Не нужно думать, что конституционные замыслы народились у нас только вчера. Они появлялись на Руси всякий раз, когда те или другие слои нашего общества подпадали под иноземное влияние. Попытки ограничить царскую власть делались или, по крайней мере, задумывались еще в XVI и XVII веках под обаянием политической свободы или, лучше сказать, политической анархии Польского королевства. Есть основание думать, что еще Борису Годунову при избрании его на царство бояре предлагали подписать какую-то запись, ограничивавшую его власть. Лжедмитрий I сам хотел учредить в России аристократический сенат, предоставив ему некоторые неотъемлемые права. Царь Василий Шуйский, "выкрикнутый" немногими приверженцами, урезал единовластие в пользу Боярской думы. Бояре хотели добиться кое-каких "гарантий" и от Михаила Феодоровича. "Верховники", плененные иноземными, преимущественно шведскими, порядками, убедили Анну Иоанновну наложить руку на неограниченность царской власти, но из этого, как и из всех предшествующих попыток, ничего не вышло: без всякого труда и потрясений Анна Иоанновна уничтожила выданные ею обязательства и сделалась таким же самодержцем, каким были ее предшественники. Политические мечтания декабристов и петрашевцев всем известны. Они были навеяны французской и германской политической литературой, а также революционным брожением 1789--1793 и 1848 годов. Откуда ведут свое происхождение все наши новейшие конституционные затеи, нет надобности объяснять: и они принадлежат к таким же заносным и мертворожденным идеям, какими были мечты бояр, добивавшихся ограничения царской власти при Борисе Годунове или Михаиле Феодоровиче.
Чем же объясняется, что царская власть в России с каждым годом усиливалась и крепла, несмотря на то что ей приходилось иметь дело и с такими эпохами, как Смутное время, и с тысячами самых тяжких испытаний? Тем, что русское самодержавие органически развилось в России, тем, что оно пустило глубокие корни в русскую почву и вполне отвечает потребностям русского народа и государства, как определились они под взаимодействием географических, этнографических, исторических и культурных условий.
Только грубое невежество и узкое доктринерство могут считать наше самодержавие делом случая и чем-то таким, что может быть изменено или устранено по произволу.