемъ называлъ спасительнымъ. Раздробленіе Россіи на маленькія государства повело къ татарскому игу, а возвышеніе московскихъ князей -- къ освобожденію Россіи отъ татарскаго ига. Замѣтимъ, кстати, что декабристы ошибались, преувеличивая значеніе древне-русскихъ вѣчъ. Руководящее значеніе въ древней Россіи принадлежало не вѣчамъ, а князьямъ. Вѣча не представляли ничего организованнаго и были, по большей части, порожденіемъ смутъ и междоусобій. Исключеніемъ изъ общаго правила были, развѣ, только Новгородъ и Псковъ, -- но и тамъ даровитые и энергичные князья управляли почти самодержавно. Древне-русскія княжества были не республиками, какъ думали декабристы, а полуизбирательными -- полунаслѣдственными монархіями, "народоправства" которыхъ опирались не на законъ, а на обычай или, вѣрнѣе сказать, на безпорядочное состояніе тогдашняго государственнаго строя. Удѣльная Русь, какъ и позднѣйшая Русь, имѣла и монархическіе инстинкты, и династическія привязанности. Она распадалась на княжества. Каждое княжество имѣло своихъ любимыхъ князей и переносило свою любовь на ихъ потомковъ, а всѣ княжества, вмѣстѣ взятыя, крѣпко держались Рюрикова рода и не измѣняли ему. Древняя Русь управлялась не вѣчами, а князьями -- Рюриковичами. Съ утвержденіемъ единовластія и съ превращеніемъ бывшихъ владѣтельныхъ князей въ царскіе подручники, Россія стала быстро возвышаться и скоро сдѣлалась великою державою, единственною великою славянскою державою, надеждою и защитницею всѣхъ славянскихъ государствъ. Не случайно это произошло: очевидно, что славянской расѣ болѣе сродно единовластіе, чѣмъ всякое иное государственное устройство. То же самое подтверждается и современною дѣйствительностью. Какое славянское государство занимаетъ нынѣ первенствующее положеніе среди всѣхъ славянскихъ государствъ? -- Россія, управляемая Монархами -- автократами. Какія славянскія государства наилучше управляются? Да ужъ, конечно, не Сербія и не Болгарія, снабженныя конституціонными аппаратами, а колоссальная Россія и маленькая Черногорія, не знающія никакихъ юридическихъ ограниченій власти своихъ Государей. Весьма поучительно сравненіе Черногоріи съ Сербіей и Болгаріей. Ея князь, несмотря на свои ограниченныя средства и стѣсненное положеніе, пользуется такимъ вліяніемъ и придалъ своему народу столько политическаго вѣса, что Сербія и Болгарія могутъ только завидовать миніатюрной Черной Горѣ.

Но можетъ быть конституціонныя славянскія государства могутъ надѣяться, что парламентаризмъ, который къ нимъ былъ искусственно привитъ, имѣетъ всѣ данныя на лучшее будущее? Увы, на это нѣтъ никакой надежды. Достаточно прочесть воспоминанія французскаго туриста Кейе о народномъ представительствѣ въ Болгаріи, чтобы совершенно разочароваться въ немъ.

"Городъ [Кюстендиль], столь оживленный вчера, кажется сегодня вымершимъ, съ его запертыми на засовъ лавками и опустѣлыми улицами. Бродя безцѣльно, во время утренней прогулки, я подошелъ къ большому двору, на которомъ жалась волнующая толпа, манера держаться которой составляла для меня загадку: это не свадьба, потому что этотъ рослый брюнетъ печаленъ; это и не похороны, потому что этотъ маленькій блондинъ веселъ. Можетъ быть, это окончаніе ночного бала? Но, гдѣ же женщины? Можетъ быть, начало рынка? Но, вовсе не видно жидовъ. -- Это, скорѣе митингъ, потому что, вотъ священники; но, въ честь какого-же святого они здѣсь? Да, въ честь святой баллотировки! Только, вѣдь, отшельникъ способенъ былъ позабыть о томъ, что солнцу 8-го іюня предстояло освѣтить празднество выборовъ въ законодательное собраніе. Развѣ самъ министръ не погнушался, на прошлой недѣлѣ, пожаловать для личнаго просвѣщенія жителей Кюстендиля! Но, удастся-ли, однако, собрать урожай отъ добраго сѣмени, посѣяннаго столь оффиціальною рукою?

"Изъ цѣлыхъ потоковъ рѣчей, которыя набѣгали одна на другую, и движеній главныхъ актеровъ, которые толкались на верандѣ городского дома, можно было, наконецъ, понять, въ чемъ дѣло. Сначала молодой человѣкъ съ рыжею бородою, провозгласивъ хорошо звучавшимъ голосомъ воззваніе: "Господари!" -- изливался въ рѣчи, произносимой съ тою подвижностью въ языкѣ и въ тѣлодвиженіяхъ, которыя присущи славянскимъ племенамъ. Затѣмъ приступили къ выбору членовъ бюро, и два священника, и нѣсколько крестьянъ или горожанъ, предложенные присутствующимъ, были провозглашены толпою или, правильнѣе, она пробурчала ихъ имена. Было-бы забавно срисовать этихъ добрыхъ увальней, которые послѣдовательно появлялись надъ жестяными ящиками, гдѣ вскорѣ потихоньку станетъ вариться избирательный бульонъ. Каждый-же изъ этихъ ящиковъ былъ такъ великъ, что могъ вмѣстить въ себѣ цѣлаго кандидата.

"Когда бюро составилось, стали раздавать маленькіе лоскутки бѣлой бумаги и карандаши. Самодержавный народъ разбился на различныя группы, и зрѣлище сдѣлалось интересно.

"Безграмотныхъ крестьянъ было большинство; они весьма охотно протягиваются къ карандашамъ, предлагаемымъ въ такомъ изобиліи, что не знаешь только, который изъ нихъ взять. Здѣсь писцомъ -- поселянинъ: онъ медленно и молча пишетъ имена, которыя ему диктуютъ товарищи; -- тамъ гражданинъ города, корчащій изъ себя комическую фигуру превосходства и, прежде, чѣмъ написать, обсуждающій достоинства кандидатовъ. Нечего и говорить, какъ легко здѣсь мошенничать. Вы мнѣ замѣтите, что болгаринъ по своей уже природѣ недовѣрчивъ, и, дѣствительно, я вижу, что два или три избирателя совѣщаются съ сосѣдями и просятъ прочесть ихъ бюллетень, чтобы убѣдиться, что ихъ не провели; но масса не предполагаетъ обмана.

"Нѣсколько поодаль, въ кружкѣ, разсѣлись турки, которые закурили свои длинные чубуки и, повидимому, не торопятся приступить къ дѣлу; безъ сомнѣнія, они уже сдѣлали свой выборъ. Цыгане съ розою за ухомъ переходятъ отъ одного къ другому съ безпечностью большихъ дѣтей, привыкшихъ смотрѣть на вещи съ веселой стороны. Евреевъ мало. Нѣсколько старыхъ овчинъ бродятъ съ сконфуженнымъ и недовѣрчивымъ видомъ и съ билетикомъ въ рукѣ, не будучи въ состояніи на что-либо рѣшиться. Другіе, еще болѣе вдохновенные и полагающіе, что гораздо благоразумнѣе вовсе не голосовать, незамѣтно ускользаютъ за ворота. Но полиція, которая бодрствуетъ, принуждаетъ ихъ возвратиться къ исполненію долга и .. войти опять водворъ. И вотъ: свобода и жандармъ!!!...

"Если-бы еще крестьянинъ полагалъ свою славу въ упражненіи своими правами гражданина, то можно было бы надѣяться, что время его ученичества было бы непродолжительно, и что здравый крестьянскій разсудокъ быстро подсказалъ-бы ему, на какой, собственно, сторонѣ его истинные интересы: но, будучи далекъ отъ того, чтобы гордиться своимъ правомъ, онъ отвращается отъ него не менѣе естественно, какъ и Панургъ отъ ударовъ. Благоразумный и недовѣрчивый, онъ идетъ на баллотировку, какъ собака, которую подгоняютъ прутьями... Онъ охотно взираетъ на князя, -- такъ какъ для него лишь князь воплощаетъ власть, уважать которую, правильно или нѣтъ, его всегда побуждали при владычествѣ оттомановъ, -- но онъ косится на кмета, попа и школьнаго учителя, потому что они гораздо ближе, и онъ ихъ опасается. Работая въ противоположномъ направленіи; безпокоясь, что онъ не въ состояніи ясно понять то, о чемъ его спрашиваютъ; вовсе не заботясь о томъ, чтобы быть господиномъ депутатомъ, онъ стоитъ смущенъ своимъ избирательнымъ листкомъ, какъ и оселъ флейтою, и охотно заплатилъ бы за то, чтобы не идти подавать голосъ, а, потому, каждый разъ, когда только можетъ, онъ и разрѣшаетъ себѣ оставаться дома.

