Какъ Оливера хотѣли отдать въ ученье, и почему не отдали.
Совершивъ такое странное и неслыханное преступленіе, то-есть, попросивъ прибавки, Оливеръ, по мудрости и милосердію Общества, осужденъ былъ цѣлую недѣлю просидѣть въ темной и пустой комнатѣ. Съ перваго взгляда, казалось, нелишнимъ было бы предполагать, что еслибъ онъ захотѣлъ уважить предсказаніе джентльмена въ бѣломъ жилетѣ, то легко могъ бы оправдать его пророчество, привязавъ одинъ конецъ своего платка къ гвоздю, вбитому въ потолокъ, а другой конецъ надѣвъ себѣ на шею. Но для совершенія этого дѣла встрѣчалось препятствіе: именно, что носовые платки, какъ предметы роскоши, были навсегда отняты у воспитанниковъ, по строжайшему приказанію Общества. Еще большимъ препятствіемъ была молодость Оливера. Онъ ограничился только тѣмъ, что горько плакалъ цѣлый день, и когда настала долгая, ужасная ночь, онъ маленькими ручонками закрылъ себѣ глаза, и, забившись въ уголъ, старался заснуть, но безпрестанно пробуждаясь, вздрагивалъ, трепеталъ, и ближе прижимался къ стѣнѣ, какъ-будто чувствуя, что холодная ея поверхность служила ему единственною подпорою въ темнотѣ и одиночествѣ.
Но да не думаютъ враги "системы", чтобъ Оливеръ, во время своего заключенія, лишенъ былъ удовольствій сообщества, или утѣшеній. Ему позволяли умываться на дворѣ,-- погода была ужасно-сырая и холодная,-- а чтобъ онъ не озябъ, то мистеръ Бомбль старался согрѣвать его своею тростью. Съ людьми также не былъ разлученъ Оливеръ, потому-что каждый день его водили въ залу, гдѣ обѣдали дѣти, и при всѣхъ сѣкли въ примѣръ и поученіе другимъ.
Пока дѣла Оливера были въ такомъ счастливомъ положеніи, однажды утромъ мистеръ Гемфильдъ, трубочистъ, шелъ задумавшись по улицѣ, разсуждая о томъ, какъ бы ему заплатить недочётъ въ оброкѣ своему хозяину; но онъ никакъ не могъ насчитать пяти фунтовъ стерлинговъ (125 рублей), и въ порывѣ ариѳметическаго отчаянія бранилъ и себя и ремесло свое, какъ вдругъ, проходя мимо Дома Призрѣнія, увидѣлъ на воротахъ объявленіе, о которомъ уже мы говорили.
-- Ба! сказалъ мистеръ Гемфильдъ, подходя къ воротамъ и читая объявленіе.
У воротъ стоялъ джентльменъ въ бѣломъ жилетѣ, заложивъ назадъ руки. Онъ весело улыбнулся, когда трубочистъ подошелъ, чтобъ прочитать объявленіе, ибо съ перваго взгляда угадалъ, что мистеръ Гемфильдъ былъ имеино такой человѣкъ, которому можно было отдать Оливера Твиста. Мистеръ Гемфильдъ, прочитавъ объявленіе, также улыбнулся: пять Фунтовъ была именно та сумма, въ которой нуждался онъ. Что же касается до мальчика, котораго должно было взять, мистеръ Гемфильдъ, очень хорошо зная діэту, которая наблюдалась въ Домѣ Призрѣнія, мало о немъ заботился. И такъ, мистеръ Гемфильдъ снова прочиталъ объявленіе съ начала до коица и потомъ, смиренно дотронувшись до своей мѣховой шапки, подошелъ къ джентльмену въ бѣломъ жилетѣ.
-- Здѣсь тотъ мальчикъ, сударь, котораго приходъ желаетъ отдать въ "ученье"? спросилъ мистеръ Гемфильдъ.
-- Здѣсь, любезный, сказалъ джентльменъ въ бѣломъ жилетѣ съ снисходительною улыбкою.-- А на что это тебѣ?
-- Если приходу угодно будетъ, чтобъ онъ умѣлъ отличнѣйшимъ образомъ чистить трубы, сказалъ мистеръ Гемфильдъ:-- то мнѣ нуженъ мальчикъ, и я готовъ взять его къ себѣ.
-- Войди-ка сюда, любезный! сказалъ джентльменъ въ бѣломъ жилетѣ. Мистеръ Гемфильдъ послѣдовалъ за джентльменомъ въ бѣломъ жилетѣ, и пришелъ въ ту комнату, гдѣ Оливеръ увидѣлъ его въ первый разъ.
