Завойко дал мне вельбот с пятью матросами для объезда Авачинской губы, и я выехал ранним утром 27 сентября, чтобы вернуться лишь ночью 30-го.
Обращаясь теперь к описанию этого великолепного залива, я в чисто географическом отношении руководствуюсь картами Гидрографического Департамента Морского Министерства; для возможно же большей полноты я пользовался также всеми относящимися сюда заметками из моих дневников за позднейшие годы.
Географическое положение Авачинской губы лучше всего определяется положением Петропавловска, который лежит на 158° 30' в. д. (от Гринвича) и 53° с несколькими минутами с. ш., следовательно, почти на одной широте с устьем Амура, Иркутском, Орлом, Бременом, Ливерпулем и островом королевы Шарлоты.
Если мы обратимся к размерам Авачи, то увидим, что наибольшие ее протяжения почти совпадают с двумя линиями: одной, идущей с севера на юг, и другой -- с востока на запад. Разделив этими линиями весь залив, мы вместе с тем делим и берег на 4 части: северо-восточную, северо-западную, юго-восточную и юго-западную. При этом линия, идущая от самого северного пункта -- села Авача -- до самого крайнего, южного, конца Таринской губы, имеет 18 1/2 верст длины. Линия же, проведенная от крайнего восточного конца Раковой губы до устья Паратунки, т. е. до самого западного пункта, равна 20 верстам. Этому делению я придаю здесь лишь географическое значение -- не более.
1) Северо-восточный берег, от деревни Авачи до самого внутреннего конца Раковой губы, на протяжении 16 верст по прямой линии представляет волнистое очертание и состоит из длинного ряда небольших бухт, разделенных невысокими, но крутыми, скалистыми мысами. Эти бухточки, отличающиеся песчаным или состоящим из гравия грунтом и низкими берегами, очень мало вдаются в сушу и всегда составляют конечные пункты небольших долин, в которых находятся ручьи или небольшие водные бассейны.
Направляясь к югу от деревни Авачи, расположенной на низкой, состоящей из гравия косе между одним из рукавов р. Авачи и большим заливом, мы находим сперва Моховую губу, затем идет бухта Сероглазка с небольшим озером и ручьем, вытекающим у подошвы Авачинской сопки и образующим, следовательно, проход к этой горе. За Сероглазкой идет бухта Верхнего озера; последнее доходит вплоть до самого Петропавловска, который оно ограничивает с севера. От самой же Авачи озеро отделено только низкими, состоящими из грубого песку дюнами, через которые и проложило себе короткий сток. За этим рядом неглубоких извилин, как раз посередине северо-восточного берега Авачи, лежит высоко интересный Петропавловский залив. За ним, к югу, до самого дальнего конца Раковой губы, идут опять такие же неглубоко вдающиеся маленькие бухточки, разделенные между собой небольшими, обыкновенно низкими, скалистыми мысами. Отправляясь с севера на юг, мы встречаем здесь следующие местности, заслуживающие особого внимания потому, что часто посещаются и упоминаются местными жителями: Поганку с кладбищем Петропавловска, Красный Яр, Гремучку, Соленый мыс, Медвежью губу, Богородскую губу и Стрелку, от которой, собственно, и начинается Раковая губа.
Всем этим небольшим заливам соответствуют долины, которые вдаются более или менее далеко внутрь страны в высокие береговые горы и по дну которых стекают небольшие береговые ручьи. На небольших скалистых мысах эти высоты подходят, напротив, ближе к берегу.
Береговые горы, покрытые роскошной травой, кустарником и даже кое-где деревьями, тянутся в виде более или менее широкой цепи с закругленными большею частью вершинами, параллельно северо-восточному берегу Авачи. На востоке горы быстро и довольно круто понижаются к равнине, которая от моря постепенно поднимается к Авачинской сопке. Близ сопки равнина переходит в холмистую местность, соединяется с ранее упомянутым кряжем и образует предгорья этого чудного вулкана. У самой подошвы северовосточного склона береговых гор протекает Калахтырка. Это береговая речка, приходящая с вулканов. На пути своем она образует продолговатое озеро и, наконец, пройдя через него, впадает в море.
Петропавловск своим необыкновенно защищенным, даже укрепленным положением обязан исключительно совместному существованию двух особенных условий. Замечательная маленькая бухта Петропавловска производит впечатление происшедшей не как другие бухты -- через наступание воды на сушу, а возникшей, благодаря образованию особых скал в бассейне большого залива. Дело в том, что в направлении, приблизительно параллельном береговой цепи, и в очень недалеком от нее расстоянии, из моря круто поднимается скалистый кряж вышиною около 200 и длиною около 1000 сажень. Только на северном своем конце, наиболее высоком, он соединяется посредством очень незначительного подъема суши с берегом, а остальными тремя четвертями своей длины вдается на юг в море и образует, таким образом, совместно с параллельным берегом маленькую, глубокую придаточную бухту. Этот своеобразный кряж разделяется глубокой впадиной, находящейся почти на середине его длины, на две длинных скалистых массы, из которых северная, Никольская гора, выше и в ширину имеет около 170 сажень, между тем как южная -- Сигнальный мыс -- ниже и в ширину не более 100. Описываемые скалы круто падают к Авачинскому заливу. Сторона же их, обращенная к материку, образует пологий склон, поросший травой и кустарником. На северном конце, следовательно с Никольской горы, скалы также круто падают к небольшому озеру, ограничивающему Петропавловск с севера; между крутой стеной, образуемой ими, и озером остается лишь место для очень узкой дороги к деревне Аваче. Впадина, длина которой равна приблизительно 50 саженям, представляет невысокую лужайку, украшенную колонной в память Лаперуза. В довершение ко всем прочим своим достоинствам описываемая естественная гавань имеет еще как бы хорошо выстроенный мол: от прочного матерого берега отходит узкая коса, состоящая на поверхности из плотного щебня и поднимающаяся всего лишь на несколько футов над уровнем воды. Длина косы, почти совершенно лишенной растительности, равна 260 саженям, ширина же от 6 до 15. Эта так называемая Кошка идет к северо-западу навстречу Сигнальному мысу, так что между ними обоими остается проход, имеющий в глубину 60 и достаточный для самых больших судов. Таким образом, оба эти образования -- Сигнальный мыс и Кошка -- отрезывают от Авачи небольшой, почти треугольной формы бассейн. Самая длинная сторона его, обращенная к материку, имеет 400 сажень, две же другие -- по 320 и 300 сажень в длину. Эта гавань занимает поверхность приблизительно в 40 000 кв. сажень и представляет глубину в 6, 7 и 8 сажень, а в самом проходе и до 9. К югу от Кошки образуется еще безопасный рейд благодаря простирающемуся в этом направлении Сигнальному мысу.
