Не было сна для Брадлея Гедстона въ ту ночь, когда Юджинъ Рейборнь такъ скоро заснулъ, повернувшись на другой бокъ, у себя на кровати. Не спалось и маленькой миссъ Пичеръ. Брадлей старался убить часы этой ночи и убивалъ себя, блуждая вокругъ того мѣста, гдѣ его беззаботный соперникъ покоился въ грезахъ. Миссъ Пичеръ коротала эти часы, прислушиваясь, не возвращается ли домой властелинъ ея сердца, и терзалась грустнымъ предчувствіемъ, что съ нимъ творится что-то неладное. А съ нимъ творились настолько неладныя вещи, что въ рабочемъ ящичкѣ мыслей миссъ Пичеръ -- немудромъ ящичкѣ безъ всякихъ глубоко запрятанныхъ тайничковъ -- онѣ все равно бы не могли умѣститься. Состояніе души этого человѣка было ужасно.
Состояніе его было ужасно, и онъ это сознавалъ. Мало того: онъ самъ бередилъ свою душу съ какимъ-то непонятнымъ наслажденіемъ, родственнымъ тому извращенному чувству, съ какимъ иногда бередитъ свою рану больной. Связанный въ теченіе дня требованіями школьной дисциплины, принужденный продѣлывать все ту же рутину своихъ обязанностей педагога, окруженный буйной ватагой ребятъ, онъ срывался съ привязи ночью, точно плохо прирученный дикій звѣрь. Въ его вынужденной сдержанности въ теченіе дня для него было не мученіемъ, а утѣхой оглядываться на свои ночныя терзанія и помышлять о близкой возможности предаться имъ безъ помѣхъ. Если бы великіе преступники говорили правду (которой, какъ великіе преступники, они не говорятъ), мы рѣдко слышали бы отъ нихъ объ ихъ борьбѣ съ преступной мыслью. Вся ихъ борьба, всѣ усилія направлены не противъ преступленія, а къ нему. Они борются со встрѣчными волнами затѣмъ, чтобы достигнуть кроваваго берега, а не удалиться отъ него. Этотъ человѣкъ прекрасно понималъ, что онъ ненавидитъ соперника самыми темными, самыми опасными силами своей души, и что если онъ выслѣдить его до Лиззи Гексамъ, отъ этого не будетъ добра ни самому ему, ни ей. Всѣ его труды клонились лишь къ тому, чтобы доставить себѣ мучительное наслажденіе увидѣть ненавистнаго человѣка тамъ, гдѣ скрывалась она,-- увидѣть его съ нею, отличаемымъ ея благосклонностью. И онъ такъ же хорошо зналъ, что послѣдуетъ съ его стороны, если онъ этого добьется, какъ зналъ, что онъ рожденъ на свѣтъ своей матерью. Я допускаю, впрочемъ, что ни той, ни другой изъ этихъ двухъ истинъ онъ не говорилъ себѣ словами.
Зналъ онъ и то, что онъ нарочно разжигаетъ въ себѣ гнѣвъ и ненависть, и что онъ затѣмъ и дѣлаетъ себя игрушкой безпечнаго и дерзкаго Юджина, чтобы имѣть еще больше причинъ ненавидѣть его и еще больше предлоговъ къ самооправданію. И, зная все это, и все-таки продолжая идти по тому же пути съ безконечнымъ терпѣніемъ и настойчивостью,-- могъ ли онъ, могла ли его темная душа сомнѣваться, куда онъ идетъ?
