служитъ вступленіемъ къ остальному.
Когда-то въ одномъ уединенномъ уголкѣ графства Девонширскаго жилъ нѣкій мистеръ Годфри Никкльби, почтенный джентльменъ среднихъ лѣтъ, спохватившійся немного поздно, что ему надо жениться. А такъ какъ онъ не былъ ни достаточно молодъ, ни достаточно богатъ, чтобы претендовать на руку богатой невѣсты, то и женился по любви на одной скромной леди, своей старой зазнобѣ, и леди вышла за него по той же самой причинѣ, по которой онъ женился на ней. Такъ иногда два игрока, не имѣя возможности играть въ карты на деньги, садятся за мирную партію единственно изъ любви къ искусству.
Быть можетъ, иные злобствующе люди, съ пессимистическимъ взглядомъ на брачную жизнь, замѣтятъ мнѣ, что мою почтенную парочку было бы лучше сравнить съ двумя боксерами, которые, когда судьба имъ не благопріятствуетъ и фонды ихъ стоятъ низко, накидываются другъ на друга, какъ истые рыцари, изъ одного удовольствія подраться. И дѣйствительно, въ одномъ отношеніи это сравненіе было бы весьма подходящимъ: какъ два отважные бойца по окончаніи поединка обходятъ публику со шляпой въ рукѣ, разсчитывая, что, можетъ быть, великодушіе зрителей дастъ имъ возможность выпить и закусить, такъ точно и мистеръ Годфри Никкльби съ супругой, по истеченіи медоваго мѣсяца, уныло оглянулись вокругъ, въ надеждѣ, что, можетъ быть, случай, такъ или иначе, доставитъ имъ возможность увеличить ихъ средства къ жизни... А доходъ мистера Никкльби въ періодъ его женитьбы колебался между шестьюдесятью и восемьюдесятью фунтами стерлинговъ въ годъ.
Боже мой, мало ли народу на свѣтѣ! Даже въ Лондонѣ, гдѣ въ то время проживалъ мистеръ Никкльби, едва ли кто-нибудь могъ пожаловаться на недостатокъ населенія. Просто удивляешься, когда видишь, какъ долго человѣкъ можетъ высматривать въ толпѣ и не найти ни одного дружескаго лица, а между тѣмъ это такъ. Мистеръ Никкльби смотрѣлъ и смотрѣлъ, пока глаза у него не заболѣли, какъ болѣло и сердце, но другъ не отыскивался. Когда же, утомленный этими безплодными поисками, онъ обращалъ свой взглядъ къ домашнему очагу, онъ и здѣсь не находилъ облегченія. Говорятъ, что взоръ живописца, ослѣпленный слишкомъ долгимъ созерцаніемъ яркихъ красокъ, отдыхаетъ на болѣе однообразныхъ темныхъ цвѣтахъ; но вокругъ мистера Никкльби все было такъ мрачно и темно, что, я думаю, онъ былъ бы радъ освѣжиться какъ разъ обратной стороной этого контраста.
Наконецъ, черезъ пять лѣтъ, въ теченіе которыхъ мистриссъ Никкльби подарила своего мужа парою сыновей, и бѣдный джентльменъ, въ конецъ измученный заботами о пропитаніи своей возрастающей семьи, началъ серьезно подумывать, не пуститься ли ему на небольшою коммерческую спекуляцію, не застраховать ли свою жизнь въ слѣдующую четвертную получку и не свалиться ли затѣмъ случайно съ верхушки какой-нибудь башни. Въ одно прекрасное утро онъ получилъ по почтѣ письмо съ траурною каймою, извѣщавшее его, что его дядя, мистеръ Ральфъ Никкльби, скончался и завѣщалъ ему все свое состояніе, равнявшееся скромной суммѣ въ пять тысячъ фунтовъ стерлинговъ.
