Прошло нѣсколько недѣль прежде, чѣмъ я пришелъ въ себя, и когда я открылъ глаза, то увидѣлъ, что лежу въ постели, въ тюремномъ лазаретѣ.
У меня было воспаленіе въ мозгу и я находился въ большой опасности. Войдя въ мою келью, на слѣдующее утро послѣ моего прибытія въ тюрьму, сторожъ нашелъ, что я сижу на постели, уставившись глазами въ стѣну и громко повторяю какія-то слова, но такъ шибко, что онъ не могъ ихъ разобрать. Видя, что я не обращалъ на него никакого вниманія, онъ пошелъ за докторомъ я тотъ перевелъ меня въ лазаретъ, гдѣ я долго былъ между жизнью и смертью.
Очнувшись, я былъ такъ слабъ, что не могъ ничего сообразить, но потомъ, мало по малу, силы ко мнѣ возвратились, и я началъ припоминать все, что случилось до моей болѣзни. Я спрашивалъ себя, знали ли мои родственники и Биль Джонсъ, гдѣ я и, если знали, то отчего они меня не навѣстили. Но когда я объ этомъ сказалъ доктору, то онъ отвѣчалъ, что я недостаточно силенъ для пріема посѣтителей. Поэтому, я терпѣливо ждалъ; впрочемъ, я былъ слишкомъ слабъ, чтобъ даже выразить нетерпѣніе и къ тому же всякое чувство было во мнѣ заглушено сознаніемъ, что я не оправдалъ себя въ глазахъ миссъ Гвенліаны. и что она меня считаетъ преднамѣреннымъ убійцей ея отца.
Потомъ я припомнилъ, что меня навѣрное приговорятъ къ смертной казни и мнѣ показалось, что было жестоко вылечить меня отъ болѣзни и посылать ко мнѣ доктора только для того, чтобъ въ концѣ-концевъ меня повѣсить. Я предпочелъ бы умереть въ постели отъ воспаленія.
Все это меня тревожило, но очень смутно, и я находился въ такомъ изнеможеніи, что ничего не принималъ близко къ сердцу, и не смотрѣлъ впередъ далѣе сегодняшняго дня.
Наконецъ, я настолько поправился, что ко мнѣ допустили отца, мать и Марту. Но Биль Джонсъ все-таки не приходилъ меня навѣстить, и на мой вопросъ, что съ нимъ, они неохотно отвѣчали, что онъ здоровъ и поспѣшно перемѣнили разговоръ. Однако, впослѣдствіи, какъ только я собрался съ силами, мнѣ разсказали, что сдѣлалось съ Билемъ Джонсомъ. Удивительная эта была исторія. Оказалось, что нашъ Биль Джонсъ, котораго я подобралъ на рынкѣ въ Сванси, былъ не кто иной, какъ сынъ сквайра Тюдора, Овенъ, котораго всѣ считали потонувшимъ. Значитъ, онъ былъ братомъ миссъ Гвенліаны и законнымъ наслѣдникомъ Пепфорскаго помѣстья, которое иначе переходило, какъ мужской ленъ, къ дальнему родственнику сквайра.
Но мнѣ надо разсказать эту любопытную исторію сначала.
Въ то время, когда родился Овенъ Тюдоръ, жила въ Сванси женщина, по фамиліи Джонсъ. Она была по ремеслу воровка, но также собирала и милостыню; она подружилась съ нянькой Овена, убѣдила ее стащить нѣсколько мелкихъ предметовъ, принадлежавшихъ ея госпожѣ, и этимъ держала ее въ своихъ рукахъ.
Овена всегда водили въ шелку и кружевахъ, а на шеѣ у него постоянно висѣлъ массивный золотой медальонъ сердечкомъ, украшенный изумрудами. Этотъ медальонъ переходилъ въ родѣ Тюдоровъ изъ поколѣнія въ поколѣніе и въ старину его считали талисманомъ, приносившимъ счастье его обладателю; поэтому, мистрисъ Тюдоръ не позволяла никогда снимать его съ своего ребенка.