2) Северо-западный берег Авачинской губы, от деревни Авачи до большого устья Паратунки, по прямой линии имеет 12 верст длины и представляет низменность, образуемую дельтами pp. Авачи и Паратунки. Только в нескольких верстах от берега низменность эта делится на две долины, которые обе идут в горы, а именно одна с р. Авачей на северо-запад, другая с р. Паратункой на юго-запад.
По выходе из деревни Авачи мы, прежде всего, доходим до устьев р. Авачи. Первое из них находится сейчас же за деревней, на той же низкой косе, состоящей из гравия. Это так называемый Залив, т. е. болото, образуемое медленно текущей Гузномойкой. Затем идут одно за другим Большое устье реки, так называемое Второе устье, и, наконец, Хламовитка. Сверх перечисленных устьев существует еще несколько небольших водных каналов, например, отделяющих от дельты низкий болотистый остров Никиткин. От всех этих устьев тянется длинная, узкая мель, называемая Лайдой и отчасти обсыхающая при отливе.
Сейчас же за устьями Авачи следуют устья Паратунки, из которых только два имеют особые значения. Это так называемое "Прямое устье" и совсем уже в конце этого обширного, низкого участка берега -- "Большое устье". Между этими обоими более крупными рукавами есть еще масса мелких, не имеющих, однако, особенных названий.
3) Юго-западный берег от Большого устья Паратунки до самого внутреннего конца Таринской губы по прямому направлению тянется на 14 верст. Вся эта часть берега также отличается резко скалистым и гористым характером и состоит, собственно, только всего из двух полуостровов, ограничивающих и образующих Таринскую губу, самую большую из вторичных бухт Авачи. Сейчас же у Большого устья Паратунки отходит от берега, с запада на восток, небольшая горная масса, вдающаяся версты на 4 в Авачинский залив и кончающаяся между двумя мысами -- Калаушем и Козаком, между которыми заключена небольшая Турпанная губа. Эта небольшая горная область ограничивает с севера Таринскую бухту, которая, начиная отсюда, имеет в ширину 3 версты и тянется на 11 верст по направлению к юго-востоку, т. е. к берегу открытого моря. Форма же Таринской бухты главным образом обуславливается тем обстоятельством, что навстречу к мысу Козак с юго-востока на северо запад проходит коса длиною в 6 1/2 и шириною в 1--2 версты, которая и кончается в 3 1/2 верстах от названного мыса мысом Артушкиным. Оба мыса -- Козак с севера и Артушкин с юга -- ограничивают широкий вход в Таринскую бухту. Перед мысом Козак лежит громадный камень того же имени. Это квадратный, вверху плоский обломок скалистой стены, отделенный от нее промежутком в несколько саженей шириною и имеющий в вышину футов 30. Весь рассматриваемый участок берега носит тот же характер, что и северо-восточный: и здесь неглубокие небольшие бухты с ручейками и маленькими озерами перемежаются с небольшими крутыми мысами; и здесь весь задний фон занят горной страной с ясно выраженными закругленными вершинами, поросшей травами и деревьями.
Прямо против входа в Таринскую губу находится место, на котором мы высадились 19 сентября, чтобы оттуда добраться до горячих ключей Паратунки. Немного южнее находится мыс Кутха, затем, врезавшаяся довольно глубоко на запад, Сельдовая губа; против последней, посередине Таринской, находится высоко интересный в геологическом отношении небольшой скалистый островок -- Хлебалкин. Далее, к концу этой большой придаточной бухты, идут уже лишь небольшие изгибы берега, не имеющие особых названий.
4) Юго-восточный берег Авачинского залива от конца Таринской и до конца Раковой губы по прямой линии имеет 12 1/2 верст и из всех береговых участков Авачи представляется наиболее разорванным, скалистым и высоким. Сюда принадлежит проход из Великого океана, и, но моему мнению, сюда же относятся оба больших полуострова, отделяющие Таринскую и Раковую от Авачи, потому что оба эти полуострова отходят от описываемого берегового участка.
Отправляясь от длинного полуострова, позади которого находится Таринская губа, т. е. идя от его самого западного конечного мыса Артушкина к востоку, мы опять встречаем по обеим сторонам несколько небольших бухт и невысокие скалистые обрывы. Таков характер берега до самого узкого и низкого места этого полуострова, где небольшое озеро, находящееся посередине сужения, почти превращает косу в остров. Непосредственно сюда примыкает Богатыровская бухта, начиная от которой берега быстро повышаются и становятся очень скалистыми, так что на ближайшем мысе Бабушкином береговые утесы поднимаются уже на 300 и более. В расстоянии около 200 сажень от этого мыса, имеющего сигнальный пост, с подводного рифа поднимается Бабушкин камень - громадная одинокая скала, по высоте только немного уступающая береговым высотам. Плоский вверху и поросший травой, этот камень представляет удобное место для гнездования птиц. С ним мы достигаем входа в Авачинский залив.
Самый вход представляет узкий пролив, ограниченный с обеих сторон высокими крутыми скалами и тянущийся с юга из открытого моря почти прямо к северу, в Авачинский залив. Обращаясь теперь от мыса Бабушкина к югу и следуя вдоль западного берега рассматриваемого пролива, мы сперва встречаем мыс Станицкий, затем Куймовскую бухту и мыс Сущов {Не находя на картах названий ни для этого мыса, ни для м[ыса] Завойко, я назвал их в честь обоих заслуженных деятелей.}. За Сущовым следует большая Ягодовая губа, конец которой отделен от Таринской перешейком в 3 1/2 версты ширины, не очень высоким, лесистым и составляющим удобную пешеходную дорогу. Наконец, у конца прохода, за Ягодовой, следует высокий мыс Завойко (см. примечание с. 81), от которого берег поворачивает к юго-востоку и, следовательно, вполне сливается уже с берегом открытого моря.
Берег открытого моря в общем направлен от юго-запада к северо-востоку и у мыса Завойко прерван входом в Авачинский залив на протяжении 5 1/2 верст. К северу от входа в залив, против мыса Завойко и, следовательно, к северо-востоку от него же, берег, начиная с мыса Маячного, продолжается в виде отвесных скал, достигающих почти 1000 высоты, и вместе с тем сворачивает к северо-северо-западу, в тот же вход. Здесь, в углу поворота, на величавой и недосягаемой крутизне стоит маяк, распространяющий свой свет далеко в океан и указывающий судам вход в Авачинский залив.
