ПОЕЗДКИ ПО КАМЧАТКЕ ЛЕТОМ 1854 г.
1) Экскурсия на Авачинский залив и к реке Калахтырке.
2) Экскурсия к Паратунке и ее окрестностям.
3) Экскурсия на Авачинскую сопку, к Баккенингу и к вулканам восточного ряда.
Прибавление. Пребывание в Петропавловске зимою 1854--1855 гг.
1) Экскурсия на Авачинский залив и к реке Калахтырке
После бесконечных, очень малоутешительных переговоров с губернатором мне удалось наконец выпросить двух проводников и лошадей хоть на небольшую экскурсию вблизи Петропавловска. Мне дали самых скверных лошадей и очень слабосильных людей, и с такими средствами я тронулся в путь, конечно, пешком утром 17 июня 1854 г. Целью моей экскурсии были лежащие к востоку от Авачинской губы озеро и река Калахтырка и их окрестности. Для этого я направился сначала на Раковую губу, а от самой южной оконечности этой придаточной бухты Авачинской губы вверх к маяку.
Залегающие здесь горные породы были уже поименованы мною при описании Авачинской губы (отдел II). Здесь я ограничусь лишь кое-какими дополнениями. На этот раз я задел мыс Лагерный, который вдается с востока во вход или пролив Авачинской губы. Здесь залегают тонкослоистые породы, поставленные на голову и очень похожие на красноватые обожженные глины. В самом низу находятся и здесь опять-таки базальты. На дальнейшем пути отсюда к маяку, идущем сухой, высокой тундрой со мхом и травой, в окружающих скалах видна пестрая смесь конгломератов, туфов и миндальных камней с небольшими друзами кварца и жилами базальта мощностью до 5 сажень, а между ними -- разбитые пласты всякого рода обожженных глинистых пород и продуктов их выветривания. Местами концентрически-скорлуповатые образования и очень неясные отпечатки растений в обожженной глине живо напомнили мне третичные отложения местности под Тигилем и Седанкой, где так же, только еще гораздо яснее, встречаются третичные песчаники и глинистые породы с миндальными камнями трахито-базальтовых извержений, и где, несмотря на большой хаос, произведенный действовавшими друг на друга плутоническими породами среди пород осадочных, все-таки часто встречаются вполне горизонтальные, поднятые на значительную высоту третичные пласты. Что и здесь первоначально отложились также обширные третичные образования, которые потом уничтожены были древневулканическими извержениями, доказать трудно; однако это весьма вероятно.
В высокой скале, на которой возвышается маяк, базальт то образует столбы, то пронизывает в виде жил конгломераты, а на зальбандах нередко попадаются небольшие друзы с цеолитом и халцедоном.
Палатка моя стояла подле маяка, и когда я утром 18 июня (погода была превосходная) вышел из нее, передо мной открывался со скалы в 1000 футов вышиной чудеснейший вид в даль, на открытое море, а в сторону материка -- роскошная панорама Авачинской губы. Вход в нее казался отсюда как бы насильственно проделанным, как будто образованным могучим прорывом вод залива в море. По обе стороны теснились высокие, крутые, разорванные громады скал, протягивая друг другу навстречу множество мысов с рифами, отдельных массивов и столбов с западной стороны -- мысы Завойко, Сущев, Станицкий и Бабушкин с лежащей перед ним громадной скалой -- Бабушкин камень, а с восточной -- мысы Изменный, также с лежащими впереди рифами и камнями, Лагерный и Маячный, у подошвы которого возвышаются три высокие пирамидальные скалы -- Три Брата.
На Калахтырку ведут две дороги: одну из них, через невысокий перевал Англичанское, мои проводники забраковали как очень неудобную и выбрали другую, идущую у самого берега моря. Служащие при маяке провели нас безлесной тундрой к очень крутой тропинке вниз, по которой мы вышли на берег моря между Маячным мысом и мысом Высокая маячная тундра к небольшой бухте. Здесь выступают на дневную поверхность головы столбов базальта, а также базальтовые жилы, проникающие конгломераты и туфы. На мысе Высокая маячная тундра, выдающемся далеко в море, я нашел туфы и плотные серые породы, переполненные миндалинами кварца. Далее к северу находится большая мелкая бухта, в северный конец которой открывается небольшое озеро; последнее, находясь между Раковой губой и морем, имеет сток в обе стороны и лежит на дне долины, представляющей самый прямой путь из Петропавловска к морю. Затем идет менее выдающийся мыс Топорков с рифами и двумя скалистыми островами перед ним, из которых один, меньший, остроконечен, а больший -- Топорков -- с плоской вершиной. Оба состоят из туфов и базальтовых жил и служат местом гнездования бесчисленного множества водных птиц, яйца которых жители Петропавловска ежегодно собирают тысячами. Еще посевернее выдается в море состоящий из того же материала мыс Болунок, а в берегах опять появляются красные, обожженные глинистые породы. Здесь высокая вода и прибой, бивший до прибрежных скал, так заперли нам дорогу, что пришлось сделать довольно дальний обход назад и направиться через перевал Англичанское, в месте, действительно очень неудобном. Приходилось прокладывать топором дорогу в густом кустарнике стланца. Изъеденные комарами, утомленные жарой и усталые, мы выбрались наконец в небольшую, спускающуюся вниз долину, прошли речкой, текущей по дну ее, до моря, там перебрались чрез мыс Калахтырку, а скоро затем достигли и устья р. Калахтырки. Недалеко от устья на реке стоит жилая юрта, у которой мы и расположились со своей палаткой. Я порядочно повредил себе ногу об один острый камень, и поэтому должен был 19 июня провести здесь. Стояли превосходные летние дни; сегодня даже в тени было 22 °R. Близ устья Калахтырки из моря поднимается большая, средней вышины, скала из туфа, которую волны промыли в виде ворот. Дальше к югу видны высокие береговые скалы, мимо которых мы только что проходили, а перед ними скалистый, с крутыми берегами остров Топорков. На северо-восток тянется далее мало возвышенное побережье, из которого несколько более выступает только низкий Толстый мыс. Версты на три выше первой юрты на той же реке стоит вторая, также жилая, а еще шестью верстами выше последней начинается уже озеро Калахтырка, из которого берет начало река того же имени. Озеро длиною более 10 верст довольно узко и тянется с севера запада на юго-восток. У наиболее отдаленного северо западного конца его находится хутор губернатора с обширными покосами вокруг. С запада к озеру и реке крутыми склонами подходят горы побережья Авачинской губы, а северный и северо-восточный берега того и другой поросли прекрасным березовым лесом. Окрестность далее на север и восток представляет волнистую местность, заросшую густейшим кустарником из ольхи, ивы, рябины и боярышника, -- местность, которая довольно быстро повышается к сопкам Коряцкой и Авачинской, красиво господствующим над нею. Коряка, окутанная снегом, стояла молчаливо и сурово, а Авача, менее высокая и менее снежная, пускала клубы дыма и от времени до времени издавала легкое грохотание.