Нуждаясь въ деньгахъ, Джонсъ съ завистью смотрѣла на великолѣпную одежду ребенка, и на его драгоцѣнный медальонъ. Наконецъ, она предложила нянькѣ украсть ребенка; его вещи онѣ продали бы, а ребенка она взяла бы себѣ. Въ дѣтствѣ онъ помогалъ бы ей просить милостыню, а потомъ она съумѣла бы сдѣлать изъ него полезнаго сообщника. Сначала, нянька ни за что не хотѣла согласиться, но Джонсъ стала грозить ей, что она откроетъ мистрисъ Тюдоръ ея кражи, и нянька поддалась соблазну.
Дѣйствительно, въ одно прекрасное утро, она передала ребенка Джонсъ, а сама, окунувшись съ головы до ногъ въ ручьѣ, вернулась въ Пепфоръ и разсказала, что ребенка унесла морская волна.
Взявъ ребенка, Джонсъ потребовала, чтобъ нянька, которая была граматная, написала бы на лоскуткѣ бумаги все, что случилось, и настоящее имя ребенка. Этотъ документъ она всегда хранила при себѣ, вѣроятно, съ цѣлью возвратить за дорогую цѣну ребенка его родителямъ, когда онъ выростетъ. Она продала одежду ребенка и отдала часть вырученныхъ денегъ нянькѣ, но медальонъ остался у нея на рукахъ, потому что лавочникъ, обыкновенно покупавшій у нея ворованныя вещи, давалъ ей слишкомъ незначительную цѣну, а она боялась показать его порядочному ювелиру, который, конечно, спросилъ бы, какъ медальонъ попалъ къ ней.
Послѣ этого, нянька оставалась еще нѣсколько лѣтъ въ услуженіи и затѣмъ вышла замужъ за фермера Смита, убійство котораго въ Фервудѣ, я уже разсказалъ въ началѣ моей повѣсти.
Украденный мальчикъ взросъ у мистрисъ Джонсъ, которая назвала его Билемъ и выдавала за своего сына; но съ теченіемъ времени она почему-то его не взлюбила и отправила въ море на Нанси Джонсъ, вмѣсто того, чтобъ оставить его при себѣ, какъ она намѣревалась. На вопросы своего друга, мистрисъ Смитъ, зачѣмъ она такъ поступила, она отвѣчала:
-- Я просто не могу видѣть этого мальчишку, онъ мнѣ противенъ. Можетъ быть, я его полюблю, когда онъ вернется и привезетъ мнѣ много денегъ. Я люблю только тѣхъ, которые мнѣ полезны.
Затѣмъ, въ продолженіи долгаго времени, мистрисъ Смитъ не видала Джонсъ; но вдругъ въ одно прекрасное утро, возница изъ Гауэра, бившій въ Свапси, привезъ ей вѣсточку отъ ея старой подруги, которая была очень больна и просила ее навѣстить. На слѣдующій день, мистрисъ Смитъ не могла сама поѣхать въ Сванси, а просила мужа, отправлявшагося въ городъ для продажи лошади, заглянуть къ Джопсъ и узнать, что ей надо. Онъ исполнилъ это порученіе и зашелъ къ Джонсъ, которая жила въ несчастномъ, полуразвалившемся домикѣ, въ одной изъ самыхъ бѣдныхъ улицъ Сванси. Но она уже умирала. Однако, передъ своей смертью, она передала ему маленькій ящичекъ, который онъ долженъ былъ передать своей женѣ, знавшей, какое сокровище тутъ заключалось.
Очень странно, что Джонсъ такъ бережно сохраняла доказательства тождественности украденнаго ею мальчика; быть можетъ, на смертномъ одрѣ совѣсть ее мучила и она думала этимъ путемъ нѣсколько загладить свою вину. Однако, это только предположеніе и никто не можетъ сказать какими именно побужденіями она руководилась.
