I. Травля.
Спокойнымъ и живописнымъ казался въ одинъ лѣтній вечеръ Плашватеръ Вейръ-Милльскій шлюзъ. Мягкій вѣтерокъ шевелилъ свѣжими зелеными листочками деревьевъ, нѣжной тѣнью скользилъ по рѣкѣ, нѣжной тѣнью пробѣгалъ по травѣ, мягко склонявшейся подъ его прикосновеніемъ. І'олосъ падающей изъ шлюза воды, какъ и голоса вѣтра и моря, звучалъ бы напоминаніемъ о внѣшнемъ мірѣ для всякаго созерцателя, если бъ ему случилось очутиться здѣсь, но только не для мистера Райдергуда, который сидѣлъ и дремалъ на одномъ изъ деревянныхъ воротовъ своихъ створовъ. Чтобы можно было добыть вино изъ боченка, надо прежде налить его туда тѣмъ или инымъ способомъ, а такъ какъ вино чувства никогда и никакимъ способомъ не попадало въ мистера Райдергуда, то ничего по этой части нельзя было и получить отъ него.
Рогъ сидѣлъ и дремалъ, поминутно теряя равновѣсіе, и каждое его пробужденіе отъ сна сопровождалось сердитымъ удивленнымъ взглядомъ и ворчаньемъ, какъ будто, за неимѣніемъ кого-нибудь другого, онъ собирался накинуться на себя самого. Въ одно изъ такихъ пробужденій донесшійся съ рѣки призывъ: "Шлюзъ! Эй, шлюзъ!" не далъ ему снова впасть въ дремоту. Онъ встряхнулся, поднялся на ноги, ворча, какъ злая собака, и заключивъ свое ворчанье отвѣтнымъ крикомъ, повернулся лицомъ къ рѣкѣ, чтобъ посмотрѣть, кто его окликалъ.
Это былъ гребецъ-любитель, управлявшійся съ веслами очень ловко, хоть и небрежно, и сидѣвшій въ такой легонькой лодочкѣ, что Рогъ проворчалъ: "Ишь ты какая скорлупка!" и только тогда принялся вертѣть воротъ, чтобы пропустить гребца. Когда этотъ послѣдній всталъ во весь ростъ въ своей лодкѣ, держась багромъ за деревянную обшивку шлюза, въ ожиданіи, когда откроются створы, Рогъ Райдергудъ узналъ въ немъ "другого почтеннѣйшаго", то есть мистера Юджина Рейборна. Но тотъ -- по невниманію ли, или потому, что онъ былъ чѣмъ-нибудь озабоченъ,-- совершенно не узналъ его.
Тяжелые створы, скрипя, стали медленно отворяться. Маленькая лодочка прошла между ними, и они снова затворились за ней. Она тихонько подвигалась къ нижней части шлюза, выжидая, чтобъ отворились вторые створы и пропустили ее. Райдергудъ перебѣжалъ ко второму вороту и принялся его вертѣть. Въ ту минуту, когда онъ налегъ грудью на рычагъ, чтобы заставить створы скорѣе отвориться, онъ замѣтилъ подъ живой изгородью, у бечевника за шлюзомъ, какого то лодочника, который спалъ тамъ или отдыхалъ.
Вода въ шлюзѣ подымалась все выше и выше, разбрасывая прибитый теченіемъ соръ, и подымала лодку, такъ что стоявшій въ ней гребецъ постепенно выросгалъ, точно призракъ: такъ по крайней мѣрѣ должно было казаться съ того мѣста подъ изгородью, гдѣ лежалъ лодочникъ. Райдергудъ замѣтилъ даже, что лодочникъ приподнялся на локтѣ и смотрѣлъ на эту выроставшую, точно изъ-подъ земли, фигуру, не сводя съ нея глазъ.
Вторые створы заскрипѣли и начали отворятся. Нужно было заплатить пошлину. "Другой почтеннѣйшій" перебросилъ на берегъ завернутую въ бумажку монету и въ эту минуту узналъ своего стараго знакомца.
-- А, вы ли это, честный мой другъ?-- сказалъ Юджинъ, садясь и разбирая весла.-- Вы, значитъ получили таки мѣсто?
-- Да, получилъ таки, но не по вашей милости и не по милости законника Ляйтвуда,-- сердито проворчалъ Райдергудъ.
-- Мы приберегаемъ наши рекомендаціи для слѣдующаго кандидата, честный мой другъ,-- для того, который явится къ намъ, когда васъ сошлютъ на каторгу или повѣсятъ,-- сказалъ Юджинъ.-- Не задерживайте его слишкомъ долго, будьте такъ добры.
