Оливеръ и ступаетъ въ свѣтъ.

Въ знатныхъ фамиліяхъ Англіи, если молодому человѣку не удастся достать себѣ выгоднаго мѣста, его обыкновенно отдаютъ въ морскую службу. Человѣколюбивое Общество, въ подражаніе столь мудрому и спасительному примѣру, держало совѣтъ о томъ,-- не отдать ли и Оливера Твиста на какой-нибудь купеческій корабль, отходящій въ какой-нибудь подозрительный портъ. Можетъ-быть, шкиперъ, развеселясь послѣ обѣда, или засѣчетъ его до смерти, или сдавитъ его въ желѣзныхъ веригахъ,-- что, какъ извѣстно, составляетъ любимое и обыкновенное препровожденіе времени у джентльменовъ этого класса. Чѣмъ легче и выгоднѣе казалось это средство обществу, тѣмъ скорѣе оно рѣшило, что единственное средство оказать истинное благодѣяніе Оливеру состояло въ томъ, чтобъ немедленно угнать его въ море.

Мистеръ Бомбль отправленъ былъ найдти какого-нибудь капитана, которому былъ нуженъ юнга; онъ уже возвращался въ Домъ, чтобъ сообщить Обществу слѣдствія своего порученія, какъ вдругъ у воротъ встрѣтилъ мистера Соверберри, приходскаго гробовщика.

Мистеръ Соверберри былъ высокій, худощавый человѣкъ, въ черномъ изношенномъ платьѣ, въ черныхъ заштопанныхъ чулкахъ и въ черныхъ же башмакахъ. Лицо его создано было такъ, что никогда не могло улыбаться; онъ ходилъ всегда на цыпочкахъ. Взглядъ его просіялъ, когда онъ подошелъ къ мистеру Бомблю и дружески пожалъ ему руку.

-- Я только-что снялъ мѣрку съ двухъ женщинъ, умершихъ прошлою ночью, сказалъ гробовой мастеръ.

-- Вы составите себѣ Состояніе, мистеръ Соверберри, сказалъ смотритель, запуская два пальца въ табакерку гробовщика, сдѣланную въ видѣ маленькаго гроба.-- Я вамъ говорю, что вы составите себѣ состояніе, повторилъ мистеръ Бомбль, дружески ударяя гробовщика по плечу тростью.

-- Вы думаете? сказалъ гробовщикъ тономъ полусомнѣнія, полуубѣжденія.-- Цѣны, назначаемыя Обществомъ, слишкомъ малы, мистеръ Бомбль.

-- Да вѣдь и гробы ваши очень-малы! отвѣчалъ смотритель съ какимъ-то дикимъ смѣхомъ.

Мистеру Соверберри это понравилось, и онъ долго хохоталъ безъ умолку.-- Да, да, мистеръ Бомбль, сказалъ онъ наконецъ:-- безъ сомнѣнія, со введеніемъ новой системы кормить, гробы стали уже ниже обыкновеннаго; но намъ нужно же соблюдать какія-нибудь выгоды, мистеръ Бомбль. Хорошее дерево дорого, сударь; а желѣзныя ручки привозятъ сюда вѣдь по каналу изъ Бирминэма.

-- Конечно, сказалъ мистеръ Бомбль: -- во всякой торговлѣ есть свои соображенія; барыши всегда позволительны.

-- Конечно, конечно! отвѣчалъ гробовщикъ:-- и что я за дуракъ, чтобъ сталъ упускать барыши здѣсь. Хе! хе! хе!

-- Именно, сказалъ мистеръ Бомбль.

-- Хоть и должно сказать правду, продолжалъ гробовщикъ:-- мнѣ встрѣчаются иногда важныя препятствія; у васъ умираетъ много людей, пришедшихъ въ Домъ Призрѣнія прямо съ улицы; а два или три вершка очень много для меня значатъ, особенно когда на рукахъ цѣлое семейство.

Мистеръ Соверберри говорилъ это съ возрастающимъ негодованіемъ обиженнаго человѣка. Мистеръ Бомбль, почувствовавъ, что разговоръ не клонится къ чести Общества, старался перемѣнить его; вдругъ пришелъ ему на умъ Оливеръ Твистъ.

-- Кстати, сказалъ мистеръ Бомбль: -- не знаете ли вы кого-нибудь, кому нуженъ бы былъ мальчикъ, приходское дитя? И какія условія, мистеръ Соверберри,-- какія условія!