Но, несмотря на всѣ ея старанія, маленькій ящичекъ не достигъ до ея друга, потому что вечеромъ въ этотъ самый день Смитъ былъ ограбленъ и смертельно раненъ въ Фервудѣ Томомъ Девисомъ и Гью Ризомъ. Послѣдній слышалъ, какъ Смитъ хвастался въ тавернѣ, что везетъ сокровище, и похитилъ ящичекъ, который дала Смиту мистрисъ Джонсъ. Полагая, что въ немъ заключалось сокровище, онъ скрылъ эту находку отъ Тома Девиса. Открывъ его наединѣ, онъ былъ очень разочарованъ, увидавъ въ немъ только двѣ исписанныя бумажки и кусокъ металла, въ формѣ сердечка, но до того грязный, что трудно было сказать, какой это металлъ. Не умѣя читать, онъ не могъ разобрать того, что было написано на бумажкахъ и сначала хотѣлъ ихъ сжечь, но потомъ рѣшилъ ихъ сохранить, правильно разсуждая, что еслибъ онѣ не имѣли для кого-нибудь важнаго значенія, то не стали бы ихъ такъ бережно хранить въ ящичкѣ и поднимать такой шумъ? А если онѣ имѣли важность, то лучше ихъ сберечь, и съ теченіемъ времени постараться извлечь изъ нихъ пользу. Ящичекъ былъ очень маленькій и, для большей сохранности, онъ всегда носилъ его на себѣ. Раненый во время схватки при Понтардюлесѣ и взятый въ плѣнъ, онъ вспомнилъ объ этомъ ящичкѣ и, не желая, чтобъ онъ попалъ въ чужія руки, закопалъ его въ землю въ углу навѣса, гдѣ держали полисмэны плѣнныхъ до прибытія солдатъ.
Полученная имъ рана была очень серьёзная, и онъ вскорѣ умеръ, но передъ смертью пожелалъ видѣть Биля Джонса, котораго онъ всегда какъ-то странно любилъ. Онъ сообщилъ ему о спрятанномъ въ навѣсѣ ящичкѣ и передалъ ему въ собственность находившееся тамъ сокровище.
Послѣ смерти Гью, Биль въ первую свободную минуту отправился въ Понтардюлесъ и нашелъ ящичекъ. Онъ также былъ не гранатный и потому снесъ эти обѣ записки къ пастору въ селеніе Три Креста, который и прочелъ ихъ.
Одна изъ записокъ заключала въ себѣ разсказъ о похищеніи Овена Тюдора, а въ другой стояло только: "Мальчикъ теперь въ морѣ на "Гордости Тоби". Эти слова были написаны какимъ-то сосѣдомъ мистриссъ Джонсъ по ея просьбѣ и не за долго до ея смерти.
Услыхавъ имена судовъ, Биль наострилъ уши, ибо хорошо помнилъ, что служилъ на "Нанси Джонсъ" и былъ въ морѣ на "Гордости Тови", когда, по его предположенію, умерла его мать. Видя важность этихъ бумагъ для семейства Тюдоръ, пасторъ снесъ ихъ вмѣстѣ съ ящичкомъ въ Пепфоръ и тамъ миссъ Элизабета тотчасъ признала медальонъ за тотъ, который былъ на шеѣ Овена Тюдора въ тотъ день, когда онъ исчезъ.
Все это дѣло было отдано въ руки семейнаго стряпчаго. Онъ отправился въ Гауэръ къ вдовѣ Смитъ, которая сначала не хотѣла ничего говорить, подтверждая старую сказку о томъ, какъ ребенка унесла волна, но когда ей показали разсказъ объ его похищеніи, написанный ея собственной рукой, она во всемъ чистосердечно созналась. Такимъ образомъ, было совершенно ясно доказано, что Овенъ Тюдоръ и Биль Джонсъ составляли одно и тоже лицо. Его собственныя воспоминанія вполнѣ подтвердились показаніями многихъ обитателей Нита и Сванси, которые знали, что мистриссъ Джонсъ всегда выдавала его за своего сына, и что онъ находился въ морѣ на "Гордости Тоби", когда она умерла.
