Поль дѣлается все болѣе-и-болѣе чудакомъ и отправляется домой на каникулы.
Когда настало приближеніе каникулъ, воспитанники доктора Блимбера приготовились разъѣзжаться по своимъ роднымъ безъ всякихъ наружныхъ признаковъ радости.
Тозеръ, котораго постоянно душилъ туго-накрахмаленный бѣлый галстухъ, носимый имъ по положительному желанію мистриссъ Тозеръ, предназначавшей сына въ пасторы, говорилъ, что если выбирать изъ двухъ золъ меньшее, то онъ бы предпочелъ остаться въ теплицѣ доктора Блимбера. Какъ ни странно должно было показаться такое мнѣніе, но Тозеръ не лгалъ. Надобно сказать, что у него былъ одинъ грозный дядя, который находилъ особенное наслажденіе проэкзаменовывать его во время каникулъ изъ самыхъ мудреныхъ и отвлеченныхъ предметовъ. Мало того: онъ употреблялъ во зло вещи, которыя въ существѣ своемъ были совершенно-невинны, и обращалъ ихъ въ смертоносныя орудія противъ злополучнаго племянника. На-примѣръ, если дядя Тозера бралъ его съ собою въ театръ, или возилъ показывать какого-нибудь великана, карлика или фокусника, племянникъ зналъ напередъ, что онъ подготовилъ какую-нибудь классическую цитату, соприкосновенную съ предметомъ своего коварнаго добродушія: онъ мучился смертельнымъ страхомъ, не предвидя, чѣмъ именно дядя разразится или какой авторитетъ употребитъ противъ него.
Что до Бриггса, то отецъ его съ нимъ не церемонился и не давалъ ему ни минуты покоя. Умственныя испытанія этого несчастнаго юноши были такъ многочисленны и тяжки, что друзья его семейства, жившаго около Бэйсватера въ Лондонѣ, рѣдко приближались къ прудамъ Кенсингтонскихъ-Садовъ безъ смутнаго ожиданія увидѣть на поверхности воды шляпу юнаго Бриггса, а на берегу какое-нибудь неконченное синтаксическое упражненіе на греческомъ языкѣ. Въ-слѣдствіе этого, Бриггсъ не чувствовалъ ни малѣйшаго нетерпѣнія очутиться скорѣе подъ родительскимъ кровомъ. Вообще, всѣ юные джентльмены ожидали каникулъ съ кроткимъ самоотверженіемъ.
Всѣ -- кромѣ маленькаго Поля! По рѣшенію мистера Домби, онъ долженъ былъ послѣ каникулъ разстаться съ Флоренсою; но кто думаетъ объ окончаніи праздниковъ, когда они еще не начинались? Конечно, не Поль. Когда приблизилось желанное время, львы и тигры его Фантазіи, поднимавшіеся по стѣнамъ спальни, стали ручными и игривыми. Угрюмыя лица, косившіяся на него изъ квадратиковъ росписнаго пола, выглядывали съ болѣе-добродушнымъ выраженіемъ. Стукъ маятника былъ какъ-будто проникнутъ тономъ участія, а волны неутомимаго моря, напѣвая по ночамъ свои однообразныя, грустныя мелодіи, убаюкивали задумчиваго ребенка.
Мистеръ Фидеръ, "баккалавръ искусствъ", собирался насладиться праздниками; а мистеръ Тутсъ располагалъ вести жизнь, которая будетъ состоять изъ однихъ только праздниковъ, потому-что каникулы были окончаніемъ пребыванія его у доктора Блимбера, и послѣ нихъ онъ вступалъ во владѣніе своимъ имуществомъ.
Ясно было, что Поль и Тутсъ сдѣлались искренними друзьями, не смотря на разницу въ лѣтахъ. Когда приближались каникулы, Тутсъ чаще выпучивалъ глаза и пыхтѣлъ въ обществѣ маленькаго Поля, изъ чего послѣдній заключилъ, что ему жаль разстаться съ нимъ, и былъ ему очень-благодаренъ за его покровительство и ласки. Обстоятельство это не скрылось даже отъ доктора Блимбера, мистриссъ Блимберъ и миссъ Блимберъ, ни даже отъ мистриссъ Пипчинъ, которая за это почувствовала рѣшительную ненависть къ Тутсу, хоть онъ и спрашивалъ ее при каждой встрѣчѣ о здоровьѣ съ величайшею вѣжливостью.
Недѣли за двѣ или за три до праздниковъ, Корнелія позвала Поля въ свою комнату и сказала:
-- Домби, я приготовила твой анализъ и хочу послать его къ твоему отцу.
-- Благодарю васъ, сударыня.
-- Ты понимаешь, о чемъ я говорю?
-- Нѣтъ, сударыня.
-- Домби, Домби! Ты приводить меня въ отчаяніе. Если ты не понимаешь какого-нибудь выраженія, почему не стараться постичь его?
-- Мистриссъ Пипчинъ запрещала мнѣ дѣлать вопросы,
-- Прошу не говорить мнѣ ни по какому случаю о мистриссъ Пипчинъ, Домби. Я этого не могу позволить. Курсъ здѣшнихъ наукъ очень-далекъ отъ понятій мистриссъ Пипчинъ. Если подобныя вещи повторятся, я увижу себя вынужденною проэкзаменовать тебя завтра утромъ, передъ завтракомъ, отъ Verbum personale включительно до Simillima cygno.
-- Я не думалъ, сударыня...
-- Прошу васъ, Домби, не разсказывать мнѣ о чемъ вы думали или о чемъ не думали. Подобной аргументаціи я не должна допускать.
Поль разсчелъ, что благоразумнѣе всего молчать, и потому только смотрѣлъ на очки миссъ Блимберъ. Она, покачавъ нѣсколько разъ головою съ весьма-серьёзнымъ выраженіемъ, начала читать лежавшую передъ нею бумагу.
-- "Анализъ характера П. Домби"...Если намять меня не обманываетъ, сказала она, прервавъ чтеніе:-- слово анализъ, какъ противоположное слову синтезисъ, опредѣлено Уокеромъ слѣдующимъ образомъ: "Разложеніе предмета, подлежащаго чувствамъ или разуму, на его первоначальные элементы". Замѣть, Домби, анализъ противоположенъ синтезису. Ну, теперь ты понялъ, что такое анализъ?
Поль не былъ по-видимому ослѣпленъ свѣтомъ, озарившимъ его разумъ посредствомъ этого объясненія, по сдѣлалъ миссъ Блимберъ маленькій поклонъ.
-- "Анализъ характера Поля Домби. Я нахожу природныя способности его очень-хорошими; то же самое можно сказать и о его наклонности къ ученію. Такимъ-образомъ, такъ-какъ число восемь принято у насъ для обозначенія совершенства, я нахожу, что у Домби каждое изъ упомянутыхъ качествъ можетъ быть опредѣлено шестью и тремя четвертями!"
