Какъ мистеръ Ральфъ Никкльби пристроилъ племянницу и невѣстку.
На другое утро послѣ того, какъ Николай уѣхалъ въ Іоркширъ, Кетъ Никкльби сидѣла на полиняломъ креслѣ, стоявшемъ посреди комнаты миссъ Ла-Криви на покрытыхъ пылью подмосткахъ, давая этой леди обѣщанный сеансъ для своего портрета, надъ которымъ маленькая портретистка въ настоящую минуту, работала. Для вящшаго совершенства своего произведенія миссъ Ла-Криви велѣла внести въ комнату витрину съ наружной двери, намѣреваясь придать слишкомъ блѣдному, по ея мнѣнію, личику миссъ Никльби тотъ нѣжно-розовый оттѣнокъ свѣжей лососины, который ей такъ прекрасно удался на помѣщенномъ въ витринѣ миніатюрѣ юнаго офицера и который считался всѣми друзьями и патронами миссъ Ла-Криви новымъ открытіемъ въ живописи, да и дѣйствительно былъ таковымъ.
-- Кажется, мнѣ удалось, наконецъ, его схватить,-- сказалъ миссъ Ла-Криви.-- Да, да, это тотъ самый оттѣнокъ! Вотъ увидите, это будетъ лучшій портретъ изъ всѣхъ, какіе мнѣ приходилось писать.
-- Но если онъ и будетъ хорошъ, такъ только благодаря вашему искусству,-- съ улыбкой замѣтила Кетъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, милочка, съ этимъ я не согласна,-- сказала миссъ Ла-Криви.-- Оригиналъ-то у жъ очень хорошъ, могу васъ увѣрить, хотя разумѣется, и отъ искусства зависитъ кое-что.
-- И даже очень многое,-- поправила Кетъ.
-- Да, да, душа моя, конечно, вы правы,-- хотя на этотъ разъ, должна вамъ признаться, искусство тутъ не причемъ. А какая это трудная вещь -- искусство, если бы вы знали!
-- Еще бы, я нисколько въ этомъ не сомнѣваюсь,-- согласилась Кетъ, очень довольная, что можетъ сказать хоть что-нибудь пріятное своему доброму другу.
-- Вы не можете представитъ себѣ, какъ трудно портреты писать! Изволь-ка одному во что бы то ни стало оттѣнить глаза, другому выправь носъ, третьему увеличь лобъ или спрячь зубы. Вы и понятія не имѣете, какая это задача написать даже самый маленькій миніатюръ.
-- Но зато этотъ трудъ хорошо оплачивается,-- замѣтила Кетъ.
-- Гдѣ тамъ! А какой требовательный и несговорчивый народъ эти заказчики, кабы вы знали! Изъ десятерыхъ девяти вы не угодите. Одинъ говоритъ: "Охъ, зачѣмъ вы сдѣлали меня такимъ серьезнымъ, миссъ Ла-Криви", другой: "Ахъ, зачѣмъ вы сдѣлали меня такимъ улыбающимся", а того не знаютъ, что въ томъ-то и заключается секретъ хорошаго портрета, чтобы выраженіе лица было или улыбающееся, или серьезное,-- иначе, какой же это портретъ?
-- Вотъ какъ! А я этого не знала,-- смѣясь, сказала Кетъ.
-- Разумѣется, милочка. Да развѣ не то же самое мы видимъ и въ жизни? Взгляните на портреты въ королевской академіи! Всѣ это превосходные поясные портреты, и на всѣхъ вы найдете одно и то же: если это джентльменъ, онъ непремѣнно въ черномъ бархатномъ платьѣ, опирается одного рукой на круглый мраморный столикъ или на консоль, и выраженіе лица имѣетъ самое серьезное; если дама, она держитъ въ рукѣ зонтикъ, а то играетъ съ собачками или съ дѣтьми -- аксесуары тутъ не дѣлаютъ разницы -- а выраженіе лица у нея улыбающееся. Дѣло въ томъ,-- добавила миссъ Ла-Криви, понижая голосъ до конфиденціальнаго шепота,-- что портретной живописи существуетъ только два стиля серьезный и легкій; въ серьезномъ мы всегда пишемъ людей должностныхъ или вообще чѣмъ-нибудь извѣстныхъ, за исключеніемъ иной разъ актеровъ; въ легкомъ стилѣ мы пишемъ дамъ и джентльменовъ, которые не имѣютъ опредѣленнаго положенія и потому не придаютъ особеннаго значенія тому, будутъ ли они имѣть умный видъ на портретѣ.
Всѣ эти интересныя подробности были новостью для Кетъ и, повидимому, очень ее забавляли. Между тѣмъ миссъ Ла-Криви продолжала работать, болтая безъ умолку.
-- Однако, какъ много у васъ офицеровъ,-- сказала Кетъ, оглядывая стѣны комнаты въ одинъ изъ немногихъ промежутковъ общаго молчанія.
-- Много, чего?-- переспросила миссъ Ла-Криви, отрываясь отъ работы.-- Ахъ, это вы о характерныхъ портретахъ! Только это вовсе не офицеры, милочка.
-- Нѣтъ?
-- Господь съ вами!-- Конечно, нѣтъ. Это просто клерки и тому подобный народъ. Они берутъ на прокатъ красный мундиръ и приносятъ его съ собой подъ мышкой, въ узелкѣ. Нѣкоторые живописцы,-- продолжала миссъ Ла-Криви,-- держатъ даже мундиры у себя на дому и берутъ за это по семи шиллинговъ шести пенсовъ лишку съ портрета, считая въ той же цѣнѣ и карминъ. Но я этого не дѣлаю, потому, что нахожу такой способъ наживы незаконнымъ.