Одураченный, доведенный до отчаянія, усталый, онъ остановился противъ воротъ Темпля, когда они затворились за Рейборномъ и Ляйтвудомъ, разсуждая самъ съ собой, воротиться ли ему домой или покараулить еще. Весь охваченный въ своей ревности крѣпко засѣвшей въ мозгу его мыслью, что Рейборнъ, если даже не онъ устроилъ бѣгство Лиззи, во всякомъ случаѣ участвуетъ въ секретѣ,-- этотъ человѣкъ былъ твердо увѣренъ, что, преслѣдуя его по пятамъ, онъ наконецъ осилитъ его, какъ осилилъ бы и какъ нерѣдко уже осиливалъ всякій предметъ изученія, входившій въ кругъ его спеціальности, помощью все той же неослабной настойчивости. Эта настойчивость уже не разъ сослужила ему службу, какъ человѣку небыстраго ума и бурныхъ страстей, и сослужитъ еще.
Покуда онъ смотрѣлъ на ворота Темпля, прислонившись къ косяку дверей одного изъ противоположныхъ домовъ, у него мелькнуло подозрѣніе, не скрывается ли она тамъ, въ его квартирѣ. Это объясняло безцѣльныя шатанья Рейборна, да и почему, въ самомъ дѣлѣ, не скрываться ей тамъ? Онъ думалъ и передумывалъ объ этомъ, и наконецъ рѣшился, если удастся, прокрасться на ту лѣстницу и подслушать у дверей. И вотъ, повисшая въ воздухѣ блѣдная голова точно призракъ одной изъ множества головъ, когда-то выставлявшихся на Темпль-Барѣ, перенеслась черезъ улицу и остановилась передъ сторожемъ у воротъ.
Сторожъ посмотрѣлъ на голову и спросилъ:
-- Къ кому?
-- Къ мистеру Рейборну.
-- Теперь ночь.
-- Я знаю, онъ вернулся съ мистеромъ Ляйтвудомъ часа два тому назадъ. Но если онъ уже легъ спать, я только спущу пакетъ въ его ящикъ за дверью. Онъ ждетъ этого пакета.
Сторожъ ничего не сказалъ и отворилъ ворота, хоть и неохотно. Увидѣвъ, однако, что посѣтитель пошелъ быстрымъ шагомъ по надлежащему направленію, онъ успокоился.
Блѣдная голова всплыла вверхъ по лѣстницѣ и тихо опустилась почти до полу у наружной двери квартиры. Двери изъ комнаты въ комнату были, должно быть, растворены. Откуда-то проходилъ свѣтъ огня и доносились звуки шаговъ по комнатѣ. Можно было различать голоса -- два голоса. Словъ нельзя было разобрать, но оба голоса были мужскіе. Черезъ нѣсколько минуть голоса смолкли, шаги затихли, и свѣтъ погасъ. Если бы Ляйтвудъ могъ видѣть, какъ лицо человѣка, прогнавшее его сонъ, смотрѣло и подслушивало за дверьми въ то время, когда онъ о немъ говорилъ, у него, пожалуй, пропало бы всякое желаніе уснуть на остальные часы ночи.
"Ея тутъ нѣтъ, но была, можетъ быть", сказалъ себѣ Брадлей.
Голова поднялась съ полу на свою прежнюю высоту, спустилась съ лѣстницы и приплыла къ воротамъ. Тамъ со сторожемъ разговаривалъ какой-то человѣкъ.
-- А, вотъ онъ!-- сказалъ сторожъ.
Догадавшись, что рѣчь шла о немъ, Брадлей взглянулъ вопросительно на сторожа и на стоявшаго передъ нимъ человѣка.
-- Вотъ онъ принесъ письмо мистеру Ляйтвуду,-- пояснилъ сторожъ, показывая письмо въ своей рукѣ,-- и я сказалъ ему, что одинъ человѣкъ только что прошелъ въ ту же квартиру. По одному дѣлу, можетъ статься?
-- Нѣтъ,-- отвѣтилъ Брадлей, взглянувъ на незнакомца.
-- Нѣтъ,-- подтвердилъ угрюмо и тотъ.-- Мое письмо -- писала-то его моя дочь, а все-таки оно мое -- мое письмо касается моего дѣла, а дѣло мое никого не касается.
Выйдя изъ воротъ нерѣшительнымъ шагомъ, Брадлей услышалъ, какъ они затворились за нимъ и вслѣдъ за тѣмъ услышалъ шаги человѣка, который его догонялъ.