Миссъ Блимберъ пріостановилась, чтобъ посмотрѣть, каково это извѣстіе подѣйствуетъ на Поля. Тотъ никакъ не могъ постичь, что именно она разумѣетъ подъ шестью и тремя четвертями: шесть ли фунтовъ стерлинговъ и пятнадцать шиллинговъ; шесть ли футъ и девять дюймовъ; или три четверти седьмаго часа, или шесть чего-то неизвѣстнаго, о чемъ онъ не слыхалъ, съ тремя четвертями того же? Онъ вперилъ глаза на ея очки и началъ потирать себѣ руки. Корнелія перевела этотъ безмолвный отвѣтъ по-своему и продолжала читать:
-- "Буйство, два. Упрямство, два. Наклонность къ низкому обществу, обнаружившаяся касательно нѣкоего Глобба, первоначально семь, но въ-послѣдствіи меньше. Джентльменскія манеры, четыре, но увеличится co-временемъ." Теперь, Домби, я требую особеннаго вниманія на общія замѣчанія при заключеніи анализа.
Поль напрягъ все свое вниманіе.
-- "Вообще можно замѣтить о Домби", читала миссъ Блимберъ громкимъ голосомъ и направляя послѣ каждаго другаго слова очки свои на стоявшую передъ нею маленькую Фигуру: -- "что наклонности и способности, его хороши, и что онъ сдѣлалъ такіе успѣхи, какихъ можно было ожидать при существующихъ обстоятельствахъ. Но должно сожалѣть объ этомъ молодомъ джентльменѣ, что онъ страненъ въ своемъ характерѣ и поведеніи, такъ-сказать, старомоденъ, и, не давая повода къ прямому осужденію своихъ поступковъ, очень-часто вовсе не походитъ на молодыхъ джентльменовъ его лѣтъ и положенія въ обществѣ." Теперь, Домби, сказала миссъ Блимберъ, кладя бумагу: -- понялъ ли ты это?
-- Я думаю, что понялъ, сударыня.
-- Анализъ этотъ, Домби, будетъ отосланъ къ твоему уважаемому родителю. Его, конечно, огорчитъ извѣстіе о странностяхъ твоего характера и поведенія: это огорчаетъ насъ самихъ, и мы не можемъ любить тебя какъ бы желали.
Она коснулась нѣжной струны ребенка: Поль съ каждымъ днемъ, по мѣрѣ приближенія отъѣзда, старался болѣе-и-болѣе снискать благорасположеніе всѣхъ живущихъ въ домѣ доктора Блимбера. По какому-то скрытному побужденію, въ которомъ онъ самъ не могъ дать себѣ отчета, онъ желалъ, чтобъ о немъ вспоминали не съ равнодушіемъ. Онъ подружился съ цѣпною собакой, которая сначала пугала его до смерти. Вовсе не думая, что онъ именно этимъ отличается отъ прочихъ молодыхъ джентльменовъ, Поль принялся просить миссъ Корнелію, чтобъ она была добра и попробовала полюбить его. Онъ обратился съ тою же просьбой къ мистриссъ Блимберъ, которая въ это время вошла къ дочери, и просилъ ее забыть о томъ, что онъ такой старинный, увѣряя, что онъ любитъ ихъ всѣхъ, и не знаетъ, отъ-чего онъ такимъ сдѣлался.
-- Конечно, сударыня, я не могу васъ любите столько, сколько люблю Флоренсу, прибавилъ онъ съ робостью и полнымъ чистосердечіемъ: -- это было бы невозможно, разумѣется. Вы бы и сами не могли этого требовать, сударыня, не правда ли?
-- О, какой оригинальный ребенокъ! воскликнула мистриссъ Блимберъ вполголоса.
-- Но я, право, очень люблю всѣхъ здѣшнихъ, и мнѣ было бы больно уѣхать отсюда и думать, что другіе нисколько не пожалѣютъ обо мнѣ, или обрадуются моему отъѣзду.
Мистриссъ Блимберъ увѣрилась теперь больше, чѣмъ когда-нибудь, что Поль оригинальнѣйшій ребенокъ въ свѣтѣ; сообщивъ доктору о происшедшемъ, она не встрѣтила никакого противорѣчія своему мнѣнію. Докторъ сказалъ только, что науки помогутъ всему, и поощрялъ Корнелію трудиться надъ нимъ безъ устали.
Корнелія дѣйствительно трудилась безъ устали, такъ-что бѣдному мальчику приходилось тяжело; но онъ, не смотря на свои многочисленные и сбивчивые уроки, все держался задуманной идеи -- пріобрѣсти любовь всѣхъ. Поль по-прежнему просиживалъ долго на ступенькахъ лѣстницы и не переставалъ внимательно слѣдить за облаками и волнами изъ своего высокаго окна, однако теперь его видали чаще вмѣстѣ съ прочими воспитанниками, которымъ онъ скромно любилъ оказывать маленькія услуги. Такимъ образомъ юные анахореты, умерщвлявшіе свою плоть подъ кровомъ доктора Блимбера, мало-по-малу полюбили его: онъ казался имъ хрупкою маленькою игрушкой, которая нравилась всѣмъ и съ которою никто бы и не подумалъ обращаться сурово. Но Поль не могъ передѣлать своей натуры или написаннаго о немъ анализа, а потому всѣ считали его по-прежнему маленькимъ чудакомъ.
Это, впрочемъ, доставляло ему привилегіи, которыми не пользовался никто въ домѣ. Остальные воспитанники, уходя спать, только раскланивались съ докторомъ Блимберомъ и его семействомъ, а Поль важно протягивалъ ручонку и смѣло встряхивалъ сначала руку доктора, потомъ мистриссъ Блимберъ и наконецъ Корнеліи. Если кто-нибудь хотѣлъ спастись отъ угрожающаго наказанія, Поль отряжался къ доктору въ качествѣ посла и часто выпрашивалъ виновному помилованіе. Слабоглазый слуга совѣтовался съ нимъ однажды по случаю разбитія нѣкоторой части хрусталя и Фарфора. Носились даже слухи, будто самъ буфетчикъ подливалъ ему иногда портера въ его полпиво, чтобъ онъ укрѣпился въ силахъ.
Кромѣ этихъ важныхъ преимуществъ, Поль имѣлъ свободный входъ въ комнату мистера Фидера, изъ которой раза два вывелъ на свѣжій воздухъ мистера Тутса, чуть неупавшаго въ обморокъ отъ неудачной попытки выкурить претолстую сигару -- одну изъ пачки, купленной имъ втихомолку на взморьѣ у одного отчаяннато смогглера, который сознался ему по довѣренности, что таможня назначила двѣсти фунтовъ награды тому, кто его представитъ живаго или мертваго. Мистеръ Фидеръ занималъ уютную комнатку съ отгороженною внутри ея спальней. Надъ каминомъ висѣла флейта, на которой онъ собирался учиться играть; въ углу стоялъ шкапикъ съ нѣсколькими книгами; сверхъ того, онъ завелъ себѣ удочку, охотничій рожокъ, испанскую грамматику, шахматную доску, рисовальный приборъ и пару боксерскихъ перчатокъ -- намѣреваясь сдѣлать изъ всего этого должное употребленіе, когда пріидетъ удобное время. Но главнымъ сокровищемъ его была зеленая банка съ нюхальнымъ табакомъ, подаренная ему однажды мистеромъ Тутсомъ и купленная за дорогую цѣну, какъ вещь, принадлежавшая первоначально принцу-регенту. Мистеръ Тутсъ и мистеръ Фидеръ нюхали изъ нея по-временамъ табакъ и чихали послѣ каждаго раза до упаду, а въ промежуткахъ наслаждались столовымъ пивомъ и разговорами.