Внизу, у подножия этих скалистых стен, над прибрежными рифами и обломками скал, всюду у берега пенится и ревет прибой, среди которого, примерно в 1/2 версты от берега, поднимаются три чудные, высокие, скалистые колонны -- Три Брата. Чтобы дать наглядное представление об узкости прохода в Авачинский залив, приведу еще некоторые расстояния от Маячного мыса: наибольшая ширина прохода, приходящаяся сейчас же у входа с моря, между мысами Маячным и Завойко, не превосходит 5 1/2 верст; к мысу Сущову считается 4 1/2 версты, а к Станицкому -- 3 версты. Но эти измерения взяты с береговых пунктов, собственно же фарватер значительно уже, потому что со многих из этих мысов вдаются далеко в пролив рифы и мели.
Обращаясь от Маячного мыса к северу и все следуя высоким скалистым берегом входа, мы приходим к крутому, высокому мысу Лагерному, отстоящему от противолежащих мысов -- Бабушкина и Станицкого -- на 2 1/2 версты и обозначающему наиболее узкое место входа.
Затем следует тянущаяся на 3 версты Изменная губа, кончающаяся к северу мысом Изменным, впереди которого с длинного рифа в свою очередь поднимается мощная одинокая скала -- Изменный Камень. Этот мыс отстоит версты на 3 от противолежащего мыса Бабушкина.
В Изменной губе, именно на той части берега, которая и поныне носит название Соловарной, в прежнее время делали попытки добывать соль из морской воды. Но этот промысел был скоро оставлен за невыгодностью.
На пути от мыса Изменного приходится пройти две небольшие губы -- Черёмовскую и Узовскую, затем, минуя крутой, высокий мыс Раков Маяк и держась высоких береговых скал, достигаем мыса Липунского. Это самый северный мыс и вместе с тем конец большого полуострова, отделяющего от Авачинской губы Раковую, -- вторую по величине из придаточных бухт. От мыса Изменного до Липунского тянется лесистый кряж, имеющий несколько более трех верст в длину и образующий как бы широкий свободный конец полуострова, к основанию, напротив, сильно суженного благодаря сближению Изменной губы с губой Раковой и с ее придаточными заливчиками -- Кожевинской губой и Бабьей пристанью.
В самом внутреннем углу Раковой открывается через посредство небольшого канала длинное озеро, имеющее также выход и к юго-востоку -- в открытое море. Жители Петропавловска охотно пользуются этой глубокой впадиной среди горной местности как дорогою к богатому птичьими яйцами скалистому острову Топоркову. Последний круто поднимается в нескольких сотнях сажень от берега, приблизительно на полпути от мыса Маячного до устья Калахтырки.
В описываемой местности из моря выходят более или менее крупные изолированные скалистые массы. К числу их принадлежит и остров Старичков, выдающийся из пенистого буруна к югу от мыса Завойко в нескольких верстах от берега и, подобно всем дико разорванным скалам, населенный тысячами морских птиц. Остров этот, имеющий в вышину футов 800, покрыт высокой густой травой. Он очень просторен и, по-видимому, в старину был населен камчадалами: и теперь еще совершенно ясно заметные ямы, скопления раковин и обломки костей указывают положение землянок прежних поселенцев. Кругом море усеяно рифами и дико набросанными обломками скал, среди которых наподобие башни одиноко стоит живописный утес -- Часовой.
Мне остается еще упомянуть, что у входа в Раковую от мыса Липунского и от противолежащего ему мыса Бабушкина проходят параллельно между собой в северо-западном направлении подводные рифы и мели. Они тянутся на несколько верст в Авачу и еще более удлиняют собою и без того длинный входной пролив. Таким образом, здесь образуется проход, похожий на Дарданеллы, средняя ширина которого равна 3 верстам при длине в 10 -- 12 верст -- проход, через который при надлежащем вооружении многочисленных высоких мысов, лежащих по обеим сторонам его, никакой неприятель не мог бы проникнуть в эту чудную бухту. Если бы это вооружение существовало и в 1854 году, то непрошеным гостям из Англии и Франции не понадобилось бы давать кровавый урок с убогих батарей, ввиду опасности наскоро возведенных перед Петропавловском.
Едва ли на всем земном шаре найдется много морских заливов, которые по всевозможным удобствам превзошли бы Авачу или даже только сравнились бы с нею.
Авача по своему естественному положению, по своему образованию, по своей укрепленности и защищенности как бы создана для владычества над морем. Узкий, длинный вход, ограниченный высокими крутыми скалами, пригодными для возведения на них самых сильных укреплений, ведет в колоссальный бассейн бухты, которая, в свою очередь, кругом защищена от бурь высокими горами, -- бассейн, водная поверхность которого составляет более 30 квадратных миль и который мог бы доставить верное убежище всем флотам земного шара одновременно. При этом от бухты отделяются еще три больших надежных придаточных залива, со своей стороны доставляющих дальнейшую защиту судам и всюду представляющих при достаточной глубине весьма хороший якорный грунт. Средняя глубина большого залива равна 9--13 саженям, а местами доходит даже до 16; Таринской и Раковой -- от 9 до 12; Петропавловской, которой естественная укрепленность уже блестяще подтверждена опытом, -- от 6 до 9 сажень, наконец, входных Дарданелл -- от 7 до 12.
Следует еще упомянуть, что у входа стоят три маяка или сигнальные вышки, сейчас же передающие сигналами друг другу и в Петропавловск обо всем замеченном на море. Эти маяки и посты находятся на трех вышеупомянутых мысах: на Маячном, на противолежащем мысу Бабушкином и, наконец, на Раковом Маяке. Настоящий полный маяк имеется лишь на первом, причем задача его и заключается в указании пути приходящим судам. Оба же других заняты лишь вахтенными постами, посредством сигналов передающими далее полученные известия.
Горы кругом Авачи, хотя и довольно значительной высоты, нигде, однако, не являются вполне лишенными растительности. Напротив, она встречается здесь всюду и часто бывает поразительно роскошна. Только самые высокие вершины покрыты простым ковром травы. За исключением лишь северо-западного берега, где дельты pp. Авачи и Паратунки образуют низкую, большею частью болотистую местность, покрытую высокими болотными растениями и перепутанными ивовыми кустами, -- за исключением лишь этого берега, вся окружность губы поросла деревьями, кустами и чудными травами. Многочисленные мелкие долины, проходящие с высоты береговых гор к бухте, на дне своем, увлажненном небольшими ручьями, поросли ивовым кустарником, к которому нередко присоединяются частые поросли шаламайника (Spiraea kamtschatica), баранника (Senecio cannabifolius), сладкой травы (Heracleum dulce) и других красивых, высокорослых трав. Выше, уже на более сухой почве, следует хорошенький негустой березовый лесок из Betula Ermani, по виду напоминающей дуб. Деревья, нередко достигающие крупных размеров, разбросаны среди высокой, чрезвычайно роскошной травы и сопровождаются одиночными кустами боярышника (Crataegus), жимолости (Lonicera), роз и чернотальника (темноцветной, круглолистной ивы). Этот подлесок, состоящий из прекрасных кустов, особенно учащается там, где лес становится реже или даже прерывается лесными лугами. На таких местах сейчас же заметнее выступают красивые цветущие травы, как Epilobium, Cacalia, Aconitum, Artemisia, Pulmonaria и Geranium.
