Содержаніе. Путники всходятъ на слѣдующій мостъ и съ его вершины глядятъ въ весьма темный пятый ровъ. Свѣтскіе симонисты, люди, торговавшіе гражданскими мѣстами, и взяточники погружены здѣсь въ кипящее смоляное озеро, по берегамъ котораго взадъ и впередъ бѣгаютъ демоны, вооруженные крючьями. Пока поэты смотрятъ въ ровъ, дьяволъ приноситъ на плечахъ сенатора изъ Лукки, кидаетъ его въ смолу и бѣжитъ за другими подобными. Черти, скрытые подъ мостомъ, подхватываютъ грѣшника крючьями и погружаютъ его въ кипятокъ. Виргилій изъ предосторожности приказываетъ Данту спрятаться за скалою, а самъ переходитъ мостъ. Дьяволы кидаются на него съ яростію; но Виргилій, укротивъ ихъ, вызываетъ однаго изъ ихъ толпы для переговоровъ. Бѣсъ Злой-Хвостъ выходитъ съ дерзостію; но, узнавъ о причинѣ замогильнаго странствій поэтовъ, въ ужасѣ роняетъ багоръ изъ рукъ. Тогда, по приказанію Виргилія, Данте выходитъ изъ своего убѣжища; демоны на него кидаются и одинъ изъ нихъ хочетъ разорвать его; но Злой-Хвостъ ихъ удерживаетъ. Съ притворною привѣтливостію онъ назначаетъ поэтамъ провожатыхъ, ложно объявивъ, что мостъ разрушенъ только въ шестомъ рвѣ, но что въ слѣдующемъ онъ невредимъ. Десять избранныхъ въ провожатые демоновъ, подъ предводительствомъ Курчавой-Бороды, дѣлаютъ гримасу Злому-Хвосту.
1. Такъ съ моста на мостъ шли мы, разсуждая
О томъ, чего въ комедіи своей
Не передамъ, и, съ высоты взирая,
4. Другую щель увидѣли подъ ней
И тщетный плачъ услышали въ провалѣ
Въ глубокой мглѣ, ужасной для очей.
7. Какъ варъ кипитъ зимою въ арсеналѣ
Въ Венеціи, для смазки тѣхъ судовъ,
Что, обветшавъ, ужъ плыть не могутъ, далѣ:
10. Кто конопатитъ тамъ корабль съ боковъ,
Терпѣвшихъ долго бурныхъ волнъ напасти;
Кто новый чолнъ готовитъ изъ дубовъ;
13. Кто парусъ шьетъ, разорванный на части;
Кто у руля, кто рубитъ подъ кормой;
Кто тешетъ весла, кто свиваетъ снасти:
16. Такъ, не огнемъ, но силой пресвятой
Растоплена, смола тамъ клокотала,
Отвсюду берегъ облѣпивъ корой.
19. Я въ ровъ смотрѣлъ; но мгла въ немъ все скрывала :
Лишь хлябь, вздымая въ слѣдъ за валомъ валъ,
То дулася, то ямой осѣдала.
22. Пока я пристально глядѣлъ въ провалъ,--
Мой вождь, вскричавъ: "Смотри! смотри!" нежданно
Увлекъ меня оттоль, гдѣ я стоялъ.
25. Я побѣжалъ, какъ тотъ, кто видитъ странный
Предметъ и глазъ съ него не сводитъ прочь;
Но, ужасомъ внезапнымъ обуянный,
28. Бѣжитъ, не въ силахъ страха превозмочь,
И видѣлъ я, какъ черный бѣсъ за нами,
Вдоль по утесу, мчался во всю мочь.
31. О, какъ ужасно онъ сверкалъ очами!
Съ какою злобой онъ бѣжалъ, стуча
Копытами и хлопая крылами!
34. Взваливъ себѣ на острыя плеча
И возлѣ пятъ когтьми вцѣпившись въ кости,
Онъ за ноги мчалъ грѣшника, крича:
37. "Вотъ анціанъ Святыя Зиты! въ гости
Къ вамъ, Злыя-Лапы, онъ пришелъ сюда!
Въ смолу его! а я для вашей злости
40. Примчу другихъ: тамъ много ихъ всегда!
Тамъ каждый взяточникъ, кромѣ Бонтуры!
Изъ нѣтъ за деньги тамъ выходитъ да!"
43. Швырнувъ его, умчался бѣсъ понурый,
И никогда съ такою быстротой *
За воромъ песъ не гнался изъ конуры.
46. Тотъ въ глубь нырнулъ и всплылъ облитъ смолой;
А демоны изъ-подъ скалы висячей
Вскричали: "Здѣсь иконы нѣтъ святой!
49. Не Серккьо здѣсь: тутъ плаваютъ иначе!