Съ этими словами миссъ Ла-Криви съ достоинствомъ выпрямила свою маленькую фигурку, видимо гордясь тѣмъ, что она не прибѣгаетъ къ такому постыдному способу заманиванья публики. Минуту спустя она уже снова работала съ удвоенной энергіей, лишь изрѣдка приподнимая голову, чтобы съ неописуемымъ восхищеніемъ взглянуть на какой-нибудь только что сдѣланый ею мазокъ, или предупредить миссъ Никкльби, что сейчасъ она будетъ отдѣлывать ту или другую часть ея лица.
-- Вамъ, моя милочка, я говорю это просто такъ, по привычкѣ,-- замѣтила она въ поясненіе; -- но, говоря вообще, мы имѣемъ обыкновеніе предупреждать заказчика, что именно мы пишемъ; это дѣлается для того, чтобы онъ придалъ желаемое выраженіе той части лица, которая отдѣлывается въ данный моментъ.
-- А когда вы ждете вашего дядю, душа моя?-- неожиданно освѣдомилась миссъ Ла-Криви, прерывая довольно долгое молчаніе, длившееся ровно полторы минуты.
-- Право, не знаю; я ждала ею все это время,-- отвѣтила Кетъ,-- надѣюсь, однако, что онъ скоро явится, потому что неопредѣленность нашего положенія очень мучительна.
-- Я думаю, онъ очень богатъ, неправда ли?-- спросила миссъ Ла-Криви.
-- Говорятъ, очень богатъ. Я не знаю навѣрно, но думаю, что это такъ.
-- Еще бы! Когда человѣкъ смотритъ медвѣдемъ, вы можете быть увѣрены, что у него прикопленъ кругленькій капиталецъ,-- замѣтила миссъ Ла-Криви, въ которой знаніе свѣта страннымъ образомъ уживалось съ изумительною наивностью.
-- Да, это правда, у него грубыя манеры,-- сказала Кетъ.
-- Грубыя!-- воскликнула миссъ Ла-Криви.-- Да, въ сравненіи съ нимъ дикобразъ -- настоящій пуховикъ! Въ жизнь свою не видала такой грубой скотины.
-- Мнѣ кажется, что у него только такая манера, робко замѣтила Кетъ.-- Я слышала, будто у него было какое-то разочарованіе въ молодости; можетъ быть, это и сдѣлало его такимъ суровымъ. Мнѣ не хотѣлось бы дурно думать о немъ, пока у меня нѣтъ для этого достаточно вѣскихъ причинъ.
-- Конечно, это хорошо и благородно съ вашей стороны, душа моя,-- отвѣтила маленькая портретистка,-- и сохрани меня Богъ вооружать васъ противъ вашего дяди. Но знаете, мнѣ кажется, онъ смѣло могъ бы, ни въ чемъ себя не стѣсняя, назначить небольшую пенсію вамъ и вашей мамѣ; такая пенсія дала бы вамъ возможность прожить, пока вы выйдете замужъ, и обезпечила бы вашу маму на старости. Что для него значила бы какая-нибудь сотня фунтовъ въ годъ, неправда ли?
-- Не знаю, что бы это значило для него,-- сказала съ жаромъ Кетъ,-- но я бы скорѣе согласилась умереть, чѣмъ принять отъ него эту помощь.
-- Что вы говорите! воскликнула миссъ Ла-Кривіт.
-- Зависѣть отъ него, да это отравило бы всю мою жизнь. Нѣтъ, я сочла бы менѣе унизительнымъ для себя протянуть руку за подаяніемъ!
-- Вотъ какъ,-- сказала миссъ Ла-Криви.-- И вы говорите это о своемъ родственникѣ, котораго только что защищали! Знаете, милочка, это по меньшей мѣрѣ странно.
-- Можетъ быть, это и странно,-- отвѣчала Кетъ немного спокойнѣе,-- да, разумѣется, это должно казаться страннымъ. Но я... я хотѣла только сказать, что во мнѣ до такой степени живо воспоминаніе о недавней счастливой порѣ, что для меня невыносима мысль принять денежную помощь не только отъ дяди, но отъ кого бы то ни было.
Миссъ Ла-Криви бросила украдкой подозрительный взглядъ на свою юную подругу, какъ будто сильно сомнѣвалась въ томъ, что ея слова не относятся исключительно къ дядѣ; но такъ какъ Кетъ казалась очень взволнованной, она ни слова ей не сказала.
-- Единственное одолженіе, о которомъ я его прошу и которое я приму съ благодарностью, если онъ только согласится это сдѣлать,-- продолжала Котъ, и въ голосѣ ея послышались слезы,-- его дать мнѣ рекомендацію, только рекомендацію, чтобы я была въ состояніи зарабатывать себѣ хлѣбъ и не разставаться съ мамой. Въ будущемъ все будетъ зависѣть отъ успѣховъ моего дорогого брата; теперь же, если дядя поможетъ мнѣ достать работу и Николай будетъ здоровъ и доволенъ, больше ничего мнѣ не надо.
Когда Кетъ замолчала, за ширмой, отгораживавшей входную дверь, послышался шорохъ и кто-то постучалъ въ стѣну.
-- Кто тамъ?-- Войдите,-- сказала миссъ Ла-Криви.
Посѣтитель не заставилъ повторять приглашеніе, и изъ-за ширмы появился мистеръ Ральфъ Никкльби собственною своею персоной.
-- Вашъ слуга, леди,-- сказалъ Ральфъ, переводя подозрительный взглядъ съ хозяйки на гостью.-- Вы такъ громко разговаривали, что я едва достучался.
