Содержаніе. На вершинѣ обрушенной скалы, составляющей границу между кругомъ еретиковъ и слѣдующимъ, поэты укрываются отъ ужаснаго зловонія адскихъ испареній за крышею одиноко-стоящей гробницы папы Анастасія. Они идутъ медленно для того, чтобы напередъ привыкнуть къ зловонію, восходящему съ кровавой рѣки изъ глубины седьмаго круга. Пользуясь этимъ временемъ, Виргилій, по просьбѣ Данта, объясняетъ ему распредѣленіе грѣховъ по кругамъ ада и говоритъ, что внѣ предѣловъ адскаго города (Ад. VIII, 67--68), въ пройденныхъ уже кругахъ, наказуются невоздержные, слѣпо предававшіеся естественнымъ побужденіямъ; но что внутри города, въ болѣе глубокихъ кругахъ ада, помѣщены тѣ, которые, предавшись влеченіямъ неестественнымъ, превратили свою человѣческую природу въ животную, звѣрскую: всѣ они раздѣлены на три класса, смотря потому, на кого направлено насиліе: на ближнихъ, на самихъ себя, или на Бога. За грѣшниками, виновными въ насиліи, слѣдуютъ обманщики, а на самомъ днѣ ада виновные въ величайшемъ грѣхѣ -- измѣнѣ. Наконецъ Виргилій объясняетъ Данту, почему ростовщики отнесены къ числу грѣшниковъ, направлявшихъ насиліе противъ законовъ Божескихъ. -- Наступаетъ утро. Поэты идутъ далѣе.
1. У рубежа окраины высокой,
Надъ грудою обрушенныхъ громадъ,
Пришли мы къ безднѣ болѣе жестокой.
4. И, встрѣтивъ тутъ невыносимый смрадъ,
Клубившійся надъ пропастью бездонной,
За страшнымъ гробомъ мы взошли на скатъ,
7. И я прочелъ на крышѣ раскаленной:
"Здѣсь Анастасій папа въ гробѣ скрытъ,
"Съ прямой стези Фотиномъ совращенный."
10.-- "Намъ медленно сходить здѣсь надлежитъ,
Чтобъ свыклось чувство съ адскимъ испареньемъ:
Тогда намъ смрадъ уже не повредить." --
13. А я: "Займи жъ мой умъ благимъ ученьемъ,
Чтобъ этотъ часъ безъ пользы не пропалъ."
И вождь: "Я самъ съ твоимъ согласенъ мнѣньемъ.
16. Мой сынъ," онъ началъ: "въ безднѣ этихъ скалъ
Три меньшихъ круга вьются ступенями,
Какъ тамъ вверху, гдѣ путь нашъ пролегалъ.
19. Всѣ три кишатъ проклятыми тѣнями;
Но чтобъ постигъ ты Божій судъ святой,
Узнай: за что казнятся небесами.
22. Цѣль всякой злобы, въ небѣ проклят о й,
Одна -- обида; къ ней же двѣ дороги:
Или насилье, иль обманъ людской.
25. Но какъ лишь людямъ свойственны подлоги,
То ими Богъ сильнѣе прогнѣвленъ:
За то на днѣ и судъ имъ самый строгій.
28. Весь первый кругъ насилью посвященъ;
Но какъ тремъ лицамъ вредъ отъ сей невзгоды,
То въ три отдѣла кругъ сей раздробленъ.
31. Противъ Творца, противъ своей природы,
На ближнихъ, съ ихъ стяжаньемъ возстаетъ
Насиліе и вотъ тому доводы.
34. Вредъ ближнему насиліе влечетъ
Увѣчьями, убійствомъ, а стяжанью,
Поджогами, разбоемъ, и въ зачетъ
37. Смертоубійству, злому истязанью
И грабежу казнь лютая во вѣкъ
Въ отдѣлѣ первомъ служитъ должной данью.
40. Самъ на себя заноситъ человѣкъ
Насилья длань: за то скорбитъ стократно
Въ другомъ отдѣлѣ каждый, кто пресѣкъ
43. Самъ дни свои, кто, промотавъ развратно
Имѣнье, горемъ отягчилъ главу
И плакалъ тамъ, гдѣ могъ бы жить пріятно.
46. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
49. За то отдѣлъ послѣдній отмѣчаетъ
Клеймомъ своимъ Каорсу и Содомъ
И тѣхъ, чье сердце Бога отрицаетъ.
