Изъ Гамбурга Гуги съ Хлоей поѣхали въ свой замокъ Эйтинъ, но по дорогѣ заѣхали на два дня въ Гезель-Голлъ. Регулярно, разъ въ годъ, Гуги и Фаррены мѣнялись визитами, потому что сэръ Кадвалледеръ считалъ необходимымъ поддерживать семейныя связи, хотя онъ и мистеръ Фарренъ ни въ чемъ не сходились, а потому считали невыносимымъ гостить другъ у друга.
Дѣйствительно, между ними не было ничего общаго и каждый изъ нихъ, отличаясь одинаково чрезмѣрнымъ себялюбіемъ, смотрѣлъ на другого свысока. Въ политикѣ они держались противоположныхъ мнѣній, или лучше сказать, партій, потому что, однажды избравъ партію, они уже не заботились ни о чемъ, а черпали свои мнѣнія готовыми изъ печатныхъ органовъ своей партіи и благоразумно молчали, пока политическій камертонъ не подавалъ имъ надлежащей ноты. Дѣйствительно, къ чему было говорить сегодня по совѣсти свое мнѣніе, если завтра, быть можетъ, его придется измѣнить по приказанію "Правительственной Чайки" или "Оппозиціоннаго Филина"? Поэтому, если онѣ неожиданно узнавали объ ожидавшей Англію войнѣ, о бракѣ одного изъ членовъ королевской семьи, о какой-нибудь ужасной катастрофѣ, о новомъ налогѣ и т. д., то произносили только: "А!" или "неужели?", пока не прочитывали мнѣніе своей газеты объ этомъ предметѣ. Тогда они торжественно и громко распространялись о благотворномъ или вредномъ вліяніи случившагося событія, о несправедливости, незаконности и непрактичности предположенной мѣры или, напротивъ, объ ея геніальности и желательности, смотря потому, какъ высказались ихъ газеты. Только однажды, они забыли свою обычную осторожность и неожиданно высказали свое мнѣніе, но вскорѣ раскаялись въ своей смѣлости и дали себѣ слово никогда не повторять этого неудачнаго опыта. Телеграфъ принесъ извѣстіе о страшномъ взрывѣ порохового магазина и, разсуждая объ этомъ несчастій, оба джентльмэна впервые сошлись въ мнѣніяхъ; они сожалѣли о несчастныхъ жертвахъ катастрофы и полагали, что во всемъ виновата была небрежность рабочихъ или властей. Но ихъ тонъ значительно измѣнился на другой день, когда почта привезла газеты. Мистеръ Фарренъ сталъ пламенно доказывать, что рабочіе не могли отвѣчать за случившееся несчастіе и что власти, допустившіе его, виноваты не въ небрежности, а въ предъумышленномъ убійствѣ. Напротивъ, сэръ Кадвалледеръ считалъ, что вся эта исторія очень раздута, что власти винить нельзя, что во всемъ виноваты были правила, введенныя предшедствующимъ правительствомъ, а также дурной и опасный сортъ приготовляемаго пороха. Такимъ образомъ, несчастье, повергнувшее десятки семействъ въ горе и нищету, стало предметомъ гнѣвныхъ прерѣканій между партіями; "Оппозиціонный Филинъ" сваливалъ всю вину на министра внутреннихъ дѣлъ и его чиновниковъ, а "Правительственная Чайка" столь же гнѣвно обличала дѣйствія предшедствующаго министерства, которое одно должно было нести отвѣтственность за ужасную катастрофу.
Въ садоводствѣ, которое было конькомъ обоихъ, они сходились еще менѣе, чѣмъ въ политикѣ. Сэръ Кадвалледеръ имѣлъ великолѣпныя оранжереи, теплицы, грунтовые сараи и проч., полагая, что они служили лучшимъ доказательствомъ его богатства и придавали ему значеніе въ глазахъ сосѣдей. Онъ любилъ разыгривать роль щедраго покровителя садоводства, получать награды на выставкахъ за цвѣты и фрукты и торжественно говорить своимъ друзьямъ, что онъ это дѣлалъ для возбужденія конкурренціи и для доказательства, до чего можно дойти старательнымъ уходомъ. (Хотя скептики спрашивали себя: какую пользу могли извлечь бѣдные фермеры, не имѣвшіе даже парниковъ, изъ того, что шотландскій садовникъ сэра Кадвалледера, выводилъ за громадныя деньги чудовищные ананасы, или необыкновенный виноградъ). Но, несмотря на то, что онъ видимо интересовался ботаникой, сэръ Кадвалледеръ, въ сущности, ничего не понималъ, и мистеръ Фарренъ очень презрительно отзывался объ его дорого стоющей и безсмысленной системѣ садоводства.