Этот чудный березовый лес со своим подлеском довольно высоко восходит на горы, но на высоте становится менее привлекателен. Деревья далеко не достигают здесь нормального роста, а в качестве подлеска является рябина (Pyrus sambucifolius), растущая в виде кустарника. Еще ступенью выше и лес исчезает, заменяясь сперва ползучим кедром (Pynus cembra), a еще выше -- ползучей рябиной и, наконец, ползучей ольхой (Alnus incana). Перечисленные породы, особенно же ольха, восходящая более высоко, образует здесь так называемый стланец: кедровый, рябиновый и, наконец, ольховый. Стланец состоит из своеобразно перепутанных и переплетенных между собою ветвей, корней и стволов, живых и мертвых, так что пролагать путь через него возможно лишь при помощи топора, и то с величайшим трудом. В Камчатке не боятся трудностей: ни воды и болот, ни гор и скал, ни снегу и льду, даже голод и жажда -- и те преодолеваются. Но, наткнувшись на стланец, камчадал охотнее сворачивает с пути, предпочитая поиски другой дороги, хотя бы с громадным обходом, попытке пробиться через эту непроходимую чащу.
Вероятно, резкие ветры наибольших высот заставляют ползать по земле эти деревья и кусты, а громадные массы снега затем окончательно все придавливают. Где стланец разрежается или даже совсем исчезает, нередко встречаются красивый светло-желтый Rhododendron chrysanthum, достигающий до 2 футов высоты и имеющий темно-зеленую блестящую листву, или же Rhododendron kamtschaticum, отличающийся красными цветами и очень низким ростом.
Выше, над областью стланца, встречаются лишь низкие травы, и только в очень защищенных ущельях поднимается еще роскошный кустарник и попадаются даже деревья.
Позволю себе сделать здесь еще несколько общих заметок о животном населении Авачинского залива и его береговых гор. Прежде всего, всякий посетитель этих берегов поражается несчетным количеством всякого рода морских птиц, населяющих высокие, часто неприступные скалы перед входом и внутри его. Тысячами сидят они на краях скал или плавают по воде. Встревоженные чем-нибудь, эти громадные стаи внезапно взлетают с оглушительным криком, беспорядочно снуют, кружатся некоторое время и опять возвращаются к своим гнездам. Все это сопровождается бесконечным криком и карканьем. То здесь, то там какая-нибудь стая поднимается со скалы или несется на недосягаемой высоте к скалистым гребням, между тем, как другие птицы плавают и ныряют за добычей.
Здесь видны целые ряды черных бакланов (урил, Phalacrocorax pelagicus), занимающих в оригинальной стоячей позе самый высокий край скалы и с любопытством смотрящих вниз. Там, в такой же позе, стоят не меньшие стаи топорков (Lun da arctica), также темного цвета со светлоокрашенным клювом, напоминающим клюв попугая, и со свешивающейся кзаду косичкой. Рядом находятся бесчисленные чайки разнообразнейших видов со светлым и белым оперением, а далее -- старички (Uria senicula) и большие стаи всякого рода уток.
В то время как скалы и обрывы, поверхность воды, а временами и воздух наполнены этим пестрым, вечно шумящим населением, из глубины океана в бухту и во впадающие в нее реки тянется немая армия несметного количества рыб. Это стаи лососей и сельдей, с невероятной правильностью и пунктуальностью посещающих все реки и бухты Камчатки. Теперь, поздней осенью, шел еще последний и, вместе с тем, пожалуй, важнейший для камчадала вид лосося. Важнейший, -- потому что время его хода продолжительно и распространяется на осень. Этот вид -- кизуч (Salmo sanguinolentus), в это время года принимающий ярко-красный цвет, часто встречается даже в самых небольших и неглубоких ручьях: нередко можно видеть, как он пробирается по каменистому дну, лишь наполовину покрытый водою, стараясь подняться еще далее вверх по реке. Как говорят, ярко-красный цвет появляется у кизуча всегда только осенью после долгого, утомительного пути.
Названные стаи рыб часто сопровождаются тюленями, особенно большим лахтаком (Phoca naut ica). Нередко в Авачу входит также, пуская свои фонтаны и величаво ныряя и всплывая, кит. Как о более редком явлении, встречающемся на рифах и скалах входа, можно еще упомянуть о морском льве или сивуче (Phoca leonina). На остальных берегах губы встречаются более разрозненные, небольшие общества уток, гагар и чаек; леса и кустарники также заселены лишь немногочисленными птицами.
О наземных млекопитающих приходится говорить менее, ибо они, как, например, соболь, лисица, заяц и другие встречаются лишь одиночными особями. Но особенно и с благодарностью всякому путешественнику по Камчатке следует упомянуть о медведе, прокладывающем здесь отличные дороги. Медвежьи тропы не составляют редкости, особенно в более удаленных от Петропавловска местах. Самих животных в столь позднее время года уже не было видно, потому что в поисках за логовищем они ушли в более высокие части страны.
Камчатские охотники считают непреложной истиной, что медведь уходит в берлогу 14 сентября и оставляет ее не ранее 25 марта. "Это им срок", -- категорически заявляют здешние охотники.
Эти замечательные дороги всего вернее ведут к удобным перевалам через горы и к самым неглубоким местам рек, обходят крутые мысы и скалы, а также непроходимейшие чащи кедрового и ольхового стланцев, болота и вообще всякого рода неудобные для прохода участки. Напротив, медвежьи тропы наверняка приводят к самым рыбным реками и озерам, а также к самым ягодным местам. Весь полуостров Камчатка, от севера к югу и от востока к западу, прорезан во всех направлениях такими хорошими и вполне утоптанными дорожками. Ни один человек не мог бы лучше проложить и утоптать их. Нередко встречаются тропинки, очевидно с незапамятных времен служившие путями сообщения для этих умных животных: хорошо утрамбованные, почти в два фута шириной, очищенные от травы, проходят они по стране, обходя все, могущее затруднить путника. Новичок, внезапно попав из чащи травы и кустарника на такую дорожку, подумает, что перед ним дорога, ведущая к людным деревням. А на самом деле перед ним сооружение этих необыкновенных четвероногих инженеров, избегающих всякого человеческого жилья. Если только направление медвежьих троп соответствует цели путешествия, то им можно совершенно слепо следовать, потому что они проложены с удивительным знанием места, всегда, однако, сообразно практическим целям самого устроителя пути.
