Г-жа Манталини оказывается въ затруднительномъ положеніи, а миссъ Никкльби -- внѣ всякаго положенія.
Волненія, которыя пережила Кетъ Никкльби въ день обѣда у Ральфа, не прошли для нея даромъ: она захворала и цѣлыхъ три дня была не въ состояніи отправлять свои обязанности въ мастерской. Но на четвертый день она въ урочный часъ вышла изъ дому и направилась нетвердой походила къ храму модъ, въ которомъ безраздѣльно царила г-жа Манталини.
Злостныя чувства миссъ Нэгъ за этотъ промежутокъ времени не утратили, очевидно, ни капли своего яда: дѣвицы продолжали все такъ же добросовѣстно сторониться товарки, попавшей въ опалу къ начальницѣ, и когда пять минутъ спустя появилась сама эта примѣрная леди, она не дала себѣ ни малѣйшаго труда скрыть то неудовольствіе, какое доставило ей возвращеніе Нэгъ.
-- Это ни на что не похоже!-- заявила миссъ Нэгъ своимъ сателлитамъ, когда тѣ обступили ее съ предложеніемъ своихъ услугъ помочь ей раздѣться.-- Я думала, у нѣкоторыхъ особь хватитъ такта удалиться со сцены, разъ онѣ знаютъ, какъ непріятно ихъ присутствіе порядочнымъ людямъ. Но я ошиблась. Что дѣлать? Таковъ ужъ видно грѣшный нашъ свѣтъ.
Пустивъ этотъ язвительный комментарій по адресу свѣта тѣмъ тономъ, какимъ мы обыкновенно критикуемъ свѣтъ, когда сердимся, т. е. какъ бы давая понять, что она отнюдь не считаетъ себя принадлежащей къ нему, миссъ Нэгъ заключила свою рѣчь тяжелымъ вздохомъ, долженствовавшимъ выражать ея соболѣзнованіе по поводу порочности человѣчества.
Приспѣшницы миссъ Нэгъ не замедлили ее поддержать, вздохнувъ дружнымъ хоромъ, и эта добродушная дама только-что собралась угостить ихъ дальнѣйшими размышленіями на ту же. поучительную тему, когда въ мастерской раздался черезъ трубу голосъ г-жи Манталини. Она требовала наверхъ миссъ Никсьби, для магазина -- высшее отличіе, лишившее на время миссъ Нэгъ способности рѣчи, такъ что она могла только кусать себѣ губы и яростно трясти головой.
-- Здравствуйте, дитя мое,-- сказала г-жа Манталини, когда Кетъ вошла въ магазинъ.-- Вы теперь совсѣмъ поправились?
-- Да, благодарю васъ, теперь я чувствую себя хорошо,-- отвѣчала Кетъ.
-- Какъ бы я желала имѣть право сказать то же!-- проговорила г-жа Манталини, опускаясь на стулъ съ утомленнымъ видомъ.
-- Вы больны? Мнѣ очень жаль это слышать.
-- Не то чтобы больна, но измучена, дитя мое, измучена въ конецъ.
-- Это еще грустнѣе,-- сказала Кетъ мягко.-- Душевныя страданія хуже болѣзни.
-- Ахъ, и не говорите! Такъ тяжело бываетъ подчасъ!-- подхватила съ раздраженіемъ г-жа Манталини, потирая себѣ носъ.-- Однако, принимайтесь за дѣло, дитя. Приведите въ порядокъ витрину.
Пока Кетъ недоумѣвала про себя, что бы могли означать эти симптомы необычнаго раздраженія, которые проявляла г-жа Манталини, дверь изъ сосѣдней комнаты пріотворилась, и въ ней показались сперва бакенбарды г-на Манталини, потомъ его голова, и наконецъ послышался медовый голосъ:
-- Здѣсь свѣтъ очей моихъ?
-- Нѣтъ,-- отвѣчали ему.
-- О, зачѣмъ онъ такъ говоритъ, когда я вижу его!-- воскликнулъ г-нъ Манталини.-- Вонъ онъ цвѣтетъ и красуется въ переднемъ углу, точно прелестная роза въ цвѣточномъ горшкѣ... Можно ея милому котику войти и поговорить съ ней?
-- Конечно, нельзя,-- отрѣзала г-жа Манталини,-- ты вѣдь знаешь, что я никогда не пускаю тебя въ эту комнату. Уходи!
Но милый котикъ, ободренный, по всей вѣроятности, смягчившимся тономъ супруги, осмѣлился не послушаться и, прокравшись въ комнату, ни цыпочкахъ направился къ ней, посылая ей по дорогѣ воздушные поцѣлуи.
-- Но зачѣмъ же мы сердимся? Зачѣмъ эта обворожительная гримаска искажаетъ наше хорошенькое личико?-- сказалъ г-нъ Манталини, обнимая "свѣтъ своихъ очей" за талію лѣвой рукой, а правой притягивая его къ себѣ.
-- Я не могу тебя выносить!-- проговорила жена.
-- Не можешь... какъ ты сказала? Не можешь меня выносить?-- подхватилъ г-нъ Манталини.-- Вздоръ, вздоръ, ты этого не думаешь, никогда не повѣрю! Еще не родилась та женщина, которая рѣшилась бы это сказать, глядя мнѣ въ лицо.
Говоря это, онъ погладилъ себѣ подбородокъ и бросилъ нѣжный взглядъ въ ближайшее зеркало.