Когда не хочешь нашихъ крючьевъ злыхъ,
Такъ не всплывай поверхъ смолы горячей!"
52. И сто багровъ въ него всадили вмигъ,
Вскричавъ: "Пляши, гдѣ варъ сильнѣй вскипаетъ,
И, если можешь, надувай другихъ!"
55. Такъ поваренковъ поваръ заставляетъ
Крючками мясо погружать въ котлы,
Когда оно поверхъ воды всплываетъ.
58. Тутъ добрый вождь сказалъ: "Пока во мглѣ
Они тебя еще не увидали,
Пойди, прижмись къ той рухнувшей скалѣ.
61. И чѣмъ бы мнѣ они не угрожали,
Не бойся: съ ними я давно знакомъ;
Они и прежде въ споръ со мной вступали."
64. И черезъ мостъ онъ перешелъ потомъ;
Когда жъ достигнулъ до шестаго брега,
Онъ имъ предсталъ съ безтрепетнымъ челомъ.
67. Съ той яростью, съ той быстротою бѣга,
Съ какою мчатся псы на бѣдняка,
Что подъ окномъ вдругъ попросилъ ночлега,--
70. Вмигъ вылетѣлъ ихъ рой изъ-подъ мостка,
Поднявъ багры; но онъ въ святой защитѣ
Вскричалъ: "Ни чья не тронь меня рука!
73. Пусть прежде, чѣмъ крючки въ меня вонзите,
Одинъ изъ васъ предъ мой предстанетъ ликъ;
Потомъ меня терзайте, какъ хотите."
76. "Ступай, Злой-Хвостъ!" тутъ подняли всѣ крикъ,
И вышедъ Хвостъ (они жъ за нимъ ни шагу),
И спрашивалъ: за чѣмъ онъ къ нимъ проникъ?
79. "Проникъ ли бъ я, Злой-Хвостъ, въ твою ватагу,
Когда бы мнѣ," учитель мой въ отвѣтъ:
"Не подали на подвигъ сей отвагу
82, Рокъ благотворный и святой завѣтъ!
Пусти жъ меня: такъ небесамъ угодно,
Чтобъ здѣсь живой за мною шелъ во слѣдъ."
85. Вмигъ сокрушилъ онъ въ дерзкомъ гнѣвъ безплодный,
Такъ, что багоръ онъ уронилъ къ ногамъ,
Вскричавъ къ другимъ: "Пусть онъ идетъ свободно!"
88. Тогда мой вождь: "О ты, который тамъ,
Припавъ къ скалѣ, укрылся отъ насилій,
Иди теперь безъ трепета къ врагамъ."
91. Я поспѣшилъ туда, гдѣ былъ Виргилій;
А дьяволы всѣ бросились впередъ,'
Какъ будто бы свой договоръ забыли.
94. Такъ (видѣлъ я) былъ устрашенъ народъ,
Когда съ условьемъ выйдя изъ Капроны,
Толпу враговъ онъ встрѣтилъ у воротъ.
97. Къ вождю прижавшись, ждалъ я обороны
И не сводилъ очей съ ихъ страшныхъ харь,
Гдѣ могъ читать всю злость ихъ безъ препоны.
100. Тогда одинъ, поднявши свой косарь,
Сказалъ другимъ: "Ножемъ его.... хотите ль?" .
Другіе: "Ладно! по спинѣ ударь!"
103. Но бѣсъ, съ которымъ говорилъ учитель,
Туда поспѣшно обратясь, сказалъ:
"Стой, Кутерьма! стой, дерзкій возмутитель!"
106. И намъ потомъ: *3дѣсь по уступамъ скалъ
Вамъ нѣтъ дороги: въ страшномъ томъ провалѣ
Весь раздробленный сводъ шестой упалъ.
109. Но если вы идти хотите далѣ,--
Чрезъ этотъ гротъ ступайте въ мрачный адъ:
Вблизи есть путь такой же, какъ вначалѣ.
112. Ужъ тысяча и двѣсти шестьдесятъ
Шесть лѣтъ, позднѣй сего двумя часами,
Вчера свершилось, какъ здѣсь рухнулъ скатъ.
115. Отрядъ моихъ туда пошлю я съ вами
Взглянуть: не всплылъ ли кто тамъ надъ смолой?
Идите съ ними смѣлыми стопами..
118. Маршъ, Криволетъ, Давило и Борзой!"
Онъ крикнулъ, ада огласивъ вертепы:
"Веди ихъ, Чертъ съ курчавой бородой!
121. Маршъ, маршъ, Драконье-Жало, Вихрь-Свирѣпый
И Вепрь-Клыканъ и Душеловъ, злой духъ,
И Адскій-Сычъ и Красный-Чертъ нелѣпый!