Такъ какъ покойный при жизни никогда не подавалъ о себѣ вѣсти племяннику, если не считать серебряной ложки въ сафьяномъ футлярѣ, присланной старшему его сыну, окрещенному изъ благоразумной предусмотрительности въ честь дядюшки Ральфомъ,-- подарокъ, который въ виду того, что этой ложкой нечего было ѣсть, можно было принять за насмѣшку надъ тѣмъ обстоятельствомъ, что ребенокъ родился безъ этой полезной домашней утвари во рту. Мистеръ Годфри Никкльби вначалѣ отказывался вѣрить полученному имъ извѣстію. Однако, по наведеніи справокъ, оно вполнѣ подтвердилось. Первоначально почтенный джентльменъ дѣйствительно имѣлъ было намѣреніе оставить все свое состояніе королевскому человѣколюбивому обществу и даже сдѣлалъ завѣщаніе въ этомъ смыслѣ; но такъ какъ за нѣсколько мѣсяцевъ передъ тѣмъ это полезное учрежденіе имѣло несчастіе спасти жизнь одному его бѣдному родственнику, которому онъ выплачивалъ пенсію въ размѣрѣ трехъ шиллинговъ и шести пенсовъ въ недѣлю, то мистеръ Гальфь, въ припадкѣ естественнаго раздраженія, измѣнилъ свою волю въ припискѣ къ завѣщанію, по которой оставлялъ все свое имущество племяннику своему Годфри Никкльби, причемъ въ спеціально предназначенномъ для этой цѣли параграфѣ упоминалъ о своемъ негодованіи не только противъ общества за спасеніе жизни его бѣдному родственнику, но и противъ бѣднаго родственника, допустившаго общество спасти ему жизнь.
Часть этого скромнаго состоянія мистеръ Годфри Никкльби употребилъ на покупку небольшой фермы близъ Доулиша въ Девонширѣ, куда и удалился съ женой и дѣтьми, разсчитывая прожить на проценты съ оставшагося капитала и на доходы съ имѣнія, какіе только онъ въ состояніи будетъ извлечь изъ того и другого. Это настолько ему удалось, что, когда онъ умеръ (лѣтъ пятнадцать спустя послѣ того, какъ получилъ наслѣдство, и лѣтъ пять послѣ смерти жены), онъ оставилъ старшему своему сыну, Ральфу, три тысячи фунтовъ капитала, а младшему, Николаю, тысячу фунтовъ и ферму,-- самую крохотною земельную собственность, какую только можно себѣ вообразить.
Братья воспитывались въ одной и той же школѣ въ Эксетерѣ и, каждую недѣлю пріѣзжая домой, часто слышали изъ материнскихъ устъ длинные разсказы о томъ, какія бѣдствія претерпѣлъ на своемъ вѣку ихъ отецъ и какимъ вліяніемъ пользовался ихъ богатый дѣдушка въ свое время. Эти разсказы производили на братьевъ совершенно различное дѣйствіе: у младшаго, мальчика тихаго и робкаго по характеру, они отбивали всякую охоту поближе познакомиться со свѣтомъ и еще больше развивали въ немъ природную его склонность къ мирной рутинѣ сельской жизни; старшій же, Ральфъ, вывелъ изъ нихъ два великихъ правила житейской морали: во-первыхъ, что богатство есть единственный вѣрный источникъ счастья и могущества; во-вторыхъ, что добиваться богатства дозволительно всѣми средствами, за которыя не караетъ законъ. "Вѣдь если деньги дѣда не приносили пользы, пока онъ былъ живъ, зато онѣ сдѣлали немало добра послѣ его смерти,-- разсуждалъ Ральфъ.-- Онѣ поставили на ноги отца, который ихъ сберегаетъ для меня, чего же лучше? Да и старику онѣ были, собственно говоря, далеко не лишнія: онъ наслаждался мыслью о нихъ всю свою жизнь, и всѣ его близкіе завидовали ему и ухаживали за нимъ". Такимъ образомъ мысленные монологи Ральфа всегда сводились къ одному заключенію, что нѣтъ на свѣтѣ ничего лучше денегъ.