Когда у этого пройдохи было что-нибудь особенно коварное на умѣ, онъ имѣлъ обыкновеніе зажмуриваться, такъ что глаза его совсѣмъ исчезали подъ густыми нависшими бровями, а въ слѣдующую затѣмъ минуту снова сверкали пронзительнымъ блескомь. Точно такой же маневръ онъ продѣлалъ и теперь, стараясь въ то же время скрыть улыбку, которая раздвигала его тонкія сжатыя губы и непріятно кривила углы рта. Кетъ и ея пріятельница тотчасъ догадались, что онъ слышалъ если не все, то большую часть ихъ разговора.
-- Я зашелъ сюда но дорогѣ въ полной увѣренности, что найду тебя здѣсь,-- сказалъ онъ, обращаясь къ Кетъ, и, бросивъ презрительный взглядъ на работу миссъ Ла-Криви, прибавилъ:-- Это портретъ моей племянницы, мэмъ?
-- Да, мистеръ Никкльби,-- отвѣтила миссъ Ла-Криви самымъ спокойнымъ тономъ,-- и, если вы хотите знать мое мнѣніе, это будетъ прекрасный портретъ, хотя, можетъ быть, мнѣ и не слѣдовало бы этого говорить о своей собственной работѣ.
-- Можете не утруждать себя понапрасну, сударыня, показывая его мнѣ,-- сказалъ Ральфъ, попятившись отъ портрета,-- все равно я ничего не смыслю въ живописи. Кажется, онъ уже почти конченъ?
-- Не совсѣмъ.-- проговорила миссъ Ла-Криви, покусывая въ раздумьи ручку кисти и глядя на портретъ.-- Я думаю, въ два сеанса можно будетъ...
-- Въ такомъ случаѣ пусть моя племянница дастъ вамъ эти два сеанса сейчасъ, такъ какъ завтра у не и уже не будетъ времени на подобныя глупости. Ей надо работать, сударыня; да-съ, работать, мы всѣ должны работать. Сдали ли вы уже свою квартиру наверху?
-- Я еще не наклеивала билетика, сэръ.
-- Такъ наклейте сейчасъ же. Мои родственницы пробудутъ у васъ только до конца недѣли; если же онѣ останется дольше, то знайте, что имъ будетъ нечѣмъ вамъ заплатить. Ну-съ, готова ли ты, моя милая? Идемъ, нечего тянуть попусту время.
Съ этими словами мистеръ Ральфъ отворилъ дверь передъ Кетъ, пропустивъ ее впередъ съ самымъ ласковымъ видомъ, который былъ ему еще меньше къ лицу, чѣмъ его всегдашняя грубость, церемонно раскланялся съ миссъ Ла-Криви, заперъ за собой дверь и поднялся вслѣдъ за племянницей наверхъ. Мистриссъ Никкльби встрѣтила его въ высшей степени почтительно и любезно; но мистеръ Ральфъ остановилъ ея изліянія нетерпѣливымъ движеніемъ руки и тотчасъ же приступилъ къ изложенію цѣли своего визита.-- Я нашелъ вашей дочери мѣсто,-- сказалъ онъ.
-- Неужели!-- воскликнула въ восторгѣ мистриссъ Никкльби.-- Такъ я и думала. Не дальше, какъ вчера за завтракомъ, я говорила Кетъ: "Не безпокойся, милочка, вотъ увидишь, дядя позаботится о тебѣ. Устроилъ же онъ Николая, да еще какъ живо! Устроитъ и тебя, будь увѣрена". Вотъ мои собственныя слова, насколько я помню. Что же ты не благодаришь дядю, милая Кетъ?..
-- Прошу васъ, сударыня, дайте мнѣ кончить,-- прервалъ Ральфъ потокъ краснорѣчія своей невѣстки.
-- Милая Кетъ, дай же дядѣ докончить, что онъ хотѣлъ намъ сказать,-- подхватила мистриссъ Никкльби.
-- Я только этого и жду, мама,-- отвѣтила Кетъ.
-- Въ самомъ дѣлѣ, моя милая? Въ такомъ случаѣ не прерывай его, дай ему досказать,-- замѣтила мистриссъ Никкльби, строго нахмурившись и укоризненно качая головой.-- Время твоего дяди дорого, душа моя, и какъ бы горячо ты ни желала продлить удовольствіе видѣть его у себя въ качествѣ гостя, желаніе весьма естественно для такой близкой родственницы, какъ ты, особенно если принять въ разсчетъ, что мы такъ рѣдко его видимъ,-- мы не должны быть эгоистами и обязаны помнить всю важность дѣлъ, требующихъ его присутствія въ Сити.
-- Очень вамъ благодаренъ за лестное обо мнѣ мнѣніе,-- отвѣтилъ Ральфъ съ чуть замѣтной усмѣшкой,-- и единственное, чему я съ своей стороны могу приписать такую безполезную трату словъ, это полнѣйшее незнакомство съ дѣлами,-- недостатокъ которыхъ я вообще замѣчаю въ вашей семьѣ.
-- Боюсь, что въ этомъ вы правы, сэръ,-- сказала мистриссъ Никкльби со вздохомъ.-- Вашъ бѣдный братъ...
-- Мой бѣдный братъ, сударыня, не имѣлъ ни малѣйшаго понятіи о дѣлахъ,-- рѣзко перебилъ ее Ральфъ,-- наврядъ ли даже имъ вполнѣ понималъ самый смыслъ слова "дѣло".
-- Боюсь, что вы правы,-- повторила мистриссъ Никкльби, прижимая платокъ къ глазамъ,-- не знаю, что бы онъ дѣлалъ, если бы не я.
