которая можетъ показаться ненужною, но которую необходимо прочесть.
-- И такъ, вы хотите быть моимъ спутникомъ въ нынѣшнее утро,-- а? сказалъ докторъ, когда Генрихъ Мели засталъ его и Оливера за завтракомъ.-- Вы, однако, за полчаса говорили другое?
-- Я раздумалъ, отвѣчалъ Генрихъ, краснѣя.
-- Но вчера утромъ, вы, какъ почтительный сынъ, хотѣли идти вмѣстѣ съ матушкою; до обѣда вы сказали, что проводите меня по дорогѣ въ Лондонъ, а ночью будите меня съ таинственностью, чтобъ встать прежде дамъ; отъ-этого и Оливеръ сидитъ теперь за завтракомъ вмѣсто того, чтобъ бѣгать по полямъ. Неправда ли, Оливеръ?
-- Мнѣ было бы очень жаль, если бъ вы уѣхали отсюда въ то время, когда меня не было дома, отвѣчалъ Оливеръ.
-- Именно, сказалъ докторъ.-- Но, говоря серьёзно, Генрихъ, не получили ли вы какого-нибудь извѣстія изъ города?
-- Нѣтъ, отвѣчалъ Генрихъ:-- отъ дяди я во все время моего пребыванія здѣсь не получилъ ни одного письма.
-- Но скоро будутъ выборы въ парламентъ. Смотрите не опоздайте, сказалъ докторъ.
-- Генрихъ не отвѣчалъ ни слова. Почтовая карета подъѣхала къ воротамъ, и Джильсъ началъ укладывать чемоданы. Докторъ вывелъ.
-- Оливеръ, сказалъ Генрихъ тихимъ голосомъ:-- мнѣ нужно сказать тебѣ слово.
Оливеръ подошелъ къ Генриху, удивленный его грустнымъ и заботливымъ видомъ.
-- Ты теперь умѣешь хорошо писать? спросилъ Генрихъ.
-- Умѣю-съ.
-- Я на нѣсколько времени уѣзжаю изъ дому, и хочу, чтобъ ты писалъ ко мнѣ каждый понедѣльникъ въ Лондонъ: согласенъ?
-- О, конечно; я буду гордиться этимъ! вскричалъ Оливеръ, восхищенный такимъ порученіемъ.
-- Я хотѣлъ бы знать все, что касается до моей матушки и до миссъ Мели, сказалъ молодой человѣкъ.-- Ты можешь писать, гдѣ вы гуляете, о чемъ вы говорите и какъ ока,-- я хочу сказать отъ, счастливы ли, здоровы ли... Понимаешь?
-- Понимаю, понимаю.
-- Я хотѣлъ бы, чтобъ ты не говорилъ имъ объ этомъ, сказалъ Генрихъ:-- потому-что это можетъ заставить матушку писать ко мнѣ чаще, а такая переписка будетъ безпокоить и утомлять ее. Пусть это останется между нами; но только ты все описывай мнѣ, все... Я полагаюсь на тебя.
Обрадованный Оливеръ обѣщался хранить все въ тайнъ, и Генрихъ разстался съ нимъ, утѣшая его своимъ участіемъ и покровительствомъ.
Докторъ сидѣлъ въ каретъ; Джильсъ держалъ дверь отворенною" а изъ саду выглядывали горничныя. Генрихъ бросилъ одинъ взглядъ на рѣшетчатое окно и прыгнулъ въ карету.
-- Пошелъ! закричалъ онъ: -- скорѣе, во весь галопъ!
Карета быстро покатилась, оставляя за собою облако пыли, и изрѣдка мелькая между деревьями; стукъ колесъ дѣлался тише и тише, и скоро совсѣмъ смолкъ въ отдаленіи.
Но чьи-то глаза слѣдили за каретою до-тѣхъ-поръ, пока она совсѣмъ скрылась; и еслибъ Генрихъ могъ видѣть сквозь бѣлую занавѣску рѣшетчатаго окна, то увидѣлъ бы Розу.
-- Онъ кажется веселымъ и счастливымъ, сказала она наконецъ. Я прежде боялась за него. Я ошибалась. Я очень, очень рада.
Есть слезы радости и печали; но тѣ, которыя проливала Роза, сидя задумчиво у окна и все смотря вдаль, выражали болѣе горесть, нежели радость.