Теперь обращаюсь к весьма интересным геологическим особенностям Авачинского залива.
Что вулканические силы и вулканические процессы играли главную роль при образовании береговых пород, что, вероятно, даже возникновение всей бухты сводится к вулканической деятельности, -- такого рода предположения являются сами собою, когда речь идет о местности, принадлежащей к Камчатке. Только на северо-западном берегу вулканические образования появляются далее от моря, в долинах рек Авачи и Паратунки, а область их устьев, как уже выше сказано, занята продуктами выветривания, которые приносятся этими реками. Все же остальные берега и береговые горы вполне вулканического происхождения или, по крайней мере, были подвержены самому интенсивному воздействию вулканических сил.
В северо-восточной части побережья Авачи поднимается на трещине, идущей с северо-запада на юго-восток, величественный, далеко видный вулкан Коряка. Рядом же с Корякой стоит постоянно дымящаяся Авачинская сопка с придаточной вершиной -- Козельской сопкой {Козельская сопка не представляет самостоятельного вулкана, а только значительно подтянутый старый край кратера; отношение ее к Аваче можно сравнить с отношением Соммы к Везувию.}. Подошва сопки, постепенно понижаясь, доходит до моря, где образует обширный, плоский берег, простирающийся между устьем Калахтырки и далеко вдающимся в море каменистым мысом Шипунским. Параллельно этому чудному ряду вулканов тянутся, как уже упомянуто, отделенные от него понижением почвы горы северо-восточного берега Авачинского залива. Горы эти, большею частью с закругленными вершинами, подходят в виде небольших мысов к воде и обнаруживают образующие их горные породы.
Здесь были отложены слоистые осадочные образования, ныне нарушенные, перепутанные, во многих случаях совершенно разрушенные и до такой степени измененные и метаморфизированные действием изверженной массивной породы, что определить их возраст невозможно. Эти метаморфизированные образования, то варьирующие от светло- до темно-зеленоватого цвета, то красноватые, доходящие по богатству кремнеземом до яшмовидности, местами приобретают даже характер хлоритового сланца или серпентина. Слоистость почти всегда явственна, но сами слои сильно нарушены и мощность их колеблется между 5 и 70 сантиметрами.
Своеобразная группа, образуемая Никольской горой вместе с Сигнальным мысом и как бы выдвинутая из Авачинской губы для отделения от нее Петропавловской бухты, всего яснее обнаруживает описываемые породы. Сами слои полого падают на восток к этой маленькой бухте, между тем как головы их образуют крутые утесы со стороны Авачинской губы. Против Никольской, с восточной стороны порта, полого поднимается длинный, покрытый растительностью горный кряж -- Шестаковская Падь, у которой расположен городок Петропавловск. Последние ряды городских домов располагаются уже по косогору. Далее к северу появляются горы с закругленными вершинами и, прежде всего, -- Меженная гора, отделенная только глубокой седловиной от Шестаковской Пади. Над этой седловиной между названными горами как бы в красивых зеленых воротах выступает издалека чудная коническая фигура Коряцкой сопки, теперь уже в полном зимнем облачении. В то время как вершина вулкана представляется уже ослепительно белой, на более низких его частях из снега выдаются еще черные продольные гребни. Безжизненно поднимается этот колосс в виду города, тогда как не уступающий ему по размерам и всегда дымящийся сосед его -- Авачинская сопка -- скрыт от взоров Шестаковской Пади.
Почти конусообразная Меженная гора, а равно и примыкающие к ней с севера также конусообразные горы представляют, по-видимому, изверженную андезитовую массу. Как у Меженной, так и к северу от нее, у подошвы таких же конических гор, я находил коренные месторождения массивной породы с плотной, мелкозернистой, светло-серой основной массой и с вкрапленными бесчисленными блестящими черными иглообразными кристаллами роговой обманки, а местами -- с яснокристаллическими зернышками стекловатого полевого шпата. Местами основная масса приобретает красноватый цвет и вместе с тем становится более богата стекловатым полевым шпатом.
В конце небольшой бухты Сероглазки эта порода представляется в виде громадного лавового потока, спускающегося с высоты в виде сильно истрескавшейся массы. Конец потока, близко подходящий к морю, состоит из беспорядочно наваленных обломков той же породы. Представляет ли эта похожая на поток лавы андезитовая или трахитовая масса продукт самых древних извержений Авачинского вулкана, -- остается, конечно, открытым вопросом, во всяком случае, она очень близко подходит к подошве этого вулкана.
За исключением андезитовых высот Меженной, вершина которой образуется красноватой и даже несколько пористой породой, берега от деревни Авачи до внутренних частей Раковой губы состоят большею частью из вышеназванных, богатых кремнеземом слоистых пород, многократно нарушенных, почти все зеленоватых и варьирующих от яшмы до хлоритового сланца. На Шестаковской, напротив, выходит плотный, совершенно темно-серый, глинистый сланец, прорезанный многочисленными прожилками белого кварца. Еще далее по этой горе, описываемая порода становится все более тонкосланцеватой, но остается с теми же кварцевыми прожилками. Местами отделяются тонкие плитки, имеющие 3 -- 4 фута поверхности, но большею частью согнутые и сжатые с боков. На поверхности плиток часто замечается бурая окраска от окиси железа.
Главное направление падения этих слоев можно определить SSW 20°. Слои же Никольской и Сигнального мыса, напротив, падают почти в противоположном направлении, и я очень склонен думать, что как пласты глинистого сланца на Шестаковской Пади, так и зеленые, проникнутые кремнеземом и метаморфизированные слои Никольской первоначально составляли одно целое и лежали здесь горизонтально. Далее я предполагаю, что благодаря какой-то катастрофе эти горизонтальные слои посередине треснули и опустились, дав начало обращенным друг к другу пологим склонам, из которых на восточном теперь расположен город. Средняя же впадина залита не большой, но глубокой Петропавловской бухтой. Итак, здесь образовалась долина с пологими боками, середина которой занята не большим, но глубоким заливом; в то же время головы слоев, образующих Шестаковскую Падь и ныне изолированную Никольскую гору, круто поднялись у первых -- на восток, у вторых -- на запад. Далее, быть может, не лишено основания предположение, что главный толчок имел место ближе к Никольской. Такое предположение основывается на том, что на более удаленной Шестаковской глинистые сланцы остались менее изменеными и только прониклись многочисленными кварцевыми прожилками, между тем как слои Никольской вполне метаморфизированы: кварцевые массы инфильтрировали здесь всю породу, сообщив ей, быть может, благодаря принесенным окислам меди, зеленый цвет и, дико перепутав слои, оставили лишь едва узнаваемую слоистость. Вся внешность этих слоев, а равно и близлежащие извержения андезита, образующие Меженную гору, более чем ясно указывают на такую катастрофу. Точно так же напрашивается предположение, что естественный мол (Кошка), лишь на несколько футов поднимающийся над водой и замыкающий Петропавловскую бухту с юга, представляет дайк, образовавшийся во время той же катастрофы. Благодаря большей прочности составлявшей его породы, этот дайк, немало содействовавший метаморфозе целого, мог противостоять последующим опустошительным процессам успешнее, чем разрушенные, легче выветривающиеся слои, прорезанные им.