Какъ странно созданъ человѣкъ! Удочка, такъ ловко закинутая Ральфомъ въ первое его посѣщеніе, все еще дѣйствовала: рыбка продолжала клевать. Безчисленныя мелкія личныя и житейскія неудобства, встрѣчавшіяся теперь въ жизни вдовы на каждомъ шагу, ежечасно напоминали ей о недавнемъ счастливомъ прошломъ, вызывая въ ея умѣ заманчивое видѣніе погибшей тысячи фунтовъ ея приданаго, пока, наконецъ, достойная леди не пришла къ твердому убѣжденію, что изъ всѣхъ кредиторовъ ея покойнаго мужа, она была самымъ обиженнымъ и наиболѣе достойнымъ сожалѣнія. А между тѣмъ она горячо любила мужа въ продолженіе многихъ лѣтъ и была эгоисткой не больше, чѣмъ каждый изъ насъ. Но таково ужъ, видно, дѣйствіе неожиданно обрушивающагося на человѣка несчастія. Приличный годовой доходъ, вѣроятно, очень скоро возвратилъ бы мистриссъ Никкльби къ человѣческому образу мыслей.
-- Позднія сожалѣнія ни къ чему не ведутъ,-- сказалъ Ральфъ.-- Изъ всѣхъ безполезныхъ занятій, слезы о невозвратно погибшемъ -- самое безполезное.
-- Вы правы,-- отвѣтила мистриссъ Никкльби, рыдая -- конечно, вы правы.
-- Разъ ужъ вы такъ живо чувствуете на себѣ и на своемъ кошелькѣ печальныя послѣдствіи такого отношеніи къ дѣламъ,-- продолжалъ Ральфъ,-- и надѣюсь, что вы, по крайней мѣрѣ, постараетесь внушитъ вашимъ дѣтямъ всю необходимость помнитъ о дѣлахъ съ раннихъ лѣтъ.
-- Конечно, сэръ,-- сказала мистриссъ Никкльби.-- Что можетъ быть ужаснѣе такого опыта? Кетъ, душа моя, въ слѣдующемъ же письмѣ непремѣнно напиши Николаю... или нѣтъ, лучше напомни мнѣ, я сама ему напишу.
Ральфъ помолчалъ съ секунду и какъ будто убѣдившись, что теперь онъ можетъ положиться на мать, если бы даже дочь и вздумала возражать, объявилъ:
-- Мѣсто для племянницы, о которомъ я говорилъ, это мѣсто швеи въ магазинѣ.
-- Швеи!-- воскликнула мистриссъ Никкльби.
-- Ну, да, швеи у модистки,-- повторилъ Ральфъ.-- Я думаю, сударыня, что при вашей опытности и знаніи свѣта мнѣ нѣтъ надобности вамъ объяснять, что лондонскія модистки наживаютъ себѣ огромныя состоянія, держатъ собственныхъ лошадей и достигаютъ иногда высокаго положенія въ обществѣ.
Какъ только мистриссъ Никкльби услышала слово "швея", въ умѣ ея возникло представленіе объ огромныхъ клеенчатыхъ черныхъ картонкахъ, какія она видѣла не разъ на лондонскихъ улицахъ: но по мѣрѣ того, какъ ея довѣрь говорилъ, клеенчатыя картонки постепенно уступали мѣсто блестящимъ видѣніямъ во образѣ вестъ-эндскихъ дворцовъ, собственныхъ элегантныхъ экипажей и солидной чековой книжки. Всѣ эти мысли смѣнялись въ головѣ мистриссъ Никкльби съ такой быстротой, что не успѣль еще Ральфъ замолчать, какъ она уже закивала головой и съ восторгомъ воскликнула:
-- Да, да, это правда! Твой дядя говоритъ сущую правду, душа моя!-- прибавила она въ сторону дочери.-- Я сама помню, когда мы съ твоимъ бѣднымъ папа послѣ свадьбы въ первый разъ пріѣхали въ Лондонъ и я заказала себѣ прехорошенькую лѣтнюю соломенную шляпку для деревни, отдѣланную бѣлимъ и зеленымъ рюшемъ и подбитую зеленой тафтой, я помню, модистка привезла мнѣ ее въ экипажѣ. Еще я такъ удивилась, когда она подкатила къ дверямъ, хотя и не могу теперь хорошенько припомнить, былъ ли это собственный экипажъ или извозчикъ. Но я хорошо помню, что лошадь тутъ же упала и околѣла... еще твой бѣдный папа сказалъ тогда, что, вѣрно, она дней пять не нюхала овса.
Этотъ интересный разсказъ, представлявшій столь убѣдительный примѣръ богатства лондонскихъ модистокъ, былъ принять слушателями довольно равнодушно. Кетъ о чемъ-то задумалась и стояла потупившись, а мистеръ Ральфъ, не стѣсняясь, выражалъ свое нетерпѣніе, постукивая пальцами о столь.
-- Фамилія модистки Манталини,-- сказалъ онъ быстро, воспользовавшись первою минутою перерыва въ потокѣ краснорѣчія невѣстки.-- Госпожа Манталини. Я знаю ее лично. Она живетъ близъ Кэвендишъ-Сквэра, и если ваша дочь согласна принять это мѣсто, мы съ нею сейчасъ же отправимся туда, чтобы покончить дѣло.
-- Развѣ ты ничего не имѣешь сказать дядѣ, моя милая?-- обратилась мистриссъ Никкльби къ Кетъ.
-- Напротивъ, очень многое,-- отвѣтила та,-- но я не могу заставлять его терять время, выслушивая мою благодарность. Мы съ нимъ поговоримъ по дорогѣ.