И онъ принялся грести съ такимъ невозмутимымъ видомъ, что Райдергудъ только глаза выпучилъ и не нашелся что отвѣтить. Лодка давно миновала линію деревянныхъ свай плотины, напоминавшихъ остановившіеся въ водѣ гигантскіе волчки, и, подойдя подъ лѣвый берегъ рѣки, чтобъ не идти противъ теченія, почти скрылась изъ виду за нависшими вѣтвями, а онъ все стоялъ и смотрѣлъ ей вслѣдъ съ недоумѣвающимъ лицомъ. А такъ какъ теперь былъ уже упущенъ моментъ, чтобы отвѣтить съ эффектомъ, то честный человѣкъ ограничился крѣпкимъ словцомъ и сердитымъ ворчаньемъ себѣ подъ носъ. Потомъ, заперевъ створы, онъ перешелъ по досчатому мостику шлюза на другую сторону рѣки.
Если при этомъ онъ еще разъ заглянулъ на лежавшаго подъ изгородью лодочника, то онъ сдѣлалъ это украдкой. Съ безпечнымъ видомъ растянулся онъ на травѣ подлѣ шлюза, повернувшись спиной къ предмету своихъ наблюденій, потомъ сорвалъ травинку и принялся ее жевать. Удары веселъ Юджина Рейборна уже едва-едва доносились до его ушей, когда мимо него прошелъ таинственный лодочникъ, стараясь держаться какъ можно ближе къ изгороди и подальше отъ него. Райдергудъ быстро сѣлъ, всмотрѣлся въ удалявшуюся фигуру внимательнымъ взглядомъ и вдругъ закричалъ:
-- Эй, шлюзъ! Эгой! Плашватеръ Вейръ-Мильскій шлюзъ!
Лодочникъ остановился и оглянулся назадъ.
-- Плашватеръ Вейръ-Мильскій шлюзъ, третій почте-еннѣйші-ій!-- еще разъ прокричалъ мистеръ Райдергудъ, приложивъ ко рту обѣ руки.
Лодочникъ повернулъ назадъ. Онъ подходилъ все ближе и ближе и, подходя, постепенно превращался въ Брадлея Гедстона въ грубой поношенной одеждѣ лодочника.
-- Помереть мнѣ на этомъ мѣстѣ, если вы это не меня представляете, третій почтеннѣйшій -- захохоталъ все еще сидѣвшій на травѣ Райдергудъ, хлопнувъ себя но ляжкѣ!-- А я то и не воображалъ никогда, что я такой красавецъ!
И въ самомъ дѣлѣ, Брадлей Гедстонъ, должно быть, хорошо замѣтилъ костюмъ честнаго человѣка въ тотъ вечеръ, когда они встрѣтились въ первый разъ и потомъ пошли по улицѣ вдвоемъ. Онъ видимо постарался запомнить всѣ детали и заучилъ ихъ наизусть, ибо всѣ онѣ были воспроизведены съ буквальной точностью въ томъ костюмѣ, который былъ теперь на немъ. И какъ въ своемъ обыкновенномъ платьѣ школьнаго учителя онъ всегда имѣлъ такой видъ, точно все на немъ было съ чужого плеча, такъ теперь, перерядившись въ чужое платье, онъ, казалось, принялъ свой настоящій, свой при. родный обликъ.
-- Развѣ это вашъ шлюзъ?-- спросилъ онъ съ удивленіемъ, повидимому, неподдѣльнымъ.-- Мнѣ сказали, что онъ будетъ третьимъ на моемъ пути, а это только второй.
-- Вы просчитались, почтеннѣйшій, такъ мнѣ сдается,-- сказалъ Райдергудъ, подмигнувъ и покачавъ головой.-- Не шлюзы у васъ на умѣ -- вотъ оно въ чемъ суть. Нѣтъ, нѣтъ, не шлюзы!
И онъ выразительно помахалъ указательнымъ пальцемъ въ ту сторону, гдѣ скрылась лодка. У Брадлея вспыхнуло лицо отъ досады, и онъ тревожно взглянулъ вверхъ но рѣкѣ.
-- Не шлюзы вы считали,-- повторилъ Райдергудъ, когда глаза школьнаго учителя снова обратились на него.-- Нѣтъ, нѣтъ не шлюзы!
-- Какими же вычисленіями я былъ занятъ по вашему? Математикой, что ли?
-- Никогда не слыхалъ, чтобъ оно такъ прозывалось. Слово то очень ужъ длинное: то будетъ покороче... А впрочемъ, можетъ, по вашему оно и такъ прозывается, кто его знаетъ,-- проворчалъ Райдергудъ, упорно продолжая жевать свою траву.
-- Оно? Что -- оно?
-- Я сказалъ бы даже они,-- былъ хладнокровный отвѣтъ.-- Такъ-то оно, пожалуй, будетъ вѣрнѣе.
-- О чемъ вы толкуете? Кто они?
Обиды, оскорбленія съ той и съ другой стороны. Злоба затаенная, смертельная злоба, и прочее въ томъ же родѣ.