Направляясь к югу от Петропавловска, мы встречаем выход слоистой, богатой кремнеземом породы, затем приобретающей более массивный характер. Можно сказать, что это конгломерат, состоящий из богатой кремнеземом породы. Далее следуют сильно нарушенные и перепутанные слои красноватой, стекловатой яшмовидной породы, а еще далее эта порода становится совершенно светло-серою, проникается белыми кварцевыми жилами и обнаруживает на зальбандах зеленый налет окиси меди. У Соленого озера находится совершенно та же порода, что и у Сигнального мыса. Затем у Медвежьей наблюдается местами тонкий, местами грубый конгломерат, который состоит из красноватых, буроватых и разного рода серых, светло пятнистых обломков, сцементированных серым и желтоватым, похожим на песчаник, туфом.
На Богородской наблюдается совершенно разрушенная порода, представляющаяся то более похожей на хлоритовую, то на серпентинную, но, во всяком случае, весьма богатая кварцем и окремнелая. Рядом с этой породой находится другая -- черная, также весьма богатая кремнеземом и испещренная белыми точками; последняя большею частью выветрилась и распалась.
Берег у Стрелки состоит из той же слоистой, совершенно проникнутой кремнеземом зеленоватой породы, как и на Никольской. Еще далее, простираясь в глубь Раковой губы, встречаются лишь конгломераты, образуемые самым разнообразным материалом из числа уже переименованных пород.
Эти совершенно разрушенные массы составляют здесь границу участка, в котором древневулканические извержения действовали на ранее здесь находившуюся осадочную формацию, метаморфизировав последнюю до неузнаваемости ее возраста. Начиная отсюда, по всему юго-восточному и юго-западному берегу Авачи непрерывно проходят следы воздействия друг на друга различных, более старых и новых вулканических пород: в самом диком беспорядке здесь появляются вертикальные жилы, изверженные массивы, особенно же громадные скопления всякого рода продуктов разрушения, начиная с самых тонкозернистых конгломератов и брекчий и кончая самыми грубыми. Мы встречаем то тонкий, даже слоистый песчаник из вулканического пепла, то включенные в этот песчаник закругленные и угловатые обломки всякой величины, даже целые глыбы. Твердые, плотные базальтовые и трахитовые массы перемежаются здесь с выветрившимися и распавшимися. Реже встречаются пористые или образовавшиеся из застывших потоков массы. Все последние, однако, представляют, по-видимому, самые новые из изверженных образований и большею частью не отличаются от лав.
Эта интенсивность вулканических процессов не могла не вызвать сильной разорванности всего берега. Обе высокие, большие скалистые массы, отделяющие Раковую и Таринскую губы от Авачи и первоначально, при образовании последней, несомненно, составлявшие два острова, ныне, соединившись при помощи обломочного материала с берегом, превратились в полуострова. Скалистый остров у Таринской губы соединился с берегом посредством очень низкого, состоящего из дресвы перешейка, среди которого осталось еще маленькое озерко; скалистая же масса, выходящая из моря у Раковой губы, примкнула к берегу в том месте, где теперь наиболее сближаются губы Кожевинская, идущая с востока, и Изменная, идущая с запада. В настоящее время между ними обеими на песчаном и щебневом грунте находится не очень высокая ягодная тундра, с обеих сторон ограниченная высокими, крутыми скалами. Особенно крутой утес выступает к северу, т. е. со стороны прежде бывшего здесь острова. Этот утес состоит из очень прочной, богатой кремнеземом, массивной породы темно-буро-серого цвета со светлыми точками -- породы, играющей, по-видимому, очень важную роль во всех здешних конгломератах.
Но еще сильнее проявляется разорванность берегов в самом входе в Авачинскую губу. Быть может, трещина, образовавшаяся в высоких скалах благодаря землетрясению, благоприятствовала первоначально вторжению воды и дала, таким образом, первый толчок к образованию этих Дарданел. А раз проложена была дорога, то напор волн должен был в скором времени образовать пролив. Оба берега представляют одни и те же горные породы и каменистые образования, но как бы оторванные друг от друга: с обеих сторон мы находим многочисленные высокие и крутые скалистые мысы, направляющиеся навстречу друг другу. Множество одиноко выходящих из моря скал -- обломков разрушенной и размытой суши -- красноречиво свидетельствуют о борьбе вулканических сил сперва между собою, а затем -- с водой. Таковы Три Брата, Изменный камень, Бабушкин камень и возле него утес, образуемый конгломератом и имеющий форму гриба, далее скалы у островов Старичкова и Топоркова, наконец, выдающиеся из моря рядом с последним настоящие каменные ворота.
Объезжая вокруг Ракового полуострова, горы которого отличаются совершенно явственными коническими или закругленными формами, я встретил друг за другом месторождения следующих пород. В самом конце Раковой губы наблюдался тонкий конгломерат, в котором выделились гнезда блестящей водной окиси железа. Рядом выступала туфообразная, темная, похожая на песчаник порода с небольшим падением на север; среди явственных ее слоев замечались шаровые, концентрически-скорлупчатые отдельности. Затем на обширном протяжении следовали грубые конгломераты. На небольшом скалистом выступе я наблюдал массивную, темную, базальтовидную породу, а на самом конце его -- красноватую, несколько пористую породу с прожилками кварца. При входе в Кожевинскую находится большое скопление конгломерата, а в самом конце бухты -- изверженная массивная порода, образующая частые, несколько изогнутые столбчатые отдельности и отличающаяся светло-бурым цветом и землистым изломом. От мыса Липунского до Ракового Маяка берег опять состоит только из конгломератов, если не считать включенных в них горизонтальных слоев того же туфового песчаника, о котором уже шла речь выше. При этом песчаник и здесь, внутри слоев, содержит концентрически-скорлуповатые отдельности. Особенный интерес представляют здесь находимые в небольшом количестве отпечатки листьев, принадлежащих двусемянодольным растениям. Эти разрозненные слои темной обломочной породы проходят совершенно горизонтально среди следов страшного разрушения, произведенного изверженными массами, а местами содержат даже, как сказано, довольно явственные отпечатки листьев. Все это наводит на двоякого рода предположения: или подводные извержения отлагали здесь самые тонкие продукты разрушения, или в воду падал густой дождь пепла. Во всяком случае, действие вулканических сил не могло застать в этом месте горизонтальных слоев какой-нибудь осадочной формации, иначе в этом хаосе слои не могли бы остаться горизонтальными.
