Содержаніи. Путники приходятъ къ каменной оградѣ седьмаго круга, къ первому его отдѣлу (Ада ХІ, 37--39), въ которомъ наказуется насиліе противъ ближнихъ. При видѣ поэтовъ, Минотавръ, распростертый на границѣ этого круга, въ бѣшенствѣ кусаетъ самого себя; но Виргилій укрощаетъ его ярость напоминовеніемъ о Тезеѣ, его умертвивщемъ, а, пока чудовище крутится отъ безсильнаго бѣшенства, поэты сходятъ по громаднымъ камнямъ обрыва, обрушившагося въ минуту крестной смерти Спасителя. На днѣ круга дугою изгибается глубокій ровъ, наполненный кипящею кровью; въ нее погружены насилователи ближнихъ. Кентавры, вооруженные стрѣлами, рыскаютъ по берегамъ рва и стрѣляютъ въ тѣхъ, которые выйдутъ изъ потока крови болѣе, нежели имъ слѣдуетъ. Трое изъ нихъ, Нессъ, Хиронъ и Фолъ, бросаются на пришельцевъ; но Виргилій укрощаетъ и ихъ ярость и, обратившись къ Хирону, проситъ дать имъ проводника, который бы перенесъ Данта на хребтѣ своемъ въ бродъ черезъ потокъ крови. Хиронъ избираетъ Несса, въ сопровожденіи котораго поэты идутъ далѣе и видятъ тирановъ, погруженныхъ въ кровь по самыя очи. Изъ числа ихъ Нессъ указываетъ имъ на Александра, Діонисія, Аццолина и Обидзо Эсте, а въ отдаленіи отъ нихъ на одинокую тѣнь Гвидо Монфорте. Кровавый потокъ къ одному концу долины все болѣе и болѣе мелѣетъ, такъ, что наконецъ едва покрываетъ ноги грѣшникамъ; напротивъ, къ другому концу волны его становятся все глубже и глубже, и здѣсь-то на днѣ подъ волнами плачутъ вѣчными слезами: Аттила, Пирръ и Секстъ и разбойники Реньеры.
1. Скалистъ былъ край, гдѣ мы взбирались въ горы,
И тѣмъ, что въ нѣдрахъ онъ притомъ вмѣщалъ,
Такъ страшенъ былъ, что всѣмъ смутилъ бы взоры.
4. Съ той стороны отъ Трента есть обвалъ,
Обрушенный въ Адижъ землетрясеньемъ,
Иль осыпью волной подмытыхъ скалъ:
7. Съ горы, откуда свергнутъ онъ паденьемъ,
Въ долину такъ обрывистъ косогоръ,
Что сверху внизъ нѣтъ схода по каменьямъ.
10. Такъ крутъ былъ спускъ въ ущелье этихъ горъ,
И здѣсь, занявъ обрушенные скаты,
Улегся Крита ужасъ и позоръ,
13. Подложною телицею зачатый.--
Увидѣвъ насъ, онъ грызъ себя, какъ звѣрь,
Въ которомъ чувства бѣшенствомъ объяты.
16. Но мой мудрецъ вскричалъ ему: "Повѣрь,
Не царь Аѳинскій здѣсь передъ тобою,
Который въ адъ тебѣ разверзнулъ дверь.
19. Прочь, лютый звѣрь! прочь! не твоей сестрою,
Былъ низведенъ мой спутникъ въ омутъ сей,
Но вашу казнь узрѣть идетъ со мною." --
22. Какъ дикій быкъ, сорвавшійся съ цѣпей,
Когда смертельнымъ пораженъ ударомъ,
Безъ силъ, крутится въ ярости своей:
25. Такъ Минотавръ крутился въ гнѣвѣ яромъ.
Но вождь всезнающій вскричалъ: "Бѣги!
Теперь сойдемъ, минутъ не тратя даромъ."
28. По грудамъ скалъ я ускорилъ шаги,
И не одинъ тамъ камень внизъ скатился
Изъ-подъ моей трепещущей ноги.
31. Я думенъ шелъ, а вождь: "Ты изумился
Громадѣ скалъ, гдѣ стражъ ихъ адскій гадъ
Съ бѣсовской злобой предо мной смирился.