124. Кругомъ обшарьте прудъ; а этихъ двухъ
Оберегайте до моста другаго,
Что, уцѣлѣвъ, идетъ чрезъ этотъ кругъ."
127.-- "О ужасъ! вождь мой, что я вижу снова?
О, поспѣшимъ безъ спутниковъ одни!
Коль знаешь путь, къ чему вождя инаго?
130. Когда ты мудръ, какъ былъ ты искони;
То какъ не зришь, что зубы ихъ скрежещутъ,
И что бровями намъ грозятъ они?"
133. А вождь: "Не бойся! пусть глаза ихъ блещутъ;
Пусть, какъ хотятъ, скрежещутъ ихъ клыки:
Отъ ихъ угрозъ лишь грѣшники трепещутъ."
136. Плотиной, влѣво, двинулись полки;
Но прежде всѣ, взглянувъ на воеводу,
Вмигъ стиснули зубами языки,--
139.........................................................
1. Въ пятомъ рвѣ каются свѣтскіе симонисты, люди, противозаконно торговавшіе мѣстами, раздававшіе за деньги гражданскія должности и всякаго рода взяточники (barattieri). Они погружены въ озеро кипящей смолы, изъ котораго отъ времени до времени выплываютъ, желая прохладиться. Но демоны, бѣгающіе по берегамъ и вооруженные крючьями, хватаютъ выплывающихъ, сдираютъ съ нихъ кожу и опять кидаютъ въ озеро. -- "Какъ передъ совѣстію убійцъ кровь насильственно ими убіенныхъ выступаетъ кровавою рѣкою (Ада XII, 17--48 и прим.); такъ сознаніе черныхъ, во мракѣ совершенныхъ дѣлъ опутываетъ души этихъ грѣшниковъ липкою, черною, смоляною массой. Захотятъ ли онѣ выплыть изъ среды, въ которую погрузли, ихъ грѣхи, ихъ гнусное крючкотворство, воплощенное въ толпу отвратительно страшныхъ демоновъ, являются передъ ихъ очами, какъ Кентавры передъ очами насилователей ближнихъ (Ада XII, 56 и прим.), и тѣмъ съ большею яростію и тѣмъ глубже погружаютъ ихъ въ сознаніе своей грѣховности." Во времена народныхъ несогласій классъ гражданскихъ чиновниковъ обыкновенно отличается продажностію; а какъ продаженъ онъ былъ во времена Дантовы, видно изъ того, что поэтъ посвящаетъ двѣ цѣлыя пѣсни этимъ грѣшникамъ. Копишъ. Штрекфуссъ.
16. Не безъ значенія смола въ пятомъ рвѣ растоплена не огнемъ, а силою божественной (per divina arte). Мы уже неоднократно говорили, что огонь у Данта есть символъ божественнаго ученія, свѣта вѣчной любви и истины. "Грѣшники, здѣсь наказуемые, до того погрузли въ черной грязи своей грѣховности, что никогда уже не могутъ видѣть божественное: въ нечистой средѣ своей, въ кипящемъ смоляномъ озерѣ, они чувствуютъ одну только силу огня, но проявленія его въ свѣтѣ уже не видятъ. Огонь любви и истины уже для содомитовъ свѣтилъ очень слабо." (Ада XV, 19 и примѣч.)
37. Зита, родомъ изъ Монте Саграто около Лукки, находясь въ должности служанки въ этомъ городѣ у нѣкоего Фатинелли, отличалась своею благотворительностію и благочестіемъ и, по смерти, причтена папою Николаемъ къ лику свяыхъ.-- Анціани (сенаторъ, старшина) св. Зиты означаетъ стало быть старшину изъ Лукки. Древніе комментаторы (Франческо де Бути) называютъ этого непоименованнаго грѣшника Мартино Боттало.
38. Злыя-Лапы (Malebranche): такъ названа адская стража этого рва въ намекъ на алчность здѣсь казнящихся грѣшниковъ ; кажется, на каждомъ изъ мостовъ этого круга приставлена подобная стража.
39--40. Отсюда видно, что Злымъ-Лапамъ дозволено выходить на свѣтъ и приносить оттуда грѣшниковъ. Слич. Ада XXVII, 113.
41. Очевидная иронія: Бонтуро Бонтури, изъ фамиліи Дати, былъ именно одинъ изъ самыхъ продажныхъ (archibarraterius, какъ говоритъ Бенвенуто да Имола) жителей города Лукки и отворилъ Пизанцамъ за деньги Пизанскіе ворота (di Porta di Pisa) 18 Ноябр. 1313 г. Подробнѣе о немъ см. у Филалетеса. Die Hölle, р. 157.