"Хотите ли знать, что думаютъ въ самой странѣ объ энтузіазмѣ сельскаго избирателя и нравственности выборовъ?

"Извѣстно, что болгарскій народъ далекъ отъ того, чтобы сознавать значеніе голосованія или чтобы придавать ему весьма много важности. Крестьянинъ считаетъ себя счастливымъ, когда бываетъ въ состояніи избавиться отъ этого права свободнаго гражданина, къ тому же и весьма тягостнаго для него, такъ какъ приходится идти три-четыре часа для того только, чтобы бросить въ урну кусочекъ бумаги, значеніе которой крестьянину не извѣстно и знать которое онъ не имѣетъ никакой охоты. Этимъ невѣжествомъ нашихъ крестьянъ весьма дерзко пользуются кметы, приходскіе священники и школьные учителя; они входятъ въ сдѣлку съ избирателями, пишутъ бюллетени и массами бросаютъ ихъ въ урны"... (Лавэлэ "Балканскій полуостровъ", пер. Васильева, II, 107--112).

Очевидно, что ни Россіи, ни Черногоріи не приходится жалѣть, что у нихъ не разыгрываются сцены, подобныя кюстендильскимъ выборамъ съ ихъ "избирательнымъ бульономъ".

XVII.

А рrіоrі можно сказать, что между русскимъ пейзажемъ, нашими мятелями, засухами, долгою зимою и знойнымъ лѣтомъ и, вообще, между русскою природою, съ одной стороны, и характеромъ русскаго народа, съ другой, существуетъ неразрывная связь. А рrіоrі можно сказать, что такая же связь существуетъ между психикой русскаго человѣка и нашимъ Самодержавіемъ, надъ созданіемъ и развитіемъ котораго трудились въ теченіе вѣковъ не только русскіе монархи, но и всѣ русскіе люди отъ мала до велика. Эта связь не формулирована наукой, но она составляетъ неопровержимый фактъ.

"При первомъ историческомъ появленіи великорусскаго племени,--писалъ покойный Романовичъ-Славатинскій ["Система русскаго государственнаго права" I. 46]: уже можно было подмѣтить его отличительныя черты: энергію и предпріимчивость, даръ устроенія и организаціи, способность, сплотившись въ одну артель, всецѣло подчиниться ея большаку. Эти качества-- удалая энергія, духъ устроенія, артели и подчиненія помогли великорусскому племени совершить его великую историческую миссію--создать изъ раздробленной русской земли одно государство, претворивъ ея разсѣянныя племена въ одну націю посредствомъ самодержавной царской власти, которая была единственнымъ средствомъ для совершенія такого дѣла".

Тѣ особенности характера, которыя Романовичъ-Славатинскій приписывалъ великороссамъ, присущи всему русскому народу. У малороссовъ, напримѣръ, еще Гоголемъ были подмѣчены и удалая энергiя, и духъ устроенія, и духъ подчиненія. Стоитъ вспомнить хотя-бы IV главу "Тараса Бульбы", въ которой говорится, какъ умѣли повиноваться кошевому своевольные и буйные запорожцы ["Кошевой выросъ на цѣлый аршинъ. Это уже не былъ тотъ робкій исполнитель вѣтреныхъ желаній вольнаго народа: это былъ неограниченный повелитель, это былъ деспотъ, умѣвшій только повелѣвать. Всѣ своевольные и гульливые рыцари стройно стояли въ рядахъ, почтительно опустивъ головы, не смѣя поднять глазъ, когда кошевой раздавалъ повелѣнія: раздавалъ онъ ихъ тихо, не вскрикивая, не торопясь, но съ разстановкою, какъ старый, глубоко опытный въ дѣлѣ, казакъ, приводившій не въ первый разъ въ исполненіе разумно задуманныя предпріятія"].

На связь между психикой русскихъ людей и русскимъ Самодержавіемъ указывали и многіе иностраннцы, въ томъ числѣ Прудонъ и Карлейль. По поводу выходокъ Герцена противъ Императора Николая Павловича и русскаго царизма они высказали Герцену свой взглядъ на русское Самодержавіе, рѣзко расходившійся съ взглядомъ автора "Былого и Думъ" и "Писемъ съ того берега".

Прудонъ сдѣлалъ слѣдующій вопросъ Герцену: "Вѣрите-ли вы что Русское Самодержавіе произведено одною грубой силой и династическими происками?... Смотрите, нѣтъ-ли у него сокровенныхъ основаній, тайныхъ корней въ самомъ сердцѣ русскаго народа?" Карлейль писалъ Герцену: "Ваша родина имѣетъ талантъ, въ которомъ она первенствуетъ, и который даетъ ей мощь, далеко превышающую другія страны, талантъ необходимый всѣмъ націямъ, всѣмъ существамъ, безпощадно требуемый отъ нихъ всѣхъ подъ опасеніемъ наказаній, -- талантъ повиновенія, который въ другихъ мѣстахъ вышелъ изъ моды, особенно теперь. И я нисколько не сомнѣваюсь, что отсутствіе его будетъ, рано или поздно, вымѣщено до послѣдней копѣйки, и принесетъ съ собою страшное банкротство. Таково мое мрачное вѣрованіе въ эти революціонныя времена".

Талантъ повиновенія очень сложный талантъ, онъ можетъ принадлежать только великому народу. Этотъ талантъ слагается изъ сознанія необходимости дисциплины, любви къ родинѣ, доходящей до полнаго самоотреченія, умѣнія бороться съ эгоизмомъ и побѣждать его, изъ отвращенія къ красивымъ фразамъ и позамъ и изъ способности возвышаться въ нужныхъ случаяхъ до героизма, исполненнаго искренности и простоты и чуждаго всякой аффектаціи. Талантъ повиновенія превращаетъ цѣлую націю въ твердо сплоченный станъ, одушевленную одною мыслью, однимъ завѣтнымъ стремленіемъ. Монархъ, управляющій народомъ, которому свойственъ талантъ повиновенія, несокрушимъ въ борьбѣ съ врагами и можетъ творить чудеса на поприщѣ гражданстенности и культурныхъ успѣховъ.

То, что Карлейль называлъ талантомъ повиновенія русскаго народа, было подмѣчено чужеземными писателями еще во времена Василія III и Іоанна Грознаго.

Герберштейнъ писалъ:

"Скажетъ царь и сдѣлано; жизнь, достояніе людей свѣтскихъ и духовныхъ, вельможъ и гражданъ, совершенно зависятъ отъ его воли, Русскіе увѣрены, что великій князь исполнитель небесной воли. Такъ угодно Богу и государю; вѣдаетъ Богъ и государь, говорятъ они"...

Іезуитъ Антоній Поссевинъ такъ характеризовалъ отношенія русскаго народа къ Іоанну Грозному: "Москвичи наслѣдовали отъ предковъ высокое понятіе о государѣ и утверждаются въ немъ воспитаніемъ. Когда ихъ спрашиваешь о чемъ нибудь, они обыкновенно отвѣчаютъ: одинъ Богъ и великій государь знаютъ то; царь все знаетъ, онъ можетъ разрѣшить какое бы то ни было затрудненіе или сомнѣніе; нѣтъ на землѣ вѣры, которой бы догматовъ и обрядовъ онъ не зналъ; все что мы имѣемъ и чѣмъ живемъ, все это отъ милости государя".

Умный Герберштейнъ недоумѣвалъ, чѣмъ слѣдовало объяснять преданность людей Московскаго государства государю. Онъ не терялся бы въ догадкахъ, если бы былъ знакомъ поближе съ душевнымъ складомъ чуждаго ему русскаго народа.