34. Такъ вѣдай же: когда въ глубокій адъ
Я низходилъ, въ то время скалъ громада
Не представляла мнѣ въ пути преградъ.
37. Но прежде чѣмъ, скорбящихъ душъ отрада,
Явился Тотъ, который, въ Лимбъ низшелъ,
Отъялъ великую корысть у ада,--
40. Такъ потряслась пучина лютыхъ бѣдъ,
Что міръ -- я думалъ -- вновь поколебала
Любовь, чья мощь, какъ полагалъ поэтъ,
43. Не разъ въ хаосъ вселенную ввергала,
И въ то мгновенье древній сей утесъ
Распался, здѣсь и ниже, въ два обвала.
46. Но взоръ вперя въ долину горькихъ слезъ:
Клокочетъ кровь рѣкой тамъ быстротечной,
Гдѣ всякъ кипитъ, кто ближнимъ вредъ нанесъ!" --
49. О страсть слѣпая! гнѣвъ безчеловѣчный!
Ты въ краткой жизни насъ палишь въ огнѣ,
А здѣсь въ крови купаешь въ жизни вѣчной!
52. Ровъ, полный крови, я узрѣлъ на днѣ:
Въ равнинѣ онъ дугою изгибался,
Какъ говорилъ о томъ учитель мнѣ.
55. И между рвомъ и крутью горъ скитался
Со стрѣлами Кентавровъ буйный родъ,
Какъ на землѣ онъ ловлей забавлялся.
58. Завидѣвъ насъ, спускавшихся съ высотъ,
Всѣ стали въ рядъ; а трое, выбравъ пуки
Острѣйшихъ стрѣлъ, къ намъ бросились впередъ.
61. "Какой васъ грѣхъ привелъ сюда для муки?"
Такъ издали одинъ воскликнулъ: "съ горъ
Отвѣтствуйте: не-то -- мы спустимъ луки|"
64. -- "Мы заключимъ съ Хирономъ договоръ,
Когда сойдемъ съ нагорнаго навѣса:
Твой гнѣвъ всегда во вредъ тесъ былъ скоръ!" --
67. Такъ вождь ему; а мнѣ: "Ты видишь Несса:
За Деяпиру умерѣвъ, излилъ
Самъ изъ себя онъ месть на Геркулеса.
70. Съ нимъ рядомъ, тотъ, что взоръ на грудь склонилъ,--
Гигантъ Хиронъ, взлелѣявшій Ахилла;
А третій, Фолъ, всегда неистовъ былъ.
73. Вкругъ ямы рыщетъ тысячами сила,
Стрѣляя въ тѣхъ, кто выйдетъ изъ среды
Кровавой больше, чѣмъ вина судила." --
76. Лишь мы вошли въ ихъ страшные ряды,
Хиронъ, схвативъ стрѣлу, назадъ закинулъ
За челюсть пряди длинной бороды.
79. Потомъ онъ пасть огромную разинулъ
И молвилъ: "Братья! видите, на дно
Какіе камни этотъ задній сдвинулъ:
82. Такъ мертвецамъ ходить не суждено!" --
Но вождь мой, ставъ предъ грудью колоссальной,
Гдѣ сходятся два естества въ одно,
85. Сказалъ: "Онъ живъ и я дорогой дальной
Веду его въ страну, гдѣ свѣтитъ день:
Не прихоть, рокъ ведетъ насъ въ край печальной.
88. Пославшая меня съ нимъ въ вашу сѣнь
Пришла оттоль, гдѣ гимнъ поютъ осанна:
Онъ не разбойникъ, я не злая тѣнь.
91. Но заклинаю силой несказанной,
Что въ трудный путь стопы мои ведетъ:
Дай намъ вождя, чтобъ насъ онъ невозбранно
94. Привелъ туда, гдѣ переходятъ въ бродъ,
И на хребтѣ пришельца переправилъ:
Вѣдь онъ не духъ, свершающій полетъ." --
97. Хиронъ направо къ Нессу взоръ направилъ
И рекъ: "Ступай, веди ихъ тѣмъ путемъ,
Гдѣ бъ имъ никто преграды не представилъ." --
100. Тутъ двинулись съ надежнымъ мы вождемъ
Вдоль берега кроваваго потока,
Гдѣ несся крикъ палимыхъ кипяткомъ.