Не довольствуясь одними отвлеченными разсужденіями и не желая зарывать въ землю данный ему отъ Бога талантъ, этотъ многообѣщающій юноша еще со школьной скамьи началъ практиковать ростовщичество, конечно, въ ограниченныхъ размѣрахъ. Онъ небезвыгодно пускалъ въ оборотъ свой небольшой капиталъ изъ грифелей и костяшекъ и мало-по-малу расширилъ свои операціи до мѣдной монеты государственной чеканки включительно,-- спекуляціи, приносившей ему значительные барыши. Онъ не затруднялъ своихъ должниковъ ни сложными записями, ни отвлеченными математическими выкладками; всѣ его правила процентовъ сводились къ одному золотому правилу: два пенса за полпенни. Эта коротенькая формула значительно упрощала разсчеты, легко усвоивалась по своей необыкновенной простотѣ и удерживалась въ памяти лучше любого изъ ариѳметическихъ правилъ. Мы смѣло могли бы рекомендовать ее вниманію капиталистовъ, крупныхъ и мелкихъ, въ особенности маклеровъ и банкировъ; но, отдавая справедливость этимъ джентльменамъ, считаемъ своимъ долгомъ замѣтить, что многіе изъ нихъ пользуются ею уже давно и по сей день съ великимъ успѣхомъ.
Не признавалъ юный Ральфъ Никкльби и тѣхъ запутанныхъ, кропотливыхъ вычисленій сроковъ платежей, которыя такъ затрудняютъ всякаго, кому приходилось высчитывать проценты. На этотъ счетъ у него было одно общее правило: капиталъ съ процентами долженъ уплачиваться наличными деньгами въ ближайшій срокъ получки должникомъ карманныхъ денегъ, т. е. въ ближайшую субботу. Такимъ образомъ, была ли сдѣлка заключена въ понедѣльникъ или въ пятницу, проценты оставались одинаковыми. "За одинъ день слѣдовало брать даже больше, чѣмъ за пять,-- весьма резонно разсуждалъ мистеръ Ральфъ,-- ибо въ первомъ случаѣ можно съ большою вѣроятностью предположить, что должникъ находится въ крайности, иначе онъ не сталъ бы занимать на такихъ невыгодныхъ для себя условіяхъ".
Послѣ всего сказаннаго нами о молодомъ джентльменѣ, читатель, вѣроятно, проникся къ нему вполнѣ естественнымъ восхищеніемъ и, можетъ быть, даже думаетъ, что онъ-то и будетъ героемъ повѣствованія, которое мы собираемся начать. Чтобы разъ навсегда покончить съ этимъ недоразумѣніемъ, мы спѣшимъ вывести его изъ заблужденія, немедленно приступивъ къ началу разсказа.
Со смертью отца Ральфъ Никкльби, котораго незадолго передъ тѣмъ пристроили къ мѣсту въ одинъ изъ торговыхъ лондонскихъ домовъ, отдался весь своей старой страсти къ наживѣ, и эта страсть такъ его поглотила, что въ теченіе многихъ лѣтъ онъ ни разу не вспомнилъ о братѣ. А если когда и случалось, что черную мглу, въ которой онъ жилъ (ибо страсть къ золоту создаетъ вокругъ человѣка именно мглу, болѣе разрушительную для всѣхъ его чувствъ, чѣмъ одуряющій дымъ отъ жаровни) -- если и случалось, что эту мглу прорѣзывало воспоминаніе о товарищѣ его дѣтскихъ игръ, это воспоминаніе наводило его на мысль, что если бы они съ братомъ были дружны, какъ прежде, тотъ попросилъ бы у него денегъ взаймы. И мистеръ Ральфъ Никкльби пожималъ плечами и говорилъ себѣ: пусть лучше все остается такъ, какъ оно есть.