Съ этими словами Кетъ поспѣшила выйти подъ тѣмъ предлогомъ, что ей надо одѣться, но въ сущности, чтобы скрыть свое волненіе и выступившія на глазахъ ея слезы. Во время отсутствія дочери мистриссъ Никкльби, не переставая плакать, занимала своего деверя подробнымъ описаніемъ піанино розоваго дерева, котораго она была счастливой обладательницей еще въ столь недавнія времена, и восьми мягкихъ съ точеными ножками креселъ, обитыхъ зеленыхъ кретономъ, отлично гармонировавшимъ съ зелеными портьерами, пріобрѣтенными по два фунта пяти шиллинговъ за штуку и проданными за безцѣнокъ.
Эти изліянія были прерваны появленіемъ Кетъ, уже совсѣмъ одѣтой. Тутъ Ральфъ, который положительно выходилъ изъ себя отъ нетерпѣнія и досады на болтливость невѣстки, безъ всякихъ церемоній вышелъ изъ комнаты, и минуту спустя они съ Кетъ очутились на улицѣ.
-- Очень жаль, что мы теряли столько времени даромъ,-- сказалъ онъ и взялъ племянницу подъ руку.-- Идемъ, да смотря, постарайся хорошенько запомнить дорогу: тебѣ придется ходить по ней каждое утро.
И онъ быстрымъ шагомъ повелъ Кетъ по направленію къ Кэвендишъ-Скверу.
-- Я очень, очень вамъ благодарна, дядя,-- сказала молодая дѣвушка послѣ того, какъ они прошли нѣкоторое время молча.
-- Очень радъ это слышать,-- отвѣтилъ Ральфъ.-- Надѣюсь, что ты добросовѣстно отнесешься къ своему дѣлу.
-- Я сдѣлаю все, чтобы вамъ угодить. Конечно, я... я...
-- Пожалуйста не вздумай плакать,-- проворчалъ Ральфъ.-- Я ненавижу слезы.
-- Я знаю, что это очень глупо съ моей стороны...-- начала бѣдная Кетъ.
-- Разумѣется глупо,-- прервалъ ее Ральфъ,-- и притомъ совсѣмъ лишнее.-- Чтобы этого больше не было, слышишь?
Очень возможно, что такой способъ осушать слезы юной, неопытной дѣвушки, впервые вступавшей въ жизнь и въ совершенно чуждую ей среду незнакомыхъ людей, покажется страннымъ читателю, но тѣмъ не менѣе онъ произвелъ желаемое дѣйствіе. Кетъ сильно покраснѣла, нѣсколько секундъ учащенно дышала, затѣмъ овладѣла собою и твердо и рѣшительно зашагала впередъ.
Интересный контрастъ представляла изъ себя эта парочка! Застѣнчивая провинціалка, со страхомъ пробирающаяся по люднымъ улицамъ столицы, уступая дорогу всѣмъ встрѣчнымъ, крѣпко ухватившись за руку своего спутника, какъ будто она боится потерять его въ толпѣ, и рядомъ мрачная, суровая фигура стараго дѣльца, прокладывающаго себѣ путь локтями съ самымъ рѣшительнымъ видомъ и обмѣнивающагося короткими поклонами съ знакомыми, которые оборачиваются, чтобы еще разъ взглянуть на его хорошенькую спутницу, и провожаютъ полнымъ удивленія взглядомъ странную пару. Этотъ контрастъ показался бы еще страннѣе тому, кто могъ бы заглянуть въ сердце молодой дѣвушки и въ сердце старика, бившіяся такъ близко одно отъ другого, кто оцѣнилъ бы голубиную кротость одного и подлую закоснѣлость другого, кто прочиталъ бы чистыя мысли дѣвушки и коварные замыслы старика, который никогда въ жизни не помышлялъ о днѣ разсчета. Но самое странное -- хотя такія вещи случаются на каждомъ шагу -- было то, что юное, горячее сердце трепетало и сжималось отъ страха и сомнѣній, тогда какъ сердце стараго дѣльца, не смущаемое ни надеждами, ни опасеніями, ни любовью и никакими человѣческими чувствами, отбивало удары ровно и спокойно, съ точностью вполнѣ исправнаго механизма.
-- Дядя,-- сказала Кетъ, когда по ея разсчету они были уже близко къ цѣли своего путешествія,-- я должна спросить у васъ одну вещь: буду ли я жить дома?
-- Дома? То есть, гдѣ же это?-- отвѣчалъ ей Ральфъ тоже вопросомъ.
-- Съ мамой, конечно,-- сказала Кетъ выразительно.
-- Собственно говоря, ты будешь жить въ мастерской,-- отвѣчалъ Ральфъ,-- такъ какъ здѣсь ты будешь обѣдать и проводить время съ утра до ночи, а иной разъ, можетъ быть, и до утра.
-- А хотѣла сказать: гдѣ я буду ночевать, дяди?-- поправилась Кетъ.-- И не могу совсѣмъ разстаться съ мамой. Должно же у меня быть какое-нибудь мѣсто, которое я могла бы считать своимъ домомъ,-- то мѣсто, гдѣ будетъ жить мама. Можетъ быть, это будетъ очень скромный домъ...
-- Можетъ быть,-- повторилъ Ральфъ съ раздраженіемъ и даже быстрѣе зашагалъ отъ досады, вызванной въ немъ этимъ замѣчаніемъ.-- Навѣрно, а не можетъ быть. Не сошла ли съ ума эта дѣвчонка?