Неограниченная монархія наиболѣе подходитъ къ характеру русскаго народа. Изъ всѣхъ формъ правленія она одна можетъ ужиться съ нимъ. "Отличительная черта въ нашихъ нравахъ есть какое-то веселое лукавство ума, насмѣшливость", говоритъ Пушкинъ въ статьѣ о Лемонтэ, а при этой отличительной чертѣ немыслимъ ни аристократическій, ни демократическій режимъ. Народъ, одаренный веселымъ лукавствомъ ума, прекрасно подмѣчаетъ всякую фальшь, всякую аффектацію и всякія излишества въ личныхъ претензіяхъ, въ раздутыхъ самолюбіяхъ и въ желаніи играть роль. Республиканскіе правители и коноводы "его величества большинства голосовъ" не могутъ устоять противъ смѣха и остротъ, которыя вліяютъ иногда дѣйствительнѣе всякихъ переворотовъ. Вотъ почему въ Россіи никогда не можетъ утвердиться ни родовитая, ни бюрократическая олигархія. Никогда не утвердится въ Россіи и буржуазная плутократія. Насмѣшливый народъ совершенно непригодный матеріалъ для экспериментовъ съ многоголовыми законодательными собраніями и съ семибоярщиной въ той или другой формѣ. Насмѣшливый народъ можетъ безропотно и охотно подчиняться только колоссальной власти, сосредоточенной въ рукахъ одного человѣка и окруженной ореоломъ такого мистическаго величія, которое ставитъ полномочія неограниченнаго монарха превыше всякихъ споровъ. Насмѣшливый русскій народъ чтитъ власть только тогда, когда она принадлежитъ Помазаннику Божіему и отъ Него исходитъ. А что русскій народъ дѣйствительно насмѣшливъ, объ этомъ свидѣтельствуетъ, между прочимъ, его пословицы, обнаруживающія такое веселое лукавство ума, съ которымъ нельзя не считаться.

Это веселое лукавство ума исчезало только тогда, когда русскій народъ становился лицомъ къ лицу съ своимъ Государемъ и долженъ былъ исполнять Его велѣнія. Только въ этомъ случаѣ и обнаруживалъ русскій народъ талантъ повиновенія.

ХVІІІ.

Въ Майской книжкѣ "Вѣстника Европы" за 1896 годъ есть очень любопытная страница, говорящая въ пользу русскаго Самодержавія въ связи съ психологіей русскаго народа. Эта страница (11--12) находится въ статьѣ г. Картавцева "Николай Христіановичъ Бунге". Вотъ она:

"Николай Христіановичъ, вовсе даже не считаясь съ положеніями дѣйствующаго права, но исходя изъ того, чему учила его исторія наша, и изъ того, что видѣлъ онъ въ теченіе пятидесятипятилѣтней жизни своей въ русской провинціи, былъ убѣжденный и безкорыстный монархистъ; онъ считалъ, что при относительно большей культурности западной половины Имперіи, гдѣ въ руководящихъ классахъ преобладаютъ центробѣжныя стремленія, цѣлость и сохранность государства могутъ быть ограждены лишь единствомъ власти; онъ полагалъ, что русскій народъ, по свойствамъ своего характера мало способный къ систематической, постоянной, мелкой повседневной борьбѣ и усиліямъ, можетъ въ минуты подъема духа дѣлать, подъ руководствомъ единой, твердой власти, такіе шаги и успѣхи, которые граничатъ съ чудесами. Николай Христіановичъ указывалъ на большую аналогію въ распредѣленіи работы крестьянина въ теченіе года и работы политической жизни нашей народности. Въ теченіе всей зимы, значительной части осени и весны, крестьянинъ, особенно центральной черноземной Россіи, дѣлаетъ очень мало; зато въ страдную пору онъ трудится не рѣдко по 18 часовъ въ день, исхудаетъ, истощится, но произведетъ такую работу, которая совершенно не по силамъ западному европейцу, не выработавшему приспособленности къ тому, чтобы однимъ махомъ сдѣлать то, что гораздо легче дѣлается путемъ болѣе слабыхъ, но въ то же время правильнѣе распредѣленныхъ усилій. Такую же работу страдной поры видѣлъ Николай Христіановичъ и въ политической жизни нашей -- стоитъ только назвать реформы Петра Великаго и Александра ІІ. Николай Христіановичъ вовсе не находилъ, что-бы такое движеніе толчками было лучше или просто предпочтительнѣе западно-европейскаго систематическаго движенія; но какъ усилія нашего крестьянина въ страдную пору--результатъ климатическихъ и почвенныхъ условій страны, такъ и нервные, страстные періоды реформъ--результатъ особенностей нашего характера, выработаннаго и почвой, и климатомъ, и исторіей нашей. Если-бы въ эти моменты рѣшительнаго поступательнаго движенія впередъ реформаторъ былъ чѣмъ-нибудь связанъ, или долженъ былъ бы идти, работая силами той или другой партіи--получились бы или ужасы французской революціи, или борьбы въ родѣ бывшей за освобожденіе негровъ въ Соединенныхъ Штатахъ. Русская-же верховная власть можетъ дѣлать великое, намѣченное ею дѣло, "безстрастно зря на правыхъ и виновныхъ".

Замѣчательно, между прочимъ, что Бунге, нѣмецъ по происхожденію и лютеранинъ по религіи, указывалъ на сепаратическія стремленія нашихъ западныхъ окраинъ, не смотря на то, что у насъ твердили и твердятъ, будто финляндскій, прибалтійскій и польскій сепаратизмъ былъ пугаломъ, выдуманнымъ Катковымъ. Съ теоріей Бунге культурнаго развитія Россіи толчками можно, конечно, спорить; но онъ былъ совершенно правъ, когда утверждалъ, что Петръ Великій и Александръ II не могли бы совершить и малой доли того, что они совершили на благо и во славу Россіи, если бы не обладали полнотою власти.

XIX.

Говоря о нашей формѣ правленія, не слѣдуетъ забывать, что Россія не только европейская, но и азіатская держава. Ей нельзя, поэтому, имѣть режимъ, который былъ бы чуждъ и непонятенъ не только громадному большинству русскаго народа, но и тѣмъ азіатскимъ племенамъ, которыя живутъ въ предѣлахъ Имперіи. Конституціонный гарантіи были бы понятны финляндскимъ свекоманамъ, балтамъ и "непримиримой" части польскаго общества. Но какъ отразились-бы онѣ въ умѣ текинцевъ? Азіаты привыкли видѣть въ русскомъ Монархѣ Бѣлаго Царя, держащаго въ своихъ рукахъ всѣ милости и всѣ грозы могущественнаго Самодержавія. Если бы Императоръ Всероссійскій сдѣлался конституціоннымъ Государемъ, Онъ утратилъ бы всякое обаяніе въ глазахъ сибирскихъ, туркестанскихъ, кавказскихъ и закавказскихъ инородцевъ. Могутъ сказать: "уживается же, однако, Японія съ конституціоннымъ строемъ". Но Японія еще такъ недавно обзавелась парламентаризмомъ, что никакъ не можетъ служить доказательствомъ его пригодности для Азіи. Всѣ азіатскіе народы, за исключеніемъ турокъ, персіянъ и индусовъ, считаютъ китайскаго богдыхана величайшимъ изъ монарховъ именно потому, что смотрятъ на него, какъ на обладателя верховной власти во всемъ ея объемѣ. Императорамъ всероссійскимъ, Которымъ Провидѣніе назначило такую важную миссію на Дальнемъ Востокѣ и, вообще, въ Азіи, нельзя поступаться прерогативами Бѣлаго Царя".

Въ брошюрѣ князя Э. Ухтомскаго "Къ событіямъ въ Китаѣ" находимъ рядъ цѣнныхъ замѣчаній о русскомъ Самодержавіи съ только что указанной точки зрѣнія. Приводимъ нѣкоторыя изъ нихъ.

"Изъ этой то святыни убѣжденія, (авторъ говоритъ о русскомъ воззрѣніи на божественное происхожденіе царской власти), зародилась незыблемая вѣра правившихъ нами и самихъ управляемыхъ въ то, что Русь есть источникъ и очагъ непреоборимой мощи, которая лишь усугубляется отъ натиска враговъ. Востокъ вѣритъ не меньше насъ и совершенно подобно намъ, вѣритъ въ сверхъестественныя свойства русскаго народнаго духа, но цѣнитъ и понимаетъ ихъ исключительно, посколько мы дорожимъ изъ завѣщаннаго намъ родною стариной Самодержавіемъ. Безъ него Азія не способна искренно полюбить Россію и безболѣзненно отождествиться съ нею. Безъ него въ Европѣ, шутя, удалось бы расчленить и осилить насъ, какъ это ей удалось относительно испытывающихъ горькую участь западныхъ славянъ".