На мысе Усовском выступает в виде толстых узловатых столбов массивная изверженная порода. Столбы разделены горизонтальными поверхностями так, что при этих поверхностях вертикальные очертания столбов представляют перехваты. Описываемая порода, по-видимому, базальтовая, почти черного цвета, необыкновенно прочна и во всей рассматриваемой местности играет весьма важную роль. Так, эта порода тянется по всему берегу до маяка и затем, со стороны открытого моря, до устья Калахтырки, являясь то в виде масс, то в виде жил самой различной мощности. Почти всюду она покрыта грубыми и тонкими конгломератами, которые кое-где прорезывает или нарушает. Даже в тех местах, где колоссальные скалистые стены состоят из конгломератов и из новых пород, сцементированных из обломков, -- даже и в таких местах описываемая черная прочная порода все-таки выступает в самом низу, у моря, или образует простирающиеся в воду рифы и утесы.
Мысы Черёмовский и Изменный оба состоят из конгломератов, нередко похожих на швейцарский Nagelflue. В обоих местах конгломераты прорезаны мощными жилами базальта, а местами встречаются и здесь небольшие горизонтальные слои уже упоминавшегося более или менее прочного темного туфового песчаника.
На мысе Изменном базальт часто принимает несколько ступенчатый вид, благодаря массам, отделяющимся перпендикулярно направлению базальтовых стен, особенно при наклонном направлении последних. Таков характер берега до мыса Лагерного, многочисленные рифы которого простираются навстречу рифам противоположной стороны, идущим от мыса Бабушкина, и опять, таким образом, более чем ясно указывают на прежнюю связь обоих берегов. Здесь показывается тонкослоистая порода, слои которой стоят на головах и очень похожи на красноватую обожженную глину, а под этой породой, равно как и на морских рифах, опять выступает базальт. От мыса Лагерного до отдаленного маяка тянутся в полном беспорядке конгломераты, туфы, разбитые слои разных обожженных глинистых сланцев, выветрившиеся и распавшиеся массы. Все это прорезано многочисленными, почти вертикальными дайками базальта, достигающими мощности 4 -- 5 сажень. На самих скалах маяка такой отвесный колоссальный дайк прорезывает массы конгломерата; здесь наблюдаются также следы красноватой пористой лавы. Среди выветрившихся пород в описываемой местности нередко встречались халцедоны и следы цеолитов. Поверхность базальта нередко представляется выветрившейся и имеет вид очень тонкого светло-бурого слоя. Внутренние же части породы очень темного серого цвета, тверды и прочны.
Утесы Три Брата с их рифами и камнями направляются навстречу рифам и камням противолежащего мыса Станицкого, что, несомненно, свидетельствует о прежнем соединении обоих мысов. Рифы обеих сторон настолько сближаются, что между ними остается лишь очень узкий фарватер.
Весь противоположный берег прохода в Авачу представляет то же строение, почему я могу не повторять здесь перечня пород. Здесь все встречаются те же конгломераты, туфы и те же грандиозные базальтовые дайки. Я желал бы только обратить внимание в особенности на тот факт, что на мысе Бабушкином в одном месте опять показывается красноватая пористая лава. Утесистый и гористый полуостров, отделяющий Таринскую губу от Авачи, состоит также из весьма сходной породы. Только мыс Артушкин, т. е. самый конец этого полуострова, представляет более сходства с противолежащими мысами Козаком и Кутхой, к рассмотрению которых я и перехожу теперь.
Здесь можно сопоставить все, касающееся небольшого полуострова, который находится между Таринской бухтой и устьем Паратунки.
Полуостров этот состоит из гор с закругленными вершинами и со стороны его, обращенной к Таринской губе, на не особенно высоких береговых скалах наблюдается выход весьма прочной, черной и блестящей породы. Она до того переполнена продолговатыми или многоугольными кристалликами светлого серо-желтого стекловатого полевого шпата, что темная основная масса и светлые кристаллики являются почти в одинаковом количестве, и порода издали кажется серою. Вблизи она представляется темной и порфировидной и при ударе раскалывается подобно стеклу. Описываемая порода выходит массивами и извержена, по-видимому, под большим напором и с большою силою как бы из узкой щели в виде тесно стоящих столбов. Столбы имеют от 1 до 6' в поперечнике и разбиты горизонтальными поверхностями, находящимися в неравном расстоянии друг от друга. Некоторые выветрившиеся части образуют почти плитовидные отдельности, в других -- из черной основной массы яснее выступают кристаллы авгита и роговой обманки. Идя от Таринской губы к мысу Козаку, мы сперва встречаем эту, по-видимому, трахитовую породу. Затем, приблизительно на середине пути и на протяжении около ста сажень, порода эта подостлана конгломератом и является, таким образом, в виде покрова, сохраняя, однако, при этом столбчатый характер. Еще далее -- конгломерат приобретает все большую мощность и, наконец, занимает всю высоту берега, образуя его затем до Паратунки. Большой, одиноко выходящий из моря утес Козак-Камень, стоящий перед мысом того же наименования и имеющий в вышину до 50', также составляет громадную глыбу конгломерата, теперь сильно размытую прибоем волн. Главную роль среди этих продуктов разрушения играют пористые красноватые лавы. Более тонкие продукты их распада составляют вместе с тем цемент для более крупных, заключенных в конгломерате обломков и глыб; при этом, чем крупнее обломки, тем рыхлее становится весь конгломерат.
На всех прочих берегах, со включением мыса Артушкина, встречаются более или менее все те же породы, продукты разрушения которых, главным образом, и образуют эти берега. Мне остается только обратить внимание еще на два пункта, представляющие некоторые особенности.