Что ни дѣлалъ Брадлей Гедстонъ, онъ не могъ согнать съ своего лица краски досады, не могъ не дать своимъ глазамъ безпокойно повернуться въ сторону рѣки.
-- Ха, ха! Не бойтесь, почтеннѣйшій,-- продолжалъ Райдергудъ.-- Другому почтеннѣйшему приходится грести противъ теченія, да онъ вѣдь и не спѣшитъ. Вы его скоро нагоните. Впрочемъ зачѣмъ я вамъ это говорю! Вы и сами знаете, что можете нагнать его въ любомъ мѣстѣ, какъ только онъ выйдетъ изъ прилива,-- хоть бы въ Ричмондѣ напримѣръ.
-- Вы думаете, что я слѣжу за нимъ?-- сказалъ Брадлей.
-- Я знаю, что слѣдите,-- отвѣчалъ Райдергудъ.
-- Ну, хорошо, слѣжу -- допустимъ,-- согласился Брадлей.-- Но (съ новымъ безпокойнымъ взглядомъ на рѣку)... но вѣдь онъ можетъ выйти на берегъ.
-- Успокойтесь! Если и выйдетъ, такъ вы не потеряете слѣда. Онъ долженъ будетъ гдѣ-нибудь оставить лодку. Не завяжетъ же онъ ее въ узелокъ и не унесетъ подъ мышкой.
-- Сейчасъ онъ разговаривалъ съ вами,-- сказалъ Брадлей, становясь однимъ колѣномъ на траву рядомъ съ Райдергудомъ.-- Что онъ говорилъ?
-- Гадости говорилъ,-- пробурчалъ тотъ.
-- Что?
-- Гадости говорилъ,-- повторилъ Райдергудъ, скрѣпивъ ругательствомъ свой отвѣтъ.-- Что же другое можетъ онъ говорить, кромѣ гадостей? Ухъ, съ какимъ бы и удовольствіемъ прыгнулъ къ нему въ лодку всей своей тяжестью, такъ, чтобъ онъ ко дну пошелъ!
Брадлей отвернулъ на минуту свое побѣлѣвшее лицо и вдругъ, вырвавъ изъ земли пучекъ травы, вскрикнулъ:
-- Будь онъ проклятъ!
-- Ура-а!-- подхватилъ Райдергудъ.-- Это дѣлаетъ вамъ честь. Ура! Я готовъ вамъ вторить, почтеннѣйшій.
-- А чѣмъ онъ проявилъ сегодня,-- продолжалъ Брадлей, съ усиліемъ сдержаться, принудившимъ его обтереть свое лицо,-- чѣмъ онъ проявилъ сегодня свою наглость?
-- Чѣмъ проявилъ?-- свирѣпо переспросилъ Райдергудъ.-- Онъ посовѣтовалъ мнѣ приготовиться къ тому, что меня скоро повѣсятъ.
-- Берегитесь, мистеръ Рейборнъ, берегитесь!-- закричалъ Брадлей.-- Не поздоровится вамъ, если всѣ тѣ, кого вы оскорбляли, надъ кѣмъ вы издѣвались, начнутъ готовиться къ висѣлицѣ. Готовьтесь лучше сами къ тому, что васъ ждетъ!.. Вы сами не знали, что говорите, иначе у васъ хватило бы смысла не говорить этого... Берегитесь, мистеръ Рейборнъ! Тотъ часъ, когда начнутъ готовиться къ смерти всѣ оскорбленные и униженные вами, будетъ предсмертнымъ часомъ для васъ. Для васъ, а не для нихъ.
Пока учитель выкрикивалъ эти слова съ сосредоточенной, бѣшеной злобой, Райдергудъ, не сводя съ него глазъ, постепенно приподымался изъ своего полулежачаго положенія, такъ что, когда все было сказано, онъ уже стоялъ однимъ колѣномъ на травѣ, какъ и его собесѣдникъ, и оба смотрѣли другъ на друга.
-- Ага!-- теперь я понимаю,-- проговорилъ Райдергудъ, спокойно выплевывая траву, которую онъ жевалъ.-- Такъ это онъ къ ней, стало быть?
-- Онъ выѣхалъ изъ Лондона вчера,-- сказалъ Брадлей.-- И на этотъ разъ я почти не сомнѣваюсь, что онъ ѣдетъ къ ней.
-- Такъ, значитъ, вы все-таки не увѣрены?
-- Моя увѣренность вотъ тутъ,-- сказалъ Брадлей, схватившись рукой за грудь своей толстой рубахи.-- Я это знаю такъ же вѣрно, какъ если бы оно было написано тамъ!-- И рѣзкимъ движеніемъ, похожимъ на ударъ, онъ поднялъ руку къ небу.
-- Та-акъ!-- протянулъ Райдергудъ, выплевывая послѣдніе остатки травы и утирая ротъ обшлагомъ рукава.-- А вы, должно быть, давно ужъ этакъ мыкаетесь, гоняясь за ними. Посмотрите, на что вы похожи.