-- Прошу прощенья,-- сказалъ незнакомецъ, скорѣе споткнувшись о него, чѣмъ прикоснувшись къ нему, чтобы привлечь его вниманіе.-- Вы, можетъ быть, знакомы съ тѣмъ... съ другимъ почтеннѣйшимъ.
-- Съ кѣмъ?-- удивился Брадлей.
-- Съ другимъ,-- повторилъ незнакомецъ, тыча куда-то назадъ черезъ правое плечо правымъ большимъ пальцемъ,-- съ другимъ почтеннѣйшимъ, я говорю.
-- Не понимаю, что вы хотите сказать.
-- Глядите-ка сюда.-- И, загибая каждую фразу на пальцахъ лѣвой руки правымъ указательнымъ пальцемъ, онъ продолжалъ: -- У насъ два почтеннѣйшихъ,-- такъ? Одинъ да одинъ -- два. Законникъ Ляйтвудъ -- это одинъ. Вотъ онъ -- мой указательный палецъ. Одинъ -- вѣдь такъ? Такъ вотъ, вы, можетъ быть, знакомы съ моимъ среднимъ пальцемъ -- съ другимъ почтеннѣйшимъ то бишь?
-- Я знаю его ровно настолько, насколько мнѣ нужно его знать,-- сказалъ Брадлей, нахмурившись и глядя прямо предъ собой.
-- Урра-а!-- закричалъ незнакомецъ.-- Ура другому почтеннѣйшему! Я такого же мнѣнія, какъ и вы.
-- Чего вы кричите! Не забывайте, что теперь ночь... О чемъ вы тамъ толкуете -- я не пойму.
-- Слушайте, третій почтеннѣйшій, что я вамъ скажу,-- отвѣчалъ сиплымъ шепотомъ незнакомецъ, переходя въ конфиденціальный тонъ.-- Другой почтеннѣйшій взялъ себѣ манеру дѣлать изъ меня шута, должно быть, потому что я честный человѣкъ и въ потѣ лица добываю хлѣбъ свой. А онъ -- ни, ни! Не таковскій онъ парень.
-- А мнѣ то что до этого?
-- Знаете, третій почтеннѣйшій: коли вы не хотите больше слушать, такъ и не слушайте,-- проговорилъ человѣкъ тономъ оскорбленной добродѣтели.-- Вы сами начали. Вы сказали, и очень ясно показали, кромѣ того, что вы никоимъ образомъ не другъ этому парню. Но я своихъ мнѣній и своей компаніи никому не навязываю. Я честный человѣкъ -- вотъ кто я. Приведите меня, куда хотите, хоть въ судъ, и я скажу: "милордъ, я честный человѣкъ". Вызовите меня въ судъ, какъ свидѣтеля -- или куда тамъ хотите,-- и опять-таки скажу его свѣтлости то же самое и книгу поцѣлую. Я не рукавъ поцѣлую, а книгу.
Не столько во вниманіе къ этимъ превосходнымъ аттестаціямъ, сколько изъ неугомоннаго желанія набрести на какой-нибудь путь къ открытію, на которомъ были сосредоточены всѣ его помыслы, Брадлей отвѣчалъ:
-- Вамъ нечего обижаться. Я вѣдь не имѣлъ намѣренія васъ задирать. Вы слишкомъ громко кричали на улицѣ -- вотъ и все.
-- Почтеннѣйшій,-- заговорилъ смягчившись мистеръ Райдергудъ таинственнымъ тономъ: -- Я знаю, что значитъ громко, и что значить тихо -- тоже знаю. Натурально, знаю. Да и странно было бы мнѣ не знать, какъ меня христіанскимъ именемъ назвали, Роджеромъ, и назвали такъ по моему отцу, а моего отца по его отцу. Кто первый въ нашемъ роду получилъ это имя -- я, натурально, не знаю, не стану васъ обманывать на этотъ счетъ. Засимъ желаю вамъ, чтобы здоровье ваше было лучше, чѣмъ оно оказываетъ по лицу, потому какъ внутри у васъ должно быть очень неладно, если тамъ то же, что снаружи.
