После ужина у Альберта в кармане Александра Петровича Полянова осталось денег совсем мало. Утром, когда Анна Николаевна еще спала, Полянов, оставив на комоде два рубля, поехал на Кирочную к Сусликову в надежде застать его дома.
-- Если по телефону предупредить, непременно почувствует, что хочу денег занять и улизнет куда-нибудь, -- думал Полянов, надевая пальто в передней. -- Эх, ведь живет же человек сытно и спокойно, а мне бы только "Благовещение" написать, да вот не напишешь.
У Сусликова на Кирочной был собственный дом, весьма доходный, приданое Марии Павловны. А кроме того Сусликов зарабатывал порядочно, как педагог: он преподавал историю в двух институтах и в коммерческом училище.
-- Дома барин? -- спросил Александр Петрович пухленькую горничную и, не дожидаясь ответа, устремился в столовую, где увидел в полуоткрытую дверь за чайным столом самого Сусликова.
-- Здравствуйте, здравствуйте. Как я рад, что дома вас застал, -- начал развязно Александр Петрович, пожимая Сусликову левую руку, потому что правая у него была занята ножом, которым он только что намазывал масло на калач.
-- Что это вы, батенька, с тех пор как миллионщиком сделались, раненько вставать стали. Мы, ведь, с Марьей Павловной вас однажды в четыре часа дня в постели, можно сказать, нашли. Что это с вами приключилось?
-- Догадывается, хитрец, зачем я пришел, -- подумал Полянов, тотчас же падая духом и уже не веря в успешность своего визита.
А Сусликов смеялся, указывая на стул.
-- Чайку налить? Жаль, что вы этакий час выбрали, мне на уроки надо спешить, а то бы мы с вами побеседовали. Я, признаюсь, люблю вашего брата -- художника. В душе, ведь, и я художник, вы знаете.
-- Да я ненадолго, -- пробормотал Полянов, стараясь не встречаться глазами с остренькими глазками Сусликова.
-- Видели? Тепленькая? -- подмигнул Сусликов, намекая, очевидно, на смазливую горничную, которая отворила дверь Александру Петровичу. -- Третьего дня наняли, а вчера мне супруга выговор сделала. Будто бы я на нее такими глазами смотрю, что неловко перед детьми. Испортили нашу психику монахи. Испортили! Мне порою кажется, что я только один и сохранился в совершеннейшей чистоте. У маня, Александр Петрович, ей-Богу, совсем стыда нет.
-- Верю, верю, -- криво улыбнулся Полянов, в отчаянии думая что от этакого разговора нелегко будет перейти к разговорам о деньгах.
-- И откуда эта ревность? Не могу понять. Разве я могу разлюбить Марью Павловну? Ничуть. А если я эту пухленькую почувствовал, что за беда! Худо, если бы я без желания, так сказать, размазывал канитель. А я, ведь, на то и мужчина, чтобы полигамию утверждать. Вы как думаете?
-- Я однолюб, -- сказал Полянов угрюмо.
-- Неужели никогда не соблазнялись никем? А? -- заинтересовался Сусликов.
-- Никогда, -- отрезал Полянов, в крайнем нетерпении желая перевести разговор на иную тему.
-- Но позвольте. Как же так? -- приставал Сусликов, не обращая внимания на уныние своего гостя. -- А в юности как же? Вам сколько было лет, когда вы женились?
-- Я у вас денег хочу занять, -- брякнул вдруг Александр Петрович, махнув на все рукою.
-- Денег? -- вытаращил глаза Сусликов.
-- Тысячу рублей хочу у вас занять. Да.
-- Но, милый мой... У меня нет. Нет у меня тысячи рублей. Да зачем вам занимать? Вздор какой.
-- Мне очень нужно. Я вексель дам.
-- Какой вздор. Вексель! Зачем вексель. Никогда, мой милый, векселей не подписывайте.
-- Вот жаль, я с вами раньше не посоветовался, -- невесело улыбнулся Александр Петрович. -- У меня этих векселей вот сколько.
И он показал на аршин от пола.
-- Целая куча, Филипп Ефимович.
-- Ну, тогда, конечно, можно и еще подписать, -- хихикнул Сусликов не без ехидства.
-- Я к тому говорю, что у меня скоро много будет денег. Я сразу всем отдам. И вам отдам.
-- А мне что? Я, ведь, не кредитор ваш. Мне не надо ничего.
-- Но, ведь, дадите же вы мне, черт возьми! -- вскочил со стула Полянов. -- Почему бы вам не дать в самом деле? Я отдам. Жена скоро наследство получит.
-- Слыхал. Слыхал, -- пробормотал Сусликов, как будто раздумывая. -- Вот что я вам скажу, Александр Петрович. Денег я вам не дам, а вот посоветовать вам могу.
-- Какие там советы! Дайте тысячу.
-- Не могу. Нет у меня.
-- Пятьсот дайте.
-- Не дам.
-- Ну, сто дайте.
-- И рубля не дам, -- совсем уж бесцеремонно засмеялся Сусликов.
-- Тогда прощайте, -- сказал Полянов тихо, совсем подавленный.
И Полянов пошел в переднюю, забыв подать руку хозяину.
-- А совета не хотите? -- заторопился чрезвычайно Филипп Ефимович.
По-видимому, у него был в самом деле какой-то план. Полянов с унылым недоверием взглянул на Сусликова.
Филипп Ефимович подошел к Полянову и, став на цыпочки, прошептал ему прямо в лицо:
-- Паучинский.
-- Что?
-- Семен Семенович Паучинский. Интереснейший человек. И он все может.
-- Кто он? Ростовщик, что ли? -- нахмурился Александр Петрович, не доверяя Сусликову.
-- Не издевается ли над ним этот почтеннейший Филипп Ефимович? -- мелькнуло у него в голове.
-- Семен Семенович Паучинский -- статский советник. Скоро действительного получит. Значит, слово "ростовщик" не совсем подходит в применении к такой особе, так сказать. А, впрочем, если хотите, то и ростовщик. Однако, прелюбопытный, я вам скажу, человек. Советую познакомиться.
-- Да, ведь, как? Ведь, не знает он меня? -- спросил Александр Петрович, почувствовав вдруг, что здесь что-то есть.
Сусликов приложил палец к губам.
-- Я вам, может быть, устрою. Свидание с ним устрою. Сегодня вечерком позвоните мне по телефону. Этак часов в восемь. У меня идея.
-- Хорошо. Позвоню. Как его зовут, говорите?
-- Паучинский Семен Семенович.
-- Странная фамилия какая -- бормотал Полянов, выходя из квартиры Сусликова.