Онъ самъ занимался садоводствомъ совершенно иначе. Не имѣя достаточно состоянія для частыхъ выѣздовъ, онъ позволялъ себѣ два развлеченія въ жизни: занятіе садомъ и чтеніе французскихъ романовъ. Пятьдесятъ разъ въ день онъ забѣгалъ въ свою теплицу, чтобъ посмотрѣть на любимое растеніе, смахнуть насѣкомыхъ, открыть или закрыть окна, подвинуть то въ ту, то въ другую сторону горшки съ цвѣтами; наблюсти, столько ли градусовъ тепла, сколько слѣдовало и т. д. Вообще, онъ заботился о своихъ растеніяхъ болѣе, чѣмъ о людяхъ, такъ какъ онъ былъ ужасный эгоистъ, и никогда бы не подумалъ обезпокоить себя, ради кого-нибудь другого.
Когда Гуги пріѣхали въ Гезель-Голлъ, Эдита была въ лучшемъ настроеніи духа, чѣмъ въ Лондонѣ; но все-таки она не совсѣмъ отдѣлалась отъ суевѣрнаго страха, возбужденнаго въ ней предсказаніемъ ясновидящаго, и продолжала смотрѣть подозрительно на служанку, которая въ ея глазахъ грозила опасностью ея семейству.
-- Замѣтила ты служанку Анну? спросила она у Хлои:-- если нѣтъ, то, пожалуйста, замѣть и скажи мнѣ, нѣтъ ли у нея въ лицѣ какого-нибудь особеннаго выраженія.
-- Хорошо, я посмотрю, и передамъ тебѣ свое впечатлѣніе, отвѣчала Хлоя.-- Но довольно объ Аннѣ, я хочу знать, что ты дѣлала со времени нашей разлуки и гуляешь ли каждый день по черепицамъ крыши.
-- Это къ чему? спросила Эдита.
-- Чтобъ вспомнить Лондонъ. Шагая по черепицамъ, ты воображала бы, что ходишь по мостовой, а дымъ изъ трубъ напоминалъ бы тебѣ лондонскій туманъ.
-- О, милый Лондонъ, промолвила Эдита:-- какъ я его люблю! Не къ чему напоминать себѣ о непріятныхъ его сторонахъ, когда я никогда не забуду его хорошихъ сторонъ? Мы здѣсь живемъ очень тихо, и ничего не случилось необыкновеннаго; только... Мистеръ Лайдъ гостилъ у насъ нѣсколько дней.
-- А, ты няньчилась за ребенкомъ? отвѣчала Хлоя, и въ голосѣ ея послышалась непривычная рѣзкая нотка: -- я не знала, что онъ знакомъ съ твоими родными. Когда я его видѣла въ послѣдній разъ, то онъ поѣхалъ на свадьбу къ мистрисъ Фильдсъ и не говорилъ ни слова о намѣреніи посѣтить Гезель-Голлъ.
-- Онъ объ этомъ, конечно, и не думалъ, сказала Эдита: -- онъ случайно попалъ къ намъ. Онъ пріѣзжалъ въ сосѣдній городъ по дѣламъ и встрѣтилъ меня на улицѣ; папа пригласилъ его остановиться у насъ, и онъ провелъ здѣсь нѣсколько дней.
Отчего Хлоя вдругъ почувствовала себя не въ своей тарелкѣ? Какое ей было дѣло до посѣщенія мистеромъ Лайдомъ Гезель-Голла? Какъ бы то ни было, но ей не понравилось, что Фаррены старались его поймать для Эдиты. Это было очень не хорошо съ ихъ стороны. Но тотчасъ же чувство справедливости подсказало ей, что Алиса дѣлала тоже съ ея безмолвнаго согласія, и что она сама рѣшилась мысленно выйти за него замужъ, прежде чѣмъ его увидѣла.
-- Мы всѣ стоимъ на одномъ уровнѣ, подумала она съ горечью: -- на него могутъ всѣ охотиться, и Эдита имѣетъ такое же право быть его женою, какъ я, или всякая другая молодая дѣвушка. Я не имѣю никакой особой привилегіи. Конечно, каждому лестно затравить такого дорогого звѣря. Всѣ мы гонимся за его дорогой шкурой и болѣе ничего. Я это очень хорошо сознаю, и нечего обманывать себя, будто бы я питаю къ нему любовь, привязанность, или что-нибудь подобное.
Говоря о семьѣ Фарренъ, мы еще не сказали ни слова о мистрисъ Фарренъ. Это была тихая, нервная женщина, слабаго здоровья, скорѣе волочившая свое существованіе, чѣмъ жившая въ свое удовольствіе. Заботы по хозяйству очень тяготили ее, а отъ всякаго, болѣе серьёзнаго умственнаго напряженія, она непремѣнно бы занемогла. Смутно сознавая, что она ничто, мистрисъ Фарренъ иногда старалась доказать противоположное, и эти усилія, быть можетъ, придавали ея лицу тревожный видъ. Она была слишкомъ простодушна, чтобъ имѣть свои сужденія и придерживалась свѣтской рутины, которая была для нея такъ же свята, какъ десять заповѣдей. Она не могла считать дурнымъ то, что дѣлалось многими приличными людьми и потому, не видѣла ничего предосудительнаго въ свѣтской лжи, разъ что общество преклонялось передъ нею. Она питала глубокое уваженіе къ своей племянницѣ Алисѣ, которую считала образцомъ такта, благоразумія и практичности; всѣ ея мнѣнія казались ей изрѣченіями оракула.
