Застѣнчивость есть такъ-же порокъ свойственый молодымъ людямъ, кои кажутся испужавшимися, если кто нибудь изъ высокихъ особъ съ ними говорить начнетъ, краснѣютъ, запинаются, такъ что иногда и нужнаго отвѣт дать не могутъ. Симъ образомъ не основательно опасаясь, чтобъ ихъ не осмѣяли, становятся подлинно смѣшными.
Весьма великая есть разность между скромностію и непристойною застѣнчивостію, которая тѣмъ бываетъ смѣшнѣе, чемъ скромность похвальнѣе: однакожъ быть простакомъ столь же не похвально, какъ и быть безстыднымъ; и безъ сумнѣнія навлечемъ себѣ презрѣніе, если, вступя въ бесѣду не можемъ говорить съ людьми, не измѣнясь въ лицъ, или не пришедъ въ смущеніе. Недовѣрчивый, боязливый и застѣнчивый человѣкъ, какія бы достоинства въ себѣ ни имѣлъ, не можетъ хорошо обходиться въ свѣтъ; его малодушіе всегда приводитъ его въ бездѣйствіе, а хитрый, безстыдный и нахальный человѣкъ во всякомъ случаѣ его превыситъ.-- Все различіе состоитъ въ одномъ обыкновеніи. Что почитается безстыдствомъ въ поступкахъ у одного, то у другаго пріемлется за настоящее и благопристойное увѣреніе. Человѣкъ разумный и знающій свѣтъ, съ такимъ же постоянствомъ и твердостію защищаетъ свои права и домогается своихъ предмѣтовъ, какъ и самый нахалъ, а.можетъ быть еще и болѣе онаго; но съ тою только разностію, что всѣмъ своимъ поступкамъ придаетъ видъ скромности. -- Сіе большую имѣетъ силу и гораздо привлекательнъе; на противъ того тѣже самыя дѣла худой возъимѣютъ успѣхъ, если въ исполненіи ихъ употреблена будетъ чрезмѣрная пылкость и безстыдство.
Вообще молодые люди стыдятся ходить въ бесѣды. Если мы не хотимъ въ оныхъ казаться отъ другихъ отмѣнными, то чего намъ стыдиться? За чемъ же не итти въ большую бесѣду съ такою же вольностію_ и простотою, какъ въ собственную свою горницу? Порокъ и невѣжество суть единыя токмо вещи, которыхъ намъ стыдиться должно: но естьли мы онымъ не причастны, то можемъ ходить всюду безъ 6оязни и замѣшательства. Ни что столь не побуждаетъ молодаго человѣка вступать въ худыя сообщества, какъ застѣнчивость. Въ самомъ дѣлъ не можетъ онъ ни какъ понравиться, если самъ въ себѣ увѣренъ, что онъ другимъ непріятенъ.
Нѣкоторые ощущая тягость и неудобства застѣнчивости, предаются другимъ излишествамъ, и становятся нахальными, по примѣру воровской отъ чрезвычайной опасности становятся отчаянными, но и сего рачительно убѣгать должно, ибо нѣтъ ни чего поноснѣе какъ нахальство. Средина между сими двумя крайностями, означаетъ благовоспитаннаго человѣка, которой во всякой бесѣдѣ твердъ и свободенъ, скроменъ безъ застѣнчивости и смѣлъ безъ нахальства.
Худаго воспитанія человѣкъ всегда стыдится и смущается, когда вступаетъ въ бесѣду, приходитъ въ разстройку когда кто съ нимъ поговоритъ, отвѣчаетъ съ трудностію и не знаетъ куда дѣвать своихъ рукъ: но человѣкъ знающій свѣтъ входитъ въ бесѣду съ пріятною и благопристойною сановитостію, вольно и безъ всякаго смущенія. Высокія званія его не ослѣпляютъ; онъ безъ всякой разстройки отдаетъ должное имъ почтеніе, и съ равномѣрною свободою духа говорить можетъ съ Государемъ, какъ и съ подданнымъ его. Таковая польза происходитъ отъ того если человѣкъ съ младыхъ лѣтъ входитъ въ добрыя бесѣды и обращается съ вышшими себя. Благовоспитанный человѣкъ обращается съ низшими себя безъ малѣйшей надменности, а съ вышшими со всякимъ почтеніемъ и не принужденно. Къ сему присовокупить можно, что человѣкъ хотя не отмѣнныхъ дарованій, но благороднаго поведенія. Гораздо лучше пріемлемъ бываетъ въ обществѣ, нежели человѣкъ съ высокими достоинствами: но незнающій свѣтскаго обращенія. Скромность соединять должно съ учтивою и непринужденною сановитостію.