ЗАГАДКА
Видал он дальние страны́, По суше, по морю носился, Во дни былые, дни войны На западе, на юге бился. А. Пушкин
Яо
Девять веков тому назад с запада Европы двинулись полчища воинов на восток, за Средиземное море. Князья, монахи, рыцари, простолюдины присоединялись к этому походу. Кто ехал верхом, кто — в телеге, кто ковылял пешком, вскинув на плечо самодельное копье.
По ночам у костров люди пели псалмы или рассказывали чудеса про богатую страну, которая ждала их за морем.
Страна звалась Палестиной. Ее нужно было завоевать.
Королям и князьям давно хотелось завладеть торговыми путями, ведшими на богатый Восток. Они были не прочь прибрать к рукам золото, серебро и драгоценные камни арабских калифов. Но под каким предлогом напасть им на арабов, которые не трогают далеких северных жителей?
Римский папа придумал предлог. В Палестине, в иерусалимском храме, стоит гроб господень. Его нужно освободить из рук язычников.
На коней, рыцари!
Собирайте войско, украшайте знамена и латы знаком креста. Кто пойдет в поход, тому отпустятся грехи. Было объявлено, что рабы-крестьяне станут вольными людьми, если примкнут к походу. Тысячи крестьян ушли от своих господ освобождать далекий гроб господень.
Крестоносцы вторглись в Палестину и захватили Иерусалим.
Награбленные сокровища они отправили на кораблях в Европу.
Арабы заключили мир с крестоносцами.
У гроба господня стало нечего делать. Крестоносцы присматривались к чужой стране. Каждый день открывал им что-нибудь невиданное.
Язычники были, к удивлению европейцев, образованными людьми.
Они знали математику, астрономию, географию, медицину куда лучше, чем европейцы. Они чудесно ковали оружие, ткали шелка, выделывали краски и выращивали неведомые Европе плоды — абрикос, сливу и лимон.
Арабы торговали со всем миром.
В приморских городах, где сходились караваны из Персии, Афганистана и даже Китая, пестрые базары привлекали к себе крестоносцев.
В лавках, увешанных бухарскими коврами, суровые северные воины дивились яркости и блеску восточных товаров.
Купец, краснобородый перс или армянин с длинными глазами, показывал им кинжалы из Дамаска, страусовые перья из Каира, голубые и желтые персидские блюда и чаши и узорчатые индийские кальяны с тонкой шейкой, из которых толстые тюрки потягивали душистое куренье, сонно покачиваясь на подушках.
Еще немало было товаров — резная слоновая кость, бронзовые кувшины, золотые запястья с бирюзой и жемчугом, но больше всего дивились европейцы белой посуде, привезенной на верблюдах с другого края света — из далекого Китая, через пустыни, горы и огромные азиатские реки.
Эта посуда была белая, блестящая и звенела, как металл.
— Что это такое? — спрашивали европейцы, желая знать, из чего она сделана.
— Яо, — отвечал купец, — тинг-яо. — И он ставил на ковер белую чашку, тонкую, как яичная скорлупа. На ней была нарисована красная хвостатая птица.
— Че-яо.
И на ковре появлялась высокая ваза, расписанная цветами.
Потом торговец доставал откуда-то белые тарелки с голубыми драконами и пронзительно кричал:
— Кин-те-яо! На таких тарелках ест сам китайский богдыхан.
— Да из чего они сделаны? — допытывались европейцы.
— Яо, — повторял торговец, полузакрыв темные веки, и чашка, задетая длинным ногтем, чисто звенела: «я-а-о».
На тяжелых кораблях по морю, в дорожных сумках за седлом по суровым дорогам Европы везли рыцари домой эти хрупкие, белые и разрисованные вещицы. Не одна разбилась в пути.
В каменных за́мках, когда холодный ветер врывался в трубу и задувал пламя в очаге, вынимали рыцари белые, нежные черепки и, рассматривая их, вспоминали теплые восточные ночи, пряные запахи палестинских трав, пестрые лавки на базарах и непонятное слово «яо».