Эта удивительная исторія меня такъ поразила, что я долго не могъ ее вполнѣ усвоить. Странно было подумать, что нашъ Биль Джонсъ сдѣлался джентльмэномъ, богачемъ и еще въ придачу братомъ миссъ Гвенліаны! Какія необыкновенныя послѣдствія имѣла схватка въ Понтардюлесѣ! Она лишила Пепфора, одного владѣльца и дала ему другого, открыла Билю, кто былъ его отецъ и въ тоже время унесла въ могилу этого отца, заставила миссъ Гвенліану оплакивать отца и радоваться возвращенію брата, отомстила за убійство Смита смертью Гью Риза, и въ тоже время обнаружила преступленіе жены Смита.
Самымъ большимъ утѣшеніемъ для меня въ этой исторіи было то обстоятельство, что Овенъ Тюдоръ зналъ, что мнѣ не было извѣстно, кого я убилъ въ Понтардюлесѣ, а потому онъ могъ объяснить это сестрѣ. Дѣйствительно, онъ не только это сдѣлалъ и привезъ ко мнѣ въ тюрьму миссъ Гвенліану, но досталъ мнѣ ловкаго адвоката для защиты на судѣ и старался вмѣстѣ съ нею оказать мнѣ всякую помощь. Благодаря ихъ стараніямъ, меня не повѣсили, а сослали на всю жизнь сюда.
Я провелъ здѣсь пятнадцать лѣтъ, пятнадцать долгихъ, мрачныхъ лѣтъ, и во все это время былъ лишенъ свободы, которая составляетъ наслѣдіе всякаго человѣка и придаетъ жизни такую сладость, какую не можетъ дать ничто иное; во все это время, я былъ оторванъ отъ людей и мѣстъ, дорогихъ моему сердцу. Но я не долженъ жаловаться, такъ какъ во всемъ самъ виноватъ. Еслибы я не вздумалъ отправиться въ Пепфоръ для личнаго объясненія съ миссъ Гвенліаной, то мнѣ, вѣроятно, удалось бы бѣжать въ Америку.
Въ эти пятнадцать лѣтъ я имѣлъ довольно времени передумать и хладнокровно обсудить всю прежнюю свою жизнь, а тюрьма научила меня терпѣнію. Быть можетъ, миссъ Элизабета, въ концѣ-концевъ, права и дѣйствительпо Правидѣніе все устроиваетъ къ лучшему, такъ какъ иначе я, вѣроятно, не пріобрѣлъ бы этой необходимой добродѣтели. Впрочемъ, теперь и это мнѣ лишнее, такъ какъ вы, докторъ, говорите, что мнѣ не долго жить, и я самъ это чувствую.
Мнѣ очень хотѣлось бы видѣть передъ смертью хоть одинъ разъ миссъ Гвенліану. Но такъ какъ это немыслимо, то прошу васъ, докторъ, возвратясь въ Англію, розыщите ее и разскажите ей мою исторію, такъ какъ я вамъ ее разсказалъ. Передайте ей, что, хотя я ее давно не видалъ, но воспоминаніе о ней такъ свѣжо, какъ будто я разстался съ нею вчера.
Я ей благодаренъ нетолько за ея доброту ко мнѣ, но и за все, что она сдѣлала для моего семейства. Послѣ моей ссылки, она и ея братъ много заботились о моихъ родныхъ, которыхъ они отправили на свой счетъ въ Америку, гдѣ Марта вышла замужъ за Тома Девиса. Что касается до Тома, то онъ благополучно добрался до Ливерпуля и тамъ сѣлъ на корабль, отходившій въ Америку. Тамъ они всѣ процвѣтаютъ, судя по ихъ письмамъ, которыя я постоянно получаю.