-- Меня сводитъ съ ума твое мотовство,-- сказала жена тихимъ голосомъ.
-- А отчего оно? Отъ радости, что я захватилъ такой призъ,-- эту плѣнительную, очаровательную, умопомрачительную маленькую Венеру, это прелестное существо.
-- Ты не хочешь понять, въ какое положеніе ты поставилъ меня,-- продолжала укорять его г-жа Манталини.
-- Не волнуйся, радость моя,-- успокаивалъ ее супругъ.-- Ничего дурного съ нами не случится, не можетъ случиться. Все уладится, деньги придутъ въ свое время, а не достанемъ къ сроку, старикашка Никкльби опять раскошелится, не то я сверну ему шею. Пусть-ка попробуетъ огорчить мою маленькую...
-- Тише,-- перебила его жена,-- развѣ ты не видишь?
Г-нъ Манталини, который, въ своемъ нетерпѣніи поскорѣе задобрить жену, не замѣчалъ до сихъ поръ, или притворялся, что не замѣчаетъ миссъ Никкльби, принялъ къ свѣдѣнію этотъ намекъ и, приложивъ палецъ къ губамъ, понизилъ голосъ до шепота. Шептались они очень долго. Насколько можно было разслышать, г-жа Манталини упоминала о какихъ-то долгахъ, которые супругъ ея сдѣлалъ еще до свадьбы, и о непредвиденныхъ требованіяхъ уплаты этихъ долговъ; говорила также о нѣкоторыхъ пріятныхъ слабостяхъ того же джентльмена., какъ-то: праздность, картежная игра, мотовство и страсть къ лошадямъ. На каждое изъ этихъ обвиненій г-нъ Манталини отвѣчалъ однимъ или двумя поцѣлуями, смотря по степени важности обвиненія. Въ окончательномъ результатѣ г-жа Манталини осталась вполнѣ довольна своимъ "котикомъ", и они очень мирно отправились наверхъ завтракать.
Тѣмъ временемъ Кетъ продолжала свое дѣло. Безшумно двигаясь по магазину, она приводила въ порядокъ разныя модныя вещи, стараясь разложить ихъ какъ можно красивѣе и со вкусомъ. Вдругъ она вздрогнула: въ комнатѣ раздался чей-то незнакомый голосъ. Она оглянулась и испугалась еще больше, увидѣвъ, что въ дверь просовываются бѣлая шляпа, красный галстухъ, широкое красное лицо, большая голова и половина зеленаго пальто.
-- Не пугайтесь, миссъ,-- сказалъ обладатель всѣхъ этихъ предметовъ.-- Позвольте узнать, здѣсь ли квартируетъ модистка?
-- Здѣсь,-- отвѣтила ошеломленная Кетъ.-- Что вамъ угодно?
Незнакомецъ вмѣсто отвѣта оглянулся назадъ, поманилъ кого-то невидимаго, скрывавшагося, очевидно, за дверью, и очень развязно вошелъ. Слѣдомъ за нимъ протиснулся въ комнату низенькій человѣкъ въ коричневомъ, до-нельзя поношенномъ платьѣ и внесъ съ собой смѣшанный ароматъ перегорѣлаго табаку и свѣжаго луку. Этотъ послѣдній джентльменъ былъ весь покрытъ пухомъ, а башмаки его, чулки и брюки, отъ пятокъ до нижнихъ пуговицъ жилета включительно, были усѣяны брызгами грязи, благопріобрѣтенной, очевидно, недѣли двѣ назадъ, еще до наступленія хорошей погоды.
Весьма естественнымъ предположеніемъ Кетъ при видѣ этихъ представительныхъ джентльменовъ было то, что они явились съ цѣлью противузаконнаго захвата наиболѣе удобоносимыхъ изъ тѣхъ статей наличнаго имущества магазина, которыя придутся имъ больше по вкусу. Она была до такой степени въ этомъ увѣрена, что, даже не пытаясь скрыть своихъ опасеній, сдѣлала движеніе къ дверямъ. Но человѣкъ въ зеленомъ пальто очень вѣжливо притворилъ дверь у нея передъ носомъ и прислонился къ ней спиной.
-- Подождите минутку,-- сказалъ онъ.-- Мы пришли но дѣлу, и дѣло наше не изъ пріятныхъ. Гдѣ вашъ хозяинъ?
-- Мой, кто?-- переспросила Кетъ, дрожа отъ страха. "Мало ли что можетъ означать на воровскомъ нарѣчіи слово хозяинъ", подумала она.
-- Г-нъ Манталини,-- пояснилъ незнакомецъ.-- Онъ дома?
-- Онъ, кажется, наверху,-- отвѣчала Кетъ, немного успокоенная этимъ вопросомъ.-- Вамъ его нужно?
-- Мнѣ-то не особенно его нужно, а вотъ ему такъ будетъ, пожалуй, полезно поговорить со мной во избѣжаніе непріятныхъ хлопотъ. Вы потрудитесь только передать ему эту карточку и сказать, что я здѣсь, больше ничего.
Съ этими словами незнакомецъ вручилъ Кетъ толстую квадратную карточку и, повернувшись къ своему пріятелю, замѣтилъ все съ тѣмъ же развязнымъ видомъ: "А комнаты недурны", съ чѣмъ тотъ вполнѣ согласился, прибавивъ въ видѣ поясненія, что "въ этакихъ палатахъ маленькій мальчишка можетъ спокойно рости и вырасти въ высокаго мужчину, не рискуя стукнуться головой о потолокъ".