-- Это гадкое ремесло, сказалъ мистеръ Лимбкинсъ, когда мистеръ Гемфильдъ повторилъ свое желаніе.
-- Случалось, что мальчики задыхались въ трубѣ, сказалъ другой джентльменъ.
-- Это потому, что они не знаютъ какъ обращаться съ трубами; все лѣнивцы и упрямцы! сказалъ Гемфильдъ.
Джентльменъ въ бѣломъ жилетѣ съ удовольствіемъ слушалъ это объясненіе; но взглядъ мистера Лимбкинса прекратилъ это удовольствіе. Нѣсколько минутъ члены Общества тихо разговаривали между собою съ большимъ жаромъ; наконецъ совѣщаніе прекратилось, и когда члены съ важнымъ видомъ снова сѣли на свои мѣста, мистеръ Лимбкинсъ сказалъ:
-- Мы говорили о вашемъ предложеніи, и несогласны на него.
-- Рѣшительно несогласны, сказалъ джентльменъ въ бѣломъ жилетѣ.
-- Рѣшительно нѣтъ, прибавили другіе члены.
У Гемфильда дѣйствительно случилось, что три или четыре мальчика задохлись въ трубѣ, и по какому-то странному случаю это обстоятельство пришло въ голову членамъ общества. Трубочистъ смялъ шапку въ рукахъ и тихо отошелъ отъ стола.
-- И такъ, вы не хотите отдать мнѣ его, джентльмены? сказалъ мистеръ Гемфильдъ.
-- Нѣтъ, отвѣчалъ мистеръ Лимбкинсъ:-- такое низкое ремесло не стоитъ той цѣны, которую мы назначили.
Лицо Гемфильда просіяло; онъ быстрыми шагами подошелъ къ столу и сказалъ:
-- Что же вы дадите, джентльмены? Не обижайте бѣднаго человѣка. Ну, что вы дадите?
-- Мнѣ кажется три фунта (75 руб.) было бы очень довольно, сказалъ мистеръ Лимбкинсъ.
-- Еще можно бы сбавить десять шиллинговъ, сказалъ джентльменъ въ бѣломъ жилетѣ.
-- Ну, сказалъ Гемфильдъ: -- скажите четыре фунта, господа. Скажите четыре фунта, и вы навсегда отъ него избавитесь. Ну!
-- Три фунта десять шиллинговъ, повторилъ мистеръ Лимбкинсъ съ твердостію.
-- Ну, я готовъ уступить, господа, сказалъ Гемфильдъ.-- Три фунта и пятнадцать...
-- Ни копейки больше! отвѣчалъ мистеръ Лимбкинсъ.
-- Вы обижаете меня, джентльмены, сказалъ въ нерѣшимости Гемфильдъ.
-- Вздоръ! сказалъ джентльменъ въ бѣломъ жилетѣ.-- Его можно взять и безъ всякой платы. Эй, возьми его! Онъ именно такой мальчикъ, какого тебѣ надо. Иногда ему понадобится и палка: она будетъ для него очень полезна; а насъ избавишь ты отъ хлопотъ и издержекъ. Ха! ха! ха!
Мистеръ Гемфильдъ посмотрѣлъ на лица всѣхъ, сидѣвшихъ вокругъ стола, и, замѣтивъ вездѣ улыбку, рѣшился и самъ улыбнуться. Торгъ конченъ, и мистеру Бомблю велѣно было привести Оливера Твиста тотчасъ послѣ обѣда передъ судилище.
Въ-слѣдствіе такого рѣшенія, маленькому Оливеру, къ неизъяснимому его удивленію, велѣли выйдти изъ комнаты и надѣть чистое бѣлье. Едва онъ успѣлъ исполнить это приказаніе, какъ мистеръ Бомбль самъ принесъ ему каши и праздничную порцію хлѣба. Увидѣвъ такую роскошь, Оливеръ началъ жалобно кричать, думая, не безъ основанія, что его хотятъ убить, потому-что иначе не стали бы кормить такъ сытно.
-- Не плачь, Оливеръ; ѣшь и будь благодаренъ! сказалъ мистеръ Бомбль съ какою-то торжественностію.-- Тебя хотятъ Отдать въ ученье, Оливеръ.
-- Въ ученье, сударь? сказалъ ребенокъ, дрожа.
-- Да, Оливеръ, сказалъ мистеръ Бомбль.-- Добрый и благодѣтельный джентльменъ хочетъ заступить тебѣ мѣсто родителей, которыхъ, ты знаешь, нѣтъ у тебя. Онъ выучитъ тебя, сдѣлаетъ изъ тебя человѣка: хоть это и будетъ стоять приходу три фунта десять шиллинговъ... три фунта десять шиллинговъ, Оливеръ! Всего семьдесятъ шиллинговъ! сто-сорокъ сикспенсовъ!-- И все это для негодяя, для сироты, котораго въ цѣломъ мірѣ никто терпѣть не можетъ...