Во-первых, следует упомянуть о мысе Кутха, находящемся в Таринской губе, против мыса Артушкина, и имеющем до 60' высоты. Здесь выходит в виде массивов изверженная красно-бурая, несколько пористая вулканическая порода, переполненная мелкими кристаллами авгита и покрытая конгломератом из обломков все той же породы. Эта вулканическая порода прорезана почти совершенно вертикальными жилами, мощность которых равна 6 -- 10 футам. Жилы состоят из темно-серой, очень прочной, трудно разбивающейся породы, истрескавшейся перпендикулярно к зальбандам, где она принимает буроватый цвет. Темно-серая, мелкозернистая основная масса переполнена мелкими, белыми, блестящими зернышками цеолитов, достигающими величины горошины и в этих случаях приобретающими характер шпата. На буроватых выветрившихся частях эти зернышки становятся матовыми и желтоватыми.
Наконец, остается еще рассмотреть небольшой, но интересный островок Хлебалкин, находящийся в Таринской губе между мысами Кутхой и Артушкиным. Этот скалистый островок тянется с востока на запад и в этом направлении имеет не менее 1/4 версты в длину; ширина его приблизительно вдвое меньше и наибольшая высота над уровнем воды не более 20 -- 25'. Почти со всех сторон Хлебалкин окружен рифами и мелями, состоящими из очень крупного галечника. Особенного внимания заслуживает низкая коса, состоящая из щебня и песка и направляющаяся к западу -- в сторону материка. Подводное продолжение ее населено бесчисленными раковинами Mytilus, иглокожими и ракообразными. Более значительная глубина у берега, именно сажень 10--12, встречается только с юга, со стороны Таринской губы. В более высоких своих частях остров отчасти порос хорошей травой и одинокими березами. Хлебалкин -- чисто нововулканического происхождения. Юго-западный его край в том месте, где он так круто падает в глубину моря, состоит из беспорядочно наваленных обломков прочной и очень мелкозернистой породы шоколадного цвета. Однако чем более проникаем мы в глубь этого хаоса, тем рассматриваемая порода становится цельнее и, наконец, представляет сплошное, хотя покрытое трещинами, образование. Основная масса ее переполнена почти микроскопическими блестками какого-то, похожего на серный колчедан, минерала. Северо-западная часть острова состоит из весьма пористых красных и серых застывших лавовых потоков. При этом часто одни из больших темных каменных валунов как бы залиты в красную массу, другие же представляются лишь с поверхности покрасневшими. Эта лава выдавлена изнутри, по-видимому, со страшной силой и в виде густой жидкости через сравнительно очень узкие отверстия. На такое предположение наводит множество длинных кусков лавы, имеющих до 1/2 фута в поперечнике и даже завитых наподобие веревки или спирально. Куски эти лежат свободно разбросанные или же наполовину выдавленные из породы, выдаваясь оттуда только своими концами.
Быть может, не лишено вероятия и то, что извержение, поднявшее и образовавшее остров, имело место под водой. Выступавшая в жидком виде лава (допущение этого состояния агрегации имеет за себя достаточно данных), по-видимому, очень быстро, под влиянием охлаждения, приняла консистенцию густой жидкости. Без этого сгущения было бы трудно себе представить образование более или менее стойких форм вышеописанного рода. В пользу того же предположения о подводном извержении говорит еще и то обстоятельство, что покрасневшая лава преимущественно встречается на поверхности, и этот, часто яркий, цвет может быть приписан быстрому окислению частичек железа, содержавшихся в лаве, под влиянием внезапного соприкосновения их с водою. Как бы то ни было, остров Хлебалкин представляет единственное место в Аваче, где, несомненно, имело место вулканическое извержение с потоками лавы. Эти новейшие вулканические извержения оставили затем многочисленные следы на мысе Кутха и, наконец, весьма слабые -- в Раковой губе, у Дальнего маяка и у мыса Бабушкина. Но в этих местах никаких следов протекания лавы, за исключением разве пористого характера породы, не наблюдается. На Хлебалкином, напротив, мы встречаем настоящие застывшие потоки лавы, и здесь, следовательно, совершилось настоящее извержение.
Итак, обзор распространения и взаимного отношения горных пород по всей Аваче в главных чертах может считаться законченным. Мы видим здесь громадное поле разрушительной деятельности вулканических сил: созидалось здесь мало, а, напротив, много ниспровергалось, изменялось. Вообще, вся Авача вполне производит на меня впечатление одного кратера обвала. Базальты, андезиты и трахиты действовали здесь разрушающим и разрыхляющим образом -- частью на осадочные породы, частью друг на друга. Наконец, оставив за собою изорванные и опустошенные берега, они большими массами погрузились в глубину, откуда навстречу им выступили на дневную поверхность немногочисленные рассеянные излияния лавы.
На северо-востоке поднимаются в недальнем расстоянии мощные вулканы Коряка и Авача, на юго-западе -- также мощная и близкая Вилючинская сопка. Посередине этой группы вулканов лежит Авачинская губа. Следовательно, не было бы ничего удивительного в том, что поблизости от таких сильных вулканов произошли более или менее обширные провалы. В самой Камчатке можно было бы, пожалуй, привести еще несколько явлений такого рода. Курильское и Кроноцкое озера, оба также окруженные высокими и значительными вулканами, представляют, вероятно, подобные же провалы, но только еще гораздо больших размеров. Так, Кроноцкое озеро по меньшей мере вдвое больше Авачинского залива. Таково же, вероятно, происхождение некоторых других меньших озер, находящихся среди вулканических конусов, например Харчинского.
Эти три больших кратера обвала лежат приблизительно в равных расстояниях друг от друга, среди многочисленных погасших и деятельных вулканов, проходящих по всей Камчатке от северо-востока на юго-запад, следовательно, по направлению общей главной вулканической трещины.
Старинная камчатская легенда, быть может, не без основания приводит в связь возникновение двух из этих озер с образованием новых вулканов. По этой легенде Шивелюч поднимался прежде там, где теперь волнуется Кроноцкое озеро. Точно так же вулкан, образующий ныне вулканический остров Алаид, прежде действовал в Курильском озере, а затем, оставив здесь свое сердце, перешел на новое место в море. Это сердце вулкана -- и теперь еще одиноко стоящий в озере утес -- воспевается в легенде и составляет, быть может, образование, аналогичное острову Хлебалкину в Авачинской губе.
Если допустить такие провалы и понижения рядом и одновременно с вулканическими поднятиями, то в настоящем случае, быть может, уместно также предположить, что поднятие более древних, теперь погасших вулканов, Коряки и Вилючинской, состоялось одновременно с образованием андезитов, базальтов и трахитов Авачинской губы. Окончательный же провал и, следовательно, образование самой теперешней губы, сопровождавшееся извержениями лавы, главным образом у Хлебалкина и в ближайших к нему местах, вероятно, находится в прямой связи с поднятием еще и ныне деятельной Авачинской сопки.