Незыблемость самодержавия -- основной догмат нашего государственного права и нашей государственной мудрости. Было время, когда эта истина сильно заподозривалась с разных точек зрения, но теперь это время, кажется, миновало, хотя и ныне, конечно, можно найти охотников исправлять и дополнять русский государственный строй по иноземным образцам, с совершенным презрением к русской истории, к русскому быту и к потребностям русского народа и Империи.

Все наши парламентаристы (их же еще недавно было у нас так много), сочиняя проекты разгрома русского монархического начала, руководствовались исключительно антипатией к единовластию и напускной приверженностью к западноевропейским конституциям. Они не спрашивали себя, есть ли что-нибудь общее между этими конституциями и русской жизнью. Они восхищались парламентскими дебатами, палатскими запросами, избирательными агитациями, шумными митингами и т. д. -- восхищались наивно, добродушно и безотчетно, восхищались, как восхищается какой-нибудь дикарь, попавший в европейский город, с широкими улицами, ярко освещенными магазинами и большими домами, и хотели наделить парламентом Россию. Если бы эти господа получили классическое образование и имели отчетливое представление о государственных учреждениях Древней Греции, они, чего доброго, стали бы хлопотать о превращении России в древнюю Аттику или Спарту, и это не было бы большею нелепостью, чем то, что они делали, ибо навязывать России английский или бельгийский парламентаризм столь же дико, как предлагать ей обзавестись архонтами, ареопагом, экклесией, филами и проч. Но так как наши реформаторы не углублялись в даль времен и черпали свои преобразовательные планы из одних газет да из самых расхожих брошюр и учебников по государственному праву, пополняя свою легковесную эрудицию увеселительными поездками за границу, то России предлагалось ломать себя исключительно на современный западноевропейский лад, благо для этого не нужно далеко ходить за образцами и утруждать голову. Стоит только взять сборник европейских конституций, понадергать из него сотню-другую статей, разбить эти статьи на главы -- и конец: Россия будет осчастливлена, великая реформа свершится без всяких затруднений. Что может быть заманчивее такой будущности?