Испуганный открытіемъ, что лицо его слишкомъ явно изобличаетъ состояніе его души, Брадлей сдѣлалъ усиліе придать ему спокойное выраженіе. Не мѣшало во всякомъ случаѣ разузнать, въ чемъ состояло дѣло, которое имѣлъ этотъ человѣкъ къ Ляйтвуду или къ Рейборну, или къ нимъ обоимъ, въ такой неурочный часъ. И онъ рѣшилъ узнать это, тѣмъ болѣе, что незнакомецъ былъ у нихъ, можетъ быть, на посылкахъ.
-- Вы поздненько заходили въ Темплъ,-- замѣтилъ онъ съ неуклюжей развязностью.
-- Я только что собирался сказать вамъ то же самое, третій почтеннѣйшій, провалиться мнѣ на этомъ мѣстѣ!-- воскликнулъ мистеръ Райдергудъ съ хриплымъ смѣхомъ.
-- Дѣло тутъ было одно у меня,-- проговорилъ Брадлей, въ смущеніи озираясь.
-- И у меня дѣло было,-- сказалъ Райдергудъ.-- Но я не боюсь разсказать, какое. Чего мнѣ бояться? Я подручный у смотрителя шлюза -- здѣсь, на рѣкѣ. Сегодня была не моя очередь, а завтра я дежурный.
-- Да?
-- Да. И я пришелъ въ городъ по своимъ дѣламъ. А дѣла мои въ томъ, чтобы получить штатное мѣсто смотрителя шлюза, и еще чтобы притянуть къ суду проклятый пароходъ, что меня утопилъ. Я не позволю топить себя задаромъ.
Брадлей посмотрѣлъ на него такъ, какъ будто передъ нимъ было привидѣніе.
-- Пароходъ меня опрокинулъ и потопилъ,-- продолжалъ съ тупымъ упорствомъ Райдергудъ.-- Меня вытащили посторонніе люди, но я ихъ вовсе не просилъ. Я хочу, чтобъ мнѣ заплатили за жизнь, потому какъ пароходъ отнялъ ее у меня.
-- Такъ за этимъ-то вы и ходили къ мистеру Ляйтвуду ночью?-- спросилъ Брадлей, недовѣрчиво осматривая его.
-- За этимъ самымъ, да еще за письмомъ, чтобы мнѣ получить мѣсто смотрителя шлюза. Мнѣ нужна письменная рекомендація, а кто же долженъ дать ее мнѣ, какъ не онъ? Я такъ и говорю въ своемъ письмѣ -- въ томъ, что дочка моя писала собственной рукой: тамъ и крестикъ мой поставленъ внизу, чтобы все было, какъ быть должно по закону,-- я говорю: "Кто, какъ не вы, законникъ Ляйтвудъ, подастъ эту бумагу куда слѣдуетъ, и кто, какъ не вы, взыщетъ убытки мои съ парохода? Потому", говорю я (это я говорю: вѣдь крестикъ-то мой недаромъ стоить), "потому какъ я изъ-за васъ да изъ-за вашего пріятеля довольно хлопотъ себѣ принялъ. Если бы вы, законникъ Ляйтвудъ, пособили мнѣ настоящимъ манеромъ, постояли бы за меня вѣрой и правдой, а другой почтеннѣйшій настоящимъ манеромъ мои слова записалъ (все это я говорю выше крестика, какъ оно быть должно но закону), у меня бы теперь денежки въ карманѣ звенѣли, вмѣсто цѣлаго груза бранныхъ словъ, которыми меня потчуютъ, а я глотай". Это, я вамъ доложу, не очень-то вкусное блюдо, будь у тебя какой угодно аппетитъ. А что вы тамъ насчетъ позднихъ часовъ подпускаете,-- проворчалъ мистеръ Райдергудъ, закончивъ монотонный перечень своихъ обидъ,-- такъ вы взгляните-ка прежде на этотъ вотъ узелокъ, что у меня подъ мышкой, и сообразите, что я возвращаюсь на шлюзъ, а значитъ Темпль-то приходится мнѣ по пути.