-- Слушайте,-- заговорилъ Брадлей тихимъ голосомъ, нагибаясь къ своему собесѣднику и положивъ руку ему на плечо.-- У меня теперь праздники.
-- Праздники? Вотъ такъ чортъ!-- пробурчалъ Райдергудъ, глядя на обращенное къ нему измученное лицо.-- Хороши, должно быть, бываютъ ваши рабочіе дни, коли у васъ такіе праздники.
-- И съ перваго же дня я хожу за нимъ по пятамъ,-- продолжалъ Брадлей, отмахиваясь отъ этого перерыва нетерпѣливой рукой.-- Я ни на минуту не отставалъ отъ него, и не отстану, пока не увижу его съ ней.
-- А когда увидите его съ ней, что тогда?-- спросилъ Райдергудъ.
-- Тогда я опять приду къ вамъ.
Райдергудъ натужилъ колѣно, на которомъ стоялъ, и поднялся на ноги, угрюмо смотря на своего новаго друга. Черезъ нѣсколько минутъ они уже шли рядомъ, какъ бы по безмолвному соглашенію, въ ту сторону, куда направилась лодка. Брадлей рвался впередъ, а Райдергудъ отставалъ. Когда въ рукѣ Брадлея очутился его хорошенькій новенькій кошелекъ (подарокъ учениковъ, собравшихъ деньги по подпискѣ, по пенни съ человѣка), Райдергудъ поднесъ руку ко рту и съ задумчивымъ видомъ утерся обшлагомъ рукава.
-- У васъ есть два для меня,-- сказалъ Райдергудъ.
Брадлей уже держалъ соверенъ двумя пальцами, а Райдергудъ, отведя глаза въ сторону и глядя на бечевникъ, держалъ наготовѣ лѣвую руку, выставивъ ее впередъ ладонью кверху, съ полной готовностью притянуть ее къ себѣ въ каждый данный моментъ. Брадлей полѣзъ въ кошелекъ за другимъ совереномъ, и вслѣдъ за тѣмъ обѣ монеты звякнули въ рукѣ Райдергуда, которая мгновенно закрылась и потянула ихъ къ нему въ карманъ.
-- Ну, теперь я за нимъ,-- сказалъ Брадлей.-- Онъ выбралъ путь по рѣкѣ, дуракъ, во избѣжаніе подозрѣній. Думалъ сбить меня со слѣда. Да какъ же! Ему надо сдѣлаться невидимкой, чтобъ отвязаться отъ меня.
Райдергудъ остановился.
-- Такъ рѣшено, третій почтеннѣйшій: если вы опять не прогуляетесь понапрасну, то завернете въ мою сторожку на обратномъ пути?
-- Заверну.
Райдергудъ кивнулъ головой, и лодочникъ быстро зашагалъ своей дорогой по мягкому дерну вдоль бечевника, стараясь держаться поближе къ изгороди. Они разстались у излучины на мыскѣ, съ котораго рѣка была видна на далекое разстояніе впередъ. Человѣкъ, незнакомый съ этой мѣстностью, могъ бы подумать, что по всей линіи живой изгороди черезъ извѣстные промежутки стоятъ человѣческія фигуры и караулятъ лодочника, поджидая его приближенія. Ему и самому такъ казалось сначала, пока глаза его не привыкли къ столбамъ, украшеннымъ гербомъ Лондонскаго Сити съ изображеніемъ кинжала, которымъ былъ убитъ Уатъ Тайлеръ.
Для мистера Райдергуда всѣ кинжалы были равны, а для Брадлея Гедстона, который могъ разсказать, какъ по писанному, всю исторію о Уатѣ Тайлерѣ, о лордѣ мэрѣ Вальвортѣ и о королѣ, въ предѣлахъ того, что полагается знать школьнику, въ этотъ лѣтній вечеръ была въ цѣломъ мірѣ только одна живая мишень для всѣхъ смертоносныхъ орудій. Такъ что эти два человѣка -- Райдергудъ, многозначительнымъ видомъ смотрѣвшій вслѣдъ Брадлею и Брадлей, не сводившій глазъ съ чуть виднѣвшейся вдали лодки и машинально прикасавшійся рукой къ изображенію кинжала всякій разъ, какъ онъ проходилъ мимо одного изъ столбовъ,-- были вполнѣ достойной парой.
Лодка уплывала все дальше подъ нависшими вѣтвями деревьевъ и по ихъ спокойнымъ тѣнямъ на водѣ, лодочникъ шелъ за ней слѣдомъ по противоположному берегу, а Райдергудъ все стоялъ и смотрѣлъ. Искорки свѣта на водѣ указывали ему, гдѣ и когда гребецъ опускалъ въ воду весла, пока не закатилось солнце, окрасивъ краснымъ цвѣтомъ весь ландшафтъ. Потомъ красный цвѣтъ сталъ постепенно блѣднѣть: казалось, онъ восходитъ къ небу, точно преступно пролитая кровь.