"Исторія нашихъ отношеній въ Азіи и къ инородцамъ, населявшимъ когда то добрыхъ двѣ трети Европейской Руси, еще не написана и намъ самимъ извѣстна (въ осмысленно-правдивомъ освѣщеніи) гораздо менѣе прошлаго иностранныхъ государствъ. Когда невѣдѣніе по этой части съ годами разсѣется, мы естественно придемъ къ сознательному непреклонному убѣжденію, что Тотъ, на Чьемъ челѣ магическими лучами сіяютъ слитые воедино вѣнцы Великихъ Князей Югорскаго, Пермскаго и Болгарскаго на Волгѣ, Царей Казанскаго, Астраханскаго и Сибирскаго, -- Чьи предки еще въ Бѣлокаменной исдавна величались "всея сѣверныя страны повелителями и иныхъ многихъ великихъ государствъ государями и обладателями", является единственнымъ настоящимъ вершителемъ судебъ Востока. Крылья Русскаго Орла слишкомъ широко прикрыли его, чтобы оставлять въ томъ малѣйшее сомнѣніе. Въ органической связи съ этими благодатными краями--залогъ нашего будущаго".

Посягать на русское Самодержавіе значитъ подрывать уваженіе азіатскихъ народовъ къ Россіи и къ ея Монархамъ.

"Востокъ вообще проникнутъ и живетъ поражающими и смущающими западный умъ предчувствіями, такъ сказать, "вѣщими" идеями. Я помню, напримѣръ, разсказъ нашего маститаго поэта А. Н. Майкова о томъ, какъ онъ допрашивалъ европейски образованнаго киргизскаго султана Валиханова,--имя котораго хорошо извѣстно слѣдящимъ за новой жизнью въ нашей Азіи,--что у него за философія исторіи. Сынъ Турана лишь на минуту задумался и съ одушевленіемъ изрекъ: "Всемогущій Богъ даровалъ міровое владычество моему предку Чингисъ-хану: за грѣхи оно отнято у его потомства и передано Бѣлому Царю. Вотъ вамъ моя философія исторіи!"

"Въ составъ іероглифа "Hwang-ti" (Хуангъ-ти, верховный государь), т. е. въ исконный титулъ богдыхановъ входитъ понятіе "бѣлый князь, Цаганъ-ханъ, Бѣлый Царь!" Англійскіе ученые объясняютъ это позднѣйшимъ искаженіемъ слова, первоначально означавшаго ,,тотъ, кто умѣетъ управлять самимъ собою". Но не все ли равно, разъ что въ данное время смыслъ столь краснорѣчивъ?" (стр. 64).

Разгадка, почему Россія должна ненарушимо сохранять Самодержавіе, помимо всего прочаго для Азіи, которою мы должны дорожить, очень проста: Востокъ охотно покоряется только силѣ. Онъ преклонялся и преклоняется только передъ силою. Вотъ почему онъ всегда чтилъ завоевателей, могущественныхъ и неогранченныхъ монарховъ [Намомнимъ мѣткія слова Грановскаго объ Александрѣ Македонскомъ "Востокъ не забылъ о немъ до сихъ поръ. Почти на всѣхъ языкахъ Азіи сохранились сказанія объ Александрѣ. О немъ поютъ древнія пѣсни арабовъ и разсказываютъ преданія европейскаго народа. Персы внесли его въ число героевъ своего народнаго эпоса. Персидскій поэтъ говоритъ, что Искандеръ былъ родомъ персъ и только случайно родился на европейской почвѣ. Востокъ не хочетъ уступить намъ своего завоевателя. Странствуя по пустынямъ средней Азіи, европейскій путешественникъ безпрестанно слышитъ странные намеки на Искандера. Въ Туркестанѣ его считаютъ строителемъ великихъ городовъ и зданій, которыхъ развалины свидѣтельствуютъ о прежнемъ богатствѣ края. Даже въ унылой пѣснѣ кочевого монгола слышится иногда отголосокъ зашедшихъ въ эти степи разсказовъ о великомъ Искандерѣ"]. Конституціоннаго англійскаго короля ужъ, конечно, никогда не будутъ такъ высоко ставить, на Востокѣ, какъ Бѣлаго Царя. Вотъ почему парламентъ и далъ королевѣ Викторіи титулъ "императрицы индійской". Вотъ почему Англія, понимающая значеніе силы для Востока, окружаеть такою помпою индійскихъ вице-королей, вотъ почему былъ отправленъ въ Индію принцъ Уэльскій въ 1876 г. поражать индусовъ великолѣпіемъ и блескомъ своихъ выѣздовъ и пріемовъ. Декораціями, однако, нельзя замаскировать дѣйствительности...

Одно изъ главныхъ преимуществъ Самодержавія въ томъ именно, и заключается, что оно, будучи самою естественною формою правленія, одинаково доступно пониманію какъ европейскихъ, такъ и азіатскихъ и африканскихъ народовъ, какъ христіанскаго, такъ и мусульманскаго или языческаго міра. Для Россіи, какъ для державы, имѣющей міровое значеніе и занимающей обширныя территоріи въ двухъ частяхъ свѣта, эта особенность неограниченной монархіи представляетъ неисчислимыя удобства.

ХХ.

Всѣмъ извѣстно, что государство, принужденное въ силу своего географическаго положенія и другихъ причинъ, вести частыя и ожесточенныя войны, держать подъ ружьемъ многочисленную армію и напрягать всѣ свои силы для расширенія своихъ владѣній и для сохраненія разъ пріобрѣтенныхъ территорій, нуждается въ сильной центральной, и при томъ, единоличной власти. Почему первая французская республика, несмотря на пламенное увлеченіе французовъ "великими принципами" 1789 года, уступила мѣсто имперіи? Потому что Франція конца ХtІІІ и начала XIX вѣка вела цѣлый рядъ войнъ и должна была искать спасенія въ цезаризмѣ. Почему древній Римъ, покоривъ множество европейскихъ, азіатскихъ и африканскихъ народовъ, превратился въ монархію? Потому что республиканская форма правленія оказалась для него непригодною, когда онъ началъ стремиться къ всемірному владычеству. Исторія русскаго Самодержавія является также однимъ изъ самыхъ краснорѣчивыхъ подтвержденій указаннаго нами историческаго закона. Могущество Россіи созидалось и поддерживалось войнами и завоеваніями. Ей не разъ приходилось отражать нападенія грозныхъ коалицій, ей приходилось вести упорную и долголѣтнюю борьбу съ европейскими и азіатскими государствами, ей и въ настоящее время приходится приносить громадныя жертвы въ интересахъ своей безопасности. Безъ Самодержавія Россія не могла бы раздвинуть свои предѣлы отъ Балтійскаго и Чернаго моря до Восточнаго океана и пережить благополучно и татарское иго, и нашествіе Карла XII, и 1812 годъ, и Крымскую кампанію. Изъ всѣхъ своихъ испытаній Россія выходила съ обновленными силами и заняла столь почетное положеніе среди великихъ державъ только потому, что она не знала и не знаетъ многовластія и въ трудныя минуты внѣшней обороны дѣйствовала и дѣйствуетъ, какъ одинъ человѣкъ, въ точности исполняя велѣніе своихъ Государей. Если бы Россія не была неограниченной Монархіей, она никогда не пріобрѣла бы всемірно-историческаго значенія. Стоитъ только вспомнить, чѣмъ была наша родина въ эпоху удѣловъ, и чѣмъ она сдѣлалась, благодаря московскимъ великимъ князьямъ, поставившимъ своею задачей собираніе русскихъ земель, чтобы убѣдиться, какъ необходима для Россіи царская власть.

"Намъ, русскимъ, обожаніе Самодержца доставляло всегда величайшее преимущество надъ другими народами. Всѣ колебанія и разнорѣчія во взгядахъ пропадали въ народѣ, разъ состоялось повелѣніе Царя. Это единомысліе съ Помазанникомъ Божіимъ даетъ намъ несокрушимую силу, ибо, благодаря ему, многіе милліоны людей постоянно направляетъ свои усилія къ одной цѣли. Что обожаніе Царя къ массѣ нашего народа не оскудѣло и коренится и теперь въ глубочайшихъ нѣдрахъ его чувствъ, это ясно видно всякому стоящему близко къ народной средѣ" [Масловъ. Научныя изслѣдованія по тактикѣ. Вып. ІІ, стр 395].

Канцлеръ князь Горчаковъ былъ правъ, говоря [На обѣдѣ въ англійскомъ клубѣ при пріемѣ чрезвычайнаго американскаго посольства. Тамъ же, стр. 395], что могущество Россіи не заключается только въ пространствѣ ея владѣній и въ количествѣ ея населенія: оно проистекаетъ изъ тѣсной и неразрывной связи, соединяющей народъ съ Государемъ, сосредоточивающей въ Его рукахъ всѣ умственныя и вещественныя силы страны.

Для того, чтобы понять, что сталось бы съ Россіей, еслибъ великій русскій поэтъ не въ правѣ былъ сказать:

Иль русскаго Царя безсильно стало слово?

Иль намъ съ Европой спорить ново?

Иль русскій отъ побѣдъ отвыкъ?