Когда мистеръ Бомбль, говорившій грознымъ голосомъ, остановился, чтобъ перевести дыханіе, слезы покатились по лицу бѣднаго ребенка; онъ горько зарыдалъ.
-- Полно! сказалъ мистеръ Бомбль, довольный тѣмъ, что его краснорѣчіе произвело желаемое дѣйствіе:-- полно, Оливеръ, утри глаза и не плачь въ кашу; это очень дурно.-- И точно, это было дурно, потому-что въ кашѣ уже было довольно слезъ.
Дорогою, мистеръ Бомбль растолковалъ Оливеру, чтобъ онъ смотрѣлъ веселѣе, и если джельтменъ спроситъ его: хочетъ ли онъ учиться, чтобъ онъ отвѣчалъ "хочу"; оба эти совѣта мальчикъ обѣщалъ исполнить. Дошедши до мѣста, его заперли въ небольшую комнату, гдѣ мистеръ Бомбль велѣлъ ожидать его возвращенія.
Съ трепещущимъ сердцемъ ждалъ мальчикъ болѣе получаса; наконецъ мистеръ Бомбль высунулъ въ дверь свою голову и сказалъ громко:
-- Ну, другъ мой, Оливеръ, ступай къ джентльмену; потомъ бросилъ на ребенка сердитый, угрожающій взглядъ, и прошепталъ: помни же, бездѣльникъ, что я говорилъ тебѣ!
Оливеръ простодушно взглянулъ на мистера Бомбля при этихъ противорѣчащихъ словахъ; но мистеръ Бомбль не далъ ему сказать ни слова и ввелъ въ смежную комнату, въ которую дверь была отворена. Это была большая зала съ огромнымъ окномъ; за письменнымъ столомъ сидѣли два старые джентльмена съ напудренными головами; одинъ читалъ газету, а другой пробѣгалъ глазами, съ помощію черепаховыхъ очковъ, небольшой пергаментный свитокъ, лежавшій передъ нимъ. Мистеръ Лимбкинсъ стоялъ по одну сторону стола, а мистеръ Гемфильдъ, съ вымытымъ лицомъ, по другую, между-тѣмъ, какъ два или три человѣка, съ грубыми пріемами, ходили взадъ и впередъ по комнатѣ.
Старый джентльменъ въ очкахъ величественно храпѣлъ надъ небольшимъ пергаментнымъ свиткомъ. Наступило молчаніе; мистеръ Бомбль годвелъ Оливера къ столу.
-- Вотъ и мальчикъ, ваше превосходительство, сказалъ Бомбль.
Старый джентльменъ, читавшій газету, поднялъ на минуту голову и дернулъ за рукавъ другаго стараго даіентльмена, который отъ того и проснулся.
-- А! такъ это мальчикъ? сказалъ старый джентльменъ.
-- Мальчикъ, сударь, отвѣчалъ мистеръ Бомбль.-- Кланяйся, другъ мой.
Оливеръ поклонился. Устремивъ глаза на напудренный парикъ судьи, онъ удивлялся, думая, не-уже-ли всѣ смотрители родились съ бѣлыми головами.
-- Ну, сказалъ старый джентльменъ:-- такъ онъ хочетъ быть трубочистомъ?
-- Онъ только и бредитъ объ этомъ, ваше превосходительство, отвѣчалъ Бомбль, давая Оливеру толчокъ сзади, чтобъ онъ не смѣлъ отвѣчать противнаго.
-- Такъ онъ очень хочетъ быть трубочистомъ? спросилъ опять старый джентльменъ.
-- Если мы отдадимъ его обучаться другому ремеслу, онъ вѣрно убѣжитъ, ваше превосходительство, отвѣчалъ Бомбль.
-- А этотъ человѣкъ будетъ его хозяиномъ? Смотрите же, прошу обходиться съ нимъ ласковѣе, кормить его, слышите ли? сказалъ старый джентльменъ.
-- Ужь когда я сказалъ да, такъ да! отвѣчалъ съ грубостію мистеръ Гемфильдъ.
-- Ты грубоватъ, дружокъ, но кажешься мнѣ честнымъ, прямымъ человѣкомъ, сказалъ джентльменъ, наводя свои очки на будущаго хозяина Оливера, котораго отвратительное лицо обнаруживало жестокость. Судья былъ вполовину слѣпъ, вполовину впалъ ужь въ дѣтство, и слѣдственно не могъ судить о людяхъ по наружности.