Повернувъ назадъ, къ шлюзу, виднѣвшемуся невдалекѣ, Рогъ задумался такъ глубоко и серьезно, какъ только можетъ задуматься такой человѣкъ. "Зачѣмъ онъ скопировалъ мой костюмъ? Онъ и безъ этого казался бы тѣмъ, чѣмъ ему хотѣлось казаться". Такова была главная тема его размышленій, на фонѣ которыхъ, словно постепенно наплывавшій соръ въ рѣкѣ, выскакивалъ вдругъ на поверхность вопросъ: "Случайно ли онъ это сдѣлалъ?", и затѣмъ другой: "Какую бы устроить ему ловушку, чтобъ удостовѣриться, случайно это было сдѣлано или нѣтъ?" Послѣдній вопросъ, какъ непосредственно практическій, вскорѣ вытѣснилъ собою болѣе отвлеченное изслѣдованіе: съ какою цѣлью могло быть это сдѣлано, если было сдѣлано не случайно? И Райдергудъ придумалъ способъ узнать.
Добравшись до шлюза, онъ вошелъ въ свою сторожку и вытащилъ оттуда на свѣтъ -- теперь уже померкшій -- сундукъ съ своимъ тряпьемъ. Усѣвшись на травѣ подлѣ сундука, онъ доставалъ изъ него одну за другой различныя статьи своего туалета, пока не дошелъ до ярко-краснаго шейнаго платка, мѣстами почернѣвшаго отъ долгой носки, на которомъ и остановилъ свое вниманіе. Подумавъ немного, онъ снялъ изношенную полинялую тряпку, которою была обмотана его шея, и замѣнилъ ее краснымъ платкомъ, выпроставъ концы его наружу. "Пусть посмотритъ на меня въ этомъ платкѣ и если послѣ этого я его увижу въ такомъ же платкѣ, то это будетъ ужъ не спроста", сказалъ себѣ Рогъ. Въ полномъ восторгѣ отъ своей выдумки, онъ отнесъ сундукъ на прежнее мѣсто и принялся за ужинъ.
"Шлюзъ! Эй, шлюзъ!" Въ эту ночь мистера Райдергуда безпокоили сравнительно мало, и подходившая барка, вывела его теперь изъ долгой дремоты. Дождавшись барки, онъ пропустилъ ее и остался одинъ. Въ ту минуту, когда онъ слѣдилъ, какъ затворяются вторые створы, передъ нимъ на краю шлюза вдругъ выросъ Брадлей Гедстонъ.
-- Ого! ужъ и назадъ, третій почтеннѣйшій!-- крикнулъ ему Рогъ.
-- Онъ заночевалъ въ гостиницѣ,-- послышался усталый, хриплый отвѣтъ.-- Онъ ѣдетъ дальше въ шесть утра. Я вернулся отдохнуть часокъ-другой.
-- Вамъ это будетъ полезно,-- замѣтилъ Райдергудъ, переходя къ нему по досчатому мостику.
-- Совсѣмъ не полезно,-- сказалъ съ раздраженіемъ Брадлей.-- Я предпочелъ бы не отдыхать, а слѣдить за нимъ хоть всю ночь. Но разъ онъ не ѣдетъ, мнѣ нечего и слѣдить. Я пробылъ тамъ, пока не узналъ навѣрняка, въ какое время онъ выѣзжаетъ. Если бъ мнѣ не удалось это узнать, я бы остался... Какой тутъ у васъ однако страшный омутъ! Что, если бы бросить сюда человѣка со связанными руками? Ни за что бы не выбраться ему по этимъ гладкимъ, скользкимъ стѣнамъ. Я думаю, его бы засосало ко дну.
-- Засосало ли бы, проглотило ли бы -- ужъ я тамъ не знаю, а только былъ бы капутъ. Тутъ и не со связанными руками не выберешься. Запереть только шлюзъ съ обоихъ концовъ, и я готовъ поднести пинту стараго элю тому молодцу, который вылѣзетъ оттуда и станетъ вотъ здѣсь, передо мной.
Брадлей заглянулъ внизъ съ какимъ-то особеннымъ наслажденіемъ.
-- А вы вотъ бѣгаете тутъ по самому краю. иногда въ темнотѣ, и черезъ рѣку переходите по этой узенькой гнилой доскѣ,-- сказалъ онъ.-- Удивляюсь, какъ вы не боитесь утонуть.
-- Я не могу утонуть,-- сказалъ Райдергудъ.
-- Не можете утонуть?