достаточно сдѣлать справки о числѣ и значеніи войнъ въ исторіи Россіи. Остановимся поэтому на нѣкоторыхъ соображеніяхъ, вытекающихъ изъ превосходной работы генерала Н. Н. Сухотина "Война въ исторіи русскаго міра".

Н. Н. Сухотинъ исходитъ изъ мысли, что война у насъ была всегда не ремесломъ, какъ на Западѣ, а дѣломъ священнымъ, великимъ, народнымъ дѣломъ.

Въ достопамятномъ приказѣ Великаго Петра наканунѣ полтавскаго сраженія эта идея выражена въ слѣдующихъ словахъ: "вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за родъ свой, за отечество, за православную нашу вѣру и церковь!"

"На зарѣ появленія на историческомъ поприщѣ русскаго государства и въ теченіе первыхъ четырехъ вѣковъ (862--1240 гг.) великокняжеская Русь, оборонительными войнами отстаивая себя, наступательными походами своихъ дружинъ и ратей далеко раздвинула свои предѣлы на сѣверъ и востокъ, утвердилась на берегахъ Финскаго залива и стремилась къ обращенію Чернаго моря въ "русское озеро", отважно доходя, сухопутьемъ и на утлыхъ ладьяхъ моремъ, до самой столицы Византійскаго государства--до Царьграда. Въ ХІІІ столѣтіи зарождавшееся государство, только что становившееся на ноги, постигаетъ великая бѣда -- монгольскій погромъ, раззоръ и затѣмъ двухвѣковое рабство подъ игомъ монгола. Въ эту же бѣдственную пору (1240--1380-- 1480 гг.) западные сосѣди отрываютъ отъ Руси ея земли, города и веси. Въ XIV столѣтіи начинается возрожденіе Русскаго государства подъ главенствомъ московскаго великаго князя (особенно со времени Димитрія Донского), затѣмъ московскаго Царя. Русскія дружины и рати, сначала отбиваясь, а потомъ наступательными походами возвратили утраченное въ тяжелые годы татарскаго ига и не только возстановили прежніе предѣлы государства, но еще далѣе раздвинули ихъ, и стало Русское государство отъ Балтики до Урала, обезпеченное на западѣ и востокѣ. Создалось могучее и обезпеченное основаніе и положеніе, какъ для новаго фазиса въ военно-исторической жизни Россіи, для разрѣшенія какъ стародавней задачи--обращенія Чернаго моря въ русское,--намѣченной еще въ самомъ младенческомъ періодѣ жизни Руси, такъ и для осуществленія новыхъ задачъ, порожденныхъ новыми условіями обстановки самостоятельнаго государства,--задачъ, обусловленныхъ культурною миссіею на востокѣ, въ Средней Азіи съ одной стороны, а съ другой--являвшихся вслѣдствіе непосредственнаго соприкосновенія съ западными государствами. Въ силу новой обстановки, Императорская Россія, въ отличіе отъ царскаго періода и въ подобіе великокняжескому, по образцу Петра Великаго, заполняетъ свою военную исторію почти исключительно наступательными походами. Русское знамя отъ времени до времени развѣвается въ разныхъ мѣстахъ Европы и Азіи, на обширномъ пространствѣ, отъ береговъ Атлантическаго до береговъ Тихаго океановъ, отъ Ледовитаго океана до Средиземнаго моря и до переваловъ въ богатую долину Инда.

"Войны Россіи, когда она зажила самостоятельнымъ государствомъ и, въ особенности, въ императорскій періодъ, независимо зиждительныхъ результатовъ для самой Россіи, въ смыслѣ строенія государства, были въ то же время историческимъ подвигомъ? великою службою на благо человѣчеству, культурѣ и цивилизаціи, въ самомъ широкомъ и глубокомъ смыслѣ.

"Разрушая турецкій міръ, Россія своими войнами даровала самостоятельность народамъ Турціи и создала на бывшей ея территоріи государства: Грецію, Румынію, Сербію, Болгарію. Борьбою съ Наполеономъ, Россія неоднократно поддерживала, даже выручала изъ большой бѣды Австрію, Пруссію и спасла весь нѣмецкій міръ, всю Европу; русскія войны, на востокѣ и на югѣ, пріобщали къ культурной жизни десятки милліоновъ разныхъ племенъ, нарѣчій, вѣрованій".

Послѣ войнъ, веденныхъ Россіею, всегда какому-нибудь народу, какому-нибудь государству становилось лучше и легче жить. И въ исторіи Россіи--многіе народы, молодыя и старыя государства найдутъ не мало страницъ, свидѣтельствующихъ, насколько они обязаны своимъ благоденствіемъ русскому народу и его арміи.

Н. Н. Сухотинъ ни слова не говоритъ о государственномъ устройствѣ Россіи. Въ его брошюрѣ, небольшой по объему, но значительной и важной по содержанію, подводятся итоги лишь военной исторіи Россіи, разъясняется сущность вѣковой борьбы на югѣ, приводятся данныя о напряженіи Россіи въ ея войнахъ, выясняются основанія, смыслъ, цѣли, результаты и нѣкоторыя особенности войнъ русскаго міра, и все это наглядно иллюстрируется цѣлымъ рядомъ схемъ. Но трудъ генерала Н. Н. Сухотина, независимо отъ своей задачи, приводитъ къ убѣжденію, что Россія погибла-бы, если-бъ не сплотилась въ неограниченную Монархію, и никогда не достигла бы того, что ей было предназначено самой исторіей, если-бъ имѣла дѣло съ многовластіемъ.

Хронологическіе и статистическіе итоги генерала Н. Н. Сухотина доказываютъ съ очевидностью, что Россія пользуется безопасностью и одержала верхъ въ долголѣтней борьбѣ съ другими народами только потому, что дѣйствовала за одно съ своими Государями и напрягала всѣ свои силы для достиженія намѣченныхъ ими цѣлей.

Н. Н. Сухотинъ исходитъ изъ того положенія, что войны имѣли громадное значеніе въ исторіи Россіи, что Россія всегда была военною державою, что ея границы, пространство, этнографическій составъ и внѣшняя политика опредѣлились подъ вліяніемъ войнъ. Это не значитъ, что русскій народъ любилъ воевать для того, чтобы воевать. Это значитъ только, что въ силу своего географическаго положенія и неотвратимаго хода событій онъ долженъ былъ затрачивать великія усилія, чтобы защищаться отъ иноземныхъ вторженій, отражать нападенія сосѣднихъ народовъ и, вообще, упрочивать свою безопасность и свое политическое бытіе. Съ кѣмъ не приходилось сталкиваться нашимъ предкамъ? Взять хотя бы первые вѣка исторіи нашей родины. Древнему Новгороду надо было отбиваться отъ шведовъ, новгородскіе удальцы совершали походы въ борьбѣ съ финскими племенами и въ видахъ распространенія новгородской колонизаціи и къ берегамъ Бѣлаго моря, и къ берегамъ Балтійскаго моря. Они бились и съ ливонцами, и около Уральскихъ горъ. А съ кѣмъ не приходилось имѣть дѣло кіевскимъ князьямъ? Литовцы, ятвяги, поляки, венгры, волохи, греки, половцы, печенѣги, яссы, хазары, косоги, камскіе болгары, вятичи--вотъ тѣ народы, съ которыми долженъ былъ сводить военные счеты древній Кіевъ. Со второй роловины IX вѣка до начала ХІІ столѣтія Русь совершила 5 походовъ на Византію (860, 907, 941, 967--972 и 1116 г.г.). Все это наглядно показывается на первой схемѣ Н. Н. Сухотина. А чѣмъ была русская земля, хотя бы въ XIV вѣкѣ, когда уже созрѣвала великая идея объединенія Руси? Въ составъ ея входили только Москва, Тверь, Рязань и Новгородъ, верхнее теченіе Волги, берега Бѣлаго моря, Ладожское и Онежское озера. Смоленскъ и Кіевъ были тогда не русскими городами, Днѣпръ -- не русской рѣкою, Западный и Юго-Западный край принадлежали Польшѣ и Литвѣ, среднее и нижнее теченіе Волги--татарамъ, Южная Россія, Крымъ, Приазовскій край, Кавказъ, берега Каспійскаго моря,--все это не принадлежало къ русской землѣ, а теперь Россія занимаетъ шестую часть суши. Почему? Потому, что территорія Россіи сложилась подъ вліяніемъ войнъ и политики русскихъ Царей, неуклонно стремившихся къ осуществленію историческаго призванія русскаго народа, которому суждено было создать громадную Имперію въ Европѣ и Азіи.