Мистеръ Бомбль поднялъ трость къ объявленію, висѣвшему надъ нимъ, и сдѣлалъ сильное удареніе на словахъ "пять фунтовъ", которыя были написаны огромными римскими цифрами на воротахъ.

-- Именно, сказалъ гробовщикъ, взявъ Бомбля за петлю фрака:-- я давно хотѣлъ поговорить съ вами объ этомъ. Знаете... Ахъ! какія у васъ прекрасныя пуговицы, мистеръ Бомбль! я прежде никогда не замѣчалъ ихъ.

-- Да, прекрасныя пуговицы, сказалъ смотритель, глядя съ самодовольствіемъ на огромныя мѣдныя пуговицы, украшавшія фракъ его.-- Гербъ тотъ же, что и на приходской печати: "благодѣтельный Самаритянинъ, помогающій больному и ограбленному человѣку". Я получилъ отъ общества это въ подарокъ на новый годъ, мистеръ Соверберри. Какъ теперь помню, въ первый разъ надѣлъ я этотъ фракъ, чтобъ присутствовать при изслѣдованіи дѣла того купца, который умеръ въ полночь у воротъ.

-- Да, помню, сказалъ гробовщикъ.-- Присяжные рѣшили "умеръ-де отъ холода и отъ нужды въ необходимыхъ потребностяхъ жизни". Такъ, кажется?

Мистеръ Бомбль утвердительно кивнулъ головою.

-- Кажется, еще они составили особое донесеніе, сказалъ гробовщикъ: -- прибавивъ, что если бы дежурный...

-- Нѣтъ, нѣтъ! вздоръ, пустяки! прервалъ сердито смотритель.-- Еслибъ Общество слушало всѣ бредни этихъ дураковъ присяжныхъ, ему довольно было бы дѣла.

-- Безъ сомнѣнія! сказалъ гробовщикъ.

-- Присяжные, сказалъ мистеръ Бомбль, крѣпко сжавши трость,-- это онъ обыкновенно дѣлывалъ, когда сердился:-- присяжные не что иное, какъ грубыя, дерзкія, безсмысленныя твари.

-- Именно такъ, сказалъ гробовщикъ.

-- Въ нихъ не болѣе философіи и политической экономіи, какъ въ этомъ, сказалъ смотритель, сжавъ свой кулакъ.

-- Не болѣе, повторилъ гробовщикъ.

-- Я презираю ихъ! сказалъ смотритель, вдругъ покраснѣвъ.

-- И я также! прибавилъ гробовщикъ.

-- Я желалъ бы, чтобъ одинъ изъ нихъ попался къ намъ въ Домъ на недѣлю или на двѣ, сказалъ смотритель: -- наши постановленія скоро бы навели его на разумъ.

-- Оставимъ ихъ! отвѣчалъ гробовщикъ. И онъ улыбнулся, стараясь смягчить возрастающее негодованіе раздраженнаго приходскаго чиновника.

Мистеръ Бомбль снялъ шляпу, вынулъ изъ нея носовой платокъ, стеръ съ лица потъ, выступившій отъ раздраженія, надѣлъ опять шляпу, и, обращаясь къ гробовщику, сказалъ смягченнымъ голосомъ:

-- Ну, что же вы скажете... о мальчикѣ?

-- О! отвѣчалъ гробовщикъ: -- вѣдь вы знаете, мистеръ Бомбль, что я многимъ жертвую для бѣдныхъ.

-- Гм! сказалъ мистеръ Бомбль.-- Ну, такъ что жь?

-- Ну, такъ вотъ видите, въ чемъ дѣло, отвѣчалъ гробовщикъ:-- мнѣ кажется, если я такъ много дѣлаю для бѣдныхъ, то имѣю право и отъ нихъ брать столько, сколько могу, мистеръ Бомбль. И такъ... итакъ... мнѣ кажется, я возьму къ себѣ этого мальчика.

Мистеръ Бомбль схватилъ гробовщика за руку и ввелъ его въ домъ. Мистеръ Соверберри около пяти минутъ переговаривалъ съ Обществомъ; наконецъ положено, чтобъ Оливеръ отправился къ нему въ тотъ же вечеръ "по собственному желанію",-- ""раза, которая, по мнѣнію прихода, значила: если хозяинъ находитъ, что можетъ заставлять мальчика работать, не издерживая на него много нищи, то можетъ держать его у себя сколько ему угодно и дѣлать съ нимъ что хочетъ.

