V

А в это же время тяжелые минуты переживала другая невеста -- молодая графиня Наталья Борисовна Шереметева. До нее, конечно, одной из первых дошла печальная весть о том, что императора-отрока не стало, а через несколько дней и другое нерадостное известие, что с кончиною государя Долгоруковы потеряли свой фавор и что им, по повелению новой императрицы Анны Иоанновны, указано жить безвыездно в подмосковной усадьбе Горенки. При этом известии графиня Наталья Борисовна залилась горькими слезами.

Братья Петр и Сергей Борисовичи стали утешать ее.

-- Что ты так отчаиваешься, Наташа? Неужели тебе так дорог князь Иван? -- проговорил старший брат Петр.

-- Дорог он мне, Петруша, очень дорог... кажется, дороже жизни, -- сквозь слезы промолвила Наталья Борисовна.

-- Неужели и теперь ты пойдешь за него замуж? -- спросил у Натальи Борисовны второй ее брат, Сергей

-- Пойду, Сереженька, пойду, мой милый.

-- Да ведь Долгоруковы теперь в опале. Неужели тебе хочется быть женою опального? -- с горечью спросил Петр.

-- Да что же поделаешь, братец любезный? Видно, такова есть моя судьба злосчастная.

-- Не выходи за Ивана Долгорукова и избежишь этого.

-- Нет, Петрушенька, как можно? Ведь я с ним обручена, да и люблю его!

-- Эх, Наташа, ну что ты нашла в нем хорошего? Мотыга он, кутила. Да кроме того, нам обидно и больно, Наташа, что ты, наша сестра, прирожденная Шереметева, не жалея себя и нас, выходишь за опального.

-- Не так ты судишь, Петруша, не так! Кто кроме меня его в несчастии поддержит? Кто ласкою и словом приветливым тоску его разгонит и его судьбину суровую смягчит? Любила я князя Ивана, когда он был в фаворе, в блеске и в почести; а теперь, в несчастии, он мне еще милее.

-- Сестрица, слух идет, что Долгоруковым не миновать дальней ссылки, -- заметил Сергей Борисович.

-- Что же делать? Видно, такова их участь.

-- Но пойми, Наташа: став женою князя Ивана, и ты будешь принуждена... или с ним расстаться, или в ссылку ехать.

-- Неужели ты думаешь, Петруша, что у меня хватит силы расстаться с милым человеком?

-- И ты решишься ехать в ссылку?

-- Об этом и слов не может быть. Я всюду должна следовать за мужем, -- спокойно ответила Наталья Борисовна.

-- А если его сошлют в Сибирь?

-- И в Сибирь поеду. До гробовой доски должна я с мужем быть: куда он, туда и я. И никто не разлучит нас с ним. Что Бог сочетал, того люди не разлучат.

-- И нас покинешь, и с нами расстанешься? -- со слезами на глазах проговорил граф Сергей.

-- Что, Сереженька, о будущем гадать? Ведь князю Ивану только указано в подмосковной усадьбе жить.

-- А если его сошлют?

-- Говорю: куда он, туда и я.

-- А ведь я, сестрица, хотел тебе другого жениха сватать, -- после некоторого раздумья промолвил граф Петр.

-- У меня есть жених, Петруша, с меня будет и одного, -- с милой улыбкой ответила графиня Наталья Борисовна.

-- Мой много лучше, Наташа...

-- При нем и останется.

-- Ты хоть бы спросила, сестрица, кого хочу я сватать!

-- Уж не царевича ли или королевича какого?

-- Да ты, сестра, не смейся: жених мой и знатен, и богат, и в большой милости у нашей государыни находится. Это -- граф Левенвольд. Ну что, каков жених?

-- С тобой, Петруша, я согласна: граф Левенвольд -- жених завидный, да только не для меня.

-- Как, и от такого жениха ты отказываешься!

-- Отказываюсь, потому что у меня есть жених.

При этих словах графини дверь в ее комнату тихо отворилась, и вошедший лакей, обращаясь к графу Петру Борисовичу, почтительно проговорил:

-- Его сиятельство граф Левенвольд прибыть изволил.

-- А вот и хорошо, граф кстати прибыл. Пришлю его к тебе. Со мной ты несговорчива, Наташа. -- И граф Петр Борисович поспешно вышел из комнаты сестры.

В тот же момент к ней обратился брат Сергей:

-- Сестрица, милая, голубушка, ведь граф Левенвольд приехал свататься. Ради Бога, если ты хоть сколько-нибудь жалеешь нас и маленьких наших сестер, выходи за него. Утешь, порадуй нас!..