Маленькій Поль, сидя молча въ ихъ обществѣ, подлѣ главнаго патрона своего, Тутса, слушалъ съ нѣкоторымъ страхомъ разсказы мистера Фидера о бурной лондонской жизни и смотрѣлъ на него, какъ на героя какой-нибудь повѣсти или романическаго приключенія.
Входя въ эту комнату однажды вечеромъ, когда каникулы были уже очень-близки, Поль засталъ мистера Фидера вписывающимъ имена въ оставленные пробѣлы напечатанныхъ писемъ, тогда-какъ другія, съ именами, складывались и запечатывались мистеромъ Тутсомъ.
-- А, Домби, ты здѣсь! сказалъ ласково Фидеръ.-- Вотъ это для тебя, подавая ему одно изъ готовыхъ писемъ.
-- Для меня, сударь?
-- Твое приглашеніе.
Поль прочиталъ: "Докторъ и мистриссъ Блимберъ покорнѣйше просятъ мистера П. Домби доставить имъ удовольствіе своимъ присутствіемъ на танцовальномъ вечерѣ, въ пятницу, семнадцатаго числа, въ половинѣ восьмаго часа." Тутсъ показалъ ему еще нѣсколько другихъ, подобныхъ этому приглашеній, адресованныхъ ему самому, Бриггсу, Тозеру и многимъ другимъ молодымъ джентльменамъ.
Мистеръ Фидеръ сообщилъ Полю, къ большой его радости, что сестра его также приглашена на этотъ вечеръ, послѣ котораго начинаются каникулы, и онъ можетъ вмѣстѣ съ нею уѣхать домой, если ему будетъ угодно. Поль прервалъ его отвѣтомъ, что ему это очень будетъ угодно. Тогда Фидеръ далъ ему понять, что онъ долженъ написать доктору и мистриссъ Блимберъ, самымъ отличнымъ почеркомъ, слѣдующій отвѣтъ: "Мистеръ П. Домби сочтетъ за особенную честь воспользоваться благосклоннымъ приглашеніемъ доктора и мистриссъ Блимберъ". Наконецъ онъ посовѣтовалъ ему не говорить объ этомъ ни слова въ присутствіи доктора и его супруги, такъ-какъ всѣ предварительныя статьи и приготовленія ведены на основныхъ началахъ классицизма и высокаго тона, и полагается, что ни хозяева дома, ни молодые джентльмены не имѣютъ понятія объ ожидающемъ ихъ пиршествѣ.
Поль поблагодарилъ мистера Фидера за его дружескіе совѣты, положилъ въ карманъ приглашеніе и усѣлся по обыкновенію подлѣ Тутса. Но голова его, которою онъ часто страдалъ болѣе или менѣе, болѣла въ этотъ вечеръ такъ сильно и была такъ тяжела, что онъ нашелся вынужденнымъ подпереть ее рукою; потомъ она мало-по-малу поникла и успокоилась на колѣнѣ Тутса, какъ-будто не имѣя намѣренія подняться.
Поль слышалъ, какъ Фидеръ звалъ его на ухо и тихонько шевелилъ, стараясь разбудить. Потомъ, когда онъ испугавшись всталъ и оглядывался вокругъ себя, онъ увидѣлъ, что тутъ докторъ Блимберъ, что окно отворено, и лицо его мокро отъ воды, которою на него брызгали: ребенку казалось до крайности непонятнымъ, какимъ образомъ все это произошло безъ его вѣдома.
-- А! Прекрасно! Очень-радъ. Каково теперь моему маленькому пріятелю? сказалъ ласково докторъ Блимберъ.
-- О, благодарю васъ! Я здоровъ.
Ему, однако, показалось, какъ-будто что-нибудь случилось съ поломъ, на которомъ онъ не могъ хорошенько стоять; со стѣнанами также -- онѣ кружились вокругъ него и останавливались тогда только, когда онъ смотрѣлъ на нихъ очень-пристально. Мистеръ Тутсъ поднялъ его на руки, чтобъ отнести на верхъ, и Полю показалось, что дверь не на своемъ мѣстѣ, и ему сначала было очень-удивительно, отъ-чего его несутъ въ каминъ?
Мистеръ Тутсъ былъ очень-добръ, что снесъ Поля въ спальню, и Поль поблагодарилъ его; но мистеръ Тутсъ не ограничился этимъ: онъ раздѣлъ его, уложилъ въ постель съ величайшимъ добродушіемъ и потомъ сѣлъ подлѣ кровати. Мистеръ Фидеръ расположился по другую сторону, взъерошивалъ свои щетинистые волосы и принялся пояснять Полю въ самыхъ ученыхъ медицинскихъ терминахъ, съ дополненіемъ всякаго вздора и съ комическою миной, что все благополучно. Это разсмѣшило ребенка до слезъ.
Какъ потомъ мистеръ Тутсъ исчезъ, а мистеръ Фидеръ превратился въ мистриссъ Пипчинъ -- объ этомъ Поль не спрашивалъ, да и не любопытствовалъ знать. Увидѣвъ мистриссъ Пипчинъ, онъ закричалъ ей:
-- Мистриссъ Пипчинъ, не говорите Флоренсѣ!
-- Не говорить чего, мой дружокъ? спросила она.
-- Обо мнѣ.
-- Нѣтъ, нѣтъ!
-- А какъ вы думаете, мистриссъ Пипчинъ, что я сдѣлаю, когда выросту?
-- Не догадываюсь.
-- Я хочу положить всѣ свои деньги въ какой-нибудь банкъ и никогда не стану хлопотать, чтобъ имѣть ихъ больше; буду жить съ Флоренсой гдѣ-нибудь въ деревнѣ, съ прекраснымъ садомъ, полями и лѣсомъ, и останусь тамъ навсегда!
-- Не-уже-ли?
-- Да. Я это сдѣлаю, когда... онъ пріостановился и задумался съ минуту.
Сѣрые глаза мистриссъ Пипчинъ смотрѣли вопросительно на его болѣзненное личико.
-- Если я выросту, высказалъ онъ.
Потомъ онъ принялся разсказывать мистриссъ Пипчинъ о предстоящемъ танцовальномъ вечерѣ, на который приглашена и Флоренса; о томъ, какъ всѣ мальчики будутъ ею восхищаться, и какъ они его любятъ, а онъ любитъ ихъ. Онъ разсказалъ ей также объ анализѣ, составленномъ миссъ Блимберъ, которая называетъ его и страннымъ и старомоднымъ, и спросилъ мистриссъ Пипчинъ, какъ она объ этомъ думаетъ? Мистриссъ Пипчинъ объявила наотрѣзъ, что это вздоръ; но Поль не удовольствовался ея отвѣтомъ и смотрѣлъ на нее такимъ испытующимъ взоромъ, что она обернулась къ окну, желая избѣгнуть его взгляда.