Въ тотъ же вечеръ, маленькаго Оливера представили "джентльменамъ" и сказали, что онъ тотчасъ долженъ идти къ гробовому мастеру; если же онъ будетъ показывать недовольный видъ, или когда-нибудь пріидетъ назадъ, то будетъ отправленъ въ море, гдѣ его утопятъ, или разобьютъ ему голову. Оливеръ обнаружилъ такъ мало испуга, что члены въ одинъ голосъ назвали его маленькимъ негодяемъ, и велѣли Бомблю вывести его вонъ.

Хоть и очень натурально, что Общество болѣе всѣхъ въ свѣтѣ должно было почувствовать благородное изумленіе и ужасъ при малѣйшемъ признакѣ нечувствительности въ комъ бы то ни было, а тѣмъ болѣе при такомъ важномъ случаѣ; однакожъ дѣло въ томъ, что у Оливера не было недостатка въ чувствительности; напротивъ, онъ былъ слишкомъ-чувствителенъ, и только дурное обхожденіе привело его въ какое-то странное, безчувственное состояніе. Онъ въ глубокомъ молчаніи выслушалъ извѣстіе о своемъ назначеніи, и когда положили ему на руки багажъ его,-- который не трудно было нести, потому-что весь онъ заключался въ пакетѣ изъ сѣрой бумаги въ полфута длиною и въ три вершка глубиною,-- надвинулъ на глаза шайку, и, еще разъ прицѣпившись къ фалдамъ сюртука мистера Бомбля, пошелъ на новую сцену страданія.

Нѣсколько времени мистеръ Бомбль безмолвный тащилъ за собою Оливера, держа голову вверхъ, какъ обыкновенно держатъ ее смотрители. Было очень вѣтрено; полы сюртука Бомбля, распахиваясь, совершенно закрывало собою маленькаго Оливера, открывая пестрый жилетъ и полосатые панталоны смотрителя. Когда они подходили къ мѣсту своего назначенія, мистеръ Бомбль подумалъ, не оглянуться ли ему, чтобъ посмотрѣть, въ порядкѣ ли мальчикъ и можетъ ли достойно представиться своему новому хозяину. Онъ оглянулся съ снисходительнымъ видомъ покровительства.

-- Оливеръ! сказалъ мистеръ Бомбль.

-- Чего изволите? отвѣчалъ Оливеръ тихимъ, дрожащимъ голосомъ.

-- Что ты закрылъ глаза шапкою? держи голову выше.

Оливеръ сдѣлалъ что ему приказывали, и въ глазахъ его остановилась слеза, когда онъ взглянулъ на своего спутника. Мистеръ Бомбль грозно посмотрѣлъ на него,-- слеза скатилась по щекѣ. За нею послѣдовала другая, и другая... Ребенокъ хотѣлъ превозмочь себя, но напрасно; вырвавъ другую руку свою изъ руки Бомбля, онъ закрылъ обѣими руками лицо, и плакалъ до-тѣхъ-поръ, пока слезы не потекли между его сухими, исхудавшими пальцами.

-- Ну! вскричалъ мистеръ Бомбль, вдругъ останавливаясь и коварно смотря на своего маленькаго спутника:-- ну, изъ всѣхъ неблагодарнѣйшихъ и безсовѣстнѣйшихъ ребятъ, которыхъ я когда-либо видѣлъ, ты, Оливеръ...

-- Нѣтъ, нѣтъ! сказалъ Оливеръ рыдая и прижимаясь къ рукѣ, державшей извѣстную трость: -- нѣтъ, нѣтъ, сударь; я буду уменъ; право, буду уменъ! Я еще очень малъ; я такъ -- такъ...

-- Что такъ? спросилъ съ удивленіемъ мистеръ Бомбль.

-- Такъ одинокъ, сударь, совершенно одинокъ, вскричалъ ребенокъ.-- Всѣ ненавидятъ меня... Ради Бога, прошу васъ, не сердитесь... не сердитесь на меня. И ребенокъ крѣпко ударилъ себя въ грудь, со слезами горькаго отчаянія взглянувъ въ лицо своему спутнику.

Мистеръ Бомбль встрѣтилъ жалостный, умоляющій взглядъ Оливера съ какимъ-то удивленіемъ, кашлянулъ три или четыре раза и, пробормотавъ что-то объ "этомъ несносномъ кашлѣ", сказалъ Оливеру, чтобъ онъ вытеръ глаза и былъ хорошимъ мальчикомъ; потомъ снова взялъ его за руку и продолжалъ путь въ молчаніи.