Но, можетъ быть, война, имѣвшая громадное значеніе въ исторіи русскаго міра, не можетъ имѣть его въ будущемъ и, такъ сказать, отжила свое? Н. Н. Сухотинъ такъ отвѣчаетъ на этотъ вопросъ:

"Справедливо трепещетъ современное общество, особенно богатый культурнымъ счастьемъ западный міръ, въ предвидѣніи надвигающагося боевого урагана, угрожающаго пронестись по всей вселенной, оставить сдѣды небывалаго разрушенія, обозначиться неслыханною истребительностью и завершиться кореннымъ измѣненіемъ политической жизни государствъ.

"Кто въ этой міровой катастрофѣ сохранится и восторжествуетъ, кто исчезнетъ и погибнетъ--дѣло будущаго; но всѣ государства, большія и малыя, дѣятельно готовятся къ событіямъ, и никогда еще въ исторіи народовъ на подготовку къ войнѣ не отдавалось повсюду столько средствъ, времени, умственныхъ силъ, какъ въ настоящее время; безъ преувеличенія можно сказать, что мысль и дѣло подготовки къ войнѣ захватываютъ всю жизнь современнаго общества, проникая во всѣ сферы дѣятельности его".

Выходитъ, такимъ образомъ, что въ настоящее время Самодержавіе необходимо Россіи не только не меньше, но даже еще больше, чѣмъ прежде.

Хронологическіе итоги Н. Н. Сухотина чрезвычайно поучительны. Изъ нихъ оказывается, между прочимъ, вотъ что:

"Съ XIV вѣка, съ котораго можно считать начало возрожденія русскаго государства, и до нашихъ дней, въ теченіе 525 лѣтъ (1368 -- 1893 гг.) Россія провела въ войнахъ 353 года, т. е. двѣ трети всей жизни, въ томъ числѣ во внѣшней войнѣ 305 лѣтъ (считая войну на Кавказѣ--329 лѣтъ, считая же годы и междуусобныхъ войнъ--353 года"). На западѣ (съ Ливоніей, Литвой, Швеціей, Польшей, Франціей, Пруссіей, Австріей, Англіей и съ коалиціями европейскихъ державъ) Россія провела въ войнахъ до 1725 года 146 лѣтъ, а послѣ 1725 года--34 года, на югѣ (съ Турціей, Крымомъ, Кавказомъ и Персіей) Россія воевала до Екатерины 31 годъ; со временъ Екатерины--98 лѣтъ. На востокѣ Россія воевала въ Сибири, съ монголо-татарами, на Амурѣ--съ Кульджею, съ Хивою, съ Бухарою, съ Кокандомъ, съ Теке и съ Афганистаномъ до смерти Петра 128 лѣтъ, а послѣ смерти Петра -- 28 лѣтъ".

Подводя итоги своимъ таблицамъ и схемамъ, Н. Н. Сухотинъ говоритъ:

"Особенно сильно напряженіе Россіи въ ея борьбѣ съ Западомъ; на весь періодъ въ 525 лѣтъ приходится 180 лѣтъ войны, почти треть всей жизни государства; затѣмъ слѣдуетъ по числу лѣтъ войны борьба на Востокѣ 156 лѣтъ и, главнымъ образомъ, съ монголо-татарами.

"Если принять въ разсчетъ, что продолжительное время съ XIV и до начала XVII относительно Запада, а въ XIV и XV столѣтіяхъ относительно Востока, Россія находилась въ положеніи обороны, то значительную часть войнъ въ періодъ съ 1362 г. по 1725 г. слѣдуетъ отнести на долю оборонительныхъ войнъ. Напротивъ, послѣ Петра Великаго, почти всѣ наши войны наступательныя, за исключеніемъ, однако, войнъ на Западѣ, которыя или абсолютно оборонительныя (1812 г. и 1854--1856 гт., а также войны со Швеціей) въ защиту своихъ предѣловъ и противъ нападенія на насъ, или же войны, которыя мы предпринимали въ защиту другихъ, преимущественно противъ Франціи (1799 г., 1805--1808 гг., 1813--1814 годовъ).

"Съ 1362 г. по 1725 г., на 360 лѣтъ, Россія употребила 165 лѣтъ, почти половину жизни, на войну съ западными сосѣдями, закончившуюся побѣдою надъ Литвою, Ливоніей, Польшею, Швеціей, и 100--130 лѣтъ войны, чтобы покончить съ монголо-татарами. Эта послѣдняя цифра вырастетъ въ своемъ значеніи, если принять во вниманіе, что эта болѣе чѣмъ вѣковая война съ монголами собственно закончилась въ 1559 г., а слѣдовательно ее надо относить не ко всему періоду въ 528 л., а только къ періоду 1362--1559 гг., т. е. только къ 200 годамъ жизни государства.

"Послѣ Петра Великаго, съ 1725 г., въ теченіе 170 лѣтъ, Россія провела въ войнѣ, главнымъ образомъ, въ южномъ направленіи, почти 100 лѣтъ, въ томъ числѣ, собственно, съ Турціей 35 лѣтъ.

Въ частности, число войнъ Россіи и число лѣтъ, проведенныхъ въ войнѣ, представляется въ слѣдующей таблицѣ:

Западъ.

Литва

Польша

Ливонія

Швеція

Пруссія

Франція

Италія

Австрія

Англія

Германія

Венгрія [*]

Югъ.

Крымъ

Турція

Кавказъ

Персія

Востокъ.

Монголы

Сибирь

Амуръ

Кульджа

Хива

Бухара

Кокандъ

Теке

Афганистанъ

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

5 войнъ

10 ?

3 войны

8 войнъ

2 войны

4 ?

2 ?

1 война

1 ?

1 ?

1 ?

8 войнъ

11 ?

2 войны

4 ?

? войнъ

1 война

1 ?

1 ?

4 войны

1 война

3 войны

1 война

1 ?

55 лѣтъ.

64 года.

55 лѣтъ.

81 годъ.

8 лѣтъ.

10 ?

4 года.

1 годъ.

3 года.

1 годъ.

1 ?

37 лѣтъ.

44 года.

66 лѣтъ.

28 ?

130 лѣтъ.

35 ?

1 годъ.

1 ?

6 лѣтъ.

5 ?

15 ?

3 года.

1 годъ.

[*] -- За исключеніемъ Польши и Литвы, съ Западнымъ міромъ --собственно съ государствами Европы, съ 1482 г по 1856 г. въ теченіе 374 лѣтъ, Россія провела въ войнѣ 118 лѣтъ, въ томъ числѣ съ Ливоніей и Швеціей 100 лѣтъ, съ Пруссіей --8 лѣтъ, съ Италіей--4 года, съ Англіей -- 3 года.

"По упорству борьбы, насколько она выражается числомъ лѣтъ войны, которую пришлось вести Россіи для окончанія борьбы съ однимъ изъ сосѣдей, на первомъ мѣстѣ стоитъ борьба съ монголо-татарами (не считая ихъ набѣговъ, которымъ и счета нѣтъ). Затѣмъ, по продолжительности и по числу лѣтъ войны, стоятъ борьбы съ Литвой и Польшей--на 300 лѣтъ борьбы, если считать до похода Алексѣя Михайловича 1667 г., приходится 110 лѣтъ войны (или на 496 лѣть борьбы, считая позднѣйшія войны до 1863 года, приходится 119 лѣтъ войны); съ Ливоніей-Швеціей на 328 лѣтъ борьбы--100 лѣтъ войны; послѣднимъ слѣдуетъ Крымъ, съ которымъ покончили послѣ 40 лѣтъ войны, опять не считая безчисленныхъ набѣговъ его. Столько лѣтъ войны, такого напряженія потребовалось Россіи для того, чтобы покончить съ врагами стараго времени! Въ борьбѣ съ новыми врагами, съ Турціей и западно-европейскими государствами, по-днесь Россіи пришлось вести войну съ первою 41 годъ, въ теченіи 200 лѣтъ (1667--1878 гг.), а со вторыми 15 лѣтъ, въ теченіе 100 лѣтъ (1756--1856 гг.).

Какое требовалось напряженіе отъ Россіи, свидѣтельствуетъ также нижеслѣдующая таблица данныхъ о войнахъ ея, которыя она должна была вести:

До смерти Петра Великаго (до 1725 г.).

Единоборство

Противъ двухъ враговъ

? трехъ

? четырехъ

? пяти

Всего до Екатерины І противъ

Союзовъ

Послѣ Петра Великаго (съ 1726 г.).

Единоборство

Итого (считая единоборство и допетровскихъ временъ)

Противъ двухъ враговъ

? трехъ

? четырехъ

? пяти

? девяти

Всего противъ союзовъ послѣ Петра В.