Былъ въ Брайтонѣ очень-скромный лекарь, пользовавшій молодыхъ воспитанниковъ доктора наукъ Блимбера, когда кому-нибудь изъ нихъ случалось захворать. Поль не могъ понять, какимъ образомъ онъ очутился у его кровати вмѣстѣ съ мистриссъ Блимберъ, и когда они оба явились. Но, увидѣвъ ихъ, онъ сѣлъ въ постели и отвѣчалъ подробно на всѣ вопросы лекаря, которому шепнулъ подъ-конецъ, что Флоренса не должна знать ни слова о его болѣзни и непремѣнно должна явиться на званомъ вечерѣ Блимберовъ. Онъ былъ съ нимъ очень-разговорчивъ, и они разстались большими друзьями. Когда онъ снова легъ и закрылъ глаза, ему слышалось, какъ врачъ говорилъ въ отдаленной отъ него комнатѣ, -- можетъ-быть, это Схму и приснилось, -- что у мальчика большой недостатокъ въ Физическихъ силахъ и организація въ замѣтномъ разслабленіи: что бы это значило? Лекарь говорилъ еще, что такъ-какъ больной забралъ себѣ въ голову разстаться съ товарищами семнадцатаго числа, то можно дозволить эту маленькую Фантазію, если ему не сдѣлается хуже; что онъ слышалъ отъ мистриссъ Пипчинъ объ отправленіи Поля къ отцу восьмнадцатаго числа и очень этому радъ; что онъ самъ напишетъ къ мистеру Домби, когда ознакомится подробнѣе съ болѣзнью малютки, и, наконецъ, что нѣтъ немедленной причины для... чего? Поль не поймалъ этого слова. Лекарь прибавилъ, что больной очень-миленькій и умненькій мальчикъ, но удивительный оригиналъ.
Пока Поль размышлялъ о томъ, что именно въ немъ такого страннаго и бросающагося въ глаза всѣмъ, явилась снова мистриссъ Пипчинъ, -- онъ не помнилъ, когда она исчезла и дѣйствительно ли уходила, -- и дала ему проглотить чего-то изъ стклянки. Потомъ ему дали очень-вкуснаго жел е, принесеннаго самою мистриссъ Блимберъ, и онъ почувствовалъ себя такъ хорошо, что упросилъ мистриссъ Пипчинъ не безпокоиться, уидти домой, и пригласилъ къ своей кровати Бриггса и Тозера.
Бѣдный Бриггсъ ужасно ворчалъ на свой анализъ, гдѣ его разложили на "первоначальные элементы" съ большею подробностью, чѣмъ въ самомъ тщательномъ химическомъ процессѣ. Не смотря на это, онъ былъ съ Полемъ очень-ласковъ, такъ же какъ и Тозеръ. Всѣ остальные воспитанники, отправляясь спать, навѣстили Поля и съ участіемъ говорили ему: "Ну, каково тебѣ теперь, Домби? Не робѣй, маленькій Домби!" и тому подобное. Бриггсъ долго не могъ заснуть и все негодовалъ на доктора Блимбера, по милости котораго ему дома не дадутъ ни одной пенни карманныхъ денегъ.
Прежде чѣмъ на слѣдующее утро застучали въ гонгъ, слабоглазый слуга пришелъ утромъ къ Полю и предостерегъ его, чтобъ онъ не пугался. Мистриссъ Пипчинъ явилась нѣсколько раньше лекаря, а послѣ него пришла съ завтракомъ Поля та самая хорошенькая молодая женщина, которая въ первое утро чистила въ кожаныхъ перчаткахъ каминъ и поцаловала его. Потомъ было долгое совѣщаніе въ другихъ комнатахъ, и наконецъ, когда лекарь воротился вмѣстѣ съ докторомъ Блимберомъ и его супругой, онъ сказалъ имъ:
-- Да, докторъ, я полагаю, что вы теперь можете освободить отъ занятій этого молодаго джентльмена; да вѣдь и каникулы очень-не далеки.
-- Непремѣнно! Моя милая, скажи объ этомъ Корнеліи.
-- Конечно, мой другъ.
Лекарь наклонился, пристально посмотрѣлъ въ глаза Полю, пощупалъ его голову, пульсъ и сердце съ такимъ участіемъ, что Поль сказалъ:
-- Благодарю васъ, сударь.
-- Нашъ маленькій пріятель никогда не жаловался, замѣтилъ докторъ Блимберъ.
-- О, нѣтъ! возразилъ лекарь.-- Онъ, вѣроятно, и не будетъ жаловаться.
-- Вы находите, что ему гораздо-лучше?
-- О! гораздо-лучше, сударь.
Поль снова принялся размышлять, съ своимъ стариковскимъ выраженіемъ, о чемъ именно думалъ лекарь въ это время. Ему показалось, будто-бы онъ отвѣчалъ на оба вопроса доктора Блимбера задумавшись о чемъ-то. Но лекарь встрѣтилъ вопросительный взглядъ своего маленькаго паціента и весело ему улыбнулся, на что и Поль отвѣчалъ улыбкою и пересталъ допытываться.
Поль пролежалъ въ постели весь этотъ день, дремля, засыпая или глядя на Тутса; но на слѣдующій онъ всталъ и сошелъ съ лѣстницы. Въ залѣ происходило съ большими часами что-то необыкновенное: циферблатъ былъ снятъ и подмастерье часоваго мастера, стоя на передвижной лѣстницѣ, запускалъ разные инструменты въ механизмъ, освѣщая свою работу свѣчкою. Это было для Поля важнымъ событіемъ; онъ сѣлъ на нижней ступенькѣ и внимательно слѣдилъ за всѣми операціями, по-временамъ взглядывая на приставленный къ стѣнѣ циферблатъ, и ему казалось, будто циферблатъ на него косится.
Поль поздоровался съ подмастерьемъ, который отвѣчалъ ему очень-учтиво и тотчасъ же вступилъ съ нимъ въ разговоръ. Онъ сдѣлалъ множество вопросовъ о часахъ и колокольной ь звонѣ: кто бьетъ въ церквахъ часы по ночамъ, какъ звонятъ колокола во время похоронъ, и дѣйствительно ли звонятъ они иначе, чѣмъ на свадьбахъ, или это только кажется роднымъ умершихъ. Потомъ онъ сообщилъ подмастерью, что слыхалъ, какъ король Альфредъ предполагалъ измѣрять время, е ожигая свѣчки: на что подмастерье отвѣчалъ, что это было бы разореніемъ для часовыхъ мастеровъ. Послѣ долгой и занимательной для ребенка бесѣды, часы приняли снова свой прежній видъ, маятникъ зачикалъ по обыкновенію, и подмастерье, уложивъ свои инструменты въ ящикъ, простился съ Полемъ и ушелъ. Поль, однако, разслышалъ, какъ онъ въ дверяхъ шепнулъ слугѣ: "чуд а къ этотъ малютка!"
Что всѣ они находятъ въ немъ чуднаго?
Не имѣя теперь уроковъ, Поль часто думалъ объ этомъ вопросѣ; но у него былой кромѣ того много предметовъ для размышленія, а потому онъ продолжалъ думать цѣлый день на свободѣ.
Во-первыхъ, Флоренса будетъ на танцовальномъ вечерѣ. Флоренса увидитъ, какъ его всѣ любятъ, и это сдѣлаетъ ее счастливою: вотъ главная тэма его размышленій! Пусть Флоренса знаетъ, что всѣ они съ нимъ добры и ласковы, и она не станетъ огорчаться о времени, которое онъ прожилъ у Блимберовъ; это даже утѣшитъ ее, когда онъ сюда воротится послѣ каникулъ.