-- Сережа, о чем ты просишь? Ведь о невозможном.

-- Наташа, хоть крохотку ты пожалей и нас. Ведь все мы крепко тебя любим, все счастья тебе желаем. Подумай, ну, выйдешь ты за князя Ивана -- тебя сошлют с ним вместе и навсегда разлучат нас с тобой. Знаю, ты добра и любишь нас, тебе самой горька, страшна разлука с нами. И ведь ты не покинешь нас, голубушка-сестрица, да?

-- Сережа, не мучь меня, мой дорогой! От твоих слов У меня сердце кровью обливается. Честно ли будет, когда нарушу слово, данное князю Ивану, и под венец пойду с другим? Когда велик и славен был мой жених, тогда я с радостью согласилась делить его судьбу. А теперь, когда он стал несчастен, так и отказать ему? Хорошо ли, честно ли будет это? -- с жаром проговорила графиня Наталья Борисовна. -- Но тише. Я слышу шаги... сюда идут.

Она не ошиблась: в девичью горницу вошли граф Левенвольд {Карл Иванович (Карл Гисхов) Левенвольде (Левенвольд) пользовался большим вниманием у императрица Анны Иоанновны. Он был знаком ей еще по Митаве. Это был сын курляндского барона, находившегося на русской службе. Когда царица Прасковья обрушилась со свойственной ей жестокостью на взрослую дочь вдову Анну Иоанновну, герцогиню курляндскую, за ее отношение к Бестужеву (русскому резиденту в Митаве, фактически управлявшему Курляндией, см. дальше), Левенвольд всячески утешал Анну и даже успел отстранить от нее многие неприятности. Он же старался устроить ее брак с Морицем Саксонским. Узнав, что верховники избрали Анну императрицею, он первый через своего брата Рейнгольда уведомил Анну об этом и посоветовал принять "для вида" ограничительные пункты. В благодарность за это Анна по вступлении на престол возвела К. Левенвольда в графы и послала полномочным министром сперва в Вену, потом в Берлин.} и Петр Борисович.

-- Простите, прекрасная графиня, быть может, мой визит потревожит вас, -- утонченно кланяясь, промолвил Левенвольд.

-- Нисколько, граф, нисколько. Я рада вашему приходу.

-- Рады? В добрый час, графиня.

-- Сестрица Наташа, ты дорогого гостя занимай, а мне надо отдать кое-какие распоряжения, -- произнес граф Петр и вместе с братом торопливо вышел из горницы.

Они надеялись, что красивый и блестящий вельможа сумеет убедить и уговорить упрямую Наташу.

-- Графиня, прошу дозволить мне сказать вам несколько слов. -- начал гость.

-- Говорите, граф.

-- Без обиняков, прямо начну с вами речь. Графиня Наталья Борисовна, я пришел к вам за тем, чтобы с согласия вашего брата просить у вас руки. Я люблю вас давно -- с того счастливого дня, как впервые увидел и узнал вас. Моя судьба, вся жизнь моя у вас в руках, прелестная графиня! Решайте! -- И, с чувством проговорив эти слова, граф Левенвольд опустился на колени перед Натальей Борисовной.

-- Встаньте, граф, к чему коленопреклонение? Я искренне благодарю вас за честь, но не скрою от вас, что подобным предложением вы удивляете меня. Ведь вам, как и всем, хорошо известно, что я -- обрученная невеста князя Ивана Алексеевича Долгорукова.

-- Вы были его невестой прежде, графиня, я это знаю, но теперь, когда многое переменилось и совершилось много важных событий, освобождающих вас от обещаний...

-- Повторяю вам, граф, что и теперь я состою невестой Ивана Долгорукова и даже скоро будет наша свадьба.

-- Что вы говорите, графиня? Может ли то быть?

-- Да, да, граф. С князем Иваном меня разлучит только одна смерть.

-- А... вы сказали, прелестная графиня, что вас разлучит с женихом только одна смерть. А знаете ли вы, что его жизнь висит на волоске? Следствие, которое ведется над Долгоруковыми, приходит к концу, и ежедневно на вашем женихе находят новые вины, одна одной важнее.

-- А между тем князь Иван ни в чем не виновен.

-- Долгоруковы, ослепленные своим безмерным честолюбием, чуть не насильно хотели женить покойного императора на княжне Екатерине. Да это -- не все... еще много других обвинений падает на них. Им не миновать дальней ссылки, а может быть, их постигнет и еще что-либо худшее.

