Предисловие по большей части бывает ничтожное, надоело всем и редко кем читается. Оно знакомит читателя с автором, а этот старается приманить к себе внимание публики, что тоже случается редко. Я, без рекомендации, приступаю прямо к делу.
Почитаю также нужным вкратце познакомить читателя с фамилией моей. Фамилия деда моего, со стороны отца моего, была dе St. Glin, женатый на девице dе Lortal. Оба проживали в поместье своем, приписанном к эпархии Эр (Diосèsе d'Аir), городке на берегах Адура. По родству с маркизами Dе Sеguin, старший сын деда моего поступил в военную службу и был, в начале революции, бригадным генералом в армии короля французскаго, а младший сын, отец мой, назначался в духов-ное звание, по тогдашнему постановлению, и потому поступил в монастырь, которому дана была небольшая дача (мыза), но
вероятно монашеская жизнь отцу не понравилась; он бежал из монастыря и чрез Испанию и Англию прибыл в Париж вместе с родственником своим chevalier dе lа Рауrе. Отец мой желал тотчас вступить в военную службу, встретились затруднения, и он явился капитаном в королевских мушкатерах. Здесь поссорился он с каким-то знатной фамилии офицером, который упрекал ему бегством его из монастыря. Следствием этого была дуэль, в которой секундант был тот-же сhеvаliеr dе lа Рауrе. Отец мой убил своего соперника и вынужден был, оставя отечество, переменить свою фамилию; это и есть теперешняя моя. Он и сhеvаliеr прибыли оба в гостеприимную Россию. Отец мой, чрез несколько времени, получил из оте-чества своего тридцать тысяч рублей и в 1775 году женился в Москве на девице dе Вrосаs.
Плод сего брака в 1776 г. был я.
К крайнему моему сожалению, все документы, которые я читал у матери моей, сгорели в 1812 году, с прочими ве-щами, в доме зятя моего Якова Ивановича Роста, вместе с домом его. Прочия известия получил я от самаго сhеvаliеr dе lа Рауrе, который пережил отца моего, после котораго я остался четырех лет. Мать моя осталась вдовою 19-ти лет, была собою прекрасная, с возвышенным характером и необы-чайною твердостию духа. Она держала меня строго и не помню, чтобы она выказала мне хоть малейшую ласку. Теперь, по истечении более 50-ти лет, сын ее вспоминает с слезою благодарности; она врезала в мое юное сердце понятие о чести и презрение ко всему низкому, была первою моею наставницею. На восьмом году отдала она меня в пансион к г. Келлеру, у кото-раго были уже два пансионера: Алексей Майков и Николай Федорович Хитрово. Матушка моя, недовольная малыми моими успехами, решилась отправить меня во Францию. Началась переписка с моими родственниками в 1787 году. Дядя мой и тетка, сестра его, приглашали меня к себе и брали совершенно под свою опеку. Пока переписывались, вспыхнула революция. Дядя мой, равно и другие приверженцы законной власти, поло-жили голову свою на плахе. Мать моя, устрашенная буйными порывами революции, отменила первый план и отправила меня в Ревель, где славилась тамошняя гимназия. Тогда еще Ревель
был городом немецким, и я, не зная ни слова на немецком языке, в первый год моего учения, был в крайнем затруднении. Профессора отчаивались, могу-ли я чему нибудь порядочно выучиться. Странный случай развил мои способности. Я, двенадцати-летний мальчик, страшно влюбился в 25-ти-летнюю дочь моего профессора. Она была довольно умна, объявив мне, что тогда только будет мне платить взаимностию, когда я буду хорошо учиться. Это подстрекнуло меня и возбудило желание прилежать более и более. В 4 года прошел я все классы с похвалою, и наконец в последнем, высшем, получил за блистательные успехи серебряную шпагу. Весь Ревель обратил свое внимание на это маленькое чудо; князь Николай Васильевич Репнин назначен был генерал-губернатором в Ревель. Он посетил гимназию, и я имел честь поднесть ему на белом атласе печатные стихи моего сочинения. Это первое произ-ведение музы моей утрачено, кажется, невозвратно, ибо и сам автор не может вспомнить ни одного стиха из этой оды, ко-торая доставила ему честь обедать у князя, в Екатеринентале, со всею Ревельскою знатью того времени. Маиору Энгелю, адъю-танту князя, поручено было меня угощать. По окончании стола, князь приказал позвать меня к себе. Он вторично благодарил меня за поднесенную ему оду и отпустил с сими сло-вами, которыя врезались в память мою: "Надеюсь, что поощрение, котораго вы были удостоены, будет причиною усовершенствоваться в науках".
Комендант Кохиус, губернатор барон Врангель и прочие, все приглашали меня на обеды, даваемые князю. Я везде являлся во фраке, со шпагой на боку, и едва ли кто был счастливее меня! Между тем та, которая была виновница моей славы, вы-шла замуж, и не знаю, с отчаяния-ли, я написал сатиру на всех профессоров, полагая себя умнее и гораздо важнее их, или из желания носить мундир, не помню, но подал прошение в службу, не испрося на это согласия матери моей: так осле-пила меня слава, и я исполнен был самонадеянности.