Смело можно сказать, что в нашем историческом прошлом не было ни одного великого события, не связанного прямо или косвенно с успехами самодержавия.
Принятие христианства совершилось благодаря тому авторитету, каким пользовался Владимир Святой в народе. Завидное и властное положение Древней Руси времен равноапостольного князя и Ярослава Мудрого стоит в тесной связи с их широкою властью и единодержавием. В этом отношении Карамзин, несмотря на все новейшие исследования, всегда останется неопровержимым. Унижение Древней Руси и подпадение ее под татарское иго объясняется развитием удельной системы и вечевых порядков, подкосивших в самом зародыше нарождавшееся неограниченное единовластие. Возрождение Древней Руси идет рука об руку с утверждением самодержавия. Московское государство было обязано ему освобождением от татарского ига и в значительной степени всем своим культурным ростом. Значение самодержавия для благосостояния Московского государства было столь очевидно, что все лучшие люди страны считали своим нравственным долгом поддерживать его. Этим объясняется тот тесный союз, который существовал между московскими великими князьями и предстоятелями Русской Церкви. В XVI и XVII веках могли не сочувствовать самодержавию лишь недальновидные и своекорыстные русские люди, не понимавшие ни государственных потребностей, ни великого призвания своей родины и ставившие интересы своей колокольни, или своего сословного муравейника, выше интересов целой страны и целого народа.
До какой степени самодержавие было необходимо для России и как сроднились с ним наши предки, видно из избрания Михаила Феодоровича на царство. Россия, казалось, погибала. В ней хозяйничали поляки, шведы и казаки. Польский и шведский королевичи надеялись прочно утвердиться в Москве. В то самое время, когда нашей родине, казалось, пробил последний час, начинаются знаменитые сношения между городами и та кипучая, плодотворная деятельность "последних" людей земли Русской, которая приводит в изумление историков. Усилиями Минина и князя Пожарского Москва очищается от "воров" и иноземцев и созывается великая Земская дума. Династия Святого Владимира вымерла; человека, который имел бы явные неотъемлемые права на трон, не было; царской власти не существовало. Земский собор вследствие этого получал характер не только избирательного, но и учредительного собрания. Он имел полное право и полную возможность не только посадить на престол, кого ему было угодно, но и дать России любую форму правления, не исключая республиканской. Стремление наделить Россию кое-какими сделками с монархическим началом по польскому или шведскому образцу, судя по всему, имело на соборе своих представителей и, вероятно, отстаивалось теми немногими лицами из бояр и боярской партии, которые интриговали в пользу Владислава польского, Карла шведского, князя Мстиславского, князя Голицына и князя Воротынского. Но все эти кандидаты и претенденты не встретили сочувствия Земской думы. Она остановила свой выбор на молодом, неопытном, небогатом и совсем не влиятельном Михаиле Феодоровиче Романове и вручила ему всю полноту самодержавной власти, несмотря на свежие еще воспоминания о тех злоупотреблениях, которые делали из своей власти Иоанн Грозный, а отчасти и Борис Годунов в последние годы своего мятежного и сурового царствования. Дело в том, что эти злоупотребления оставались единичными, исключительными явлениями, благодетельное же влияние самодержавия на все отрасли народной жизни не подлежало никакому сомнению и было для всех очевидно. Мы упоминали о том, что Михаилу Феодоровичу была подсунута, кажется, какая-то запись. Это дело темное и нерасследованное. Но если запись некоторое время и существовала, то, во всяком случае, она была обязана своим происхождением лишь немногим представителям Боярской думы, не встречавшим сочувствия ни в народе, ни на соборе. Избрание Михаила Феодоровича на царство было доказательством того, что наше самодержавие опиралось не на грубую силу, а на политическое миросозерцание целой нации, на ее политические идеалы и на ясно ею сознанную потребность народа в твердой, неограниченной власти, которая могла бы водворить в государстве расшатанный порядок, отразить нападение иноземцев и сломить все сословные и областные притязания, которые шли вразрез с интересами государства.
Земская дума знала, что делала, восстановляя самодержавие. Только самодержавие могло загладить следы Смутного времени. В начале XVII века можно было думать, что Московское государство подпадет под власть Польши и распадется на составные части. Но не прошло и полувека, как это самое государство нанесло Посполитой Речи тяжкий удар, расширило свои пределы и достигло такого могущества, о котором прежде и не мечтало. Политическое возрождение русского народа при Михаиле Феодоровиче и Алексее Михайловиче представляет нечто изумительное по своей силе и по своему размаху. Оно свидетельствует о талантливости и живучести великорусского племени, но оно было бы совершенно немыслимо, если бы Россия, истерзанная Смутным временем, не подчинилась добровольно и сознательно самодержавной власти первых двух царей из Дома Романовых, если бы она не сплотилась вокруг их престола, отдав им все свои силы и все свои средства для достижения той высокой цели умиротворения государства и возвышения его могущества, которой старались достигнуть представители новой династии. Стоит только сравнить Россию 1612 года с Россией последних лет царствования Алексея Михайловича, чтобы понять, какие чудеса творила самодержавная власть наших царей. Если продолжить исторические параллели, контрасты будут еще разительнее. В 1612 году Россия была на краю погибели только потому, что несколько лет не имела прочной царской власти и жила без самодержавия. Сто лет спустя, оставаясь в тесном единении со своими государями, она из слабой, разрозненной и обессиленной страны превратилась в грозную военную державу, занявшую одно из первенствующих мест в семье европейских государств и сломившую боевое и политическое могущество тогдашней Швеции. А ведь тогдашняя Швеция играла в Европе приблизительно такую же роль, как Франция первой половины царствования Наполеона I или Германия 70-х и 80-х годов текущего столетия.
Без самодержавия все эти контрасты нашего прошлого были бы немыслимы.