Гробовщикъ только-что заперъ ставни своей лавки, и при свѣтѣ сальной свѣчи записывалъ въ книгу новью приходы, когда вошелъ мистеръ Бомбль.

-- А-га! сказалъ гробовщикъ, смотря изъ-за книги:-- это вы, мистеръ Бомбль?

-- Именно я, мистеръ Соверберри, отвѣчалъ смотритель.-- Вотъ, я привелъ вамъ мальчика. Оливеръ поклонился.

-- О! такъ это мальчикъ,-- а? сказалъ гробовщикъ, подымая свѣчу надъ головою, чтобъ съ ногъ до головы освѣтить Оливера.-- Мистриссъ Соверберри! подите сюда на минутку, другъ мой!

Мистриссъ Соверберри выползла изъ маленькой комнаты позади лавки. Это была низенькая, худенькая, сгорбленная женщина съ лицомъ мегеры.

-- Другъ мой, сказалъ равнодушно мистеръ Соверберри: -- вотъ мальчикъ изъ Дома Призрѣнія; я говорилъ тебѣ о немъ.

-- Какъ! это? сказала жена гробовщика:-- да какой онъ маленькій!

-- Ну, что жь за бѣда, отвѣчалъ мистеръ Бомбль, смотря на Оливера, какъ-будто это была его вина, что онъ не былъ выше:-- правда, онъ не великъ; но онъ выростетъ, мистриссъ Соверберри, непремѣнно выростетъ.

-- Ахъ! я увѣрена, что при нашей пищѣ онъ непремѣнно выростетъ! отвѣчала съ какою-то язвительностію эта женщина.-- Для меня всѣ приходскія дѣти равны, потому-что держать ихъ стоитъ гораздо дороже, нежели сколько они сами стоятъ. Ну, ступай внизъ! Съ этимъ словомъ, жена гробовщика отперла боковую дверь и втолкнула Оливера въ сырой, темный погребъ, прозванный "кухнею". Тамъ сидѣла дѣвушка въ башмакахъ безъ подошвъ, синихъ, изодранныхъ чулкахъ, которые нельзя ужь было болѣе чинить.

-- Шарлотта, сказала мистриссъ Соверберри, которая также сошла внизъ за Оливеромъ:-- дай этому мальчику куски холоднаго, которые были отложены для Трипа: онъ съ утра не приходилъ домой, такъ можетъ и безъ нихъ обойдтись. Этотъ безъ церемоніи съѣстъ ихъ; не такъ ли, мальчикъ?

Оливеръ, котораго глаза заблистали при словѣ "съѣстъ", и который дрожалъ отъ нетерпѣнія скорѣе поглотить все, что бы ему ни дали, отвѣчала утвердительно. Передъ нимъ поставили тарелку съ брошенными, застывшими кусками.

Я желалъ бы, чтобъ какой-нибудь хорошо-откормленный философъ, внутри котораго яства и питье обратились въ желчь, котораго кровь -- ледъ, а сердце -- мѣдь, посмотрѣлъ, какъ Оливеръ Твистъ бросился на то вкусное мясо, котораго не хотѣла ѣсть даже собака,-- чтобъ онъ былъ свидѣтелемъ алчности, съ какою мальчикъ раздиралъ куски по частямъ со всею дикостію голода,-- и болѣе всего желалъ бы я, чтобъ этотъ философъ испыталъ на себѣ угощеніе такого рода...

-- Ну! сказала жена гробовщика, когда Оливеръ кончилъ свой ужинъ, на который она смотрѣла съ безмолвнымъ ужасомъ и съ зловѣщимъ предчувствіемъ его будущаго аппетита:-- кончилъ ли ты?

Такъ-какъ ужь болѣе нёчего было ѣсть, то Оливеръ отвѣчалъ утвердительно.

-- Ступай за мною! сказала мистриссъ Соверберри, взявъ тусклую и грязную лампу, и входя наверхъ по лѣстницѣ:-- твоя постель подъ лавкою. Надѣюсь, ты не боишься спать между гробами! Впрочемъ, боишься или нѣтъ -- все равно, потому-что больше спать тебѣ негдѣ. Пошелъ же; не ждать же тебя здѣсь цѣлую ночь.

Оливеръ не медлилъ болѣе и смиренно послѣдовалъ за своею новою хозяйкою.