Кетъ дала звонокъ, на который должна была явиться г-жа Манталини, потомъ взглянула на карточку и увидѣла на ней фамилію Скэли и еще какія-то слова. Но прочесть ихъ она не успѣла, такъ какъ вниманіе ея было отвлечено самимъ мистеромъ Скэли. Подойдя къ одному изъ бывшихъ въ комнатѣ высокихъ трюмо, онъ стукнулъ своей палкой въ самую середину стекла такъ хладнокровно, какъ будто это было не стекло, а желѣзо.
-- А хорошая это посудина, Тиксъ,-- сказалъ онъ своему компаньону.
-- Еще бы,-- поддержалъ его мистеръ Тиксь, оставляя слѣды всѣхъ пяти пальцевъ и въ томъ числѣ двойной отпечатокъ большого на кускѣ шелковой матеріи небосно-голубого цвѣта, которую онъ щупалъ -- Да и эта вещица, я думаю, немалыхъ денегъ стоитъ.
Съ шелковой матеріи мистеръ Таксъ перенесъ свое восхищеніе на разныя элегантныя статьи дамскаго туалета, а мистеръ Скэли тѣмъ временемъ, стоя передъ трюмо, поправилъ на досугѣ галстухъ и за симъ перешелъ къ подробному изученію прыщика на своемъ подбородкѣ. Онъ былъ еще поглощенъ этимъ глубокомысленнымъ занятіемъ, когда въ магазинъ вошла г-жа Манталини, вырвавшееся у нея восклицаніе удивленія заставило его обернуться.
-- А, это должно быть хозяйка?-- спросилъ онъ.
-- Да, это г-жа Манталини,-- отвѣчала Кетъ.
-- Въ такомъ случаѣ получите.
Мистеръ Скэли вытащилъ изъ кармана какой-то документъ и развернулъ его, не торопясь.
-- Это исполнительный листъ. Угодно будетъ вамъ заплатить? Если нѣтъ, позвольте намъ обойти вашу мастерскую и составить опись инвентаря.
Бѣдная г-жа Манталини заломила въ отчаяніи руки, потомъ позвонила и послала за мужемъ, а потомъ упала въ кресло и въ обморокъ одновременно. Впрочемъ, это послѣднее обстоятельство нисколько не смутило двухъ джентльменовъ, состоявшихъ при исполненіи своихъ обязанностей. Мистеръ Скэли прислонился къ подставкѣ, на которой было растопырено бальное платье, такъ что казалось, будто плечи его выходятъ изъ открытаго лифа, точно плечи той дамы, для которой оно предназначалось, и, сдвинувъ на бокъ шляпу, почесывалъ въ головѣ съ полнѣйшимъ равнодушіемъ, а пріятель его, мистеръ Тиксъ, пользуясь случаемъ для генеральной рекогносцировки магазина передъ тѣмъ, какъ приступить къ дѣлу вплотную, стоялъ со своей книгой подъ мышкой и со шляпой въ рукѣ, поглощенный мысленной оцѣнкой всѣхъ предметовъ, находившихся въ нолѣ его зрѣнія.
Таково было положеніе дѣлъ, когда въ магазинъ влетѣлъ г-нъ Манталини. А такъ какъ сей любопытный экземпляръ во дни своей юности имѣлъ довольно частыя сношенія съ братіей мистера Скэли и такъ какъ, кромѣ того, настоящій прискорбный инцидентъ былъ для него далеко не сюрпризомъ, то онъ только пожалъ плечами, засунулъ обѣ руки до самаго дна обоихъ кармановъ, приподнялъ брови, посвисталъ, обругался и, усѣвшись верхомъ на стулъ, покорился судьбѣ спокойно и съ достоинствомъ.
-- Какъ велика сумма иска?-- было его первымъ вопросомъ.
-- Тысяча пятьсотъ двадцать семь фунтовъ четыре шиллинга и девять съ половиной пенсовъ,-- отвѣчалъ мистеръ Скэли, не шевельнувъ бровью.
-- Къ чорту полпенса,-- нетерпѣливо буркнулъ г. Манталини.
-- Со всѣмъ нашимъ удовольствіемъ,-- любезно согласился мистеръ Скэли,-- не только полпенса, но и всѣ десять, если желаете.
-- Для насъ не составитъ разницы, если туда же пойдутъ и остальные тысяча пятьсотъ двадцать семь фунтовъ,-- замѣтилъ мистеръ Тиксъ.
-- Ни малѣйшей,-- подтвердилъ мистеръ Скэли и послѣ нѣкоторой паузы продолжалъ: -- Ну-съ, такъ какъ же прикажете намъ поступить? Прежде всего надо знать, какъ обстоитъ у васъ дѣло, большой или маленькій крахъ?.. Полное крушеніе? Такъ. Очень хорошо. Въ такомъ случаѣ, мистеръ Томъ Тиксъ, эсквайръ, потрудитесь увѣдомить вашу прелестную супругу и потомство, что слѣдующія три ночи вы не ночуете дома по причинѣ вступленія во владѣніе здѣшнимъ имуществомъ... Но зачѣмъ такъ убивается эта дама?-- проговорилъ вдругъ мистеръ Скэли, взглянувъ на рыдавшую г-жу Манталини.-- Вѣдь за добрую половину того, что здѣсь есть, не заплачено, развѣ это не утѣшеніе для нея?