Когда воротится! Разъ по пятидесяти въ день маленькія ноги его поднимались по лѣстницѣ: онъ собиралъ каждую книгу, каждый лоскутокъ бумаги, каждую бездѣлицу, и складывалъ все въ одно мѣсто, чтобъ увезти домой! Онъ, по-видимому, не имѣлъ даже тѣни идеи о своемъ возвращеніи сюда; нисколько не готовился къ этому и только подумалъ объ этомъ разъ, размышляя о Флоренсѣ. Напротивъ, разглядывая въ раздумьи всѣ окружавшіе его предметы, онъ смотрѣлъ на нихъ, бродя по дому, какъ на вещи, съ которыми совсѣмъ разстается.
Ему приходила мысль, когда онъ заглядывалъ въ комнаты наверху, какъ онѣ опустѣютъ безъ него, и сколько пройдетъ молчаливыхъ дней, недѣль, мѣсяцевъ и лѣтъ въ этомъ чинномъ и серьёзномъ спокойствіи! Найдется ли со-временемъ другой ребенокъ -- такой же маленькій чудакъ, какъ онъ -- который увидитъ въ узорахъ обоевъ и квадратикахъ пола тѣ же фантастическія фигуры, выглядывавшія изъ нихъ на него? Скажетъ ли кто-нибудь этому мальчику о маленькомъ Домби, который нѣкогда жилъ здѣсь?
Поль думалъ о висѣвшемъ на лѣстницѣ портретѣ, который всегда смотрѣлъ ему вслѣдъ, когда онъ оглядывался черезъ плечо, уходя отъ него; если Полю даже случалось проходить мимо портрета съ кѣмъ-нибудь другимъ, то все-таки глаза портрета смотрѣли на него и оставляли его товарища безъ всякаго вниманія. Онъ думалъ также объ одной гравюрѣ, повѣшенной въ другомъ мѣстѣ, гдѣ въ центрѣ удивленной группы виднѣлась кроткая, милосердая, утѣшительная фигура съ сіяніемъ вокругъ головы: она стояла, указывая пальцемъ вверхъ!
У окна спальни, Полю всегда приходили въ голову мысли за мыслями, какъ катящіяся одна за другою волны. Гдѣ жили тѣ дикія птицы, которыя всегда носились надъ моремъ въ бурную погоду? Откуда начинались облака и куда они шли? Откуда брался шумный вѣтеръ и гдѣ онъ останавливался, носясь по своему пути? Будетъ ли то мѣсто, гдѣ онъ сидѣлъ на взморьѣ вмѣстѣ съ Флоренсою и разговаривалъ объ этихъ вещахъ, тѣмъ же самымъ безъ нихъ? Будетъ ли оно тѣмъ же самымъ для Флоренсы, еслибъ онъ переселился куда-нибудь далеко, а она оставалась тутъ
Онъ думалъ также о Тутсѣ, Фидерѣ, докторѣ Блимберѣ, мистриссъ Блимберъ и Корнеліи, обо всѣхъ мальчикахъ, объ отцовскомъ домѣ, о тёткѣ своей и миссъ Токсъ, объ отцѣ своемъ Домби и Сынѣ, о Валтерѣ, котораго старый дядя получилъ Отъ него деньги, и о смѣломъ капитанѣ съ желѣзною рукою. Въ-теченіе дня онъ шатался по цѣлому дому, по которому имѣлъ полную свободу бродить; былъ въ учебной комнатѣ, въ спальнѣ мистриссъ Блимберъ, въ комнатѣ Корнеліи, посѣтилъ даже собаку. Желая дружески разстаться со всѣми, онъ хотѣлъ сдѣлать что-нибудь пріятное каждому: то отъискивалъ онъ Бриггсу въ книгахъ мѣста, которыя тотъ всегда забывалъ; то рылся въ лексиконахъ для другихъ; то держалъ шелкъ, который разматывала мистриссъ Блимберъ, или приводилъ въ порядокъ письменный столъ Корнеліи; иногда даже онъ рисковалъ забираться въ кабинетъ самого доктора и тамъ, усѣвшись на коврѣ у его ученыхъ ногъ, потихоньку вертѣлъ глобусы и мысленно ходилъ вокругъ свѣта.
Короче, въ тѣ дни передъ каникулами, когда всѣ остальные молодые джентльмены были погружены въ убійственные труды генеральнаго повторенія всѣхъ уроковъ за цѣлые полгода, Поль былъ привилегированнымъ ученикомъ, какого въ этомъ домѣ никто еще не видывалъ. Онъ и самъ едва вѣрилъ своей свободѣ; но свобода продолжалась часъ за часомъ, день за днемъ, и всѣ ласкали маленькаго Домби. Докторъ Блимберъ простеръ деликатность свою до того, что однажды выслалъ Джонсона изъ-за обѣда за необдуманное выраженіе: "бѣдный маленькій Домби"; Поль счелъ это наказаніе слишкомъ-строгимъ, хотя и вспыхнулъ отъ словъ Джонсона, и не понималъ, почему онъ о немъ жалѣетъ.
Наконецъ, насталъ день танцовальнаго вечера; докторъ Блимберъ, сидя за завтракомъ, провозгласилъ:
-- Джентльмены! Мы снова займемся нашими лекціями съ двадцать-пятаго числа будущаго мѣсяца.
Мистеръ Тутсъ немедленно сбросилъ съ себя вѣрноподданство грозному наставнику, надѣлъ колечко, и вскорѣ, говоря о докторѣ, назвалъ его очень-безцеремонно "Блимберомъ"! Такая либеральная выходка возбудила въ старшихъ воспитанникахъ зависть и удивленіе, но младшіе поникли духомъ и не могли понять, какъ Тутсъ не былъ на мѣстѣ сраженъ громомъ небеснымъ за такую неслыханную дерзость.
Ни за завтракомъ, ни за обѣдомъ не было и намека о предстоявшемъ веселіи. Къ наступленію вечера, въ спальняхъ молодыхъ джентльменовъ была настоящая выставка разложенныхъ всюду бѣлыхъ галстуховъ и жилетовъ; тогда же понесло такимъ сильнымъ запахомъ опаленныхъ волосъ, что докторъ Блимберъ послалъ наверхъ слугу, которому велѣлъ кланяться молодымъ джентльменамъ и спросить у нихъ, нѣтъ ли въ ихъ комнатахъ пожара: поводомъ къ этому былъ парикмахеръ, пришедшій завивать ихъ головы и перегрѣвшій свои щипцы.
Одѣванье Поля заняло немного времени, ибо онъ чувствовалъ себя нездоровымъ и соннымъ. Одѣвшись, онъ сошелъ въ гостиную, гдѣ прохаживался докторъ Блимберъ въ полномъ бальномъ нарядѣ, съ величественнымъ спокойствіемъ на лицѣ и въ осанкѣ. Вскорѣ потомъ явилась мистриссъ Блимберъ, разодѣтая чудесно и въ такомъ множествѣ юбокъ, что прогулка вокругъ ея особы могла бы назваться маленькимъ путешествіемъ. Миссъ Блимберъ пришла послѣ своей MaMа, по-видимому нѣсколько-затянутая, но обворожительная.