52. Обманъ, грызущій совѣсть всѣмъ, на томъ
Свершиться можетъ, кто съ довѣрьемъ внемлетъ,
Иль кто довѣрья чуждъ въ умѣ своемъ.
55. Въ грѣхѣ послѣднемъ, кажется мнѣ, дремлетъ
Лишь долгъ любви, природы нѣжный даръ:
За то второй великій кругъ объемлетъ
58. Гнѣздо льстецовъ, жрецовъ волшебныхъ чаръ,
Соблазнъ, подлогъ, татьбу и святотатство
И всякій грѣхъ, достойный горшихъ каръ.
61. Но первый грѣхъ забылъ любовь, богатство
Природное, и то, что слито съ ней,
Чѣмъ зиждутся довѣріе и братство.
64. А потому въ кругу меньшомъ, гдѣ всея
Вселенной центръ, гдѣ Дисъ царитъ ужасный,
Всякъ измѣнившій стынетъ въ безднѣ сей."
67. И я: "Мой вождь, твое ученье ясно
И вѣрное даетъ понятье мнѣ .
О безднѣ сей и о толпѣ злосчастной.
70. Но объясни: погрязшій родъ въ волнѣ,
Носимый вѣтромъ и разимый градомъ
И та толпа, что споритъ вѣкъ въ войнѣ,--
73. За чѣмъ не Здѣсь, за раскаленнымъ градомъ,
Казнятся, если подлежатъ суду,
А если нѣтъ, за что пожраты адомъ?"
76. А онъ въ отвѣтъ: "За чѣмъ въ такомъ бреду,
Какъ не случалось прежде, умъ твой бродитъ?
Иль новое имѣетъ онъ въ виду?
79. Не помнишь ли то мѣсто, гдѣ выводитъ
Твой Аристотель въ Иѳикѣ изъ всѣхъ
Три склонности, на нихъ же казнь нисходитъ:
82. Невоздержанье, злость, безумный грѣхъ
Животности ? и какъ невоздержанье
Наказано отъ Бога легче тѣхъ?
85. И такъ, коль обнялъ ты вполнѣ то знанье
И приведешь на память проклятыхъ,
Пріемлющихъ внѣ града наказанье,
88. То самъ поймешь, за чѣмъ отъ этихъ злыхъ
Отлучены и съ меньшимъ гнѣвомъ мщенья
Млатъ Правды Божьей сокрушаетъ ихъ." --
91. "О солнце, врачъ смущеннаго воззрѣнья!
Такъ ясно ты рѣшаешь, что уму
Равно полезны: знанье и сомнѣнья.
91. Но уклонись назадъ," я рекъ ему:
"И объясни: чѣмъ Бога оскорбляетъ
Дающій въ ростъ? разсѣй мнѣ эту тьму." -- .
97. -- "Кто философію постигъ, тотъ знаетъ,
Что стройный чинъ," сказалъ онъ: "естества
Теченіе свое воспринимаетъ
100. Изъ разума, искусства Божества,
И если въ физику вникалъ, то, много
Не рывшись въ ней, найдешь сіи слова:
103. Искусство ваше подражаетъ строго
Природѣ такъ, какъ дядькѣ ученикъ:
106. Изъ этихъ двухъ, коль мыслями ты вникъ
Въ начало книги Бытія, и должно
Жизнь почерпать и размножать языкъ.
109. Но ростовщикъ, идя стезею ложной,
Расторгъ въ души корыстной, полной зла,
Союзъ искусствъ съ природой непреложной.
112. Но слѣдуй мнѣ: идемъ! ужъ ночь прошла:
Трепещутъ Рыбы на эѳнрѣ звѣздномъ
И Колесница ужъ на Кавръ легла,
115. А спускъ еще далекъ, гдѣ сходитъ къ безднамъ."
2. Почему спускъ изъ шестаго круга въ седьмой состоитъ изъ разрушенной скалы, объяснено ниже (Ада XII, 34 и д,).
4. Этотъ смрадъ поднимается съ кровавой рѣки нижележащаго седьмаго круга (Ад. XII, 46) и есть символъ худой славы, оставленной по себѣ грѣшниками, наказуемыми въ этомъ кругу. Копишъ.