Пока тянулось это повѣствованіе, выраженіе лица Брадлея Гедстона измѣнилось; теперь онъ наблюдалъ разсказчика съ напряженнымъ вниманіемъ.
-- А знаете,-- сказалъ онъ послѣ непродолжительной паузы, когда они прошли рядомъ нѣсколько шаговъ,-- мнѣ кажется, я могъ бы назвать васъ по фамиліи, если бъ захотѣлъ.
-- Ну что жъ, попробуйте!-- былъ отвѣть, и Райдергудъ остановился, вперивъ въ своего спутника пристальный взглядъ.
-- Ваша фамилія Райдергудъ.
-- Моя, моя, чортъ меня возьми!-- воскликнулъ этотъ джентльменъ.-- А я вашей не знаю.
-- Это дѣло другое,-- сказалъ Брадлей.-- Я и не думалъ, что вы знаете.
Брадлей продолжалъ путь, о чемъ-то размышляя, а Рогъ шелъ рядомъ съ нимъ, что-то бормоча. Смыслъ бормотанья былъ такой: "Клянусь Богомъ, Рогъ Райдергудъ сталъ общественнымъ достояніемъ, и всякій считаетъ себя въ правѣ трепать его имя, точно какой-то уличный насосъ". Суть размышленій была: "Вотъ орудіе. Не употребить ли его въ дѣло?"
Они прошли Страндъ вплоть до Пелль-Мелля и повернули къ Гайдъ-Парку. Брадлей соразмѣрялъ свои шаги съ шагами Райдергуда и предоставлялъ ему выбирать путь. Такъ медленно работалъ мозгъ школьнаго учителя и такъ неясны были его мысли, рабски подслуживавшіяся одной всепоглощающей мысли, обозначая темными вѣхами, какъ деревья подъ ночнымъ облачнымъ небомъ, линію длиннаго проспекта, въ концѣ котораго онъ видѣлъ все тѣ же двѣ фигуры -- Рейборна и Лиззи, никогда не покидавшія его,-- такъ медленно работалъ его мозгъ, говорю я, что они прошли добрыхъ полмили, прежде чѣмъ онъ заговорилъ. Но и тутъ онъ спросилъ только:
-- Гдѣ вашъ шлюзъ?
-- Миль за двадцать отсюда вверхъ по рѣкѣ, а то, пожалуй, что и за двадцать пять,-- былъ угрюмый отвѣтъ.
-- Какъ онъ называется?
-- Плашватеръ-Вейрмилльскій.
-- А если бы я предложилъ вамъ пять шиллинговъ,-- что тогда?
-- Гм! тогда я взялъ бы ихъ,-- сказалъ мистеръ Райдергудъ.
Школьный учитель опустилъ руку въ карманъ, досталъ двѣ полкроны и положилъ ихъ въ протянутую ладонь мистера Райдергуда. Тотъ остановился у перваго подъѣзда, попробовалъ звукъ обѣихъ монетъ и лишь тогда расписался въ полученіи.
-- Въ васъ есть одна хорошая черта, третій почтеннѣйшій,-- сказалъ онъ, снова двинувшись впередъ,-- вы не прижимисты на деньги. А теперь объясните,-- прибавилъ онъ, пряча монеты въ карманъ съ того боку, который быль дальше отъ его новаго друга,-- для чего вы это мнѣ дали?
-- Для васъ.
-- Это я и самъ знаю,-- сказалъ Райдергудъ.-- Я понимаю вѣдь, что ни одинъ человѣкъ въ здравомъ умѣ не подумаетъ, что я отдамъ назадъ то, что разъ попало мнѣ въ руки. Я спрашиваю: чего вы за это хотите?