Потомъ явились мистеръ Тутсъ и мистеръ Фидеръ. Каждый держалъ въ рукѣ шляпу, какъ-будто пріѣхалъ издали. Когда лакей провозгласилъ имена обоихъ, докторъ Блимберъ принялъ ихъ весьма-радушно и, казалось, былъ очень-обрадованъ удовольствіемъ видѣться съ ними. Мистеръ Тутсъ былъ украшенъ множествомъ блестящихъ пуговокъ и дорогихъ каменьевъ; поклонившись доктору, его супругѣ и дочери, онъ подошелъ къ Полю, отвелъ его въ сторону и сказалъ: "Что ты объ этомъ думаешь?"
Вскорѣ собрались всѣ молодые джентльмены въ туго-затянутыхъ и накрахмаленныхъ галстухахъ, завитые, въ башмакахъ и съ лучшими своими шляпами въ рукахъ. Имя каждаго провозглашалось лакеемъ. Потомъ вошелъ мистеръ Бэпсъ, танцмейстеръ, въ сопровожденіи мистриссъ Бэпсъ, которую мистриссъ Блимберъ приняла чрезвычайно-любезно и снисходительно.
Мистеръ Бэпсъ былъ джентльменъ весьма-серьёзный, говорившій всегда медленно и съ разстановкою; простоявъ минутъ пять подъ лампою, онъ обратился къ мистеру Тутсу (который молча сравнивалъ его башмаки съ своими) и спросилъ его:
-- Что вы стали дѣлать съ вашими сырыми матеріалами, которые пріидутъ въ ваши порты взамѣнъ вашего золота?
Мистеръ Тутсъ, совершенно-озадаченный этимъ вопросомъ, отвѣтилъ наудачу: "Сварилъ бы ихъ".
Но мистеръ Бэпсъ былъ, по-видимому, не одного съ нимъ мнѣнія.
"Поль соскользнулъ съ своего пункта наблюденій изъ мягкихъ подушекъ угла софы и спустился по лѣстницѣ въ чайную комнату для встрѣчи Флоренсы, которую не видалъ около двухъ недѣль: докторъ Блимберъ не рѣшился отпустить его къ мистриссъ Пипчинъ въ прошлую субботу, боясь, чтобъ онъ не простудился. Флоренса вскорѣ явилась и была такъ мила въ простомъ бальномъ нарядѣ, съ свѣжими цвѣтами въ рукѣ, что Поль, когда она къ нему наклонилась и цаловала его, не могъ рѣшиться выпустить ее изъ своихъ объятій или свести глазъ съ ея личика. Въ комнатѣ не было никого, кромѣ ихъ, пріятельницы Поля, 'Меліи, и другой молодой женщины, разливавшей чай.
-- Но что съ тобою, Флой? спросилъ Поль, почти увѣренный, что видѣлъ слезу на щекѣ сестры.
-- Ничего, дружокъ мой, ничего.
Поль нѣжно дотронулся до ея лица и ощупалъ слезу.
-- Флой! что это?
-- Мы поѣдемъ вмѣстѣ домой, милый, и тамъ я буду няньчиться съ тобою.
-- Няньчиться со мною!
Поль не могъ понять, почему съ нимъ нужно будетъ няньчиться, ни почему обѣ молодыя женщины взглянули на него такъ серьёзно, ни почему Флоренса отвернулась на мгновеніе и потомъ показала ему улыбающееся лицо.
-- Флой, сказалъ Поль, взявъ одинъ изъ ея темныхъ локоновъ: -- скажи мнѣ: правда, что я чудакъ?
Она засмѣялась и отвѣчала, лаская его: -- Нѣтъ!
-- Всѣ они говорятъ это, Флой. Я хочу знать, что они хотятъ сказать.
Разговоръ ихъ былъ прерванъ громкимъ двойнымъ стукомъ дверной скобы, и Флоренса бросилась къ чайному столу. Поль снова удивился, видя, что его пріятельница шепчетъ Флоренсѣ, какъ-будто утѣшая ее; но его развлекло появленіе новыхъ лицъ.
То были сэръ Барнетъ Скеттльсъ, лэди Скеттльсъ и молодой Скеттльсъ. Послѣдній долженъ былъ опредѣлиться въ теплицу доктора Блимбера послѣ каникулъ.
-- А что, на-примѣръ, это за комната? спросила лэди Скеттльсъ у пріятельницы Поля, меліи.
-- Кабинетъ доктора Блимбера, мэмъ, былъ отвѣтъ.
Лэди Скеттльсъ окинула комнату взоромъ въ лорнетъ и сказала мужу одобрительнымъ тономъ: "Очень-хорошо". Сэръ Барнетъ кивнулъ въ знакъ согласія, но сынъ его смотрѣлъ недовѣрчиво и подозрительно.
-- А это маленькое твореніе? сказала лэди Скеттльсъ, взглянувъ на Поля.-- Онъ одинъ...
-- Изъ молодыхъ джентльменовъ, мэмъ.
-- А какъ васъ зовутъ, мое блѣдное дитя?
-- Домби.
Сэръ Барнетъ немедленно вмѣшался въ разговоръ и сказалъ, что имѣлъ честь встрѣтить отца Поля на одномъ оффиціальномъ обѣдѣ и надѣется, что онъ здоровъ. Поль слышалъ, какъ онъ шепнулъ лэди Скеттльсъ: "Изъ Сити... очень-богатъ... человѣкъ извѣстный... докторъ говорилъ..." Потомъ онъ обратился къ Полю:
-- Скажете ли вы своему почтенному папа, что сэръ Барнетъ Скеттльсъ слышалъ съ удовольствіемъ о его совершенномъ здоровьѣ и посылаетъ ему свой усердный поклонъ?
-- Да, сударь.
-- Вотъ молодецъ! Барнетъ, -- обратясь къ сыну: -- съ этимъ молодымъ джентльменомъ ты долженъ быть знакомъ. Съ этимъ молодымъ джентльменомъ ты можешь познакомиться.
-- Какіе глазки! какіе волосы! какое милое личико! воскликнула съ нѣжностью лэди Скеттльсъ, взглянувъ на Флоренсу въ лорнетъ.
-- Моя сестра, сказалъ Поль, представляя ее.
Скеттльсы были вполнѣ довольны. Такъ-какъ лэди Скеттльсъ полюбила, по-видимому, Поля съ перваго взгляда, то всѣ пошли вмѣстѣ наверхъ; сэръ Барнетъ повелъ Флоренсу, а сынъ его послѣдовалъ за ними.
Молодой Барнетъ, войдя въ гостиную, недолго оставался въ забвеніи: его тотчасъ же извлекъ докторъ Блимберъ и заставилъ танцовать съ Флоренсою. Юный кандидатъ въ мудрецы не показался Полю особенно счастливымъ -- онъ скорѣе показался ему сердитымъ: его, по-видимому, очень-мало интересовало все, вокругъ него происходившее, хотя лэди Скеттльсъ и замѣтила мистриссъ Блимберъ, что сынъ ея очевидно въ восторгѣ отъ этого очаровательнаго ангела, миссъ Домби.
