Содержаніе. Поэты приходятъ къ двери ада. Данте читаетъ надъ нею надпись и ужасается; но, ободренный Виргиліемъ, низходитъ вслѣдъ за нимъ въ мрачную бездну. Вздохи, громкій плачъ и крики оглушаютъ Данта: онъ плачетъ и узнаетъ отъ вождя своего, что здѣсь, еще внѣ предѣловъ ада, наказуются среди вѣчнаго мрака души людей ничтожныхъ, недѣйствовавшихъ, и трусовъ, съ которыми смѣшаны хоры аггеловъ, не соблюдшихъ вѣрность Богу и непринявшихъ стороны Его противника. Затѣмъ поэты приходятъ къ первой адской рѣкѣ -- Ахерону. Сѣдовласый Харонъ, кормщикъ адскій, не хочетъ принять Данта въ свою ладью, говоря, что въ адъ проникнетъ онъ инымъ путемъ, и перевозитъ на другой берегъ Ахерона толпу умершихъ. Тогда потрясаются берега адской рѣки, поднимается вихрь, сверкаетъ молнія и Данте падаетъ безъ чувствъ.
1. Здѣсь мною входятъ въ скорбный градъ къ мученьямъ,
Здѣсь мною входятъ къ мукѣ вѣковой,
Здѣсь мною входятъ къ падшимъ поколѣньямъ.
4. Подвинутъ правдой вѣчный Зодчій мой:
Господня сила, разумъ всемогущій
И первыя любови духъ святой
7. Меня создали прежде твари сущей,
Но послѣ вѣчныхъ, и мнѣ вѣка нѣтъ.
Оставь надежду всякъ, сюда идущій! --
10. Въ такихъ словахъ, имѣвшихъ темный цвѣтъ,
Я надпись зрѣлъ надъ входомъ въ область казни
И рекъ: "Жестокъ мнѣ смыслъ ея, поэтъ!"
13. И какъ мудрецъ, вѣщалъ онъ, полнъ пріязни:
"Здѣсь мѣста нѣтъ сомнѣньямъ никакимъ,
Здѣсь да умретъ вся суетность боязни.
16. Вотъ край, гдѣ мы, какъ я сказалъ, узримъ
Злосчастный родъ, утратившій душею
Свѣтъ разума со благомъ пресвятымъ." --
19. И длань мою пріявъ своей рукою*
Лицемъ спокойнымъ духъ мой ободрилъ
И къ тайнамъ пропасти вступилъ со мною.
22. Тамъ въ воздухѣ безъ солнца и свѣтилъ
Грохочатъ въ безднѣ вздохи, плачъ и крики,
И я заплакалъ, лишь туда вступилъ.
25. Смѣсь языковъ, рѣчей ужасныхъ клики,
Порывы гнѣва, страшной боли стонъ
И съ плескомъ рукъ то хриплый гласъ, то дикій,
28. Раждаютъ гулъ, и въ вѣкъ кружится онъ
Въ пучинѣ, мглой безъ времени покрытой,
Какъ прахъ, когда крутится аквилонъ.
31. И я, съ главою ужасомъ повитой,
Спросилъ: "Учитель мой, что слышу я?
Кто сей народъ, такъ горестью убитый?" --
34. И онъ въ отвѣтъ: "Казнь гнусная сія
Караетъ тотъ печальный родъ....................
.........................................................................
37. Съ нимъ смѣшаны злыхъ аггеловъ тѣ хоры,
Что за себя стояли за однихъ,
.........................................................................
40. ...................................................................
.........................................................................
..................................................."
43. -- "Учитель," я спросилъ, какое жъ бремя
Ихъ вынуждаетъ къ жалобамъ такимъ?" --
И онъ: "Для нихъ не стану тратить время,,
46. Надежда смерти не блеститъ слѣпымъ,
А жизнь слѣпая такъ невыносима,
Что участь каждая завидна имъ,
49. Ихъ въ мірѣ слѣдъ исчезъ быстрѣе дыма;
Нѣтъ состраданья къ нимъ, ихъ судъ презрѣлъ,
Что говорятъ объ нихъ? взгляни и -- мимо!"