-- Не знаю самъ, хочу ли чего-нибудь. А если и хочу, такъ еще не знаю -- чего.
Брадлей говорилъ какъ-то тупо, разсѣянно, какъ будто разсуждая самъ съ собой. Мистеру Райдергуду это показалось очень страннымъ.
-- Вы не долюбливаете этого... Рейборна,-- сказалъ Брадлей, помолчавъ и подходя къ ненавистному имени такъ неохотно, какъ будто его силой подтащили къ нему.
-- Да, не люблю.
-- Я тоже.
Райдергудъ кивнулъ головой и спросилъ:
-- Такъ вы за это... деньги-то... за это?
-- Пожалуй, что и за это. Чего-нибудь да стоитъ, какъ вы думаете, встрѣтить сочувствіе въ самомъ главномъ, въ такомъ, что поглощаетъ всѣ твои мысли, гвоздитъ тебѣ мозгъ.
-- Гвоздитъ-то гвоздить, это вѣрно,-- замѣтилъ мистеръ Райдергудъ.-- Такъ-то, почтеннѣйшій. Что ужъ тутъ: шила въ мѣшкѣ не утаишь. Я себѣ сразу сказалъ: оно въ немъ крѣпко засѣло; оно его точить и гложетъ и отравляетъ его.
-- А хоть бы и такъ!-- выговорилъ Брадлей дрожащими губами.-- Стало быть, есть причина.
-- Мало ли причинъ, чортъ возьми!-- подхватилъ мистеръ Райдергудъ.
-- Сами же вы говорили, что этотъ мерзавецъ оскорблялъ васъ, издѣвался надъ вами или что-то въ этомъ родѣ. То же самое онъ продѣлывалъ и со мной. Весь онъ съ головы до пятокъ сотканъ изъ змѣиныхъ жалъ. Вотъ вы, напримѣръ, сейчасъ отнесли имъ письмо: будьте благонадежны, что эти два пріятеля и не подумаютъ дать ему ходъ, а преспокойно раскурятъ имъ сигару.
-- А что жъ бы вы думали, пожалуй, что и такъ, клянусь Богомъ!-- воскликнулъ Райдергудь, мгновенно распаляясь гнѣвомъ.
-- Навѣрное такъ, а не пожалуй. Позвольте мнѣ предложить вамъ вопросъ. Я знаю не только вашу фамилію, я и еще кое-что о васъ знаю. Я знаю про Гаффера Гексама. Скажите: когда вы въ послѣдній разъ видѣли его дочь?
-- Когда я въ послѣдній разъ дочь его видѣлъ, почтеннѣйшій?-- переспросилъ мистеръ Райдергудъ, умышленно становясь все безтолковѣе по мѣрѣ того, какъ Брадлей все больше увлекался.
-- Да. Не то, чтобы говорили съ ней, а просто видѣли ее гдѣ-нибудь?
Рогъ поймалъ нить, которой доискивался, хотя держался за нее неуклюжей рукой. Смотря на обращенное къ нему гнѣвное лицо такимъ отсутствующимъ взглядомъ, какъ будто рѣшалъ въ умѣ ариѳметическую задачу, онъ медленно отвѣтилъ:
-- Я не видалъ ее ни разу со дня смерти Гаффера.
-- Вы бы легко ее узнали по виду?
-- Еще бы! Никто не знаетъ ея лучше меня.
-- А его тоже узнали бы?
-- Кого "его"?-- спросилъ Райдергудъ, снимая шляпу, вытирая платкомъ лобъ и тупо глядя на учителя.
-- Къ чорту имя! Или оно вамъ такъ сладко, что вы наслушаться не можете?
-- А-а! Его-то!-- догадался наконецъ Райдергудъ, ловко заманившій учителя въ эту ловушку, чтобы еще разъ взглянуть на его лицо въ моментъ самаго характернаго его выраженія -- выраженія яростной злобы.-- Его-то я изъ тысячи узнаю.
