- Ну, старый воробей, рассказывай, где летал, что видал, какие вести на хвосте принес? - говорил седой бочар, хлопая мейстера Вальтера по плечу.
Друзья угощали мейстера пивом. Дым от их трубок клубами застилал низкие своды подвального кабачка. Мы с Паскуале тоже сидели за столом.
- Ах, друзья сердечные, тараканы запечные, - смеялся мейстер Вальтер, - много мы видали, много слыхали, есть что порассказать, кабы знать, что никто мне соли на хвост не насыплет!
- Брось, мейстер! Мы - свои люди! - говорил худощавый сапожник, отхлебывая пиво.
- Постойте, пускай мейстер расскажет сначала, как его чуть не изжарили, - вмешался парень из пекарни, хохоча во весь рот.
- Тебя чуть не изжарили? Да какая же сковородка выдержит такого здоровенного быка? - лукаво подмигнул высокий молодой слесарь. - Кстати, куда девался твой Руди?
- Руди с вывихнутой ногой лежит дома у матери. А дело было вот как, - начал рассказ мейстер Вальтер. - Бродили мы с Руди по разным глухим деревушкам. Хорошо ещё, что фрау Эльза с дочкой дома остались. Вот пришли мы в одну деревню, поставили театр перед постоялым двором и объявили, что будем представлять "Фауста". Народ собрался не только деревенский, а с гор, из лесов пришли люди с котомочками. Никогда они кукол не видали. Народ всё строгий, рожи у них постные, на каждом перекрестке - распятие, а в деревне всем пастор верховодит. Вот сыграли мы первое действие. Зрители молчат, будто воды в рот набрали, даже над Кашперле не посмеются. Только бабы изредка охают. Пастор стоит позади всех и наших кукол глазами буравит. Пора нам второе действие начинать, а тут Руди сплоховал. Задел он локтем веревку, на которой висели куклы позади тропы, - веревка оборвалась, куклы попадали в кучу, все нитки перепутались. Фауст с драконом так между собой переплелись и замотались - прямо хоть плачь!
Сидим мы с Руди, нитки распутываем. Я его, сквозь зубы на чем свет стоит ругаю, а зрители орут: "Начинай, давно пора! А то деньги давай обратно!" Тут я сплоховал. "Подождите, - кричу я в сердцах, - никак мне не распутаться! Мне тут один чертёнок все нитки запутал!" Это я про Руди говорю, а они как завопят: "У него чёрт нитки запутал! Сам говорит! Колдун!" Женщины завыли, убегают. Мужчины беснуются. Пастор говорит что-то и указывает на театр. Древние старухи машут костлявыми кулаками и вопят: "Колдун! На костёр его! У него все куклы - чертенята!" Гляжу я, вся толпа с палками, с ножами прёт на меня, впереди пастор с распятием, бледный, глаза как у волка. "Удирай, - говорю, - Руди!" И сам хочу улизнуть. Куда там! Окружили, повалили наземь, руки мне связали моей же веревкой... Руди догнали, приволокли. А старухи уже сцену ломают, костёр складывают, пастор над моими куклами что-то бормочет, а сам боится до них пальцем дотронуться. Зажгли костёр..."
Мейстер Вальтер выколотил свою трубку.
- А дальше? - спросил парень из пекарни, выпучив глаза.
- Лежу я, как бревно. Руки и ноги скручены веревкой. Лежу и думаю: "Пропадайте, мои куколки, лишь бы нам с Руди отсюда живыми выбраться". Вижу: бежит кто-то с постоялого двора. Бежит проезжий - важный господин. Развевается серый кафтан, кудри вьются по ветру, - видно, забыл впопыхах свою шляпу. Я так и обмер. "Ну, - думаю, - пропали наши головушки! Уж этот-то нам спуску не даст!" Не к добру это, когда господа опрометью бегают, - того и гляди, кого-нибудь прибьют! Подбежал проезжий, остановился, повернул голову к пастору и белой рукой показывает на костёр. Свысока, через плечо говорит проезжий с пастором. "Стыдно, - говорит, - вам, образованному человеку, укреплять суеверие в народе и побуждать его к жестокости!" Нос у проезжего с горбинкой, подбородок кверху. Пастор залопотал невесть что, глаза у него забегали. Проезжий руку чуть-чуть приподнял - довольно, мол, разговаривать... На нас кивнул: "Развяжите!" - а сам моих кукол с земли подбирает, Фауста рукавом обтёр и бормочет: "Бедный маленький Фауст! Бедный мой друг!"
- А ты не врешь, мейстер? - ахнул пекарь. - Признайся, выдумал ты этого проезжего?
Мейстер покраснел.
- Если не верите, нечего просить меня, чтоб я рассказывал... Я вам не сказочник!
- Рассказывай, рассказывай, мейстер, что дальше было? Не слушай пекаря! Дальше-то как? - наперебой заговорили слесарь и бочар.
- Дальше - повёл нас проезжий на постоялый двор. Смотрим мы в окно. Театр догорает. Пастор над ним проповедь говорит. Потом все запели псалом и разошлись. А проезжий Руди на лавку положил - у Руди нога разболелась, после того как его по земле волокли, - а сам со мной допоздна за столом сидел, всё про наши кукольные дела расспрашивал, куда едем да какие представления даём... Прямо скажу: такого господина я от роду не видал!