И, не переставая сыпать такими ободряющаго свойства сентенціями, предназначенными спеціально для трудныхъ случаевъ жизни и представлявшими удивительно пріятное сочетаніе шутливости тона съ поучительностью содержанія, мистеръ Скэли приступилъ къ описи, въ каковомъ щекотливомъ дѣлѣ ему оказали существенную поддержку необыкновенный тактъ и опытность мистера Тикса, старьевщика.
-- Счастье моей жизни,-- сказалъ г-нъ Манталини, подходя къ женѣ съ покаяннымъ лицомъ,-- выслушай меня! Удѣли мнѣ минутку вниманія.
-- Не говори со мной,-- отвѣчала, рыдая, жена.-- Ты меня разорилъ, неужели тебѣ еще мало?
Г-нъ Манталини, очевидно, хорошо разсчиталъ планъ своихъ дѣйствій. Едва коснулись его слуха эти суровыя и горькія слова, какъ онъ отскочилъ назадъ, изобразилъ на своемъ лицѣ жестокую душевную муку и стремглавъ побѣжалъ вонъ. Вслѣдъ затѣмъ наверху, въ уборной, съ трескомъ захлопнулась дверь.
-- Миссъ Никкльби,-- закричала г-жа Манталини, услышавъ этотъ стукъ,-- миссъ Никкльби, скорѣе, ради бога! Онъ убьетъ себя! Я была сурова къ нему, а онъ не выноситъ этого отъ меня О, Альфредъ, дорогой мой Альфредъ!
И она бросилась наверхъ. Кетъ побѣжала за ней, потому что хоть она и не вполнѣ раздѣляла опасенія любящей жены, но все-таки была немножко испугана. Когда обѣ дамы вбѣжали въ уборную (дверь ея оказалась незапертой, къ слову сказать), ихъ взорамъ предсталъ г-нъ Маталини съ растрепанной гривой волосъ, съ развѣвающимися бакенбардами, съ аккуратно откинутымъ назадъ разстегнутымъ воротомъ рубахи и съ столовымъ ножомъ, который онъ точилъ на ремнѣ.
-- Помѣшали!-- завопилъ, увидавъ жену, г-нъ Манталини. Въ тотъ же мигъ столовый ножъ исчезъ въ карманѣ его халата, а глаза его дико выкатились.
-- Альфредъ, прости меня!-- зарыдала жена, обхвативъ его руками за шею.-- Я не хотѣла этого сказать, право, но хотѣла!
-- Разорена, погибла!-- кричалъ г-нъ Манталини.-- Погублена мной она, это чистѣйшее и лучшее изъ созданій, когда-либо услаждавшихъ горькую жизнь пропащаго забулдыги! О, проклятіе! Оставьте меня! Я отправлю себя на тотъ свѣтъ, туда мнѣ и дорога!
Дойдя до этого кризиса въ своихъ взбудораженныхъ чувствахъ, г-нъ Манталини хотѣль было выхватить ножъ изъ кармана, но жена удержала его руку. Тогда онъ сдѣлалъ попытку разбить себѣ голову объ стѣну, позаботившись предварительно отойти отъ стѣны по меньшей мѣрѣ на шесть шаговъ.
-- Успокойся, мой ангелъ!-- говорила г-жа Манталини.-- Никто не виноватъ; тутъ столько же моей вины, какъ и твоей. Не горюй, все уладится, проживемъ какъ-нибудь. Ну, успокойся же. Альфредъ, успокойся!
Господинъ Манталини считалъ неудобнымъ успокоиться такъ скоро, но тѣмъ не менѣе, потребовавъ нѣсколько разъ яду и высказавъ настоятельное желаніе, чтобы какая-нибудь добрая душа размозжила ему голову пулей, онъ началъ сдаваться: его бурное горе смягчилось и онъ патетически зарыдалъ. Въ такомъ размягченномъ состояніи духа сей интересный джентльменъ естественно не сталъ сопротивляться, когда у него пожелали отобрать ножъ (отъ котораго, по правдѣ сказать, онъ даже радъ былъ отдѣлаться, какъ отъ инструмента не совсѣмъ-то удобнаго и довольно опаснаго для ношенія въ карманѣ), и въ концѣ-концовъ позволилъ своей дражайшей половинѣ увести себя изъ комнаты.
Часа черезъ три послѣ этого мастерицамъ было объявлено, что онѣ распускаются по домамъ впредь до дальнѣйшихъ распоряженій, а два дня спустя фамилія Манталини появилась въ спискѣ банкротовъ. Въ тотъ же день утромъ миссъ Никкльби полнила по почтѣ увѣдомленіе, что отнынѣ магазинъ переходитъ въ вѣдѣніе миссъ Нэгъ и что ея, миссъ Никкльби, услуги болѣе не нужны. Какъ только это извѣстіе дошло до свѣдѣнія мистриссъ Никкльби, эта добрѣйшая душа объявила, что она всегда ожидала такого конца, и сослалась на многое множество ей одной извѣстныхъ случаевъ, когда она предсказывала то самое, что совершилось теперь.
-- И я опять повторяю,-- сказала въ заключеніе мистриссъ Никкльби, которая не только никогда не повторяла, но и не говорила этого раньше (что, впрочемъ, едва ли нужно и пояснять),-- я опять повторяю тебѣ, Кетъ, что ремесло портнихи и модистки -- послѣднее, на которомъ могъ остановиться твой выборъ. Говорю это не въ видѣ упрека тебѣ, моя милая, но если бы ты тогда же спросила совѣта у матери...