-- Постойте, граф! Не вините в этом моего жениха. Ведь не он, а его отец хотел женить царя на своей дочери. При чем тут князь Иван?

-- Он помогал отцу. Скажу вам больше, прелестная графиня: Иван Долгоруков -- ослушник воли ее величества императрицы. Вам, конечно, известно, что Долгоруковым приказано безвыездно жить в усадьбе Горенки, въезд в Москву строжайше запрещен им указом самой императрицы, а ваш жених пренебрег этим указом. Его не раз видели здесь.

-- Может, обознались, а может, князя Ивана оклеветали. Ведь теперь чуть не все, кто прежде был его другом, стали врагами ему.

-- Повторяю, графиня, его видели здесь даже недавно. Скажите, зачем он бывает в Москве? Может, какую-нибудь измену затевает? С него все станет.

-- Измену? Что вы, граф, говорите? Он не таков. Он подчас бывает ветрен, подчас любит и покутить, но далек от всякой измены! В том я могу быть вам порукою.

-- Я -- что! Я -- ваш раб покорный, графиня, но есть другие, кто посильнее меня. Они не верят в прямоту и честность вашего жениха. Вместе с тем откровенно вам скажу, что буду рад, если его уберут куда-нибудь подальше. Князь Иван -- мой ненавистный соперник.

-- Вот что? За откровенность, граф, спасибо! Но знайте, если князь Иван падет жертвой коварной мести, то я буду вдовой, не будучи его женой, и стану коротать свою невеселую жизнь в стенах обители! В том свидетель будет Бог! Прощайте, граф, я все сказала вам. -- И, твердым голосом проговорив эти слова, Наталья Борисовна дала понять Левенвольду, что говорить с ним больше не о чем.

Левенвольду пришлось волей-неволей откланяться графине.

Не без злобы оставил он дом Шереметевых, причем главная доля этой его злобы была направлена на князя Ивана Долгорукова, его непримиримого соперника.

"Во что бы то ни стало, а я устраню его со своей дороги; да мне и не трудно будет от него отделаться: ведь теперь он не из сильных. Я решил жениться на графине Наталье и женюсь; ведь этим я упрочу свою будущность, породнившись с именитым родом коренных русских бояр".

Через несколько дней после этого, в один поздний, тихий, теплый вечер в доме графов Шереметевых была полная тишина. Графы Петр и Сергей Борисовичи, а также и их маленькие сестры давно спали; их примеру последовали и многочисленные их дворовые; не спала лишь одна молодая графиня Наталья Борисовна.

Задумчиво наклонив свою хорошенькую головку, она сидела на скамье в густом тенистом саду своего дома, поджидая своего жениха, князя Ивана Алексеевича, который тайком из Горенок часто приезжал к ней.

Да и было с чего призадуматься Наталье Борисовне: из слов Левенвольда поняла она, что за ее женихом следят.

"Толкуют про какую-то измену, -- думала графиня. -- Нет, нет, этого не может быть! Злые люди хотят оклеветать моего Иванушку, сгубить его. Господи, за что, за что? Ах, как люди злы и несправедливы! Что сделал им князь Иван? Еще так недавно они чуть руки у него не целовали, а теперь стараются унизить его, оклеветать. Где же правда?"

Тут размышления графини были прерваны шорохом.

-- Иванушка, ты? -- тихо спросила Наталья Борисовна.

Действительно, перед нею тотчас же появился князь Иван, который только что перелез через садовую изгородь.

-- Я это, я, моя голубка! Прости, Натальюшка, раньше не мог прийти, в вашем доме огни были видны, вот я и боялся, как бы не встретиться с кем-либо.

-- За тобой следят, Иванушка... ты это знаешь ли?

-- Знаю, голубка.

-- У тебя есть враги... из них есть властные и сильные.

-- Знаю, графинюшка, первый мой враг заклятый -- князь Никита Трубецкой.

-- А второй твой враг и соперник -- граф Левенвольд.

-- Как, граф Левенвольд? -- удивился князь Иван. -- Ты говоришь, он -- мой соперник? Разве он...

-- Сегодня приезжал свататься за меня.

-- Как он смел! Свататься за мою милую невесту? Ну, это даром ему не пройдет. Хоть я и в опале, а все же сумею рассчитаться с этим пришлецом-нахалом!

-- Что ты кричишь, Иванушка! Услышать могут.

