Детектив
Гунарстранна прошел пешком Маридалсвей до моста Бейер. Ему нужно было подумать, а он терпеть не мог ездить на автобусах с пересадками, поэтому он решил поехать на другой конец города на трамвае. На тот берег Акерсельвы он перешел пешком. У моста устроили нечто вроде художественной инсталляции из воздушных шариков. Он пошел дальше по Торвальд-Мейерс-гате в сторону парка Биркелунн. Он пытался представить себе Катрине Браттеруд в тот миг, когда девушка узнала правду о своей биологической матери. Катрине в конце пути. Социальный работник открыл для нее дверь – дверь в ту жизнь, которую она проживала в своих мечтах. Испытала ли она разочарование? Наверное, нет. К тому же открытие не ответило на ее вопросы, а лишь породило новые.
К неожиданному повороту событий Гунарстранна отнесся со смешанными чувствами. С одной стороны, нехорошо слишком расширять границы поисков. Важно сосредоточиться на самой убедительной, самой логичной версии. Размышления об убийстве, совершенном в провинциальном городке много лет назад, вполне могут завести в тупик. С другой стороны, сведения о биологической матери Катрине оказались настолько важными, что он не имел права не уделить им внимания.
Гунарстранна сел на лавку на трамвайной остановке и стал ждать. Какая-то старуха рылась в мусорных контейнерах в парке. Она нашла две пустые бутылки и запихнула их в большую сумку. Молодая парочка прогуливалась, держась за руки; они остановились полюбоваться березовой листвой. Гунарстранна уже собирался закурить, когда из-за угла Шлеппегреллс-гате вывернул голубой трамвай.
В таком здании, как дом на Драмменсвей, вполне мог расти Маленький лорд из романов Юхана Боргена: четырехэтажный каменный особняк, оштукатуренный под песчаник, с двумя балконами по фасаду. Такими балконами не погнушались бы даже король с королевой. Величественность особняку придавали и дорические колонны у парадного входа. На стене рядом с тяжелой дверью красовалась табличка с надписью «ОАО Хортен», втиснутая между вывеской консульства и посольства одного из государств, недавно отколовшихся от бывшего Советского Союза. Дверь ему открыл сам Аксель Хортен; его бульдожье лицо расплылось в улыбке, когда он узнал Гунарстранну.
Если фасад здания был внушительным, то холл вызывал смешанные чувства из-за неоднократных и безуспешных попыток ремонта. Лестница, которая изгибами спускалась со второго этажа, явно была запроектирована изначально. В одной из стенных ниш стояла скульптура – скорее всего, тоже ровесница самого дома. Но пол был застелен линолеумом, а стены оклеены дешевыми обоями под покраску. Штукатурка начала отваливаться; в одном месте потолок был ниже. В середине зала-приемной за столом, на котором стоял факсимильный аппарат, сидела женщина с суровым лицом. С ее места открывался вид и на дверь, и на окно. Она цепким взглядом следила за прохожими и посетителями – совсем как паучиха, притаившаяся в паутине. Аксель Хортен повел его по закоулкам коридора. После нескольких поворотов они очутились в спартанском кабинете Акселя. Хотя стол был громадным, он стоял в углу и оттого казался каким-то заброшенным. В другом углу притулились два кресла. Из-за высоких потолков каждый шаг вызывал гулкое эхо, как в Альпах. Гунарстранна разглядывал висящие на стене многочисленные сертификаты и дипломы.
– Впечатляет, – буркнул он.
Хозяин кабинета уселся за стол, а ноги положил на выдвинутый ящик.
– Никакой лести, Гунарстранна! Не болтай. Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы любоваться моими настенными украшениями.
– Да нет, я больше о том, какое отличное применение ты нашел всем своим знаниям! Курс русского языка, – вслух прочел Гунарстранна. – Клиенты идут к тебе, потому что ты говоришь по-русски?
– Клиенты идут к нам, потому что мы занимаемся серьезной политической работой. Кстати, а ты не думал сменить профессию?
Гунарстранна покачал головой.
– Нам нужны старые лисы, – продолжал Хорген.
Гунарстранне показалось, что он не шутит. Вопросительно подняв брови, он достал из нагрудного кармана сигарету.
– Кури, пожалуйста, – кивнул Хортен. – Надо только закрыть дверь и открыть окно. Тогда нам еще можно господствовать в собственных кабинетах!
Гунарстранна закурил и сел в глубокое кресло. Ему показалось, что он опустился в огромный ком ваты. Ноги оторвались от пола.
– Отсюда мне уже не выбраться, – заметил Гунарстранна, устраиваясь поудобнее.
– Если бы ты был потенциальным клиентом, я бы выволок тебя лично, как только ты был бы готов подписать контракт.
– Ты сводишь концы с концами?
– На хлеб с маслом хватает и еще немножко остается.
– Здесь дорого снимать помещение?
– Дешевле, чем в Акер-Брюгге.
– Верю, – ответил Гунарстранна и продолжал: – Я расследую дело о трупе, который нашли в Вервенбукте.
– Слышал, – кивнул Хортен.
– Двадцать лет назад, когда ты был еще порядочным человеком и работал в криминальной полиции, – продолжал Гунарстранна, – в Лиллехаммере убили женщину. По фамилии Локерт.