8--9. У библіотекаря Анастасія, лѣтописца IX вѣка, находится извѣстіе, которое гласитъ, что папа Анастасій II, вступившій на престолъ папскій около 497 г., принялъ, не смотря на сопротивленіе епископовъ, еретическое ученіе ѳессалоникійскаго діакона Фотина, придерживавшагося лжеученія Акакія, патріарха константинопольскаго. Тотъ-же лѣтописецъ увѣряетъ, что папа Анастасій погибъ чудеснымъ образомъ отъ внезапно-приключившейся ему ужасной болѣзни въ то время, когда защищалъ свою ересь передъ соборомъ епископовъ. Ландино.-- Показаніе лѣтописца, которому слѣдуетъ Данте, кажется невѣрнымъ, потому что во времена Фотина, жившаго около 350 г., не было никакого папы этого имени. Тѣмъ не менѣе Данте воспользовался этимъ случаемъ, чтобы показать, что и папа можетъ быть еретикомъ и что, стало быть, его судъ непогрѣшителенъ только въ томъ случаѣ, когда онъ не противорѣчитъ рѣшенію вселенскаго собора. Филалетесъ. -- Гробница папы граничить съ кругомъ, гдѣ наказуется насиліе: это значитъ, что ересь въ душѣ сильныхъ міра сего близка къ насилію. Копишъ.
17. Три меньшіе круга (въ подл.: cerchietti, т. е. болѣе тѣсные, болѣе концентрическіе) суть три остальные круга ада, находящіеся въ предѣлахъ адскаго города, седьмой, осьмой и девятый. Всѣ они глубже и глубже низходятъ ко дну ада и чѣмъ глубже, тѣмъ болѣе съуживаются, на подобіе ступеней амфитеатра, сценой которому служитъ замерзшій Коцитъ, въ который погруженъ Люциферъ, взамахами своихъ крыльевъ самъ его замораживающій, въ знаменованіе того, что казни грѣшниковъ есть ихъ собственное дѣло. Копишъ.
20. Поэтому Данте впослѣдствіи уже не спрашиваетъ о томъ, какой именно родъ грѣха наказуется въ каждомъ отдѣлѣ ада, а только освѣдомляется объ особенныхъ прегрѣшеніяхъ и обстоятельствахъ жизни отдѣльныхъ грѣшниковъ. Филалетесъ.
22. Въ этой пѣсня Данте излагаетъ нравственное построеніе своего ада, классификацію грѣховъ, такъ послѣдовательно и ясно, что почтя нѣтъ надобности входитъ въ какія либо дальнѣйшія толкованія. Но такъ какъ для многихъ читателей изложенное въ прозѣ кажется болѣе понятнымъ, то мы предлагаемъ краткій обзоръ грѣховъ и ихъ наказаній, распредѣленныхъ сообразно съ архитектурнымъ построеніемъ Дантова ада (слич. Ада IV, прим. къ 7--8.).
Всѣ грѣхи человѣческіе, по Аристотелю (см. ниже), можно раздѣлять на три класса, именно: на грѣхи, происходящіе или отъ невоздержанія, или безумной животности (matta bestialitade), или отъ злости (ст. 89--84).
Грѣхи, всходящіе отъ невоздержанія, менѣе важны (ст. 70--88), потому что невоздержаніе предполагаетъ не злую волю, но только потемнѣніе самосознанія, потерю воли. По этому во второмъ, третьемъ, четвертомъ и пятомъ кругахъ ада, еще внѣ предѣловъ адскаго города, составляющаго начало истиннаго ада (Ада VIII, 75 и прим.), наказуются менѣе жестоко сладострастные, обжоры, скупые вмѣстѣ съ расточителями и гнѣвные. Символомъ этого отдѣла ада служитъ тьма (см. Ада III, примѣч. къ 87).
За ними, въ шестомъ кругу ада, слѣдуютъ еретики и открываютъ собою рядъ грѣшниковъ, наказуемыхъ уже въ истинномъ адѣ. Но и этихъ грѣшниковъ нельзя еще назвать истинно-злыми, потому что грѣхи ихъ произошли собственно не отъ злой наклонности. Тѣмъ не менѣе они наказуются за раскаленными стѣнами и связуютъ собою грѣшниковъ перваго рода съ послѣдующими.