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

................

21 годъ.

11 лѣтъ.

3 года.

-- --

1 годъ.

87 лѣтъ.

37 ?

32 года.

25 лѣтъ.

2 года.

96 лѣтъ.

86 лѣтъ.

173 года.

Всего [*] 58 лѣтъ.

? 43 года.

? 28 лѣтъ.

? 2 года.

? 1 годъ.

36 лѣтъ.

[*] -- Считая и войны предшествовавшаго періода.

Брошюра Н. Н. Сухотина, съ ея поразительными итогами, помимо всякой предвзятой мысли и намѣреній автора, имѣетъ значеніе вѣсскаго и хорошо мотивированнаго довода въ пользу русскаго Самодержавія. "Всѣ пути ведутъ въ Римъ"--гласитъ средневѣковое западноевропейское изреченіе. Всѣ историческія и всякаго рода другія изслѣдованія о Россіи приводятъ къ убѣжденію, что ей нельзя обойтись безъ Самодержавія, можемъ сказать мы, русскіе люди.

XXI.

Самые убѣжденные сторонники представительныхъ учрежденій признаютъ, что народное представительство имѣетъ смыслъ только въ тѣхъ государствахъ, гдѣ есть почва для правильной организаціи общественнаго мнѣнія, а для нея, помимо широкаго распространенія политической печати, замѣняющей нынѣ древній форумъ, и помимо образованія народныхъ массъ, необходимо, прежде всего, чтобы народъ пользовался достаточнымъ досугомъ и достаткомъ, ибо безъ досуга и достатка нельзя систематически слѣдить за государственными дѣлами, серьезно обсуждать ихъ и, вообще, располагать тѣми свѣдѣніями, безъ которыхъ не могутъ обходиться люди, желающіе разумно пользоваться активными и особенно пассивными избирательными правами. Кто хочетъ заниматься политикой съ пользою для государства, тотъ долженъ затрачивать много времени на чтеніе разныхъ спеціальныхъ сочиненій и на собираніе и группировку фактическаго матеріала, относящагося къ тѣмъ или другимъ вопросамъ, стоящимъ на очереди. Все это доступно только тѣмъ, кто можетъ не думать о кускѣ хлѣба и посвятить многіе годы научной подгоговкѣ и тщательному изученію потребностей и учрежденій страны. Никто не споритъ, что медициной должны заниматься только врачи, а строить желѣзныя дороги -- только инженеры, прошедшіе хорошую школу, политика же донынѣ считается какою-то общедоступною профессіей, которую смѣло можетъ отправлять каждый, не поврежденный въ умѣ, человѣкъ. Для того, чтобы сдѣлаться сапожникомъ или портнымъ, нужно учиться ремеслу; для того, чтобы сдѣлаться таперомъ, нужно позаняться музыкой; для того же, чтобы сдѣлаться избирателемъ и оказывать, такимъ образомъ, косвенное вліяніе на составъ парламента и на его дѣятельность, нужно, по мнѣнію многихъ, только пользоваться правами избирателя, точно будто способность дѣльно разсуждать о политикѣ не требуетъ ни особаго призванія, ни особыхъ дарованій, ни особыхъ знаній. Всеобщая подача голосовъ и, вообще, привлеченіе многихъ къ прямому или косвенному участію къ дѣламъ правленія есть величайшая изъ нелѣпостей. Кому придетъ въ голову отдавать на обсужденіе толпы рѣшеніе научныхъ вопросовъ? Никому. Между тѣмъ, поклонники народнаго представительства считаютъ весьма естественнымъ отдавать на обсужденіе массъ самые сложные и запутанные политическіе вопросы, рѣшеніе которыхъ требуетъ, помимо серьезной теоретической и практической подготовокъ, особой осторожности, особаго такта и особаго чутья. Эти простыя и безспорныя соображенія краснорѣчиво говорятъ въ пользу монархическихъ началъ. Нѣтъ и не можетъ быть народа, который бы сплошь состоялъ изъ людей, способныхъ самостоятельно разсуждать о политикѣ и осмысленно разбираться въ партійныхъ счетахъ и разногласіяхъ. Политическія дарованія всегда были и будутъ столь же рѣдки, какъ и всякаго рода таланты. Приглашать весь народъ управлять государствомъ тоже самое, что составлять хоръ изъ нѣсколькихъ хорошихъ пѣвцовъ и множества безголосыхъ людей да еще и не имѣющихъ никакого слуха. Всякому свое. Можно быть прекраснымъ земледѣльцемъ и превосходнымъ техникомъ, но очень плохимъ политикомъ, и наоборотъ. Конституціи, построенныя на забвеніи этой истины, не могутъ не страдать внутреннимъ разладомъ. Благодареніе Богу, въ Россіи эта истина твердо хранится въ памяти, въ Западной же Европѣ она сдана въ архивъ.

Поклонники демократическаго строя ссылаются на древне-греческія демократіи, но онѣ всецѣло держались на рабствѣ и не могутъ быть названы чистыми демократіями. Гражданину, который имѣлъ возможность съ утра до вечера слушать философовъ и ораторовъ и посвящать труду лишь немногіе часы, можно было оріентироваться среди кипѣвшихъ вокругъ форума политическихъ споровъ. Несмотря на то, исторія древней Аттики представляетъ рядъ эпизодовъ, свидѣтельствующихъ о непостоянствѣ и легкомысліи толпы. Чего же ждать отъ новѣйшихъ демократій, граждане которыхъ, поглощенные заботами о хлѣбѣ насущномъ, не могутъ удѣлять государственнымъ дѣламъ и сотой доли того вниманія, которое удѣляли ему аѳиняне?

Въ мартовской книжкѣ "Русскаго Экономическаго Обозрѣнія", за 1898 годъ, помѣщена посмертная статья А. А. Рихтера, который, пользуясь свѣдѣніями о поступленіи пошлинъ съ наслѣдственныхъ имуществъ, сдѣлалъ попытку выяснить вопросъ о распредѣленіи богатствъ въ Россіи. Изъ выводовъ, къ которымъ онъ пришелъ, видно, что мечтать о введеніи въ Россіи представительныхъ учрежденій--сущее безуміе.

За коэффиціентъ періодичности смѣны наслѣдственныхъ владѣльцевъ, А. А. Рихтеръ принимаетъ норму въ 41 годъ.

При 41-лѣтней періодичности смѣны владѣльцевъ, общая цѣнность имуществъ состоятельныхъ классовъ населенія выразится въ 298 милл. руб. (средняя цѣнность имуществъ, ежегодно оплаченныхъ наслѣдственною пошлиною въ 1885--1890 гг.), взятыхъ 41 разъ, т. е. въ 12,237 милл. руб. Но въ составъ этой суммы входитъ 2,060 милл. руб. долгового имущества, изъ которыхъ 1,190 милл. руб. обезпечены недвижимымъ имуществомъ. Поэтому общая цѣнность имуществъ, за вычетомъ долговъ, опредѣляется въ 10,177 милл. руб.

По различнымъ видамъ собственности, означенная сумма распредѣляется слѣдующимъ образомъ:

Милл. руб.

4,018 земель.

2,523 городскихъ имуществъ.

___________________

6,541 причемъ долгъ достигаетъ 1,190 милл. руб.

5,005 денежныхъ капиталовъ, въ томъ числѣ долговыхъ претензій на

2,060 милл. руб.

691 товара.

___________________

11,047 а за вычетомъ 870 милл. руб., распредѣленіе которыхъ по

видамъ собственности неизвѣстно, остается 10,177 милл. руб.

Въ процентномъ отношеніи къ общей суммѣ 11,047 милл. руб. (оставляя нераспредѣленными долговыя обязательства на 870 милл. руб.), денежные капиталы составляютъ 48,4 проц. ея, недвижимыя имущества--45,4 проц. и товары--всего 6,2 проц.

Между сколькими лицами и какъ именно распредѣляется означенная сумма 10,177 милл. руб.?

Первое имущественное наслоеніе поверхъ малоимущей массы образуется всего 273 тыс. семей (въ составѣ около 1113000 человѣкъ), которымъ достается отъ 1 тыс. до 20 тыс. руб. наслѣдственнаго имущества, т. е. которыя получаютъ не болѣе одной тысячи рублей годового дохода, независимо отъ личнаго заработка.