Полю показалось страннымъ, отъ-чего никто не занимаетъ его прежняго мѣста въ подушкахъ софы, и отъ-чего всѣ, когда онъ снова показался въ гостиной, говорили ему, чтобъ онъ туда сѣлъ, такъ-какъ это его мѣсто. Никто не заслонялъ ему Флоренсы, когда она танцовала, и замѣтили, что онъ съ удовольствіемъ слѣдитъ за нею глазами. Всѣ были такъ любезны, даже чужіе, которыхъ вскорѣ набралось много, что часто подходили къ нему, спрашивали ласково, какъ онъ себя чувствуетъ, не болитъ ли у него голова, не усталъ ли онъ. Онъ благодарилъ ихъ всѣхъ за вниманіе и забрался въ свой уголокъ софы, на которой усѣлись лэди Скеттльсъ и мистриссъ Блимберъ; Флоренса также подошла къ нему, когда кончила танцовать, и сѣла подлѣ него. Онъ смотрѣлъ на все это и былъ очень-доволенъ.
Флоренса просидѣла бы тутъ охотно весь вечеръ и готова была бы вовсе не танцовать, но Поль упрашивалъ ее объ этомъ, говоря, что ему весело смотрѣть, какъ она танцуетъ. Онъ говорилъ правду: сердце его радовалось и личико разгоралось живымъ румянцемъ, когда онъ видѣлъ, какъ всѣ ею восхищались и что не было никого прекраснѣе ея.
Изъ гнѣзда своего между подушками, Поль могъ видѣть и слышать все, какъ-будто танцевальный вечеръ былъ устроенъ единственно для его удовольствія. Между-прочимъ, онъ замѣтилъ, какъ танцовальный учитель, мистеръ Бэпсъ, вступилъ въ разговоръ съ сэромъ Барнетомъ Скеттльсомъ и предложилъ ему тотъ же самый вопросъ о сырыхъ матеріалахъ, которымъ незадолго такъ сильно озадачилъ Тутса. Сэръ Барнетъ наговорилъ ему много объ этомъ таинственномъ для Поля предметѣ, но по-видимому не рѣшилъ вопроса, потому-что мистеръ Бэпсъ отвѣчалъ: "Да! Но предположимъ, что Россія вмѣшается съ своимъ саломъ?" Чѣмъ сэръ Барнетъ былъ пораженъ до онѣмѣнія и только качалъ головою. Наконецъ онъ нашелъ только одно возраженіе: "въ такомъ случаѣ остаются намъ бумажныя издѣлія".
Сэръ Барнетъ смотрѣлъ на мистера Бэпса, отправившагося развлекать скучавшую въ одиночествѣ супругу, какъ на человѣка замѣчательнаго, и наконецъ рѣшилъ спросить у доктора Блимбера, кто этотъ джентльментъ?
-- Это нашъ профессоръ.
-- Чего-нибудь тѣсно-связаннаго со статистикой? Держу пари, что такъ!
-- Нѣтъ, сэръ Барнетъ, возразилъ докторъ Блимберъ, потирая себѣ подбородокъ.-- Не совершенно.
-- Политической экономіи, математики, или чего-нибудь подобнаго?
-- Нѣтъ, сэръ Барнетъ. Мистеръ Бэпсъ человѣкъ, конечно, весьма достойный... въ сущности, онъ нашъ профессоръ танцовальнаго искусства.
Поль испугался, видя какой гнѣвъ овладѣлъ сэромъ Барнетомъ Скеттльсомъ при этомъ извѣстіи и какими бѣшеными глазами онъ сталъ смотрѣть на мистера Бэпса; разъяренный баронетъ подошелъ къ своей супругѣ и замѣтилъ ей, указывая на танцмейстера, что это "самый без...со...вѣст...ный и без...стыд...ный нахалъ въ свѣтѣ! "
Поль замѣтилъ еще одно обстоятельство. Мистеръ Фидеръ, вкусивъ нѣсколько чашекъ нигуса, принялся наслаждаться. Танцы были вообще церемонны и музыка нѣсколько походила на духовную, но мистеръ Фидеръ послѣ чашекъ нигуса сказалъ Тутсу, что онъ расположенъ развеселить балъ. Послѣ этого онъ началъ танцовать съ величайшимъ усердіемъ, а самъ между-тѣмъ потихоньку подучалъ музыкантовъ, чтобъ они заиграли какой-нибудь удалой танецъ. Потомъ онъ сдѣлался необычайно-любезенъ съ дамами, и, танцуя съ миссъ Блимберъ, рискнулъ продекламировать ей вполголоса очень-нѣжные стишки, которые потомъ повторилъ четыремъ другимъ дамамъ, одной послѣ другой. Поль слышалъ это своими ушами.
Мистриссъ Блимберъ испугалась такой неприличной веселости, и въ-особенности перемѣны музыки, которая вдругъ заиграла простонародные мотивы, какіе слышатся на улицахъ: она боялась, что это оскорбитъ аристократическій слухъ лэди Скеттльсъ. Но та приняла ея извиненіе разврата мистера Фидера очень-благосклонно и просила не говорить объ этомъ.
Разъ, въ промежуткѣ между танцами, лэди Скеттльсъ сказала Полю, что онъ по-видимому большой любитель музыки. Поль отвѣчалъ утвердительно и сообщилъ ей, что если и она любитъ музыку, то должна слышать, какъ поетъ Флоренса. Лэди Скеттльсъ тотчасъ же объявила, что она умираетъ отъ желанія услышать пѣніе Флоренсы; но та отговаривалась очень-серьёзно, стыдясь пѣть при такомъ множествѣ чужихъ, пока Поль не подозвалъ ея къ себѣ и не сказалъ: "Флой, прошу тебя, милая, для меня!" И она тотчасъ же сѣла за Фортепьяно и начала пѣть. Всѣ посторонились передъ Полемъ, не желая заслонять отъ него сестру, а онъ былъ въ восторгѣ и заплакалъ отъ радости и удовольствія.
Всѣ полюбили Флоренсу. Да и могло ли быть иначе? Поль былъ убѣжденъ, что этому должно быть! Сидя въ своемъ уголкѣ между подушками, скрестя спокойно руки и протянувъ небрежно одну ногу, онъ съ торжествомъ слушалъ, какъ со всѣхъ сторонъ съ восхищеніемъ хвалили сестру и маленькаго Домби, какъ всѣмъ нравилась ея скромность, какъ всѣ говорили о ея красотѣ, граціозности и умѣ.
Все, что ребенокъ наблюдалъ, чувствовалъ и думалъ въ тотъ вечеръ, перемѣшалось въ глазахъ его какъ цвѣта радуги. Предметы, еще недавно наводившіе на него раздумье, пронеслись мимо подъ звуки музыки. Все, что онъ видѣлъ изъ окна своей спальни, въ которое глядѣлъ каждый вечеръ на далеко-разстилавшееся море, съ его волнами и фантастическими картинами, успокоилось и улеглось, какъ зыбь послѣ вѣтра. Таинственный ропотъ, къ которому онъ такъ часто прислушивался, лежа въ своей колясочкѣ на взморьѣ, отдавался одинъ въ ушахъ его сквозь мелодическое пѣніе сестры, сквозь говоръ голосовъ и шарканье ногъ. О немъ напоминали нѣкоторыя изъ мелькавшихъ мимо его лицъ, напоминала даже тяжелая любезность Тутса, подходившаго къ нему часто и бравшаго его дружески за руку. Ему казалось, будто онъ слышитъ отголоски того таинственнаго ропота въ ласкахъ, которыми всѣ его осыпали, даже въ самой репутаціи его причудливости, хотя онъ не понималъ, какъ это дѣлается. Такъ маленькій Поль сидѣлъ въ задумчивости, слушалъ, смотрѣлъ, мечталъ и былъ очень-счастливъ, пока не пришло время разставаться...
