Энрико (один)
Ну, пока лихое племя
Ждет в тревоге деловой,
Сумрак — плащ удобный твой.
Я успею в это время
Насмотреться на отца.
К своему прикован ложу,
Пять уж лет он не встает.
Что ни день — грехи я множу,
Но страдальца не тревожу
И на свой питаю счет.
Часть того, что даст Селия
Или силой отниму
У нее, — несу к нему.
Ах, власы его седые
Милы сердцу моему!
И на деньги, что за ночь
Я награблю, успевая
Волей страх свой превозмочь,
Я спешу отцу помочь,
Сам порою голодая.
Только эту добродетель
В жизни пагубной моей
Я храню — господь свидетель.
Должен быть отцу радетель
Сын — иначе он злодей.
Никогда не оскорблял
Я отца и огорченья
Я ему не причинял,
И послушно от рожденья
Слову каждому внимал.
И отец отнюдь не знает,
Как его преступный сын
Грабит, режет и играет, —
Нет, до старческих седин
Весть о том не долетает.
Камень пусть душа моя,
Не хрусталь прозрачно-нежный,
Пусть и в сердце у меня
Вопль ужасный, вой мятежный
В кучу сбитого зверья,
Как в лесном ущельи горном, —
Все же я в глазах отца
Остаюсь ему покорным.
Да не знает до конца
О житье моем позорном!
(Раздвигает занавески алькова. Виден Анарето, спящий в кресле.)