103. Я видѣлъ сонмъ, погрязшій въ кровь до ока,
И намъ Кентавръ: "Тираны здѣсь въ слезахъ,
Что лили кровь и грабили жестоко.
106. Здѣсь каются они въ своихъ грѣхахъ:
Здѣсь Александръ и Діонисій вмѣстѣ,
Сициліи несчастной бичъ и страхъ.
109. А тамъ чело поднялъ въ глубокомъ мѣстѣ
Черноволосый Аццолинъ и съ нимъ
Тотъ бѣлокурый злой Обидзо Эсте,
112. Убитый въ мірѣ пасынкомъ своимъ," --
Я на вождя взглянулъ, но мнѣ учитель:
"Пусть будетъ первымъ онъ, а я вторымъ."
115. Немного далѣ, съ вами сталъ мучитель
Надъ сонмомъ душъ, что погруженъ былъ весь
По горло въ яму -- ужасовъ обитель!
118. Тѣнь въ сторонѣ намъ указалъ онъ здѣсь,
Сказавъ: "Вотъ онъ, пронзившій въ Божьемъ храмѣ
То сердце, что на Темзѣ чтутъ поднесь."
121. Потомъ я видѣлъ въ адскомъ Буликамѣ
Главу и грудь взносившій сонмъ духовъ,
И въ ихъ толпѣ узналъ я многихъ въ ямѣ.
124. Все мельче, мельче становилась кровь,
Такъ, что однѣ скрывала грѣшнымъ ноги:
Здѣсь перешли мы быстро черезъ ровъ.
127. "Какъ бурный ключъ на семъ концѣ дороги
Мелѣетъ съ каждымъ шагомъ, такъ равно
И съ той страны," сказалъ мнѣ спутникъ строгій:
130. "Все глубже, глубже каменное дно
Онъ внизъ гнететъ, доколь впадетъ въ тѣ бездны,
Гдѣ въ вѣкъ стенать тиранству суждено.
133. Тамъ правосудье судъ творитъ возмездный
Надъ тѣмъ Аттилой, что былъ бичъ земли;
Тамъ Пирръ и Секстъ; тамъ вѣчно токи слезны
136. Сливаютъ съ кровью, гдѣ на вѣкъ легли,
Реньеро Падзи и Реньеръ Корнето,
Что по дорогамъ столько воинъ вели." --
139. Здѣсь въ бродъ провелъ меня онъ и поэта.
4--9. О мѣстности здѣсь описаннаго обвала есть разныя предположенія. По мнѣнію Маффеи, тутъ говорится объ утесѣ при Риволи, обрушившемся въ Адижъ въ 1300 г., когда Данте находился у Бартоломео делла Скала въ Веронѣ. Другой подобный горный обвалъ находится при Марко, на разстояніи часоваго путешествія отъ Ревередо, гдѣ Данте находился нѣсколько времени. Наконецъ третій очень высокій обвалъ горы Ченджіо Россо, гдѣ теперь Кастелло делла Піетра, находится въ 2 1/2 миляхъ отъ Ревередо.
34--36. Ада IX, 22--27 и примѣч.
37--40. Намекъ на землетрясеніе во время кончины и сошествія Искупителя въ Лимбъ для избавленія праотцевъ (Ада IV, 53 и прим.).
41--43. Эмпедоклъ, греческій поэтъ и философъ, котораго ученіе Данте зналъ вѣроятно изъ опроверженій Аристотеля, принималъ четыре стихіи и два движущія начала: любовь или сочувствіе (φιλία) и раздоръ или раздѣленіе (ἐχϑρά, νεικος). Эти два начала поперемѣнно господствуютъ во вселенной: когда господствуетъ любовь, элементы сливаются, и міръ, теряя свой видъ, разрѣшается въ довременный хаосъ, изъ котораго онъ возникъ, и, наоборотъ, когда между элементами господствуетъ раздоръ или раздѣленіе, міръ возникаетъ снова.