-- Не могу.-- Онъ покачалъ головой съ глубокимъ убѣжденіемъ.-- Меня одинъ разъ уже вытащили изъ воды, когда я тонулъ, значитъ, я не могу утонуть, это дѣло извѣстное. Я не хотѣлъ бы, чтобъ объ этомъ провѣдалъ тотъ проклятый пароходъ, что утопилъ меня, а то они, пожалуй, откажутся уплатить мнѣ убытки. Но всѣ, кто, какъ я, работаетъ на рѣкѣ, отлично знаютъ, что разъ человѣка вытащили изъ воды, онъ ужъ никогда не утонетъ.
Брадлей кисло улыбнулся невѣжеству, которое онъ не оставилъ бы безъ поправки ни въ одномъ изъ своихъ учениковъ, и продолжалъ, не отрываясь, смотрѣть внизъ на темную воду, какъ будто она невидимыми чарами тянула его съ себѣ.
-- А вамъ, должно быть, нравится мѣстечко?-- замѣтилъ Райдергудъ.
Тотъ ничего не отвѣтилъ, а все стоялъ и смотрѣлъ, какъ будто и не слыхалъ этихъ словъ. На лицѣ его было очень мрачное выраженіе,-- выраженіе, смысла котораго никакъ не могъ уяснить себѣ Рогъ. И злоба тутъ была, и рѣшимость, но эта рѣшимость одинаково могла быть направлена и противъ него самого, какъ противъ другого. Если бы въ эту минуту онъ отступилъ вдругъ назадъ, разбѣжался и прыгнулъ туда, въ темный омутъ, это не могло бы никого удивить: это было только естественно для человѣка съ такимъ выраженіемъ лица. Какъ знать? Быть можетъ, его смятенная душа, рѣшавшаяся на жестокое дѣло, въ этотъ мигъ колебалась между этимъ зломъ и другимъ.
-- Вы, кажется, сказали, что хотите отдохнуть часокъ-другой?-- снова заговорилъ Райдергудъ, наблюдавшій за нимъ исподтишка.
Но ему пришлось толкнуть его локтемъ, прежде чѣмъ онъ откликнулся:
-- А? Что?... Да.
-- Пошли бы вы и вправду да соснули часика два.
-- Спасибо. Хорошо.
Онъ поглядѣлъ на Райдергуда глазами человѣка, еще не совсѣмъ очнувшагося отъ сна, и послѣдовалъ за нимъ въ сторожку. Здѣсь мистеръ Райдергудъ досталъ изъ шкапика солонины, полковриги хлѣба, бутылку съ джиномъ и кружку для воды. Воды онъ принесъ холодной, прямо изъ рѣки.
-- Вотъ вамъ, третій почтеннѣйшій,-- сказалъ онъ, нагибаясь надъ нимъ, чтобъ поставить кружку на столъ.-- Вамъ слѣдуетъ сперва перекусить и выпить, а тамъ и на боковую.
Въ эту минуту Брадлею бросились въ глаза болтавшіеся концы краснаго платка на шеѣ Райдергуда. Тотъ замѣтилъ, что онъ смотритъ на нихъ.
"Ого! ты обратилъ-таки вниманіе на мой платочекъ!", подумалъ этотъ достойный джентльменъ. Погоди же: я дамъ тебѣ вволю наглядѣться на него". Съ такимъ размышленіемъ онъ усѣлся по другую сторону стола, распахнулъ жилетъ и принялся старательно, не спѣша, перевязывать свой платокъ.
Брадлей ѣлъ и пилъ. Пока онъ сидѣлъ за своей тарелкой и кружкой, Райдергудъ за нимъ наблюдалъ и видѣлъ, что онъ все время поглядывалъ на его платокъ, какъ будто провѣряя свое наблюденіе и помогая своей тугой памяти заучить его наизусть.
-- Когда вы захотите соснуть, третій почтеннѣйшій, ложитесь на мою кровать, вонъ тамъ въ углу,-- сказалъ честный человѣкъ.-- Къ тремъ часамъ совсѣмъ разсвѣтетъ. Я васъ разбужу.
-- Меня будить не понадобится,-- отвѣчалъ Брадлей.
И вскорѣ, послѣ того, снявъ только сапоги и верхнее платье, онъ легъ и заснулъ.
Откинувшись на спинку своего деревяннаго кресла и скрестивъ руки на груди, Райдергудъ долго смотрѣлъ, какъ онъ спитъ, сжавъ въ кулакъ правую руку и крѣпко стиснувъ зубы, пока у него самого не застлало глазъ дремотой и самъ онъ не заснулъ. Когда онъ проснулся, былъ бѣлый день, и гость его уже всталъ и вышелъ на рѣку освѣжиться холодной водой. "Только будь я анаѳема, если во всей Темзѣ хватитъ воды, чтобъ прохладить тебя!", пробормоталъ Райдергудъ, стоя въ дверяхъ своей сторожки и глядя ему вслѣдъ. Черезъ пять минутъ Брадлей уже шагалъ по дорогѣ, постепенно удаляясь, какъ вчера, и по тому, въ какіе моменты онъ вздрагивалъ и озирался кругомъ, Райдергудъ узнавалъ, гдѣ и когда выскакивала рыба изъ воды.