42. Изъ всего этого видимъ, что жители Лукки особенно отличались своею продажностію. Annales Lucensis urbis, Vol. I. p. 320, говорятъ, что уже въ 1225 г. многіе луккскіе дворяне продали за деньги непріятелямъ замки, коими повелѣвали, и за то были отрѣшены отъ своихъ должностей.
48. Святая икона (il Sahto Volto), собственно древняя статуя Христа, отличной, кажется византійской работы. Она стоитъ въ особенной небольшой капеллѣ посреди собора въ Луккѣ. О прибытіи этой статуи изъ Іерусалима въ Лукку существуетъ преудивительная легенда, которую разсказываетъ Бенвенуто да Имола, прибавляя: Tu de hoc crede quod vis, quia non est de articulis fidei. Этотъ образъ и понынѣ находится въ большомъ уваженіи у Луккійцевъ. Діаволы, видя грѣшника, выплывшаго изъ смолы скорчившимся и принявшимъ фигуру человѣка молящагося, съ жестокою насмѣшкою намекаютъ, что здѣсь уже не поможетъ ему никакое упованіе въ чудотворный ликъ его города. Филалетесъ.
49. Серккіо, рѣка, протекающая недалеко отъ Лукки.
54. Въ подлин: Si che, se puoi, nascosamente accaffi -- намекъ на обыкновеніе этихъ грѣшниковъ ловить въ мутной водѣ.
60. Съ грѣшниками этого рода необходима осторожность. Копишъ.
63. Намекъ на первое странствованіе Виргилія въ аду (Ада IX, 22 и д.).
85. Первое впечатлѣніе, произведенное Виргиліемъ на демоновъ, равносильно тому, которое производитъ на какое нибудь уличенное во взяточничествѣ судебное мѣсто извѣстный своимъ безкорыстіемъ неподкупимый ревизоръ, уполномоченный правительствомъ открыть и строго карать злоупотребленія. Но этотъ страхъ, какъ мы видимъ, быстро проходитъ, и въ подсудимыхъ вскорѣ опять оживаетъ надежда избавиться отъ уполномоченнаго силою, или хитростію. Штрекфуссъ.
94--96. Капрона, пизанская крѣпость, на берегу Арно. Жители Лукки, овладѣли ею; но вскорѣ, осажденные тосканскими Гвельфами, соединившимися съ пизанскими изгнанниками по смерти графа Уголино, послѣ 8 дневной осады принуждены были сдаться по недостатку воды (въ Авгусгѣ 1290 г.) на капитуляцію съ условіемъ пощады гарнизону. По повелѣнію графа Гвидо де Монтефельтро, которому сдалась Капрона, всѣ сдавшіеся были привязаны къ канату и проведены до границы. Когда такимъ образомъ они проходили черезъ лагерь, непріятель кричалъ: аррісеа! аррісса! (на висѣлицу ихъ!), что естественно наводило страхъ на побѣжденныхъ. Можно думать, что Данте былъ очевидцемъ этого событія, которое онъ приводить для сравненія съ своимъ страхомъ; ибо на 25 году онъ служилъ въ войскѣ Гвельфовъ, къ партіи которыхъ принадлежалъ по своему происхожденію (di nazzione), пока впослѣдствіи политическія обстоятельства не склонили его болѣе на сторону Гибеллиновъ.
112--114. Эта терцина есть самая важная для опредѣленія года и дня замогильнаго странствованія Данта.
118--123. Имена этихъ, равно и двухъ вышеупомянутыхъ демоновъ, я старался замѣнять соотвѣтственными русскими, придерживаясь отчасти этимологическаго объясненія ихъ значенія, предложеннаго Ландино; и желалъ этимъ выразить тотъ фанастически-страшный характеръ этихъ существъ, который такъ удивительно драматизировавъ въ слѣдующей пѣснѣ. -- "Здѣсь надобно сказать, что всѣ эти демоны, какъ замѣтилъ Шлегель, собственно не падшіе ангелы, но фантастическія чудовища въ человѣческомъ образѣ, не имѣющія впрочемъ въ себѣ ничего человѣческаго, кромѣ хитрости и дикихъ страстей, каковы гнѣвъ и мстительность. Они то же самое, что Миносъ, Церберъ, Минотавръ и др.: символы наказуемаго порока и самой казни. Данте заимствуетъ эти существа отвсюду, какъ изъ міра языческаго, такъ и христіанскаго, и пользуется всѣми богатствами сказки и исторіи для олицетворенія своихъ идей; но откуда бы ни почерпалъ онъ эти образы, онъ вездѣ одушевляетъ ихъ жизнію такъ, что его символы никогда не кажутся холодными, мертвыми аліегоріями." Каннегиссеръ.
138. Этой гримасою діаволы даютъ знать Злому-Хвосту, что они смекнули обманъ, въ который онъ вводить поэтовъ.