Старые друзья также иногда присылали мнѣ вѣсточки и изъ ихъ писемъ, а также изъ газетъ я узналъ печальную судьбу Пога Моргана.
Вы, можетъ быть, не забыли, что Мартѣ вошла въ голову мысль, что Погъ Морганъ выдалъ насъ изъ ревности къ Тому. Она сказала объ этомъ, по моему совѣту, Дженкину Томасу, а онъ, въ свою очередь, передалъ товарищамъ. Они навели справки и оказалось, что Погъ Морганъ дѣйствительно былъ въ Сванси въ день схватки у Понтардюлеса, и что въ тотъ же день человѣкъ, походившій на него по всѣмъ примѣтамъ, особливо по голосу, долго бесѣдовалъ съ начальникомъ полиціи и вышелъ изъ его дома только на слѣдующее утро. Эти свѣдѣнія порѣшили судьбу Моргана.
Хотя отъ него сохраняли въ тайнѣ всѣ подозрѣнія и справки, но онъ, сознавая свою вину, находился въ постоянной тревогѣ и началъ дѣлать приготовленія къ отъѣзду изъ Верхняго Киллея. Онъ уже продалъ свой домъ и только любовь къ Мартѣ удерживала его отъ окончательнаго переселенія въ Англію, такъ какъ онъ все еще не терялъ надежды уговорить ее выйти за него замужъ. Наконецъ, въ одинъ прекрасный день, онъ исчезъ и съ тѣхъ поръ никто его болѣе не видалъ. Сосѣди полагали, что онъ уѣхалъ въ Англію, какъ собирался, но находили страннымъ, что онъ не взялъ съ собою всѣхъ своихъ вещей. Впрочемъ, онъ всегда любилъ таинственность и потому въ Верхнемъ Киллеѣ вскорѣ перестали о немъ думать. Но черезъ нѣсколько мѣсяцевъ, случилось событіе, снова напомнившее о немъ.
Я уже упоминалъ о Клайнскомъ лѣсѣ, который находится подлѣ Киллея и доходитъ до самаго моря. Въ немъ много угольныхъ коней, разработанныхъ поселянами. Въ одной изъ такихъ заброшенпыхъ копей былъ найденъ трупъ человѣка, съ завязанными руками и ногами: очевидно, онъ не самъ туда упалъ, но его бросили; лицо несчастнаго было такъ изъѣдено крысами, что нельзя было его признать, но подлѣ него нашли жестяную коробочку, съ именемъ Пога Моргана и ножикъ, который принадлежалъ ему. Какъ онъ попалъ въ эту яму, да еще связанный, никто не зналъ, но я могу это очень легко объяснить. Люди, которыхъ предалъ Погъ Морганъ поклялись отомстить ему и, убѣдившись въ дѣйствительности своихъ подозрѣній, они, вѣроятно, подкараулили его гдѣ-нибудь въ уединенномъ мѣстѣ, а можетъ быть, взяли его ночью изъ дома, завязали ему ротъ, связали руки и ноги, снесли въ Клайнскій лѣсъ и бросили въ яму, гдѣ онъ умеръ отъ голода -- достойная кара за его измѣну. Такъ ли именно это все случилось я положительно не знаю, но никто болѣе не видалъ, и не слыхалъ о Погѣ Морганѣ, а человѣкъ, предавшій своихъ товарищей на смерть и каторгу, не можетъ разсчитывать на спокойную жизнь и тихую смерть.
-----
Исторія моей жизни окончена и я надѣюсь, что вы ее передадите миссъ Гвенліанѣ, если къ тому представится возможность. А также, если вы когда-нибудь посѣтите Сванси и, взобравшись на одну изъ окружающихъ ея горъ, бросите взглядъ на голубое море, простирающееся до Девоншира, на островъ Ланди, виднѣющійся вдали, на горныя вершины Пемброкшира, Кармартен.