"Шлюзъ! Эй, шлюзъ!" Такъ съ промежутками цѣлый день. И опять: "Шлюзъ! Эй, шлюзъ!" ночью три раза. А Брадлей еще не возвращался. Второй день былъ знойный и душный. Послѣ полудня началась гроза, и въ тотъ моментъ, когда она разрѣшилась отчаяннымъ ливнемъ, въ сторожку вихремъ ворвался Брадлей.
-- Вы видѣли его съ ней!-- закричалъ Райдергудъ, вскакивая.
-- Видѣлъ.
-- Гдѣ?
-- Въ концѣ его пути. Онъ приказалъ вытащить лодку на берегъ. Сказалъ, что на три дня,-- я самъ слышалъ. Потомъ я видѣлъ, какъ онъ ждалъ ее и какъ они встрѣтились. Я видѣлъ...-- Онъ умолкъ, какъ будто ему не хватило воздуху, и началъ опять: -- Я видѣлъ, какъ они шли рядомъ... вчера вечеромъ.
-- Что же вы сдѣлали?
-- Ничего.
-- А что намѣрены дѣлать?
Онъ бросился на стулъ и засмѣялся. И вдругъ изъ носу у него ручьемъ хлынула кровь.
-- Что это? Съ чего это у васъ?-- спросилъ Райдергудъ.
-- Не знаю. Никакъ не могу остановить. Это третій или четвертый... ужъ и не знаю, который разъ съ прошлой ночи. Я чувствую ее во рту, слышу ея запахъ, вижу ее, захлебываюсь ею, и вдругъ она хлынетъ -- вотъ какъ теперь.
Онъ вышелъ подъ дождь съ открытой головой и, низко пригнувшись къ рѣкѣ, черпалъ воду пригоршнями и смывалъ съ себя кровь. За его согнувшейся фигурой стоявшему въ дверяхъ Райдергуду была видна огромная черная завѣса, торжественно передвигавшаяся по небу съ одного края на другой. Брадлей выпрямился и пошелъ назадъ, мокрый съ головы до ногъ; съ обшлаговъ его куртки бѣжала вода.
-- У васъ лицо точно у выходца съ того свѣта,-- замѣтилъ Райдергудъ.
-- А вы когда-нибудь видали выходцевъ съ тоги свѣта?-- былъ угрюмый вопросъ.
-- Я хотѣлъ только сказать, что у васъ совсѣмъ измученный видъ.
-- Очень возможно. Я не ложился съ тѣхъ поръ, какъ ушелъ отъ васъ. Да даже, кажется, и не присѣлъ ни разу съ той минуты.
-- Такъ ложитесь теперь.
-- Я и лягу, только дайте мнѣ прежде чего-нибудь выпить: у меня страшная жажда.
На столѣ снова появились бутылка и кружка. Брадлей прибавилъ въ воду немного джину и выпилъ двѣ кружки одну за другой.
-- Вы меня спрашивали о чемъ-то,-- сказалъ онъ потомъ.
-- Нѣтъ, не спрашивалъ,-- отвѣчалъ Райдергудъ.
Брадлей повернулся къ нему съ какимъ-то дикимъ выраженіемъ въ глазахъ.
-- Говорю вамъ, что вы у меня что-то спросили передъ тѣмъ, какъ я вышелъ на рѣку мыться.
-- А, тогда!-- проговорилъ Райдергудъ, немного попятившись.-- Я спросилъ, что вы намѣрены дѣлать?
-- Какъ можетъ человѣкъ въ такомъ состояніи знать, что онъ намѣренъ дѣлать!-- воскликнулъ Брадлей, взмахнувъ своими дрожащими руками такимъ рѣзкимъ и гнѣвнымъ движеніемъ, что вода полилась на полъ съ его обшлаговъ.-- Развѣ могу я строить какіе-нибудь планы, когда и двое сутокъ не спалъ?
-- Вотъ именно, это самое я и говорю!-- подхватилъ Райдергудъ.-- Не говорилъ я вамъ развѣ, чтобъ вы легли?
-- Не помню, можетъ быть, и говорили.
-- И опять скажу то же. Ложитесь на мою кровать, какъ въ тотъ разъ. Засните покрѣпче, выспитесь хорошенько, тогда и будете знать, что вамъ дѣлать.
Выразительный жестъ, которымъ онъ указалъ на стоявшую въ углу складную кровать, казалось, привелъ постепенно это бѣдное ложе на память человѣку, которому память отказывалась служить. Онъ сбросилъ свои старые, истоптанные сапоги и весь мокрый, какъ былъ, тяжело повалился на постель.