Прямая цѣль истинно-злыхъ наклонностей есть обида, къ которой двѣ дороги: или насиліе, или обманъ. Первое заслуживаетъ меньшаго наказанія, чѣмъ послѣдній, потому что сильныя страсти, какъ недостатки природные, могутъ содѣйствовать къ тому, что человѣкъ, увлеченный ими, прибѣгаетъ къ силѣ, тогда какъ обманщикъ обдуманно и хладнокровно употребляетъ во вредъ другимъ свой разумъ,-- этотъ даръ, которымъ человѣкъ отличается отъ всѣхъ другихъ тварей. Потому и сказано, что обманъ свойственъ только человѣку. -- Quum autem duobus modit, i. e. aut vi, aut fraude fiat iqjuria: fraua quaai vulpeculae, vis, leonis videtur: utrumque homine altenissimum, aed fraus odio digna majore. Cicero, De offlciis, I, 13.41.
Насиліе, соотвѣтствующее безумной животности Аристотеля, наказуется въ седьмомъ кругу (XII--XVI), составляющемъ второй отдѣлъ ада, символомъ которому служитъ огонь или жаръ. Кругъ этотъ распадается на три отдѣла, смотря потому, кому наносится насиліе: ближнимъ (XII), самому себѣ (XIII), или Богу (XIV--XVII, до ст. 78). Въ первомъ отдѣлѣ помѣщены: мучители, поджигатели и разбойники; во второмъ: самоубійцы, отчаянные игроки и расточители своихъ имѣній, а также всѣ рѣшающіеся на отчаянные подвиги съ цѣлію самоубійства; въ третьемъ: преданные содомскому грѣху, ростовщики и богохульники.
Обманъ, истекающій изъ глубокой злости человѣка и потому только ему свойственный, составляетъ третій, самый нижній отдѣлъ ада. Обманъ бываетъ двоякаго рода, смотря по тому, надъ кѣмъ онъ совершается: надъ тѣмъ ли, кто имѣетъ довѣріе къ обманывающему: стало быть, надъ тѣмъ, съ кѣмъ мы, кромѣ природной связи любви, соединены еще союзомъ довѣренности и братства; или надъ тѣмъ, кто не имѣетъ довѣрія, когда, слѣдственно, нарушаются только общіе законы человѣческой любви. Обманъ втораго рода наказуется въ осьмому кругу, раздѣленномъ на 10 отдѣленій, въ которыхъ казнятся собственно обманщики, а именно: соблазнители и пользовавшіеся слабостію обоихъ половъ (ruffiani); льстецы; симонисты или торговавшіе дарами Св. Духа; прорицатели; свѣтскіе симонисты или мѣнялы (barattieri) и взяточники; лицемѣры; хитрые тати и святотатцы; злосовѣтники; сѣятели расколовъ и поддѣлыватели всякаго рода (Ад. XVIII--XXX). -- Обманъ перваго рода, или измѣна, величайшій грѣхъ, истекающій изъ высшаго эгоизма души человѣческой, наказуется въ послѣднемъ девятомъ кругу ада, гдѣ символомъ ему служить вѣчный холодъ. Измѣнники въ свою очередь распадаются на четыре класса: на измѣнниковъ ближнему, другу, отечеству или граду, и Богу (Ад. ХХХ--ХХХІѴ).
50. Содомъ, извѣстный городъ въ Пніестинѣ, преданный противоестественному грѣху и за то вмѣстѣ съ Гоморрой и другими городами сожженный огнемъ небеснымъ.
Каорса. Купцы, преданные лихоимству, во многихъ законахъ среднихъ вѣковъ назывались Lombardi и Caorcini или Cawarcini, Caturcini etc. Названіе Caorcini и проч. они получили вѣроятно отъ Каорсы или Кагора (по лат. Cadurcum), г. въ Лангедокѣ, откуда вышли первые ростовщики.
55. Т. е. общіе законы любви, вкорененные въ насъ самой природой.
56. Т. е. осьмой кругъ, гдѣ наказуются простые обманщики.
61--63. Болѣе тѣсную, болѣе родственную любовь, изъ которой возникаютъ довѣріе и родственныя, дружественныя отношенія.
64--66. Меньшій кругъ есть девятый, имѣющій видъ колодезя, на днѣ котораго погруженъ во льды Дисъ (Плутонъ), Люциферъ, Веельзевулъ,-- имена, у Данта однозначущія.
70--72. Гнѣвные (Ада VII, 110 и д.), сладострастные (V, 31 я д), обжоры (VI), скупые и расточители (VIII, 25 и д).