-- Да, да, это правда,-- проговорила Кетъ мягко, перебивая ее.-- Но что же вы теперь мнѣ посовѣтуете, мама?
-- Что посовѣтую? Да неужели, мой другъ, тебѣ не ясно, что изъ всѣхъ существующихъ въ мірѣ профессій самая подходящая для молодой дѣвушки въ твоемъ положеніи -- профессія компаньонки? Поступить компаньонкой къ какой-нибудь богатой, благовоспитанной леди, что можетъ быть лучше этого? Твое воспитаніе, манеры, наружность -- все даетъ тебѣ право разсчитывать на этомъ поприщѣ видную роль. Помнишь, что разсказывалъ твой бѣдный папа объ одной молодой дѣвушкѣ? Или ты не слыхала? Она была дочь пожилой дамы, квартировавшей въ одномъ домѣ съ папа, когда онъ былъ холостымъ. Какъ бишь ихъ фамилія?... Никакъ не припомню. Знаю только, что начинается на Б., а кончается на Г... Не Вотерсъ, ли? Нѣтъ, не Вотерсъ, да оно и не подходитъ... Ну, все равно. Такъ вотъ эта самая молодая леди поступила компаньонкой къ одной замужней дамѣ. Та вскорѣ умерла и мужъ женился на ней, т. е. на компаньонкѣ, а потомъ у нея родился прелестнѣйшій мальчишка, поразившій докторовъ своимъ цвѣтущимъ здоровьемъ, и все это въ какихъ-нибудь полтора года.
Кетъ очень хорошо понимала, что этотъ потокъ воспоминаній, доказывавшихъ съ такою поразительной ясностью все великолѣпіе перспективъ, ожидавшихъ молодую дѣвушку на поприщѣ компаньонки, былъ вызванъ какимъ-нибудь дѣйствительнымъ или воображаемымъ открытіемъ, которое сдѣлала ея мать въ этой области. Поэтому она терпѣливо дождалась, пока не изсякли всѣ разсказы и анекдоты, имѣвшіе и не имѣвшіе отношенія къ обсуждаемому вопросу, и, наконецъ, позволила себѣ спросить, какое это было открытіе. Тутъ-то вся правда и вышла наружу. Оказалось, что мистриссъ Никкльби получила утромъ изъ сосѣдней таверны черезъ мальчишку, носившаго ей портеръ, вчерашнюю великосвѣтскую газету, и въ этой вчерашней газетѣ было объявленіе, гласившее на чистѣйшемъ и самомъ правильномъ англійскомъ языкѣ, что нѣкая замужняя леди ищетъ компаньонку, молодую особу благороднаго происхожденія, и что фамилію и адресъ этой леди можно узнать въ такой-то библіотекѣ, въ Вестъ-Эндѣ.
-- По моему, стоитъ во всякомъ случаѣ попытаться,-- сказала мистриссъ Никкльби, прочитавъ объявленіе и откладывая въ сторону газету.-- Надѣюсь, твой дядя не будетъ ничего имѣть противъ.
Кетъ чувствовала себя такою пришибленною послѣ первыхъ грубыхъ толчковъ, которыми дала ей себя знать ея новая самостоятельная жизнь, и такъ мало интересовалась въ данный моментъ своей будущностью, что не возражала. Мистеръ Ральфь Никкльби въ свою очередь не только не сдѣлалъ никакихъ возраженій, но вполнѣ одобрилъ предложенный планъ. Услыхавъ о внезапномъ банкротствѣ госпожи Манталини, онъ не выразилъ большого удивленія. Да и странно было бы, если бъ онъ удивился, такъ какъ главнымъ виновникомъ этого банкротства былъ въ сущности онъ самъ. Такимъ образомъ фамилія и адресъ таинственной фешенебельной леди, ищущей компаньонки, были безотлагательно добыты, и въ тотъ же день миссъ Никкльби съ матерые отправились въ Кадоганъ-Плэсъ, Слоонъ-Стритъ, разыскивать мистриссъ Вититтерли.
Кадоганъ-Плжсъ -- это тонкая нить, соединяющая двѣ рѣзкія крайности, связующее звено между аристократическими тротуарами Бельгрэвъ-Сквера и варварскими мостовыми Чельси. Кадоганъ-Плэсъ помѣщается въ улицѣ Слоонъ, но не составляетъ неотъемлемой ея части. Онъ смотритъ свысока на Слоонъ-Стритъ, игнорируетъ Бромптонъ и въ недоумѣніи раскрываетъ глаза, когда ему называютъ Нью-Редъ. Кадогань-Плэсь тянется за большимъ свѣтомъ. Не то чтобы онъ претендовалъ на полное равенство съ своими именитыми сосѣдями Бельгрэвъ-Скверомь и Гросвенорь-Плэсомъ, нѣтъ! По отношенію къ этимъ важнымъ господамъ онъ является скорѣе чѣмъ-то вродѣ незаконныхъ дѣтей великихъ міра сего, которыя любятъ хвастать своею родней, хотя родня ихъ и не признаетъ.. Подражая по мѣрѣ силъ и возможности всѣмъ свычаямъ и обычаямъ высшаго общества, Кадоганъ-Плэсъ принадлежитъ въ дѣйствительности къ среднему классу. Короче говоря, Кадоганъ-Плэсъ сидитъ на двухъ стульяхъ. Какъ проводникъ электричества, онъ поддаетъ всему, что съ нимъ соприкасается, толчекъ, полученный извнѣ, чванство своимъ происхожденіемъ и знаніемъ, все то, чего нѣтъ въ немъ самомъ и что онъ заимствуетъ изъ выше лежащаго источника. Какъ связка, соединяющая Сіамскихъ близнецовъ, онъ содержитъ въ себѣ частицу жизни двухъ отдѣльныхъ существъ, не принадлежа ни одному изъ нихъ.