52. И я, взглянувши, знамя тамъ узрѣлъ:
Оно, бѣжа, взвивалося такъ сильно,
Что, мнилось, отдыхъ -- не ему въ удѣлъ.
55. За нимъ бѣжалъ строй мертвыхъ столь обильный,
Что вѣрить я не могъ, чтобъ жребій свергъ
Такое множество во мракъ могильный.
57. И я, узнавъ тамъ нѣкоторыхъ, вверхъ
Взглянулъ и видѣлъ тѣнь того, который
Изъ низости великій даръ отвергъ,
61. Вмигъ понялъ я -- въ томъ убѣждались взоры --
Что эту чернь............................
.........................................................................
64. Презрѣнный родъ, не жившій никогда,
Нагой и блѣдный, былъ язвимъ роями
И мухъ и осъ, слетавшихся туда.
67. По лицамъ ихъ катилась кровь струями,
И, смѣшана съ потокомъ слезъ, въ пыли,
У ногъ, съѣдалась гнусными червями.
70. И я, напрягши зрѣніе, вдали
Узрѣлъ толпу на берегу великой
Рѣки и молвилъ: "Вождь, благоволи
73. Мнѣ объяснить: что значить сонмъ толикой
И что влечетъ его со всѣхъ сторонъ,
Какъ вижу я сквозь мракъ въ долинѣ дикой?" --
76. -- "О томъ узнаешь," отвѣчалъ мнѣ онъ,
Когда достигнемъ берега крутова,
Гдѣ разлился болотомъ Ахеронъ." --
79. И взоръ смущенный я потупилъ снова
И, чтобъ вождя не оскорбить, къ брегамъ
Рѣки я шелъ, не говоря ни слова.
82. И вотъ въ ладьѣ гребетъ на встрѣчу намъ
Старикъ суровый съ древними власами,
Крича: "О горе, злые, горе вамъ!
85. Здѣсь навсегда проститесь съ небесами:
Иду повергнуть васъ на томъ краю
Въ тьму вѣчную и въ жаръ и хладъ со льдами.
88. А ты, душа живая, въ семъ строю,
Разстанься съ этой мертвою толпою!"
Но увидавъ, что недвижимъ стою:
91. "Другямъ путемъ," сказалъ, "другой волною,
Не здѣсь, проникнешь ты въ печальный край:
Легчайшій челнъ помчитъ тебя стрѣлою."
94. И вождь ему: "Харомъ, не воспрещай!
Такъ тамъ хотятъ, гдѣ каждое желанье
Ужъ есть законъ: старикъ, не вопрошай!" --
97. Косматыхъ щекъ тутъ стихло колыханье
У кормщика, но огненныхъ колесъ
Усилилось вокругъ очей сверканье.
100. Тутъ сонмъ тѣней, взволнованный хаосъ,
Въ лицѣ смутился, застучалъ зубами,
Едва Харонъ судъ грозный произнесъ,--
103. И проклиналъ родителей хулами,
Весь родъ людей, рожденья мѣсто, часъ
И сѣмя сѣмени съ ихъ племенами.
106. Потомъ всѣ тѣни, въ сонмъ единъ столпясь,
На взрыдъ взрыдали на брегу жестокомъ,
Гдѣ будетъ всякъ, въ комъ Божій страхъ угасъ.
109. Харонъ же, бѣсъ, какъ угль сверкая окомъ,
Маня, въ ладью вгоняетъ сонмъ тѣней,
Разитъ весломъ отсталыхъ надъ потокомъ.
112. Какъ осенью въ лѣсу кружитъ борей
За листомъ листъ, доколь его порывы
Не сбросятъ въ прахъ всей роскоши вѣтвей:
115. Подобно родъ Адамовъ нечестивый,
За тѣнью тѣнь, метался съ береговъ,
На знакъ гребца, какъ соколъ на призывы.
118. Такъ всѣ плывутъ по мутной мглѣ валовъ,
И прежде чѣмъ взойдутъ на берегъ сонный,
На той странѣ ужъ новый сонмъ готовъ.
121. "Мой сынъ," сказалъ учитель благосклонный,
"Предъ Господомъ умершіе въ грѣхахъ
Изъ всѣхъ земель парятъ къ рѣкѣ бездонной
124. И чрезъ нее торопятся въ слезахъ;
Ихъ правосудье Божье побуждаетъ
Такъ, что въ желанье превратился страхъ.