Райдергудъ усѣлся въ свое кресло и принялся смотрѣть въ окно на грозу. Но не молніей и не громомъ были поглощены его мысли, ибо онъ поминутно и съ большимъ любопытствомъ поглядывалъ на измученнаго человѣка, лежавшаго передъ нимъ. Бывшая на этомъ человѣкѣ толстая куртка была застегнута до подбородка, и воротникъ ея былъ поднять: должно быть, онъ поднялъ его въ предохраненіе отъ дождя. Не замѣчая этого -- да и мало ли чего еще!-- онъ такъ и остался въ застегнутой курткѣ съ поднятымъ воротникомъ и тогда, когда мылъ руки на рѣкѣ, и теперь, когда ложился, хотя ему было бы удобнѣе разстегнуться.
Долго раздавались за окномъ тяжелые раскаты. Зубчатая молнія то тутъ, то тамъ прорѣзывала огромную черную завѣсу, закрывавшую небо, а Райдергудъ все сидѣлъ, все поглядывалъ на кровать. Онъ видѣлъ спавшаго на ней человѣка то въ красномъ, то въ синемъ освѣщеніи, то съ трудомъ различалъ его въ выступавшей вдругъ темнотѣ, то совсѣмъ переставалъ видѣть въ ослѣпительномъ блескѣ дрожащаго бѣлаго огня. Минутами опять налеталъ неистовый шквалъ съ ливнемъ, и навстрѣчу ему какъ будто подымались воды рѣки. Въ открытую дверь сторожки врывался тогда порывъ вѣтра и шевелилъ платье и волосы спавшаго: казалось, это какіе-то невидимые гонцы слетаются къ его ложу затѣмъ, чтобъ взять его и утащить съ собой. Всѣ эти разнообразные моменты бури видимо досаждали мистеру Райдергуду, отвлекая его отъ наблюденій за спящимъ.
"Крѣпко спитъ", разсуждалъ онъ самъ съ собой, "но это ничего не значитъ. Онъ такъ привыкъ слѣдить за мной, что стоить мнѣ встать -- не говорю уже, дотронуться до него,-- и онъ проснется, даромъ что не просыпается даже отъ грозы".
Онъ осторожно поднялся на ноги.
-- Почтеннѣйшій!-- заговорилъ онъ тихимъ ровнымъ голосомъ.-- Ловко вамъ лежать? Въ воздухѣ стало что-то свѣжо. Не прикрыть ли васъ?
Никакого отвѣта.
-- Вы не слышите?-- продолжалъ онъ, мѣняя голосъ.-- Я говорю: не прикрыть ли васъ чѣмъ-нибудь?.. Можетъ, прикрыть, а?
Спящій шевельнулъ рукой, и Райдергудъ опять опустился на кресло, притворяясь, что онъ все время смотрѣлъ въ окно на грозу.
Картина была великолѣпная, но не настолько, чтобы надолго приковать къ себѣ его глаза, поминутно скашивавшіеся въ тотъ уголъ, гдѣ стояла кровать.
Не столько на самого Брадлея смотрѣлъ мистеръ Райдергудъ съ такимъ любопытствомъ, сколько на его закутанное горло. Онъ дождался, когда сонъ его перешелъ въ оцѣпенѣніе смертельно истомленнаго душой и тѣломъ человѣка, и тогда осторожно отошелъ отъ окна и сталъ у кровати.
"Бѣдняга!" пробормоталъ онъ чуть слышно съ хитрой усмѣшкой, зорко наблюдая за лицомъ спящаго и держа ноги наготовѣ на случай, если тотъ проснется. "Бѣдняга! Какъ ему, должно быть, неудобно спать въ этой курткѣ! Не разстегнуть ли ее? Ему бы легче было... А ну-ка, и впрямь, разстегну. Ишь ты бѣдняга."
Осторожной рукой тронулъ онъ верхнюю пуговицу и отступилъ на шагь. Но спящій не подалъ никакихъ признаковъ сознанія. Тогда, уже увѣреннѣе, а потому, вѣроятно, и легче, онъ разстегнулъ и остальныя пуговицы. Спокойно, не спѣша, онъ взялся за борть куртки и отвернулъ его.
Свободные концы ярко-краснаго шейнаго платка, бывшаго на Брадлеѣ, свѣсились наружу. Онъ позаботился даже запачкать его въ нѣсколькихъ мѣстахъ какою-то жидкостью, чтобы придать ему такой видъ, что будто бы онъ загрязнился отъ носки. Съ сильно озадаченнымъ лицомъ Райдергудъ поглядѣлъ на платокъ, потомъ на человѣка и опять на платокъ, потомъ на цыпочкахъ отошелъ къ своему креслу, сѣлъ и, подперевъ рукою подбородокъ, долго просидѣлъ въ мрачномъ разумьѣ, поглядывая то на спящаго, то на его шейный платокъ.