На этой-то сомнительной почвѣ растила корни мистриссъ Вититтерли, и въ дверь дома мистриссъ Вититтерли Кетъ Никкльби стучалась дрожащей рукой въ описываемый нами день. Дверь отворилъ высокій лакей съ обсыпанной мукой или вымазанной мѣломъ, или выкрашенной въ бѣлую краску головой, ибо то, что было у него на головѣ, было мало похоже на пудру. Получивъ визитную карточку Нетъ, высокій лакей передалъ ее маленькому пажу, такому маленькому, что все количество пуговицъ, считающееся необходимымъ для костюма пажа, не помѣщалось на немь въ обыкновенномъ порядкѣ и потому было разсажено въ четыре ряда. Сей юный джентльменъ понесъ карточку наверхъ на подносѣ, а посѣтительницъ въ ожиданіи его возвращенія пригласили въ столовую, аппартаментъ довольно неопрятнаго вида, и такъ удобно обставленный, что онъ казался приспособленнымъ для любого употребленія, только не для ѣды и питья.
По обыкновенному порядку вещей и согласно всѣмъ достовѣрнымъ описаніямъ жизни высшаго свѣта, какія мы находимъ въ романахъ, мистриссъ Вититтерли должна была бы принять посѣтительницъ въ своемъ будуарѣ; но потому ли, что въ будуарѣ ьь этотъ моментъ брился мистеръ Вититтерли, или по другой какой-нибудь причинѣ, только мистриссъ Вититтерли на этотъ разъ дала аудіенцію въ гостиной. Въ этой гостиной было все, чему полагается быть въ гостиныхъ хорошихъ домовъ, и все самаго хорошаго тона, начиная съ блѣдно-розовыхъ драпировокъ на окнахъ и накидокъ на диванахъ и креслахъ, долженствовавшихъ выставлять въ наивыгоднѣйшемъ свѣтѣ цвѣтъ лица мистриссъ Вититтерли, и кончая маленькой собачонкой, кусавшей за ноги чужихъ для развлеченія мистриссъ Вититтерли, и вышеупомянутымъ пажомь, подававшимъ шоколадъ для подкрѣпленія силъ мистриссъ Вититтерли.
Лицо мистриссъ Вититтерли отличалось интересною блѣдностью, и вообще видъ былъ у ней какой-то кисло-сладкіій; и сама она, и мебель ея, и весь домъ казались какъ будто полинялыми. Она сидѣла на диванѣ въ такой безыскусственной позѣ, что ее можно было принять за танцовщицу, которая совсѣмъ приготовилась выбѣжать на сцену и присѣла на минутку въ ожиданіи поднятіи занавѣса.
-- Альфонсъ, подай стулья.
Пажъ подалъ стулья.
-- Теперь можешь идти.
Альфонсъ вышелъ, и если когда-нибудь Альфонсъ былъ, какъ двѣ капли воды, похожъ на самаго зауряднаго Билля, такъ это былъ этотъ Альфонсъ.
-- Я прочла ваше объявленіе, мэмъ,-- заговорила Кетъ послѣ нѣсколькихъ секундъ неловкаго молчанія,-- и рѣшилась зайти...
-- Ахь, да, я дѣйствительно послала въ газету объявленіе съ однимъ изъ моихъ слугъ,-- перебила ее мистриссъ Вититтерли.-- Да, да, это мое объявленіе.
-- Я думала,-- продолжала Кетъ скромно,-- я думала, что, можетъ быть... то есть если вы еще не сдѣлали окончательнаго выбора... что вы во всякомъ случаѣ не посѣтуете на меня за мое обращеніе къ вамъ.
-- О, нѣтъ, конечно, нѣтъ,-- протянула мистриссъ Вититтерли
-- Но, разумѣется, если вашъ выборъ уже сдѣланъ...
-- О, нѣтъ, на меня не такъ легко угодить... Я, право, не знаю, что вамъ сказать. Служили вы когда-нибудь въ компаньонкахъ?
Мистрисъ Никкльби, выжидавшая только случая вступить въ разговоръ, не дала Кетъ открыть рта.
-- Нѣтъ, мэмь, у чужихъ людей она не служила, но много лѣтъ она служила компаньонкой мнѣ, своей матери,-- отвѣтила весьма дипломатически эта достойная леди.
-- А-а, понимаю,-- проговорила мистриссъ Вититтерли.
-- Надо вамъ сказать, мэмъ, что мы не всегда были бѣдны,-- продолжала мистриссъ Никкльби.-- Было время, когда я и не воображала, что моей дочери придется жить въ чужихъ людяхъ, потому что ея бѣдный покойный отець былъ джентльменъ съ независимыми средствами и остался бы имъ по сей день, если бы больше слушался моихъ совѣтовъ. Я всегда ему говорила...
-- Мама!-- остановила ее Кетъ тихимъ голосомъ.