127. Душа благая въ адъ не проникаетъ,
И если здѣсь такъ встрѣченъ ты гребцемъ,
То самъ поймешь, что крикъ сей означаетъ." --
130. Умолкъ. Тогда весь мрачный долъ кругомъ
Потрясся такъ, что хладный потъ донынѣ
Меня кропитъ, лишь вспомню я о томъ.
133. Промчался вихрь по слезной сей долинѣ,
Багровый лучъ сверкнулъ со всѣхъ сторонъ
И, чувствъ лишась, въ отчаянной пучинѣ
136. Я палъ какъ тотъ, кого объемлетъ сонъ.
1--9. Знаменитая надпись надъ дверью ада. Въ первыхъ трехъ стихахъ выражено ученіе церкви о безконечности адскихъ мукъ, четвертый указываетъ на причину созданія ада -- Правосудіе Божіе. Послѣдній стихъ выражаетъ всю безнадежность осужденныхъ. -- Передать вполнѣ эту дивную надпись во всемъ ея мрачномъ величіи нѣтъ ни какой возможности; послѣ многихъ тщетныхъ попытокъ я остановился на этомъ переводѣ какъ на болѣе близкомъ къ подлиннику.
18. Свѣтъ разума (въ подлинн. il ben dello 'ntelletto) есть Богъ. Злые утратили познаніе Бога, единственное благо душъ.
21. Виргилій вводить Данта подъ сводъ земли, покрывающій, по представленію поэта, огромную воронкообразную пропасть ада. Объ архитектурѣ Дантова ада мы скажемъ подробнѣе въ своемъ мѣстѣ; здѣсь же замѣтимъ только то, что бездна эта, широкая сверху, постепенно съуживается къ низу. Бока ея состоять изъ уступовъ, или круговъ, совершенно темныхъ и только по мѣстамъ освѣщенныхъ подземнымъ огнемъ. Самая верхняя окраина ада, непосредственно подъ сводомъ земли, его покрывающимъ, составляетъ жилище ничтожныхъ, о которыхъ говоритъ здѣсь Данте.
31. Съ главою, ужасомъ повитой. Я слѣдовалъ тексту, принятому Вагнеромъ; (d'orror lа testa cinta; въ др. изданіяхъ; d'error la testa cinta (невѣдѣньемъ повитой).
34--36. Печальный родъ (въ подлинникѣ: l'anime triste; tristo имѣетъ значеніе печальнаго и злаго, темнаго), не заслужившій въ жизни ни хулы ни славы, есть несмѣтная толпа людей ничтожныхъ, не дѣйствовавшихъ, не отличившихъ памяти своей ни добрыми ни злыми дѣлами. Потому они вѣчно останутся незамѣченными даже самимъ правосудіемъ: имъ нѣтъ уничтоженія, нѣтъ имъ и суда, отъ того-то они и завидуютъ каждой участи. Какъ, людей не дѣйствовавшихъ, никогда не жившихъ, по выраженію поэта, міръ забылъ про нихъ; они не стоятъ участія; они не стоятъ даже, чтобы говорили объ нихъ. Вѣчный мракъ тяготѣетъ надъ ними, какъ надъ темнымъ лѣсомъ въ первой пѣсни (слич. также Ада IV, 65--66), который есть вѣрный ихъ представитель. Какъ въ жизни занимали ихъ мелкія заботы, ничтожныя страсти и желанія, такъ здѣсь терзаютъ ихъ безполезнѣйшія насѣкомыя -- мухи и осы. Кровь, теперь ими въ первый разъ проливаемая, можетъ служить только въ пищу гнуснымъ червямъ. Копишь и Штрекфуссъ.
52--54. Въ число ничтожныхъ Данте помѣщаетъ и трусовъ, знамя которыхъ, малодушно покинутое ими въ жизни, теперь обречено на вѣчное бѣгство, столь быстрое, что, кажется, ему никогда не остановиться.-- Не ему въ удѣлъ -- въ подлинникѣ еще сильнѣе: Che d'ogni posa mi pareva indegna (недостойно никакого покоя).