-- Простите, дядя, можетъ быть, я нечаянно употребила не то слово,-- пробормотала въ смущеніи Кетъ.
-- Надѣюсь, что такъ,-- пробурчалъ Ральфъ.
-- Но вы все-таки не отвѣтили мнѣ на вопросъ, дядя.
-- Вотъ видишь ли, я такъ и предчувствовалъ, что услышу что-нибудь въ этомъ родѣ и -- хотя я лично рѣшительно этому не сочувствую -- уже придумалъ кое-что, чтобы успокоить твои тревоги. Ты будешь приходящей швеей; такимъ образомъ, ты можешь, если непремѣнно этого желаешь, ходить ночевать въ свой домъ очень скромный, разумѣется.
Уже и это было большимъ утѣшеніемъ для Кетъ, и она не знала, какъ ей благодарить дядю. Ральфъ принялъ ея благодарность, какъ человѣкъ, сознающій, что онъ вполнѣ ее заслужилъ. Затѣмъ они продолжали свой путь, не говоря ни слова, пока не пришли къ тому дому, гдѣ обитала царица модъ. Надъ входною дверью изящнаго подъѣзда красовалась огромная мѣдная доска съ именемъ г-жи Манталини и обозначеніемъ ея профессіи. Въ нижнемъ этажѣ помѣщалась парфюмерная лавка. Квартира и магазинъ г-жи Манталини находились въ бель-этажѣ,-- о чемъ доводила до свѣдѣнія почтеннѣйшей публики цѣлая выставка элегантныхъ шляпокъ новѣйшихъ фасоновъ и богатыхъ дамскихъ нарядовъ, красовавшихся въ изящно задрапированныхъ окнахъ.
Ливрейный лакей отворилъ дверь и на вопросъ Ральфа, дома ли г-жа Манталини, провелъ посѣтителей черезъ красивыя сѣни по широкой лѣстницѣ въ пріемную содержательницы моднаго магазина, состоявшую изъ двухъ огромныхъ гостиныхъ. Здѣсь была цѣлая коллекціи роскошныхъ дамскихъ платьевъ и богатыхъ матеріи; одни были накинуты искусными складками на подставки, другія небрежно брошены на мягкую софу или на коверъ, третьи ниспадали съ трюмо въ видѣ драпировки и вообще перемѣшивались въ живописномъ безпорядкѣ съ самою разнообразною роскошною мебелью, загромождавшею обѣ комнаты.
Здѣсь имъ пришлось подождать нѣсколько дольше, чѣмъ это могло быть пріятно Ральфу Никкльби, съ презрѣніемъ поглядывавшему на окружавшую его роскошь. Наконецъ терпѣніе его истощилось, и онъ уже собирался позвонить, какъ вдругъ дверь пріотворилась и въ нее просунулась голова джентльмена, но, усмотрѣвъ, что въ комнатѣ кто-то есть, такъ же быстро исчезла, какъ и появилась.
-- Эй, вы, кто тамъ есть! крикнулъ Ральфъ.
На этотъ возгласъ голова опять появилась и, показавъ публикѣ цѣлый рядъ бѣлыхъ, какъ жемчугъ, зубовъ, произнесла мягкимъ баритономъ:
-- Да это вы Никкльби, чортъ возьми!
При этомъ въ дверяхъ показалась вся фигура джентльмена, владѣльца головы, который поспѣшилъ обмѣняться съ Ральфомъ самымъ дружескимъ рукопожатіемъ. Джентльменъ былъ въ богатомъ пестромъ халатѣ, жилетѣ и шароварахъ изъ одной и той же турецкой матеріи. На шеѣ у него красовался лиловый шелковый платочекъ, на ногахъ ярко-зеленыя туфли, а на груди болталась массивная золотая цѣпочка такой непомѣрной длины, что онъ могъ бы смѣло опоясаться ею. Сверхъ того этотъ счастливецъ былъ обладателемъ усовъ и великолѣпнѣйшихъ бакенбардъ цвѣта вороньяго крыла, тщательно завитыхъ и нафабренныхъ.
-- Чортъ возьми, надѣюсь, вы явились не по мою душу?-- сказалъ джентльменъ, дружески похлопавъ мистера Ральфа по плечу.
-- На этотъ разъ еще нѣтъ,-- отвѣтилъ саркастически Ральфъ.
-- Ха-ха! Чортъ возьми!-- воскликнулъ джентльменъ и съ хохотомъ, граціозно повернувшись на пяткахъ, наткнулся на Кетъ Никкльби, стоившую нѣсколько позади дяди.
-- Моя племянница,-- сказалъ Ральфъ.
-- Припоминаю!-- протянулъ джентльменъ, щелкнувъ себя по носу пальцемъ, вѣроятно, въ наказаніе за свою забывчивость.-- Чортъ возьми, теперь я припоминаю и цѣль нашего визита. Ступайте за мной, Никкльби; попрошу и насъ за мною, душенька. Ха-ха! Всѣ онѣ бѣгаютъ за мной. Никкльби, рѣшительно всѣ, чортъ возьми! Ха-ха-ха!
Доказавъ этою игривою шуточкой свое веселое настроеніе духа, джентльменъ провелъ посѣтителей по лѣстницѣ въ верхнюю гостиную, которая, очевидно, принадлежала къ жилой половинѣ дома, но была обставлена такъ же богато, какъ и пріемныя магазина. Серебряный кофейникъ, забытый на столѣ, неубранная скорлупа отъ яицъ и недопитая чашка чаю свидѣтельствовали о томъ, что здѣсь только-что завтракали.