-- Не мѣшай мнѣ, Кетъ! Надѣюсь, я могу говорить, что хочу. Я хотѣла только объяснить этой леди...
-- Мнѣ кажется, это лишнее, мама.
И несмотря ни на какія подмигиванія и подмаргиванія, которыми мистриссъ Никкльби старалась дать понять, что она скажетъ сейчасъ нѣчто такое, что сразу рѣшить дѣло въ ихъ пользу, Кетъ удержала позицію за собой, бросивъ на мать выразительный взглядъ, и мистриссъ Никкльби принуждена была закупорить фонтанъ своего краснорѣчія, не давъ ему излиться.
-- Что вы умѣете дѣлать?-- спросила мистриссъ Вититтерли, закрывая глаза.
Краснѣя, Кетъ принялась перечислять главнѣйшіе свои таланты, а мистриссъ Никкльби откладывала ихъ на пальцахъ одинъ за другимъ. По счастью, ихъ итоги сошлись, такъ что мистриссъ Никкльби не представилось новаго повода заговорить.
-- Хорошій у васъ характеръ?-- задала новый вопросъ мистриссъ Вититтерли, открывая и сейчасъ же опять закрывая глаза.
-- Кажется,-- отвѣчала Кетъ.
-- А рекомендація? Я требую солидныхъ рекомендацій.
Кетъ отвѣчала, что рекомендація у нея есть, и положила на столъ визитную карточку Ральфа.
-- Будьте добры, придвиньтесь поближе: я хочу на васъ взглянуть,-- сказала мистриссъ Вититтерли.-- Я такъ близорука, что съ этого разстоянія почти не различаю вашего лица.
Кетъ не безъ замѣшательства исполнила это требованіе, и мистриссъ Вититтерли, поднявъ на нее томный взоръ, произвела ей форменный смотръ, длившійся минуты двѣ или три.
-- Мнѣ нравится ваша наружность,-- объявила она наконецъ и позвонила.-- Альфонсъ, скажи барину, что я прошу его придти.
Пажъ скрылся и спустя нѣкоторое время, въ теченіе котораго въ гостиной не было произнесено ни единаго звука, появился опять, предшествуя джентльмену лѣтъ сорока, съ внушительной осанкой, съ плебейскимъ лицомъ и съ необыкновенно бѣлобрысыми волосами. Подойдя къ дивану, на которомъ сидѣла мистриссъ Вититтерли, джентльменъ этотъ нагнулся къ ней; они пошептались, и затѣмъ онъ сказалъ, повернувшись къ Кетъ:
-- А, да, компаньонка. Надо вамъ замѣтить, миссъ, что для насъ съ женой это очень важный вопросъ. Мистриссъ Вититтерли -- натура въ высшей степени впечатлительная, эѳирное, хрупкое существо, оранжерейное растеніе, экзотическій цвѣтокъ.
-- Ахъ, Генри, мой другъ!-- вставила мистриссъ Вититтерли.
-- Не возражай, дорогая моя, это сущая правда. Одно дуновеніе -- фью! (тутъ мистеръ Вититтерли сдунулъ воображаемую пушинку) -- и ты улетѣла.
Интересная леди вздохнула.
-- Твое тѣло не можетъ вмѣстить твоей великой души,-- продолжалъ мистеръ Вититтерли.-- Твой интеллектъ истощаетъ твои послѣднія силы -- это говорятъ всѣ доктора. Каждый изъ нихъ считаетъ за честь быть приглашеннымъ къ тебѣ, ты и сама это знаешь. Что твердятъ они всѣ въ одинъ голосъ? "Милѣйшій мой докторъ,-- говорю я какъ то сэру Темли Сисффину (это было вотъ здѣсь, въ этой самой комнатѣ, въ послѣдній разъ, когда онъ навѣщалъ тебя),-- милѣйшій мой докторъ, чѣмъ больна моя жена? Скажите мнѣ правду, у меня достанетъ силъ перенести самое худшее. Что это за болѣзнь нервы?" И онъ мнѣ отвѣтилъ: "Любезный другъ, гордитесь этой женщиной, берегите ее, какъ зѣницу ока. Она -- украшеніе общества и сокровище для васъ. Болѣзнь ея -- ея душа. Душа паритъ, расширяется, рвется въ высь; кровь закипаетъ, пульсъ ускоряется, возбужденіе ростстъ..." Ахъ!-- Тутъ мистеръ Вититтерли, чуть-чуть не сбившій шляпки съ мистриссъ Никкльби,-- такъ онъ размахивалъ руками въ пылу своего увлеченія разсказомъ,-- торопливо полѣзъ въ карманъ за платкомъ и высморкался съ такимъ трескомъ, точно у него вмѣсто носа была большая духовая труба.
-- Ну, полно, Генри, ты преувеличиваешь мою физическую немощь,-- проговорила мистриссъ Вититтерли съ слабой улыбкой.
-- Нѣтъ, Джулія, нѣтъ, не преувеличиваю,-- отвѣчалъ мистеръ Вититтерли.-- Общество, въ которомъ ты вращаешься (должна вращаться по своему положенію, по своимь родственнымъ связямъ, по своимъ дарованіямъ и уму),-- это вихрь, непрерывный круговоротъ самыхъ возбуждающихъ впечатлѣній, разрушающихъ твой организмъ. Богъ мой, я никогда не забуду бала во время выборовъ въ Эксетерѣ, когда ты танцовала съ племянникомъ баронета. Это было нѣчто неслыханное, умопомрачительное! За человѣка было страшно!