-- Видали ли вы?..-- Брадлей старался говорить спокойно, но если даже ему удалось совладать съ своимъ голосомъ, совладать съ лицомъ своимъ онъ не могъ.-- Видали вы ихъ когда-нибудь вмѣстѣ?
Тутъ Рогъ обѣими руками ухватился за нить.
-- Я видѣлъ ихъ вмѣстѣ, почтеннѣйшій, въ тотъ самый день, когда Гаффера вытащили изъ воды.
Брадлей сумѣлъ бы затаить всякое поразившее его извѣстіе отъ зоркихъ глазъ цѣлой толпы любопытныхъ, но онъ не могъ скрыть отъ проницательности грубаго Райдергуда готоваго вопроса, который онъ еще удерживалъ въ своей груди.
"Ты мнѣ яснѣе заговори, коли хочешь, чтобъ я отвѣтилъ", думалъ Рогъ упрямо, "я тебѣ не отгадчикъ загадокъ".
-- Что же, онъ и съ нею былъ дерзокъ?-- спросилъ Брадлей послѣ минутной борьбы.-- Или, можетъ быть, разсыпался въ любезностяхъ?
-- Ужъ такъ-то разсыпался -- мелкимъ бѣсомъ, можно сказать,-- отвѣчалъ Райдергудъ, и вдругъ добавилъ, какъ бы что-то соображая: -- Постойте, клянусь Богомъ, я теперь только...
Скачекъ въ сторону безспорно былъ продѣланъ естественно.
Брадлей нахмурилъ брови, стараясь отгадать, чѣмъ онъ вызванъ.
-- Теперь я понимаю,-- докончилъ мистеръ Райдергудъ нерѣшительно, ибо эти слова онъ подставилъ вмѣсто словъ: "Теперь я вижу, братъ, что ты ревнуешь", вертѣвшихся у него на языкѣ.-- Можетъ быть, онъ и меня-то не взлюбилъ за то, что я быть свидѣтелемъ, какъ они амурились.
Подлость Рога, старавшагося укрѣпить ревнивца въ его подозрѣніи (это была даже скорѣе лишь тѣнь подозрѣнія: серьезныхъ подозрѣній онъ пока не могъ имѣть), заходила на одну линію дальше той степени подлости, которой достигъ школьный учитель. Войти въ сношенія съ негодяемъ, позорящимъ ея имя, было подлостью, и эту подлость онъ сдѣлалъ. Оставалось зайти еще на линію дальше. Брадлей ничего не отвѣтилъ и продолжалъ идти съ пасмурнымъ лицомъ.
Какую выгоду извлечь изъ новаго знакомства -- этого не могла еще уяснить себѣ его неповоротливая и запутавшаяся мысль. Райдергудъ былъ обиженъ предметомъ его ненависти -- это чего-нибудь да стоитъ, хотя обида была не такъ велика, какъ онъ думалъ, ибо въ этомъ человѣкѣ не было той смертельной злобы и гнѣва, какіе клокотали въ его собственной груди. Райдергудъ зналъ ее и могъ по какой-нибудь счастливой случайности встрѣтиться съ ней или услышать о ней: это тоже чего-нибудь стоитъ; это значило завербовать себѣ на службу еще пару глазъ и пару ушей. Райдергудъ дурной человѣкъ, который охотно сдѣлаетъ за деньги всякую гадость: и это тоже чего-нибудь стоитъ, ибо его собственное душевное состояніе и собственныя его намѣренія были такъ дурны, какъ хуже быть нельзя, и онъ находилъ какое-то смутное облегченіе въ обладаніи оружіемъ, которое, быть можетъ, и не пригодится ему.