58--60. Какъ ни безцвѣтна, ни темна жизнь людей, здѣсь осужденныхъ, Данте узнаетъ между ними нѣкоторыхъ, но кого именно, онъ не считаетъ достойнымъ говорить. Особенно онъ указываетъ на тѣнь кого-то отвергшаго великій даръ. Комментаторы угадываютъ въ ней то Исава, уступившаго брату своему Іакову право первородства; то императора Діоклетіана, который въ старости сложилъ съ себя императорское достоинство; то папу Целестина V который, по проискамъ Бонаифація VIII, отказался въ пользу послѣдняго отъ папской тіары. Наконецъ нѣкоторые видятъ здѣсь робкаго согражданина Дантова, Торреджіано деи Черки, приверженца Бѣлыхъ, не поддержавшаго своей партіи.
78. Ахеронъ древнихъ Данте помѣщаетъ на самой верхней окраинѣ воронкообразной пропасти ада въ видѣ стоячаго болота.
79. Во всей поэмѣ Данте изображаетъ съ необыкновенною нѣжностію отношеніе свое къ Виргилію какъ ученика къ учителю, достигая почти драматическаго эффекта.
83. Старикъ суровый -- Харонъ, которому Данте въ ст. 109 придаетъ видъ демона съ огненными колесами вокругъ очей. Мы увидимъ ниже, что Данте многія миѳическія лица древности превратилъ въ бѣсовъ: точно такъ монахи среднихъ вѣковъ поступали съ древними богами. Миѳоологическія фигуры имѣютъ въ Поэмѣ Данта большею частію глубокій аллегорическій смыслъ, или служатъ для технической цѣли, придавая пластическую округленность цѣлому. Впрочемъ, обыкновеніе смѣшивать языческое съ христіанскимъ было въ общемъ ходу въ средневѣковомъ искусствѣ: наружность готическихъ церквей нерѣдко украшалась миѳологическими фигурами. -- Харонъ въ Страшномъ Судѣ Микель Анджело написавъ по идеѣ Данта. Амперъ.
87. Тьма, жаръ и хладъ характеризуютъ въ общихъ чертахъ и правильной послѣдовательности три главные отдѣла ада, въ которомъ ледъ находится на самомъ двѣ. (Ада XXXIV).
93. Данте не легкая тѣнь, какъ другія души, а потому тяжесть его тѣла слишкомъ обременила бы легкую ладью тѣней.
95--96. Т. е. на небѣ. Этими же самыми словами Виргилій укрощаетъ гнѣвъ Миноса, адскаго судіи (Ада Ѵ, 22--24).
97. Пластически-вѣрное изображеніе беззубаго старика, который, когда говорить, приводитъ въ сильное движеніе щеки и бороду.
100. Это души прочихъ грѣшниковъ, не принадлежащихъ къ сонму ничтожныхъ и долженствующихъ услышать отъ Миноса приговоръ, сообразно которому они займутъ мѣста въ аду.
102. Слова Харона повергаютъ грѣшниковъ въ ужасъ и отчаяніе. Неподражаемо-страшно представлено ихъ состояніе въ эту рѣшительную минуту.
111. Подражаніе Виргилію, хота Дантово сравненіе несравненно прекраснѣй:
Quam multa in silvis antumni frigore primo
Lapsa cadunt folia. Aeneid. VI, 309--310.
121--123. Это отвѣть Виргилія на вопросъ, предложенный ему Дантомъ выше (ст. 72--75).
125--126. Правосудіе, подвигшее Бога создать мѣсто казни, побуждаетъ, грѣшниковъ, какъ бы по собственному ихъ. желанію, занять уготованную имъ обитель.
136. Свою переправу черезъ Ахеронъ Данте покрылъ непроницаемою тайной. Поэтъ погружается въ сонъ, во время котораго чудеснымъ образомъ переносится на другой берегъ, точно такъ, какъ въ первой пѣсни (Ада I, 10--12) онъ въ глубокомъ снѣ входитъ въ темный лѣсъ. Въ такомъ же мистическомъ снѣ возносится онъ къ вратамъ чистилища (Чист. IX, 19 и дал.). Онъ засыпаетъ также передъ вступленіемъ въ земной рай (Чистил. XXVII, 91 и д).