Хортен кивнул. На его лице застыло внимательное выражение, но в силу своего опыта он не показывал, слушает он с интересом или нет. Гунарстранна вздохнул.
– Верно, – сказал Хортен. – Верно.
Они помолчали.
– То дело вел ты, – продолжал Гунарстранна.
Хортен поморщился:
– Гунарстранна, тогда я не прослужил в криминальной полиции и полугода. Был совсем зеленый. Тогда я только писал рапорты, длинные, как романы. Ты их читал?
– Прочту.
– Сначала прочти, Гунарстранна, а потом уже спрашивай.
Гунарстранна покачал головой:
– Мне нужно, чтобы ты меня просветил.
– С чего бы?
– Я должен знать, что искать.
Гунарстранна не спешил; он стряхнул пепел в подставленную ладонь. Потом наклонился вперед, затянулся, выпрямился. Со второй попытки ему не без труда удалось встать с кресла. Он подошел к высокому окну, приоткрыл его и скинул пепел. Посмотрел на проезжающие мимо дома машины. Когда по Драмменсвей прогрохотал трамвай, у них задрожали стены. Гунарстранна проводил трамвай взглядом. Постепенно стали слышны другие звуки: на другом конце улицы хлопнула дверь, вдали прогудел клаксон, зацокали по асфальту женские каблучки. За живой изгородью слышались голоса играющих детей. Он повернулся к Акселю Хортену:
– Убитая девушка была дочерью Хелене Локерт.
Хортен присвистнул.
Они долго смотрели друг на друга. Потом Хортен криво улыбнулся:
– То дело много лет не давало покоя многим полицейским, не только мне. – Он спустил ноги на пол и выпрямился.
– Я знаком только с тобой, – возразил Гунарстранна.
– Ну и что с того, что твоя убитая – дочь Хелене Локерт? – спросил Хортен после паузы. – Все мы смертны.
– Девушку задушили.
– В газетах писали, что ее изнасиловали.
– В этом мы еще не уверены.
– Что значит «не уверены»?
– По словам одного свидетеля, они с ней занимались сексом по взаимному согласию.
– Почему же он до сих пор не признался?
– Он умер. Повесился.
– Он должен был оставить предсмертную записку, в которой признавался в убийстве!
– Записки нет… во всяком случае, пока ее не нашли, – устало ответил Гунарстранна.
– Хелене Локерт задушили, но ее никто не насиловал.
– Надеюсь, что дело Локерт тут ни при чем, – ответил Гунарстранна. – Невозможно выяснять обстоятельства преступления, которое произошло двадцать лет назад. Тем более нераскрытого дела!
– Что тут скажешь? – Хортен пожал плечами. – Хелене Локерт сидела с дочерью. Мать-одиночка. Отец ребенка был моряком. Если у кого и имелось железное алиби, то у него. Когда Хелене Локерт убили, он служил вторым помощником капитана на судне у Фреда Олсена. Не думаю, что Хелене Локерт и его связывали серьезные отношения. Иначе он позаботился бы о дочери. К тому же она тогда была мала, ей было года два, не больше, и она ничего не могла сказать. Хелене убили в собственном доме, а дочь сидела в коляске или в манеже. Вот и все. Задушили средь бела дня в мирном городке в Центральной Норвегии. Хелене сопротивлялась. Убийцу так и не нашли. До сих пор.
– Кого-нибудь арестовали?
– Никого. Но…
– Да?
– Мы долго подозревали жениха Хелене. Правда, у него имелось алиби. И не было мотива. Он собирался жениться на жертве. До их свадьбы оставалось несколько дней. У нас было две версии. Одна из них – убийство из ревности. Локерт и тот тип… забыл, как его звали… Буггеруд, Буггестад, Буэнг… да, кажется, Буэнг… кстати, он неплохо устроился. Был лет на двадцать старше невесты, если не больше…
– А вторая версия? – спросил Гунарстранна, когда Хортен замолчал, как будто его посетила неожиданная мысль.
– А, вторая? Буэнг считался бабником, Казановой, крутил одновременно романы с несколькими женщинами. Мы проверяли версию убийства из ревности и вызвали на допрос нескольких его подруг, но и этот след тоже никуда нас не привел. Терпеть не могу дела, которые не раскрываются! – Хортен встал. – Они мучают и не дают покоя!
Гунарстранна выкинул окурок в окно и сложил руки на груди.
– Ну а что тебе подсказывает чутье? Ее убил Буэнг? Как говорится, не для протокола…
– Нет… хотя не знаю. По-моему, мы тогда проверили его со всех сторон.
– Но что ты сам думаешь в глубине души?
Хортен скупо улыбнулся:
– Забудь о деле Локерт. Девять против одного, что дочь Хелене Локерт изнасиловал и убил твой самоубийца. Ты азартный человек?
Гунарстранна покачал головой.
– Возможно, дело Локерт – выстрел наугад, но у меня возникла одна мысль. Если ты много размышлял о том деле, а я уверен, что так и есть, ты наверняка следил за происходящим, кое-что проверил, и я решил, что…
– Что ты решил?
– Что ты, возможно, знаешь, где мне разыскать старика Буэнга.