Между тѣмъ Николай жилъ въ отцовскомъ домѣ холостякомъ до тѣхъ поръ, пока, соскучившись этою одинокою жизнью, не женился на дочери сосѣда-помѣщика съ приданымъ въ тысячу фунтовъ. Эта достойная леди родила ему двоихъ дѣтей -- сына и дочь, и когда сыну пошелъ девятнадцатый годъ, а дочери минуло четырнадцать, мистеръ Никкльби оглянулся кругомъ, отыскивая какихъ-нибудь средствъ пополнитъ свой капиталъ, потерпѣвшій немалый уронъ вслѣдствіе прибавленія семьи и расходовъ по воспитанію дѣтей.
-- Попробуй спекулировать,-- сказала мужу мистриссъ Никкльби.
-- Спе-ку-ли-ровать, моя милая?-- переспросилъ мистеръ Никкльби съ видимымъ сомнѣніемъ.
-- А отчего же бы и нѣтъ?
-- Оттого, моя милая, что, если мы все потеряемъ,-- отвѣчалъ мистеръ Никкльби, который не отличался вообще ни краснорѣчіемъ, ни находчивостью,-- если мы все потеряемъ, намъ нечѣмъ будетъ жить.
-- Глупости!-- сказала мистриссъ Никкльби.
-- Я не совсѣмъ въ этомъ увѣренъ, моя милая,-- сказалъ мистеръ Никкльби.
-- Но вѣдь нашъ Николай уже почти взрослый,-- продолжала почтенная леди,-- и пора подумать о томъ, чтобы поставить его на дорогу; да и у бѣдняжки Кетъ нѣтъ ни гроша за душой. Взгляни на брата, развѣ онъ былъ бы тѣмъ, что онъ есть, если бы не спекулировалъ?
-- Это правда,-- отвѣчалъ мистеръ Никкльби,-- хорошо, моя милая. Да. Я попробую спекулировать.
Спекуляція -- игра увлекательная; но новички въ этой игрѣ совсѣмъ или почти не умѣютъ разбираться въ своихъ картахъ: выигрышъ можетъ быть великъ, но и потери -- не меньше. Фортуна не улыбнулась мистеру Никкльби. Предпріятіе лопнуло; четыре компаньона купили себѣ виллы во Флоренціи; четыреста бѣдняковъ разорились, и въ ихъ числѣ самъ мистеръ Никкльби.
-- Даже домъ, гдѣ я живу, могутъ у меня отнять не дальше какъ завтра,-- говорилъ бѣдняга со вздохомъ.-- Каждая мелочь изъ старой, давно привычной обстановки перейдетъ въ чужія руки.
Эта послѣдняя мысль до того его огорчила, что онъ сейчасъ же слегъ въ постель, рѣшившись, повидимому, спасти отъ разгрома хоть эту необходимую принадлежность своей обстановки.
-- Мужайтесь, сэръ!-- сказалъ ему аптекарь.
-- Не слѣдуетъ такъ унывать,-- присовокупила сидѣлка.
-- Такія вещи случаются ежедневно,-- замѣтилъ стряпчій.
-- Грѣхъ возставать противъ воли Божіей,-- наставительно произнесъ священникъ.
-- Великій грѣхъ, особенно семьянину,-- добавилъ сосѣдъ.
Мистеръ Никкльби только покачалъ головой и попросилъ ихъ всѣхъ выйти изъ комнаты; потомъ поцѣловалъ дѣтей и жену и, поочередно прижавъ ихъ къ своему измученному сердцу, въ изнеможеніи упалъ на подушки. Всѣ окружающіе были увѣрены, что онъ рехнулся отъ горя, потому что послѣ этого онъ сталъ заговариваться: говорилъ о добротѣ и великодушіи своего брата и вспоминалъ то хорошее старое время, когда они были вмѣстѣ въ школѣ. Но этотъ бредъ скоро прошелъ; тогда мистеръ Никкльби, торжественно поручивъ свою семью Тому, Кто никогда не покидаетъ беззащитныхъ вдовъ и сиротъ, ласково имъ улыбнулся и, отвернувшись къ стѣнѣ сказалъ, что онъ хочетъ уснуть.