-- Обидно мне и больно и за тебя, и за себя. Сметь предлагать тебе руку, когда ты обручена со мной! Впрочем, я и позабыл, графу Левенвольду теперь все возможно: ведь он пожалован гофмаршальством и состоит в большом фаворе у императрицы.

-- Боюсь я, что Левенвольд может много навредить тебе: он грозил, что государыня узнает, как ты нарушаешь ее приказы и бываешь в Москве, не имея на то дозволения. Тебя он готов даже уличить в какой-то измене. Но знай, я сама поеду к матушке-царице, паду к ее ногам и постараюсь вымолить тебе прощение у нее.

-- Лучше и не езди, Натальюшка. Государыня не простит меня. Может быть, она-то сама и простила бы, да не простят мои враги. Им нужны мой позор и унижение. Мало того, им нужно, чтобы меня предали лютой казни.

Едва князь Иван проговорил эти слова, как в саду послышались шаги и сдержанные голоса.

-- Тише, Иванушка, -- сказала Наташа, -- сюда идут. Нас подстерегли.

Графиня не ошиблась: из-за кустов скоро вышли граф Петр Борисович, Левенвольд и князь Никита Трубецкой.

-- Вот, граф Петр Борисович, полюбуйся. Как я говорил, так и вышло, -- громко и злобно сказал Никита.

-- Слушай, Петр Борисович, хоть ты и приходишься братом моей невесте милой, но обидеть ее я и тебе не дозволю! -- грозно крикнул князь Иван, берясь за саблю.

-- Вот как? По какому праву?

-- По праву обрученного жениха... А вы, господа, давно ли на себя взяли должность сыщиков? -- насмешливо обратился князь Иван к Никите Трубецкому и к Левенвольду.

-- Как вы смеете, князь, так оскорблять нас? За оскорбление вы дорого поплатитесь! -- в один голос грозно проговорили князь Никита и граф Левенвольд.

-- А вы, господа, разве не оскорбили меня? Да и не меня одного: вы жестоко оскорбили своим подсматриванием и подслушиванием графиню Наталью Борисовну... этого ангела...

-- Графиню мы и не думали оскорблять.

-- Нет, нет, Ванюша прав. Вы жестоко оскорбили меня! Что вам надо? Кто дал вам право следить за мной? Что в том позорного, что я разговариваю с обрученным женихом? Вы скажете -- зачем тайком? Отвечу: что же было делать князю Ивану, если судьба да злые люди довели его до того, что он должен видеться со мной украдкой, не в ворота, как мой жених, с честью въезжать, а через изгородь садовую, как вор, перелезать! -- с негодованием твердо проговорила графиня Наталья.

-- Графиня, Наталья Борисовна, послушайте... -- заговорил было Левенвольд.

-- Довольно, граф, мне ваших слов не надо, -- останавливая его, промолвила графиня Наталья и, обратившись к брату голосом, не допускающим возражений, добавила: -- Брат Петр Борисович, прошу поторопиться с нашей свадьбой. Откладывать я больше не хочу и требую, чтобы не далее как дня через три-четыре было мое венчание с князем Иваном...

-- Так скоро, Наташа? Успеем ли мы приготовиться?

-- Какие тут сборы? Венчаться мы будем просто, без пышностей и пиршеств. Ведь так, Иванушка?

-- Так, так, мой ангел милый.

-- Итак, брат, решено: через четыре дня свадьба. Вас, господа, я не приглашаю, да вы и побоитесь быть на нашей свадьбе. Прощайте, -- холодно сказала Трубецкому и Левенвольду графиня Наталья и, крепко обняв своего жениха, быстро пошла из сада.

Соглядатаи сконфуженно молчали.

-- Ну-с, господа, теперь вы можете свободно арестовать меня... графиня ушла. Ведь вы за тем и пришли, чтобы взять женя? Ведь так? -- насмешливо спросил у них князь Иван.

-- Нет, на то еще нет предписания, -- резко ответил ему Левенвольд.

-- Так зачем же вы пришли сюда?

-- А мне хотелось уличить тебя в дерзком непослушании, вот я и позвал сюда свидетелем графа Левенвольда, -- ответил ему князь Никита Юрьевич.

-- Да, да, именно за тем я и пришел. И делать нам тут нечего, пойдем, князь Никита Юрьевич, -- проговорил Левенвольд и, взяв под руку Трубецкого, пошел с ним из сада.

Граф Петр Борисович, не сказав более ни слова своему будущему шурину, задумчиво опустив голову, тоже пошел из сада.