-- Садитесь, миссъ,-- сказалъ джентльменъ, безцеремонно уставившись на миссъ Никкльби, чѣмъ привелъ ее въ немалое смущеніе, и затѣмъ одобрительно причмокнулъ губами.-- Проклятая лѣстница! Всякій разъ задохнешься, пока вскарабкаешься на нее. Чортъ бы побралъ эту дьявольскую гостиную подъ небесами! Знаете, Никкльби, кажется, я скоро перемѣню квартиру.
-- Я совершенно въ этомъ увѣренъ,-- отвѣчалъ Ральфъ, глядя на него почти съ угрожающимъ видомъ.
-- Какой же вы, однако, шутникъ, Никкльби!-- сказалъ джентльменъ, разсмѣявшись.-- Чортъ возьми! Вы рѣшительно ловче и хитрѣе всѣхъ старыхъ ростовщиковъ, съ какими мнѣ когда-либо приходилось имѣть дѣло.
Отпустивъ Ральфу этотъ комплиментъ, джентльменъ позвонилъ и, въ ожиданіи слуги, снова уставился на миссъ Никкльби. Когда явился лакей, онъ приказалъ ему попросить барыню въ гостиную, послѣ чего опять принялся разглядывать Кетъ самымъ безцеремоннымъ образомъ,-- занятіе, которое, наконецъ, было прервано появленіемъ г-жи Манталини.
Содержательница моднаго магазина оказалась видною, красивою дамой, хоть она и смотрѣла гораздо старше джентльмена въ турецкихъ шароварахъ, съ которымъ была обвѣнчана полгода тому назадъ. Настоящая фамилія ея супруга была Мантль; но ничего не могло быть легче, какъ передѣлать ее въ Манталини, что и сдѣлала, мистриссъ Мантль, основываясь на томъ восьми вѣрномъ соображеніи, что англійская фамилія служила бы помѣхой въ такомъ дѣлѣ, какъ профессія модистки. Г-жа Манталини вышла замужъ, плѣнившись бакенбардами своего нареченнаго -- единственный капиталъ, которымъ онъ обладалъ и на который прожилъ всѣ долгіе годы своей холостой жизни и, надо ему отдать справедливость, прожилъ весьма недурно. Послѣ многихъ неусыпныхъ трудовъ ему удалось пріумножить этотъ капиталъ прибавленіемъ къ нему пары восхитительныхъ усовъ, окончательно обезпечивавшихъ его будущность. Онъ принималъ самое дѣятельное участіе въ дѣлахъ магазина, заключавшееся въ томъ, что тратилъ женины деньги, а когда онѣ изсякали, отправлялся къ мистеру Ральфу Никкльби дисконтировать векселя заказчицъ,-- операція, которую тотъ производилъ весьма охотно, разумѣется, за приличное вознагражденіе.
-- Чортъ возьми! Чего ты тамъ такъ долго возилась, радость моя?-- обратился г-нъ Манталини къ супругѣ.
-- Но я даже не знала, мой другъ, что мистеръ Никкльби здѣсь,-- отвѣтила г-жа Манталини.
-- Въ такомъ случаѣ, о, идолъ души моей, этотъ каналья лакеи становится совсѣмъ негодяемъ.
-- Это ужъ твоя вина, милый другъ.
-- Моя вина, отрада моего сердца?
-- Конечно. Чего же отъ него ждать, если ты съ него не взыскиваешь, мой драгоцѣнный?
-- Но развѣ "я" долженъ съ него взыскивать, услада моей души?
-- Конечно, а то кто же, другъ мой?-- отвѣтила г-жа Манталини, мили надувъ губки.
-- Не сердись, душенька, не сердись. Чортъ возьми! Сегодня же я такъ его вздую, что онъ у меня завопитъ, какъ оглашенный.-- Утѣшивъ супругу этимъ пріятнымъ обѣщаніемъ, г-нъ Манталини поцѣловалъ ее въ щечку, а она въ отвѣтъ на эту ласку ущипнула его за ухо. Послѣ этого обмѣна супружескихъ нѣжностей они обратились къ дѣламъ.
-- Ну-съ, мэмъ,-- началъ Ральфъ, взиравшій на всю эту сцену съ нескрываемымъ презрѣніемъ,-- вотъ моя племянница, рекомендую.
-- Такъ вотъ какая она у васъ, мистеръ Никльби!-- сказала г-жа Манталини, оглядывая Кетъ съ ногъ до головы и съ головы до ногъ.-- Говорите вы по-французски, моя милая?
-- Да, мэмъ,-- отвѣтила Кетъ, не смѣя поднять глазъ, такъ какъ чувствовала на себѣ взглядъ противнаго джентельмена въ турецкомъ халатѣ.
-- И говорите такъ же бойко, какъ эти бестіи француженки?-- въ свою очередь освѣдомился г-нъ Маиталини.
Но миссъ Никкльби не удостоила его отвѣтомъ и, повернувшись къ нему спиной, сдѣлала видъ, что все ея вниманіе поглощено особой хозяйки.
-- У меня въ магазинѣ работаетъ двадцать молодыхъ дѣвушекъ,-- сказала мадамъ.
-- Такъ много, мэмъ!-- робко замѣтила Ксть.
-- Да, и между ними есть премиленькія мордашки, вставилъ хозяинъ.
-- Манталини!-- грозно прикрикнула на него супруга.
-- Идолъ моихъ чувствъ?-- отозвался супругъ вопросительно.
-- Вы хотите разбить мое, сердце!
-- Боже меня сохрани! Я бы на это не согласился ни за двадцать тысячъ міровъ, населенныхъ... населенныхъ балеринами!-- воскликнулъ г-нъ Манталини въ порывѣ поэтическаго вдохновенія.