-- Да, я всегда плачусь потомъ за такіе тріумфы,-- сказала мистриссъ Вититтерли.
-- Вотъ потому-то,-- подхватилъ нѣжный супругъ,-- потому-то тебѣ и необходимо имѣть такую компаньонку, которая соединяла бы мягкость манеръ съ величайшей деликатностью чувствъ, способность самаго горячаго сочувствія съ спокойнымъ, ровнымъ характеромъ.
Тутъ мужъ и жена, говорившіе не столько другъ для друга, сколько въ назиданіе посѣтительницамъ, замолчали и посмотрѣли на ту и на другую съ такимъ выраженіемъ какъ будто хотѣли сказать: "Ну, что, какого вы теперь о насъ мнѣнія?" Затѣмъ мистеръ Вититтерли заговориль опять, обращаясь къ мистриссъ Никкльби:
-- Толпы самыхъ блестящихъ джентльменовъ и дамъ, сливки высшаго общества добиваются чести знакомства мистриссъ Вититтерли. Она всегда окружена поклонниками, всѣ смотрятъ ей въ глаза. Отъ впечатлѣній нѣтъ отбою, и все ее волнуетъ: опера, драма, изящныя искусства, балы...
-- Знать, мой другъ,-- подсказала мистриссъ Вититтерли.
-- И знать, разумѣется, военная и иная. Мистриссъ Вититтерли составляетъ и высказываетъ массу самыхъ разнообразныхъ мнѣній о самыхъ разнообразныхъ предметахъ. Если бы кое-кому изъ нашихъ общественныхъ дѣятелей было извѣстно настоящее, неприкрашенное мнѣніе о нихъ мистриссъ Вититтерли, я думаю, они не держали бы головы такъ высоко, какъ держатъ теперь.
-- Ахъ, Генри, перестань, это, наконецъ, неловко!
-- Я не называю именъ, моя дорогая, я никого не задѣваю,-- проговорилъ съ важностью мистеръ Вититтерли. Я упомянулъ объ этомъ только, чтобы показать, что ты не принадлежишь къ числу обыкновенныхъ людей, что твое тѣло и душа находятся въ непрестанной взаимной борьбѣ и что ты требуешь величайшихъ заботъ и самыхъ нѣжныхъ попеченій. Ну, хорошо, довольно объ этомъ. Теперь я желалъ бы выслушать спокойно и безпристрастно, какими качествами для столь отвѣтственной должности обладаетъ эта молодая особа.
Согласно этому требованію таланты Кетъ были перечислены сызнова. Ей пришлось выдержать цѣлый перекрестный допросъ. Въ концѣ концовъ остановились на томъ, что черезъ два дня, то есть по наведеніи необходимыхъ справокъ, миссъ Никкльби получитъ окончательный отвѣтъ на имя дяди, послѣ чего посѣтительницы распрощались и вышли. Маленькій пажъ проводилъ ихъ по лѣстницѣ до первой площадки, гдѣ его смѣнилъ высокій лакей, который и довелъ ихъ въ сохранности до подъѣзда.
-- Эти Вититтерли занимаютъ высокое положеніе въ свѣтѣ, это ясно,-- сказала мистриссъ Никкльби, когда онѣ съ Кетъ вышли на улицу.-- Какая образованная дама мистриссъ Вититтерли!
-- Вы находите, мама?-- только и отвѣтила Кетъ.
-- Кто же можетъ не видѣть этого, моя милая? Только она ужъ очень блѣдна и смотритъ истощенной. Надѣюсь, она будетъ беречься, а то я, право, боюсь за нее.
Такія мысли естественно привели проницательную мистриссъ Никкльби къ кое-какимъ выкладкамъ приватнаго свойства. Предметомъ этихъ выкладокъ была, во-первыхъ, вѣроятная продолжительность жизни мистриссъ Вититтерли и, во-вторыхъ, шансы за то, что въ случаѣ ея смерти безутѣшный вдовецъ предложитъ руку и сердце ея, мистриссъ Никкльби, дочери. Такимъ образомъ не дошли онѣ еще до дому, какъ достойная леди уже освободила душу мистриссъ Вититтерли отъ сковывающей ее земной оболочки, выдала Кетъ за вдовца, совершивъ обрядъ бракосочетанія въ Вановеръ-Скверѣ, въ церкви Св. Георгія, и пышно отпраздновала свадьбу, оставивъ нерѣшеннымъ только одинъ второстепенный вопросъ, а именно: въ которомъ изъ покоевъ аристократическаго дома на Кадоганъ-Плэсъ будетъ воздвигнута великолѣпная французская кровать краснаго дерева для тещи,-- въ одной изъ заднихъ комнатъ второго этажа или въ парадной спальнѣ третьяго. Долго колебалась она между этими двумя аппартаментами, не зная, которому отдать предпочтеніе, и, наконецъ, разрубила гордіевъ узелъ, порѣшивъ предоставить этотъ вопросъ на благоусмотрѣніе зятя.
Справки о компаньонкѣ была наведены. Отвѣтъ мистриссъ Вититтерли (нельзя сказать, чтобы къ удовольствію Кетъ) оказался благопріятнымъ, и къ концу той же недѣли сама Кетъ и вся ея движимость переѣхали въ аристократическій домъ мистриссъ Вититтерли, гдѣ мы ихъ пока и оставимъ.