45. Т. е. здѣсь и во рву лицемѣровъ (Ада XXIII). Не безъ основанія остались въ этихъ двухъ мѣстахъ слѣды землетрясенія, бывшаго въ минуту кончины Спасителя: въ этотъ день кровавое насиліе привело въ исполненіе то, что было задумано и рѣшено лицемѣріемъ.
47--48. Теперь предъ очами тирановъ и убійцъ кровь ими умерщвленныхъ поднимается болѣе или менѣе высоко и бьетъ горячимъ ключемъ какъ изъ свѣжей раны. Шекспиръ въ послѣднемъ монологѣ Макбета, можетъ быть, имѣлъ въ виду кровавую рѣку Данта. Копишъ.
56. Баснословные Кентавры, чудовища, полулюди, полукони, есть такъ же символы необузданной животности, какъ и Минотавръ.
63. Кентавръ, готовый немедленно пустить смертоносную стрѣлу, прекрасно выражаетъ дикую наклонность насилователей къ убійству. Еще болѣе изумимся глубокомыслію поэта, если вспомнимъ, что звѣрообразные Кентавры, символы насилія противъ ближнихъ, были внуки гнѣвнаго Флегіаса (Ада VIII, 15--24) и дѣти высокомѣрнаго тирана Иксіона и, слѣдственно, происхожденіемъ своимъ обязаны необузданному гнѣву и высокомѣрной гордости. Копишъ.
64--66. Мудрый Виргилій не хочетъ имѣть дѣла съ необузданнымъ Нессомъ, но вступаетъ въ переговоры съ болѣе мудрымъ Хирономъ, главою Кентавровъ. Хиронъ, не сынъ тирана Иксіона, какъ прочіе Кентавры, но сынъ Сатурна и нимфы Филлары, олицетворяетъ собою (ст. 70--71) самосозерцаніе, углубленіе въ самого себя и раскаяніе, господствующее здѣсь послѣ неистовства насилователей на землѣ. Разверзаніе огромной пасти у Хирона напоминаетъ скрежетаніе зубовъ миносовыхъ (Ада V, 4). Копишъ.-- У Хирона, какъ извѣстно, воспитывался Ахиллесъ, гнѣвъ котораго имѣлъ такія бѣдственныя послѣдствія.
67--69. Нессъ, одинъ изъ Кентавровъ, похитилъ прекрасную Деяниру, за что и былъ убить ядовитою стрѣлою Геркулеса въ то время, когда переносилъ ее на хребтѣ черезъ р. Алфей. Чтобы отмстить Геркулесу, онъ, умирая, далъ Деянирѣ любовный напитокъ, приготовленный изъ своей собственной крови. Когда потомъ Геркулесъ измѣнилъ Деянирѣ, она, желая опять прлвлечь его къ себѣ, смочила кровью Кентавра одежду, назначенную для Гереулеса. Отъ этого онъ подвергся такимъ страшнымъ мукамъ, что въ отчаяніи сжегъ себя на кострѣ.
72. Фолъ, одинъ изъ неистовѣйшихъ Кентавровъ на брачномъ пиршествѣ Пиритоя, царя Лапитовъ, участвовавшій въ похищеніи его невѣсты Гипподаміи.
88--89. Беатриче (Ада II, 70).
94--99. Нессъ, когда-то перенесшій на хребтѣ своемъ Деяниру черезъ Алфей, теперь точно также долженъ перенесть и Данта черезъ потокъ крови (ст. 126 и 139).
107. Комментаторы несогласны между собою, какого Александра разумѣеть здѣсь Данте: Александра ли Македонскаго, или Александра, тирана Фереи въ Ѳессаліи. Послѣдній, достигшій высшей власти убіеніемъ своего брата и жестоко истребившій жителей Скотуссы въ Ѳессаліи, приличнѣе можетъ быть поставленъ рядомъ съ Діонисіемъ, тираномъ сиракузскимъ, чѣмъ Александръ Македонскій, о которомъ съ такой похвалою отзывается Данте въ своемъ Convito. Впрочемъ, древніе комментаторы и въ особенности Піетро ли Данте, сынъ поэта, разумѣютъ здѣсь перваго.