Тогда, дѣйствительно, никто изъ всего общества не остался равнодушнымъ. Сэръ Барнетъ Скеттльсъ подвелъ къ нему сына и заставилъ ихъ пожать другъ другу руки, изъявивъ надежду, что оба молодые джентльмена непремѣнно сойдутся между собою на самую короткую ногу; потомъ онъ просилъ Поля передать мистеру Домби его лучшіе комплименты. Лэди Скеттльсъ поцаловала Поля, разгладивъ волосы на его головѣ и поднявъ его на руки; даже самъ мистеръ Бэпсъ подошелъ къ нему и простился чрезвычайно-радушно.
-- Прощайте, докторъ Блимберъ! сказалъ Поль, протягивая ему рученку.
-- Прощай, мой миленькій дружокъ.
-- Я вамъ очень-благодаренъ, сэръ. Велите, чтобъ они берегли Діогена.
Діогеномъ называлась собака, которая до той поры не входила въ дружескія сношенія ни съ кѣмъ, кромѣ Поля. Докторъ Блимберъ обѣщалъ заботиться о Діогенѣ, и Поль поблагодарилъ его и подалъ ему руку. Потомъ онъ простился съ мистриссъ Блимберъ и Корнеліей съ такимъ чувствомъ, что супруга доктора забыла о принятомъ ею намѣреніи говорить лэди Скеттльсъ о Цицеронѣ. Корнелія взяла Поля за обѣ ручонки и сказала: "Домби, Домби, ты былъ всегда моимъ любимымъ ученикомъ. Благослови тебя Богъ! "
Между молодыми джентльменами пронеслось жужжаніе: "Домби уѣзжаетъ! Маленькій Домби уѣзжаетъ!" и всѣ двинулись за Полемъ и Флоренсою внизъ по лѣстницѣ въ залу, не исключая даже семейства Блимберовъ. Мистеръ Фидеръ замѣтилъ вслухъ, что подобныхъ проводовъ не удостоивался еще ни одинъ молодой джентльменъ. Слуги и буфетчикъ хотѣли также взглянуть на маленькаго Домби еще разъ. Самъ слабоглазый, который погрузилъ его книги и вещи въ карету, долженствовавшую отвезти Поля и Флоренсу къ мистриссъ Пипчинъ на ночлегъ, видимо растаялъ.
Даже вліяніе нѣжной страсти на сердца молодыхъ джентльменовъ -- всѣ они до одного влюбились въ Флоренсу -- не могло удержать ихъ отъ шумнаго прощанья съ маленькимъ Домби: они толпились на лѣстницѣ, чтобъ пожать ему руку, махали едіу шляпами, и каждый кричалъ: "Домби, не забывай меня!" -- Такіе взрывы чувства были вовсе не въ обычаѣ этихъ юныхъ Честерфильдовъ. Поль шепталъ Флоренсѣ, когда она его укутывала прежде, чѣмъ отворилась наружная дверь: "Слышишь, Флой? забудешь ли ты это? Рада ли ты?" И въ глазахъ его выражался живой восторгъ.
Онъ оглянулся еще разъ на всѣхъ, посмотрѣлъ сквозь слезы на окружавшія его лица, исполненныя дружескаго участія, и погрузился въ темную карету, гдѣ прижался къ Флоренсѣ. Съ этой поры, всякій разъ, когда онъ вспоминалъ о докторѣ Блимберѣ, лицо его представлялось ему такимъ, какимъ онъ видѣлъ его въ послѣднюю минуту разставанья; самое мѣсто казалось ему въ родѣ сновидѣнія, наполненнаго ласково-сіявшими глазами.
Когда братъ и сестра усѣлись, Тутсъ неожиданно опустилъ каретную рамку съ одной стороны, всунулъ туда голову и сказалъ съ дружескимъ хихиканьемъ: "а Домби здѣсь?" и потомъ тотчасъ же поднялъ раму, не дожидаясь отвѣта. Прежде, чѣмъ кучеръ успѣлъ тронуть съ мѣста лошадей, мистеръ Тутсъ повторилъ свой маневръ съ другой стороны и сказалъ тѣмъ же голосомъ, въ другую раму: "а Домби здѣсь?" и исчезъ такъ же, какъ и прежде.
Какъ Флоренса смѣялась! Поль часто вспоминалъ эту продѣлку и всякій разъ смѣялся отъ души.
Но послѣ -- на другой день и въ слѣдующіе дни -- произошло многое, о чемъ Поль вспоминалъ, какъ о смутномъ снѣ. На-примѣръ, почему онъ прожилъ нѣсколько дней у мистриссъ Пипчинъ, вмѣсто того, чтобъ ѣхать домой? Зачѣмъ онъ лежалъ въ постели, а Флоренса сидѣла всегда подлѣ него? Бывалъ ли бъ комнатѣ его отецъ, или онъ только видѣлъ высокую тѣнь на стѣнѣ? Дѣйствительно ли онъ слышалъ слова своего медика, который говорилъ, что еслибъ кого-то взяли домой прежде того времени, на которомъ строились его планы и Фантазіи, то онъ бы не увядалъ?
Поль не помнилъ навѣрное, говаривалъ ли онъ Флоренсѣ: "О, Флой! возьми меня къ папа и не оставляй меня!" Но ему казалось будто-бы онъ слышалъ, какъ самъ повторялъ: "Возьми меня домой, Флой, возьми меня домой!"
Однако онъ припоминалъ, когда былъ уже дома и его взнесли наверхъ по лѣстницѣ, что передъ этимъ ему слышался нѣсколько часовъ стукъ колесъ, тогда-какъ онъ лежалъ на каретной подушкѣ, Флоренса сидѣла возлѣ него, а старая мистриссъ Пипчинъ насупротивъ. Онъ узналъ также свою кроватку, когда его положили въ нее, тётку свою, миссъ Токсъ и Сузанну. Но было еще что-то, нѣсколько сбивавшее его съ толку.
-- Я хочу говорить съ Флоренсою, сказалъ онъ.-- Мнѣ нужно поговорить съ нею одною!
Флоренса наклонилась къ нему, и всѣ посторопились.
-- Флой, мой ангелъ, не былъ ли это папа въ залѣ, когда меня вынесли изъ кареты?
-- Да, дружокъ.
-- Онъ не плакалъ, Флой, и не ушелъ къ себѣ, когда меня увидѣлъ?
Она прижала свои губы къ его щекѣ и покачала головою.
-- Я радъ, что онъ не плакалъ. Мнѣ казалось будто онъ плакалъ. Не говори никому, что я объ этомъ спрашивалъ.