-- Тѣмъ не менѣе ты непремѣнно меня убьешь, если будешь говорить такія ужасныя вещи. И наконецъ, что подумаетъ мистеръ Никкльби, слушая подобныя рѣчи?
-- О, ровно ничего, мэмъ, ровно ничего!-- сказалъ Ральфъ.-- Мнѣ прекрасно извѣстенъ веселый характеръ вашего мужа, и я знаю, что ваши маленькія домашнія вспышки придаютъ только новую цѣну удовольствіямъ вашей семейной жизни. Не даромъ же гласитъ пословица: милые бранятся -- только тѣшатся. Пожалуйста не стѣсняйтесь, сударыня, продолжайте.
Если бы можно было представить, что какая-нибудь массивная желѣзная дверь, поссорившись со своими ржавыми петлями, стала бы нарочно отворяться съ трудомъ, въ твердой рѣшимости стереть ихъ въ порошокъ своею тяжестью, то даже при такихъ условіяхъ ржавыя петли не издали бы такого рѣжущаго звука, какимъ были произнесены эти ироническія слова. Даже г-нъ Манталини это почувствовалъ и, испуганно обернувшись, воскликнулъ: Какъ вы дьявольски каркаете, мистеръ Никкльби!
-- Пожалуйста не обращайте вниманія на слова Манталини,-- замѣтила хозяйка въ сторону миссъ Никкльби.
-- Я и не обращаю,-- спокойно отвѣтила Кетъ.
-- Мистеръ Манталини не имѣетъ никакого отношенія къ моимъ работницамъ,-- продолжала хозяйка, говоря съ Кеть, но глядя на мужа.-- Если онъ и видитъ нѣкоторыхъ изъ нихъ, то развѣ на улицѣ, когда онѣ уходятъ отсюда, или приходятъ въ назначенный часъ. Онъ даже не бываетъ у насъ въ мастерской,-- я строго за этимъ слѣжу... Сколько часовъ въ день вы работали на послѣднемъ мѣстѣ?
-- Я еще нигдѣ не работала, мэмъ,-- отвѣтила Кетъ едва слышно.
-- Тѣмъ больше ручательствъ, что она будетъ работать вполнѣ добросовѣстно,-- поспѣшилъ вставить Ральфъ, опасаясь, какъ бы наивное признаніе племянницы не испортило дѣла.
-- Надѣюсь, что она будетъ работать,-- сказала Манталини.-- Наши рабочіе часы съ девяти до девяти, иногда позже -- когда работа спѣшная; но за лишніе часы полагается особая плата.
Кетъ слегка поклонилась въ знакъ того, что она принимаетъ эти условія.
-- Столъ, то есть чай и обѣдъ, отъ меня,-- продолжала г-жа Манталини.-- Плата отъ пяти до семи шиллинговъ въ недѣлю; но опредѣленно сказать не могу, пока не увижу, какъ вы работаете.
Кетъ поклонилась.
-- Если вы согласны, можете приходить съ понедѣльника. Только не опоздайте. Я предупрежу миссъ Нэгъ, старшую мастерицу, чтобы она дала самъ вначалѣ работу полегче. Кажется, больше ничего, мистеръ Никкльби?
-- Больше ничего, мэмъ,-- отвѣтилъ Ральфъ, вставая
-- Значитъ все,-- сказала хозяйка и, придя къ этому справедливому заключенію, выразительно покосилась на дверь; очевидно, ей необходимо было выйти, но она боялась оставить г-на Манталини безъ надзора. Ральфъ вывелъ ее изъ затрудненія, поспѣшивъ откланяться. Г-жа Манталини любезно пожурила его за то, что онъ такъ рѣдко къ нимъ заглядываетъ, а г-нъ Манталини, въ качествѣ радушнаго хозяина, проводилъ гостей вплоть до выходной двери, развязно болтая и въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ проклиная высокія лѣстницы, въ надеждѣ, что Кетъ хоть разъ обернется. Но надеждѣ его не суждено было сбыться.
-- Ну, теперь ты пристроена, сказалъ Ральфъ, очутившись на улицѣ.
Кетъ уже собиралась было снова благодарить, но онъ ее перебилъ:
-- У меня было намѣреніе устроить твою мать въ одномъ хорошенькомъ мѣстечкѣ въ провинціи (дѣло въ томъ, что у Ральфа имѣлась въ распоряженіи одна ваканція въ богадѣльнѣ въ Корнваллисѣ, гдѣ мѣста очищались съ замѣчательной быстротою), но такъ какъ ты рѣшила не разставаться съ матерью, я придумалъ кое-что другое. Есть ли у нея деньги?
-- Очень немного,-- отвѣчала Кетъ.
-- Что жъ, и на немногое, если быть бережливымъ, можно прожить долгое время, особенно при даровой квартирѣ. Вѣдь вы выѣзжаете съ теперешней вашей квартиры въ субботу?
-- Да, такъ вы сказали намъ, дядя.
-- Да. Одинъ изъ моихъ домовъ въ настоящую минуту не занятъ. Живите въ немъ, пока найдутся жильцы.
-- Далеко это отсюда, сэръ?
-- Порядочно далеко, въ другой части города, въ Истъ-Эндѣ. Въ субботу къ пяти часамъ я пришлю къ вамъ моего клерка; онъ поможетъ вамъ переѣхать. Прощай. Ты знаешь дорогу? Все прямо.
Ральфъ холодно пожалъ руку племянницы и свернулъ въ концѣ Реджентъ-Стрита въ ближайшій переулокъ въ погонѣ за наживой, а Кетъ грустно побрела домой, по направленію къ Странду.