109. Аццолино или Эццилино ди Романо, или ди Онара, зять Фридерика II, жестокій властитель Тревиджи, намѣстникъ императора надъ большею частію Верхней Италіи, одинъ изъ неистовѣйшихъ мелкихъ тирановъ этого несчастнаго времени, о чемъ свидѣтельствуетъ надпись надъ его могилою:
Ніc jacet Sunzini tumulus canis et Ezzelini,
Quem lacerant manes tartareique canes.
Въ битвѣ при Кассано противъ властителей Ломбардіи, онъ былъ смертельно раненъ, попалъ въ плѣнъ и, не допустивъ перевязать свои раны, умеръ въ Сончино въ 1260 г. -- Онъ былъ средняго роста, черноволосъ и на лбу, надъ самымъ носомъ, имѣлъ длинный черный волосъ, который поднимался, когда Аццолино приходилъ въ гнѣвъ. На это намекаетъ и Данте. Бенвенуто да Имола.
111. Обидзо II, маркизъ эстскій, властитель Феррары, Модены и Реджіо. О его тиранскихъ дѣйствіяхъ ничего неизвѣстно. Данте помѣстилъ его въ адъ во первыхъ потому, что онъ, какъ ревностный Гвельфъ, содѣйствовалъ вступленію Карла Анжуйскаго въ Италію и вмѣстѣ съ нимъ возсталъ на Манфреда; во вторыхъ потому, что Феррара была отдана ему съ неограниченною властію, такъ что одинъ современный писатель выразился объ немъ такъ: Stipulatione facta syndicus constitus Obisoni dominium defert plenissimum ita, ut omnia possit justa vel injusta pro suae arbitrio voluntatis. Plus potestatis tunc est illatum novo Domino, quam habet deus aeternus, qui injusta non potest. По словамъ Бенвевуто да Имола, онъ бытъ убитъ своимъ сыномъ, котораго Данте за такое злодѣяніе называетъ пасынкомъ (figliastro).
114. Т. е. Нессъ объяснитъ тебѣ лучше, чѣмъ я.
119--120. Этотъ непоименованный грѣшникъ -- графъ Гвидо Монфорте, намѣстникъ Карла Анжуйскаго въ Тосканѣ. Въ 1271 г., въ Витербо, во храмѣ во время совершенія литургіи, когда возносилась освященная жертва, Гвидо Монфорте пронзилъ сердце англійскому королю Генриху III, сыну Ричарда Корнвальскаго, только-что возвратившемуся изъ крестоваго похода противъ Туниса, въ отмщеніе за смерть своего дяди, Симона Монфорте, графа лейстерскаго, убитаго, по повелѣнію короля, Эвеншамомъ во время возмущенія въ 1265 г. Пронзенное сердце короля было отослано въ Лондонъ, гдѣ на мосту черезъ Темзу поставлена была статуя убитаго съ чашею въ рукѣ, въ которой хранилось сердце, съ надписью: Cor gladio scissum do, cui consanguineus sum.-- Не безъ основанія помѣщенъ отдѣльно отъ прочихъ грѣшниковъ убійца, обагрившій кровію Божій храмъ.
121. Буликаме есть собственно названіе горячаго ключа близъ Витербо (о которомъ подробнѣе см. Ад. ХIV); впрочемъ также назывался ключъ около Тиволи.
134--135. Аттила, царь Гунновъ, прозванный бичемъ земли.-- Пирръ, царь эпирскій, и Секстъ Помпей (по другимъ Секстъ Клавдій Неронъ), морской разбойникъ, воевавшій, по смерти Цезаря, противъ Тріумвировъ: оба враги Римлянъ, къ имперіи которыхъ Данте вездѣ обнаруживаетъ особенное сочувствіе.
137. Ревьеръ да Корнето, грабившій во времена Данта по большимъ дорогамъ въ Папскихъ Владѣніяхъ. Другой свирѣпый Ревьеръ, изъ древней флорентинской фамиліи Падзи, изъ Валь д'Арно, грабилъ, по повелѣнію Фридерика II, владѣнія римскихъ прелатовъ, за что со всѣмъ своимъ потомствомъ былъ отлученъ отъ церкви.