- А кто же был этот проезжий?
- Хороший человек, даром что дворянин. Он всего "Фауста" наизусть знает и кукол очень любит. А зовут его тайный советник фон Гёте из Веймара. Если бы он за нас не вступился, пропали бы мы с Руди! Эх, плохо нам, кукольникам, там, где попы верховодят и мешают честным людям веселить народ! Ну, хозяйка, ещё кружку пива!
И мейстер Вальтер залпом осушил кружку за здоровье тайного советника фон Гёте, который всего "Фауста" знает наизусть.
- Ну, мейстер, расскажи теперь, что ты видел на Рейне? - сказал высокий слесарь, когда смех и шутки замолкли.
- На Рейне? - мейстер Вальтер понизил голос. - На Рейне видел я Ганса Шульца. Его повесили на воротах замка за то, что он не отработал барщину барону... И пятерых детей Ганса я видел тоже...
Мейстер говорил глухо, отрывисто. Бочар, нахмурившись, кусал усы. Пекарь замер с открытым ртом.
- Ещё я увидел в Шварцвальде виселицы. Висят на них храбрые охотники, крестьяне, что с голоду стреляли дичь в княжеском лесу. Встречал я и вербовщиков в синих мундирах. Они охотятся за рослыми парнями и продают их прусскому королю в солдаты...
- А хорошего ты ничего не слыхал? - дрогнувшим голосом спросил сапожник.
- За Рейном, в Эльзасе, свежий ветер дует. Горят там зарева - пылают замки помещиков... На деревьях, как груши осенью, висят сборщики податей... Собираются мужики с косами, с вилами, громят в городах хлебные склады, а хлеб раздают голодным...
Собеседники забыли свои кружки с пивом. Они ловили каждое слово мейстера.
Вдруг что-то блестящее мелькнуло в окне подвала. Я взглянул. Высокие колёса нарядной кареты катились мимо окна по улице. С запяток соскочили чьи-то ноги в туфлях с пряжками, и шаги затопали по лестнице в подвал. Мейстер замолк.
- Эй, который тут поппеншпэлер? Выходи! - крикнул лакей в рыжей ливрее, появляясь на пороге. Высокий воротник подпирал его сытые щёки.
Все молчали.
- Вот хамье! Долго мне спрашивать? Отвечайте, живо, который из вас кукольник? - грубо крикнул лакей, щёлкнув по двери хлыстом.
- Шапку долой, барская обезьяна! - вдруг взревел бочар, стукнув кулаком по столу.
Все повскакивали с мест. Лакей забегал газами, отступил и сдёрнул треугольную шляпу.
- Да я что ж? Я могу шляпу снять, если люди хорошие... - забормотал он.
- Ну то-то. А теперь, если тебе нужен кукольник, так вот он здесь, а зовут его мейстер Вальтер, заруби себе это на носу! - Бочар ткнул пальцем в мейстера.
Лакей робко подошёл.
- Мейстер Вальтер, баронесса фон Гогенау приказывает, чтобы ты приехал с театром в замок. В будущее воскресенье. Играть велено "Геновеву". Дорогу тебе каждый укажет, - торопливо сказал он и ринулся в дверь.
- Стой! - гаркнул мейстер Вальтер. Лакей обернулся. - Скажи своей баронессе, что мейстер Вальтер в её замок не поедет ни с "Геновевой", ни с "Фаустом", ни с самим сатаной! - отчеканил мейстер.
Хохот грянул в кабачке. Лакей вздрогнул и зайцем пустился по лестнице.
- Ха-ха-ха! Вот это ловко! Ай да мейстер Вальтер! Ай да отбрил! - Бочар хохотал, схватившись за бока.
Пекарь, перегнувшись пополам, взвизгивал от восторга. Сапожник закашлялся в припадке неудержимого смеха, а слесарь крикнул:
- А ну, ещё пивца за здоровье мейстера Вальтера!
* * *
И всё-таки пришлось нам с мейстером тащиться в Гогенау. Сам местечковый судья пришёл в балаганчик. Он поднёс здоровенный кулак к носу мейстера и сказал:
- Слушай, мейстер. Если ты не поедешь в замок, так собирай свои пожитки и отправляйся вон отсюда. А если сунешь сюда нос, посидишь в кутузке. Ни места на ярмарке, ни позволенья играть бродягам и бунтарям мы не даём! Понял?
Мейстер Вальтер хмуро кивнул головой. Лишиться места на ярмарке значило потерять заработок.
- Да ты что - белены объелся? Ты должен госпоже баронессе ножки целовать за то, что она твой грязный балаган в свой замок зовет! Верно я говорю, фрау Эльза?
Фрау Эльза пробормотала что-то о баварском пиве, ударившем в голову мужа.
- Ну то-то! Пускай протрезвится! - наставительно сказал судья и пронёс в дверь свой толстый живот, обтянутый зелёным мундиром.
Мы стали готовить "Геновеву". Марта сшила новый бархатный плащ своей синеглазой любимице. Она водила в пьесе Геновеву, говорила и пела за неё.
В субботу с вечера, разобрав сцену, мы сложили доски и сундуки с куклами на тележку, а ночью тронулись в путь, чтобы с рассветом прийти в Гогенау.