-- Надѣюсь, такъ, сударь, сказалъ мистеръ Гемфильдъ, нахмурясь.
-- Я и не сомнѣваюсь въ этомъ, другъ мой, отвѣчалъ старый джентльменъ, опуская очки на носъ и смотря черезъ нихъ на чернильницу.
Наступила критическая минута для Оливера. Еслибъ чернильница была на томъ мѣстѣ, гдѣ думалъ видѣть ее старый джентльменъ, онъ тотчасъ опустилъ бы въ нее перо, подписалъ бы условіе, и Оливера вытолкали бъ вонъ. Но надо жь было случиться, чтобъ, не видя чернильницы, стоявшей у него подъ носомъ, онъ вездѣ искалъ ее и никакъ не могъ найдти. Въ это время взглядъ его, упавъ прямо, встрѣтилъ блѣдное, обезображенное ужасомъ лицо Оливера Твиста, который, не смотря на угрожающіе взгляды и толчки Бомбля, смотрѣлъ на отвратительную физіономію будущаго своего властителя со страхомъ и ужасомъ, потому-что не могъ ошибаться, подобно полуслѣпому судьѣ.
Старый джентльменъ остановился, положилъ перо и взглянулъ сперва на Оливера, потомъ на мистера Лимбкинса, который старался понюхать табаку съ робкимъ и нерѣшительнымъ видомъ.
-- Мальчикъ!-- сказалъ старый джентльменъ, наклоняясь къ нему. Оливеръ вздрогнулъ, и это очень извинительно, потому-что слово "мальчикъ" было сказано съ кротостію, которая испугала Оливера. Онъ задрожалъ всѣми членами и залился слезами.
-- Другъ мой, сказалъ старый джентльменъ:-- ты, кажется, блѣденъ и грустенъ? Что съ тобою?
-- Отойдите отъ него, г. смотритель, сказалъ другой судья, кладя въ сторону газету и съ участіемъ выставляя впередъ голову.-- Скажи намъ, мой милый, что съ тобою; не бойся.
Оливеръ упалъ на колѣни, и, сложивъ ручонки, просилъ, чтобъ его опять заперли въ темную комнату, чтобъ морили его голодомъ, били его, убили, если имъ угодно, только не отдавали бы этому ужасному человѣку.
-- Ну! сказалъ мастеръ Бомбль, поднимая кверху глаза и руки съ выразительною суровостію: -- изъ всѣхъ негодныхъ сиротъ, ты, Оливеръ, самый негодный и безстыдный!
-- Молчать, смотритель! сказалъ другой старый джентльменъ, когда мистеръ Бомбль сдѣлалъ свое замѣчаніе.
-- Извините, ваше превосходительство, сказалъ мистеръ Бомбль, неувѣренный вполнѣ, такъ ли онъ слышалъ:-- вы мнѣ изволите говорить?
-- Да,-- молчать!
Мистеръ Бомбль чуть не одурѣлъ отъ изумленія. Смотрителю велятъ молчать! Да это противно нравственности.
Старый джентльменъ въ черепаховыхъ очкахъ взглянулъ на своего товарища, который значительно кивнулъ головою.
-- Мы не подпишемъ этого условія, сказалъ старый джентльменъ, откладывая въ сторону пергаментный свитокъ.
-- Надѣюсь, пробормоталъ, заикаясь, Лимбкинсъ: -- что господа судьи не будутъ дурнаго мнѣнія о насъ потому только, что этотъ мальчикъ...
-- Мы собрались здѣсь не для того, чтобъ произносить объ васъ какое бы то ни было мнѣніе, сказалъ язвительно другой старый джентльменъ.-- Возьмите мальчика назадъ въ Домъ Призрѣнія и старайтесь обходиться съ нимъ лучше. Кажется, онъ очень нуждается въ хорошемъ обхожденіи.
Въ тотъ же самый вечеръ джентльменъ въ бѣломъ жилетѣ положительно утвердилъ, что Оливеръ не только будетъ повѣшенъ, но и четвертованъ на площади. Мистеръ Бомбль съ мрачною таинственностію покачалъ головою, и выразилъ свое желаніе, чтобъ Оливеръ обратился наконецъ къ добру; а мистеръ Гемфильдъ замѣтилъ, что Оливеру надо обратиться къ нему: это однакожь не было одно и то же съ мнѣніемъ смотрителя.
Въ слѣдующее утро, публика еще разъ была извѣщена объявленіемъ, что Оливеръ Твистъ опять отпускается въ ученье, и что пять фунтовъ будутъ выплачены немедленно тому, кто только возьметъ его къ себѣ.