Остальная наслѣдственная масса, въ суммѣ около 8 ╫ милліардовъ рублей, поступаетъ въ собственность всего 74,722 семействъ (374 тысячи человѣкъ). Эти семьи образуютъ слѣдующія имущественныя группы:

Семьи, владѣющія отъ 20 тыс. до 100 тыс. руб. наслѣдственнаго имущества. Такихъ семействъ 57,810 (около 290 тыс. человѣкъ), которымъ принадлежитъ 3,255 милл. руб., въ среднемъ около 56,000 руб. на семью;

семьи отъ 100 тыс. до 500 тысячъ наслѣдственнаго имущества. Этимъ 14,063 семьямъ (70,300 человѣкъ) принадлежитъ 2,800 милл. руб., въ среднемъ--около 200 тыс. руб. на семью;

семьи, владѣющія отъ 500 тыс. руб. до 1 милл. руб. Общее число такихъ семей 1,476 (около 7,400 человѣкъ), съ наслѣдственнымъ имуществомъ въ 1,014 милл. руб., около 660 тыс. руб. въ среднемъ на семью;

семьи, получившія свыше 1 милл. руб. каждая. Всего 992 семьи (около 5,000 человѣкъ), съ общею суммою наслѣдственнаго имущества въ 2,255 милл. руб., или около 2,300 тыс. руб. на семью.

Въ группѣ милліонеровъ числится 82 семьи (около 400 человѣкъ), съ наслѣдственнымъ имуществомъ по 7 ╫ милл. руб. въ среднемъ на каждую. Всѣ вмѣстѣ, эти 82 семьи владѣютъ по наслѣдованію 618 милл. руб.

По вычисленіямъ А. А. Рихтера, "надъ безграничною и скудною равниною, представляемою имущественнымъ уровнемъ безъ малаго 20 милл. семей нашего народа, высится тонкій шпиль наслѣдственныхъ сбереженій", сосредоточеныхъ въ рукахъ 423 тыс. семей.

Очевидно, что 130-ти-милліонное населеніе Россіи, принужденное, считаться съ суровыми условіями русской природы-мачихи, не можетъ заниматься политикой и не будетъ заниматься ею не только теперь, но и въ будущемъ. Ввести въ Россію представительныя учрежденія значило бы отдать весь народъ въ кабалу ничтожному по численности богатому меньшинству, которое можетъ посвятить себя политическому карьеризму.

ХХІІ.

Необходимость царской власти для Россіи до того очевидна, что можетъ отвергаться лишь политическими фанатиками и людьми, не имѣющими никакого понятія ни объ исторіи, ни о государственномъ правѣ. Первый и блестящій опытъ теоретическаго оправданія неограниченной Монархіи въ Россіи былъ данъ Іоанномъ Грознымъ въ перепискѣ съ княземъ Курбскимъ. Цѣлый рядъ мѣткихъ замѣчаній и соображеній объ особенностяхъ и заслугахъ русскаго Самодержавія можно найти въ сочиненіяхъ Татищева, въ проповѣдяхъ и въ "Правдѣ воли Монаршей" Ѳеофана Прокоповича, въ книгѣ Посошкова "О скудости и богатствѣ", въ "Наказѣ" и письмахъ Екатерины Великой и у Болтина. Записка Карамзина "О древней и новой Россіи" и его же "Исторія Государства Россійскаго" заключаютъ въ себѣ всестороннее и глубокое объясненіе происхожденія русскаго Самодержавія и подробный обзоръ всего того, что сдѣлано имъ на благо Россіи. Смѣло можно сказать, что у насъ не было ни одного крупнаго писателя и ни одного крупнаго мыслителя, который не принадлежалъ бы къ числу глубоко убѣжденныхъ сторонниковъ строго-монархическихъ началъ. Сочиненія всѣхъ нашихъ историковъ-- Погодина, Устрялова, Соловьева, Костомарова, Забѣлина, Иловайскаго и т. д.--составляютъ сплошную апологію русскаго Самодержавія. Нѣтъ ни одного даровитаго русскаго публициста, который не признавалъ бы, что Россія обязана своимъ могуществомъ и своими культурными успѣхами широкому развитію царской власти. Передъ нею преклонялся даже Герценъ, въ статьяхъ же Каткова и братьевъ Аксаковыхъ разбросано множество драгоцѣнныхъ указаній на великое призваніе и на великіе заслуги неограниченной Монархіи въ Россіи. Всѣ наши лучшіе юристы, начиная съ Морошкина и Неволина, были поклонниками русскаго Самодержавія и его зиждительной дѣятельности. Всѣ даровитѣйшіе государственные люди въ Россіи были монархистами чистой воды и не допускали никакихъ сдѣлокъ съ началами, болѣе или менѣе враждебными Самодержавію. Всѣ даровитѣйшіе русскіе поэты, начиная съ Ломоносова и Державина и кончая А. Н. Майковымъ, воспѣвали величіе царской власти.

Многіе писали о русскомъ Самодержавіи, но едва ли кто нибудь сгруппировалъ такъ сжато и такъ ясно всѣ доводы, которые можно привести въ его пользу, какъ А. М. Бакунинъ, одинъ изъ дипломатовъ временъ Александра I, въ письмѣ къ М. Н. Муравьеву, по поводу замысловъ "Союза Спасенія". Въ книгѣ Кропотова "Жизнь графа М. Н. Муравьева" содержаніе письма, о которомъ идетъ рѣчь, излагается такъ:

"Необходимость въ измѣненіи образа правленія существуетъ только въ воображеніи весьма небольшого кружка молодежи, не давшей себѣ труда взвѣсить всѣхъ бѣдственныхъ послѣдствій, которыя неминуемо произойдутъ отъ малѣйшаго ослабленія верховной власти въ странѣ, раскинутой на необъятномъ пространствѣ и не имѣющей, кромѣ Самодержавія, никакой органической связи между своими частями. Только благодаря этой власти, Россія хотя медленно, но безастоновочно подвигается къ сплоченію посредствомъ законовъ, вѣры и языка разразненныхъ народностей въ одно здоровое политическое тѣло. Успѣшный ходъ этой великой внутренней работы невозможенъ безъ пособія той правительственной силы, которая создается только единствомъ власти. Усиленіе, а не умаленіе этой власти можетъ обезпечить развитіе народнаго благосостоянія въ нашемъ небогатомъ и рѣдко населенномъ государствѣ. На это не останавливающееся развитіе иностранцы смотрятъ съ опасеніемъ и завистью, предчувствуя, можетъ быть, что со временемъ порабощенные славяне въ Австріи и Турціи также предъявятъ свои права на самобытное существованіе. Всенародное участіе въ управленіи страною есть мечта, навѣянная намъ микроскопическими республиками древней Греціи; но всѣмъ извѣстно, долго ли онѣ просуществовали? Всѣ эти паутинныя государства были развѣяны однимъ взмахомъ перваго орлиннаго крыла. Въ странахъ теплыхъ, богатыхъ и густо населенныхъ, обилующихъ множествомъ образованныхъ и праздныхъ людей, ограниченныя монархіи еще могутъ существовать безъ особаго неудобства; но при нашихъ пространствахъ, суровомъ климатѣ и въ виду неустанной европейской вражды, мы не можемъ переносить аттрибуты верховной власти въ руки того или другого сословія, не только не приготовленнаго къ политической жизни, но, по своему младенчеству, и не научившемуся еще уваженію къ законамъ, если только законъ не подкрѣпленъ механической силой. Поэтому Самодержавіе представляется у насъ явленіемъ не столько необходимымъ или нужнымъ для интересовъ династическихъ, сколько потребностью для народа и безопасности государственной. Къ этому нужно еще присовокупить, что всѣ конституціонныя монархіи устраивались до сихъ поръ на католической или протестантской почвѣ; но еще понынѣ не было произведено опыта подобныхъ насажденій на почвѣ, проникнутой Православіемъ. Ученіе о происхожденіи верховной власти у насъ совсѣмъ иное, чѣмъ въ Западной Европѣ. Тамъ оно имѣетъ основу гражданскую, у насъ же -- чисто нравственную, патріархальную. Поэтому связь между Монархомъ и народомъ у насъ несравненно крѣпче и безопаснѣе отъ попытокъ всякихъ антрепренеровъ конституцій, чѣмъ въ другихъ странахъ. Наконецъ, если уроки прошлаго должны руководить нашими настоящими дѣйствіями, то мы увидѣмъ, что всѣ усопшія славянскія государства: Чехія, великое княжество Галицкое, Польша, Новгородъ и Псковъ -- погибли отъ одной и той же причины -- отъ ослабленія или упадка верховной власти. Поэтому для всякаго честнаго и просѣщеннаго человѣка существуетъ только одинъ путь -- посильное поддержаніе власти".

Вотъ какъ ясно понимали значеніе неограниченной Монархіи для Россіи еще при Александрѣ І, въ самый разгаръ республиканскихъ и революціонныхъ увлеченій!