79--85. Виргилій разумѣетъ здѣсь Иѳику Аристотеля, который въ кн. VII, гл. I. говорить: "Относительно нравовъ, должно избѣгать трехъ вещей: невоздержанія (ἀκραςία), порока (κακία) и животности (ϑηριότης)." Подъ именемъ перваго, разумѣетъ онъ неумѣренное наслажденіе естественными удовольствіями (ἡδέα φύςει) и раздѣляетъ послѣднія на такія, которыя основаны на потребностяхъ вашего тѣла (ἀναγκαῖα), напр. удовольствіе, доставляемое употребленіемъ пищи и половое побужденіе, и на такія, которыя хотя и не составляютъ нашихъ потребностей, однакожъ сами по себѣ пріятны (αἱρετά), напр. желаніе побѣды, славолюбіе, стремленіе къ обогащенію, гнѣвъ и проч. Грѣхи изъ этого источника наказуются у Данта внѣ предѣловъ раскаленнаго города.
Подъ именемъ животности, Аристотель разумѣетъ удовлетвореніе побужденій, которыя уже и сами по себѣ непріятны (кн. VII, гл. V), куда онъ относитъ множество неестественныхъ жестокостей, людоѣдство, неестественную похоть и т. д. Всѣ эти пороки у Данта, подъ общимъ названіемъ насилія, помѣщены въ седьмомъ кругу, куда причисляетъ онъ сверхъ того и богохульство, какъ грѣхъ, по природѣ несвойственный человѣку, также лихоимство, по той же самой причинѣ, какъ мы увидимъ ниже.
Наконецъ порокъ Аристотель противопоставляетъ добродѣтели (ἀρετή), подъ именемъ которой разумѣетъ онъ познаніе прямаго, добраго (кн. VII, гл. XIII). Изъ этого видно, что "порокъ" Аристотеля почти ничѣмъ не отличается отъ "обмана" Дантова: ибо тотъ и другой состоятъ въ злоупотребленіи высшихъ свойствъ духа съ злою цѣлію. Когда духъ направляется къ злому, тогда все, изъ него исходящее, есть обманъ, прикрытый только личиною истины. Сюда же Данте отнесъ и измѣну, какъ высшее проявленіе обмана, и соединилъ и то и другое подъ однимъ общимъ именемъ "злости". Филалетесъ. Копишъ.
103--104. Аристотель говоритъ въ своей физикѣ, кн. II, гл. 2: "Искусство (τἑχνη) подражаетъ природѣ."
106--107. "Tulii ergo Dominus Deus hominem, et posuit eum in paradiso voluptatis, ut operaretur et custodiret illum." Vulg. Genes. Cap. II, 15.-- "In sudore vultus tui vesceris pane." Ibid. Cap. III, 19.-- Изъ этого слѣдуетъ, что человѣкъ долженъ удовлетворять своимъ потребностямъ, примѣняя въ пользу свою силы природы чрезъ прилежаніе и изобрѣтательность.
108. Въ подлин.: Prender sua vita, ed avanzar la gente.
109--111. "Природа и искусство даны человѣку какъ производители его жизни. Природа даетъ для человѣка необходимое для жизни, а искусство обработываетъ данное ею. Ростовщикъ нарушаетъ законъ природы, потому что онъ заставляетъ деньги производить деньги. Что не въ законѣ природы; а такъ какъ искусство наше законъ свой беретъ съ природы же, то нарушаетъ онъ законъ всякой." Шевыревъ.-- Въ этомъ воззрѣніи Данта на ростовщиковъ видно господствовавшее въ средніе вѣка мнѣніе о беззаконности всякаго роста. Филалетесъ.
113--114. Въ этихъ стихахъ Данте, какъ и вездѣ при обозначеніи времени, опредѣляетъ съ астрономическою точностію начало утра. Созвѣздіе Рыбъ появляется надъ горизонтомъ, созвѣздіе Большой Медвѣдицы (въ просторѣчіи называемой Колесницею) лежитъ на Каврѣ. Кавръ или Коръ (Caurus, Corus) есть вѣтеръ, дующій съ NNW, и на востокѣ называемый ponente maestro. По вычисленію астрономовъ, созвѣздіе Рыбъ 9 Апрѣля 1300 начало подниматься изъ-за горизонта въ 3 часа, а въ 5 часовъ было уже совершенно надъ нимъ, изъ чего должно заключить, если возьмемъ за основаніе 9 Апрѣля, что насталъ 5 часъ; это-же положеніе созвѣздій для 6 Апрѣля того же года будетъ означать 4 часа 48 минуть; а для 26 Марта 2 часа 4 мин. См. у Филалетеса. Die Hölle, р. 73--74.