-- Право, Алиса удивительная женщина, сказала она своему мужу, когда они ложились спать въ день пріѣзда своихъ родственниковъ: -- она все понимаетъ, и обо всемъ можетъ говорить!
-- Ты уже повторяла мнѣ объ этомъ сотни разъ, отвѣчалъ мистеръ Фарренъ: -- жаль, что мужъ не можетъ позаимствовать у нея ума. Какимъ дуракомъ онъ показалъ себя сегодня. Я его повелъ въ садъ и показалъ ему мою новую Dendrobium; этого вида нѣтъ ни у кого въ Англіи. Подойдя къ куртинѣ, онъ сталъ восхищаться и говорить, что онъ рѣдко видывалъ такой прекрасный экземпляръ, что я могъ имъ гордиться и проч. Но мнѣ показалось, что онъ смотритъ не туда, куда слѣдовало и попросилъ его дотронуться до цвѣтка. Что же ты думаешь: онъ протянулъ руку къ обыкновеннымъ кукушкинымъ слезкамъ. И это членъ комитета въ полдюжинѣ ботаническихъ обществъ! Да мой буфетчикъ Ричардсъ знаетъ лучше ботанику, чѣмъ Гугъ.
-- Кстати, ты мнѣ напомнилъ, воскликнула мистрисъ Фарренъ: -- не искать ли намъ новаго буфетчика; вѣдь Ричардсъ скоро отойдетъ.
-- Чортъ возьми! воскликнулъ съ удивленіемъ мистеръ Фарренъ: -- я этого не слыхалъ!
-- Да, онъ говоритъ, что ты ему обѣщалъ отдать въ аренду ферму стараго Смита въ Грейфордѣ, какъ только она очистится, а это будетъ черезъ нѣсколко дней. Старому Смиту такъ плохо сегодня, что, по словамъ доктора, онъ долго не протянетъ. Значитъ, пора пріискивать другого буфетчика. Но какая это возня! Притомъ, я терпѣть не могу новыхъ слугъ; надо привыкать къ нимъ. Я часто сожалѣю, что нельзя всей работы по дому сдѣлать машиной.
Мистеръ Фарренъ засмѣялся.
-- Такъ вотъ изъ-за чего ты всполошилась, сказалъ онъ.-- Право, ты меня испугала. Неужели ты думаешь, что я позволю отойти буфетчику, которымъ такъ доволенъ, и взять мою ферму? Ну, нѣтъ, я не дуракъ. Хоть онъ и очень ея желаетъ, но ошибется въ своихъ разсчетахъ. Дѣло въ томъ, что онъ просто рехнулся, хочу быть фермеромъ и дѣлу конецъ. Онъ уже давно пріискиваетъ себѣ подходящую ферму. Надняхъ освободилась одна изъ фермъ герцога, и ему она очень понравилась; онъ пришелъ ко мнѣ и сказалъ, что возьметъ эту ферму, если я не отдамъ ему Грейфордскую, когда она очистится, потому что онъ питаетъ особую любовь къ Грейфорду, и знаетъ, что теперешній фермеръ серьёзно боленъ. Я тотчасъ смекнулъ, что не надо выпускать изъ рукъ такого славнаго буфетчика и отвѣчалъ, что онъ получитъ Грейфордъ. Но я сдѣлалъ это съ тѣмъ, чтобъ онъ только упустилъ герцогскую ферму. Ее уже кто-то взялъ, а я, ужь конечно, не дамъ ему Грейфорда.
-- А! теперь я все понимаю, отвѣчала мистрисъ Фарренъ: -- а то меня очень удивили его слова. Но онъ будетъ очень огорченъ и разочарованъ. Онъ такой мрачный и странный человѣкъ, хотя отличный слуга, что я даже боюсь его, когда онъ выйдетъ изъ себя. Онъ всякую мелочь принимаетъ къ сердцу.
-- Вѣроятно, онъ сначала огорчится, произнесъ небрежно мистеръ Фарренъ: -- но потомъ и забудетъ, видя, что горю не пособишь. Ему надо научиться пословицѣ: на хотѣнье есть терпѣнье. Не правда ли, я очень ловко вышелъ изъ затруднительнаго положенія.
И, гордясь своей ловкостью, которую многіе назвали бы эгоистичной ложью, мистеръ Фарренъ легъ въ постель и вскорѣ заснулъ.