Онъ круто остановился и спросилъ Райдергуда напрямикъ, извѣстно ли ему, гдѣ она? Райдергудъ не зналъ -- это было ясно. Тогда онъ спросилъ его, согласенъ ли онъ, въ случаѣ, если что-нибудь узнаетъ о ней или о томъ, что Рейборнъ ищетъ ее или видится съ нею, сообщить ему объ этомъ за мзду? Райдергудъ былъ согласенъ; онъ золъ на нихъ обоихъ, сказалъ онъ (съ прибавкой крѣпкаго словца). За что? За то, что они помѣшали ему добыть себѣ кусочекъ хлѣба въ потѣ лица.
-- Мы съ вами, стало быть, скоро увидимся,-- сказалъ Брадлей послѣ обмѣна еще двумя-тремя словами по тому же предмету.-- Вотъ загородная дорога. А вотъ и разсвѣтъ. Ни того, ни другого не ожидалъ я увидѣть такъ скоро.
-- Слушайте однако, почтеннѣйшій: я вѣдь не знаю, гдѣ васъ найти,-- замѣтилъ Райдергудъ.
-- Это не важно. Я знаю, гдѣ найти васъ: я побываю у васъ на шлюзѣ.
-- Э, нѣтъ, почтеннѣйшій, такъ нельзя,-- не отставалъ Райдергудъ.-- Отъ знакомства въ сухую проку не бываетъ. Вспрыснемъ-ка наше знакомство, почтеннѣйшій, глоточкомъ рому съ молокомъ.
Брадлей согласился, и они вошли въ таверну, одну изъ третьестепенныхъ, спозаранку открывающихся тавернъ, насквозь пропитанную сквернымъ запахомъ затхлаго сѣна и гнилой соломы. Тутъ были рабочіе съ фермъ со своими телѣгами, тощія собаки и куры, и ночныя птицы въ человѣческомъ образѣ, возвращавшіяся на насѣстъ, и всѣ они ублаготворялись каждый на свой ладъ. И не одна ночная птица изъ кружившихъ надъ засаленнымъ прилавкомъ таверны съ перваго же взгляда признала въ снѣдаемой страстями ночной птицѣ съ приличными перьями своего собрата -- такую же ночную птицу, худшую изъ всѣхъ.
Неожиданный наплывъ дружескихъ чувствъ со стороны мистера Райдергуда къ пьяному возницѣ, которому было съ нимъ но пути, имѣлъ послѣдствіемъ то, что его подсадили въ телѣгу на высокую груду какихъ-то корзинъ, и онъ продолжалъ путь, лежа на спинѣ съ своимъ узелкомъ подъ головой. Брадлей послѣ эгого повернулъ обратно къ своей резиденціи и, стараясь держаться малолюдныхъ улицъ, въ свое время добрался домой. Взошедшее солнце застало его умытымъ, выбритымъ и аккуратно облеченнымъ въ приличный черный сюртукъ и жилетъ, въ приличный форменный галстухъ и въ сѣрыя брюки, съ приличными серебряными часами въ карманѣ, съ приличнымъ волосянымъ шнуркомъ отъ нихъ вокругъ шеи,-- истымъ ловчимъ педагогической складки съ свѣжей сворой собаченокъ, шныряющихъ и тявкающихъ вокругъ него.
А между тѣмъ онъ былъ гораздо преступнѣе тѣхъ несчастныхъ, жившихъ въ давно прошедшія прискорбныя времена, которые подъ давленіемъ страха передъ внушительными доводами пытки обвиняли себя въ колдовствѣ: онъ былъ дѣйствительно одержимъ злыми духами въ теченіе минувшей ночи. Они безжалостно гоняли его, шпорили и хлестали, и даже теперь онъ былъ весь еще въ мылѣ послѣ этой гонки. И если бы какимъ-нибудь чудомъ повѣствованіе о ней заняло мѣста висѣвшихъ на стѣнахъ его школы полныхъ мира текстовъ Св. Писанія, то нѣкоторые изъ учениковъ постарше и поразвитѣе, пожалуй, испугались бы учителя и сбѣжали бы отъ него.