В этой красивой обстановке очень живописно расположены оба Калахтырские поселенья. В них живут несколько старых, отставных матросов, коротающих свою одинокую жизнь в рыбной ловле и охоте. Еще глубже в этом прекрасном уединении стоит один домик на берегу р. Тойонской, начинающейся у Авачинской сопки и отдельно впадающей в море несколько к северу от Толстого мыса. Здесь устроился на житье сосланный в Камчатку 28 лет тому назад из Гродненской губернии старый поляк Гордеев. Его домик теперь -- самое северное человеческое жилье на восточном берегу Камчатки до устья р. Камчатки. Старик Гордеев ловил тут рыбу довольно долгое время и наутро собирался домой. Я с удовольствием принял его предложение идти вместе с ним, и 20 июня мы тронулись.
Идя плоским берегом моря, мы скоро достигли невысокого Толстого мыса, где залегает светлый глинистый сланец с обломками кварца; здесь валялись еще остатки разбитого брига "Елисавета", потерпевшего здесь несколько лет перед этим крушение. Хорошо протоптанной медвежьей тропой мы прошли через высокий ольховый лес на Тойонскую, перебрались раза два чрез нее вброд, и, пройдя в общей сложности три часа, очутились у избушки Гордеева. Уже издали небольшая просека и за ней маленький, очень опрятный огород вместе с расчищенным сенокосом давали знать, что мы приближаемся к содержимому в порядке хозяйству. Гордеев уже 3 недели не был у себя, и дом его все это время стоял пустым, а двери были только приперты снаружи древесным чурбаном. Старик нашел все нетронутым и в порядке: ничего не было попорчено, все было налицо. Бок о бок с домиком стоял маленький хлев, в котором хозяин держал зимой пару коров; теперь, летом, они были пущены бродить день и ночь на подножном корму, в полной вере, как говорил старик, что от дикого зверя упасет Бог. Чрез ручей с отличной водой был перекинут простой мостик, и тенистый березовый лесок окружал расположенную в глубоком уединении келью старого честного труженика. С довольным выражением лица показывал он мне свои запасы, -- муку, чай, сахар и один окорок. Затем он угостил меня парой жареных рыб и подкрепительным напитком из березового сока. По его словам, ему никогда не бывает скучно; дела всегда пропасть, а за работой забываешь все, что непоправимо. Не будь у него никакой работы, он давно умер бы с тоски по жене и по детям, которых ему пришлось оставить, так и не зная почему, без всякого суда. Его внезапно арестовали и выслали сюда.
21 июня, опять при хорошей погоде, мы отправились в южном направлении к находящемуся у западного конца озера Калахтырки губернаторскому скотному двору, до которого около 10 верст. Местность -- волнистая, красиво поросшая хорошим березовым лесом (В. Ermani) и орошаемая множеством небольших ручьев, которые все сбегают с подножия и предгорий Авачи и впадают, во-первых, в Тойонскую, во-вторых, -- и в гораздо большем числе -- в Калахтырское озеро. В 2 1/2 часа мы дошли до цели. Здесь, около хлевов и юрты пастуха, встретился выход пористой темной породы. После недолгого привала мы прошли чрез большое количество очень хорошо разделанных покосов, принадлежащих к этой ферме и теперь давших очень богатый сбор, перешли несколько ручьев, которые все текут в озеро, наконец перебрались чрез глубоко вдавленное седло между Меженной и Шестаковской падями и выбрались к небольшому озеру, лежащему непосредственно к северу от Петропавловска.
Вернувшись вечером домой, я узнал, что за это время сюда прибыли фрегат "Аврора" и торговое судно Американской компании "Камчатка" с капитаном Риделем. "Аврора" представляла очень грустный вид, так как не менее 220 человек лежали, пораженные цингой более или менее тяжко; каждый день умирало по нескольку человек. Утешаться можно было разве только тем, что на берегу больные замечательно быстро поправлялись благодаря свежей пище, особенно сырым овощам и доброкачественной воде.
Только поздно вечером я узнал, что на "Авроре" находится натуралист из Дерпта, проезжающий на Амур, но как его зовут, я уже в этот день узнать не мог. Утром 22 июня я скорее поспешил на фрегат и был поражен самым приятным образом, увидев пред собою своего доброго друга и товарища по университету в лице Л. ф. Шренка, ныне академика. Приятно провел я несколько дней в его обществе, пока 1 июля он не уехал на корвете "Оливуца" в Амурский край -- цель его многосторонних исследований.