Альфонс Додэ хорошо знал и описал лучше других французские нравы конца Второй империи и начала Третьей республики (1860--1890), -- нравы, к слову сказать, мало отличающиеся от нынешних. В ту эпоху, после политических конвульсий 1870--71 г.г. (военный разгром Франции, падение Империи, подавление Коммуны, реакционная и монархическая республика "морального порядка"), начинает слагаться французская демократия, которая характеризуется, в экономическом отношении, могущественными финансовыми олигархиями, опирающимися на состоятельный и весьма многочисленный средний класс, а в политическом -- парламентским строем, столь милым сердцу мелкой буржуазии.
Портрет Нумы Руместана, набросанный легкой кистью, прозрачными красками и без резких штрихов рукою большого художника, старающегося описывать, по возможности мягче, самые печальные вещи, -- не что иное, как портрет весьма посредственного и обыкновенного французского политика, каких много было в ту эпоху, да немало встречается и в наше время. Додэ называет своего героя "южанином", снисходительно приписывая влиянию провансальского солнца бахвальство, лживость, пустые обещания и шумное лицемерие Руместана. Мы, конечно, не думаем отрицать действие климата, среды и расы на людей. Не подлежит сомнению, что воображение южан, питаемое в течение веков пестрым многообразием и трепетной жизнью юга, много плодотворнее и богаче фантазии народов, привыкших вести суровую борьбу за существование среди природы, менее богатой светом и красками. Но человек, все же, формируется в гораздо большей степени обществом, чем климатическими условиями. И Альфонс Додэ делает общую всем буржуазным писателям и ученым ошибку, приписывая природе и "темпераменту" расы -- качества, выработанные в человеке общественной жизнью. Оно и понятно: ничто так не претит буржуазным авторам, как социальный детерминизм, опасная экономическая основа которого видна слишком ясно. Гораздо проще и выгоднее объяснять человеческую природу климатом и расовым темпераментом.
Как бы то ни было, Нума Руместан -- самый обыкновенный политик, взрощенный школой парламентаризма Третьей республики, которая может похвастаться целой, быстро увеличивающейся, галлереей скоморохов, шарлатанов и ренегатов. Парламентский строй основан, как известно, на искусстве одурачивать массы заманчивыми обещаниями, на ораторской ловкости говорунов, на множестве личных услуг, оказываемых депутатами своим избирателям, на бессовестной политической игре, во время которой люди различных, если не противоположных, взглядов сменяют друг друга у кормила власти, при чем все они, в сущности, служат -- во имя короля, республики и порядка -- только одному делу: интересам имущих классов.
В "Нума Руместане", Додэ удачно описывает скрывающееся за кулисами этого строя крупное и мелкое лицемерие и его глубокое моральное разложение. Он не высказывается до конца: он только поднимает уголок завесы, но и этого вполне достаточно... Читатель поймет и ясно различит все то, чего он не договаривает, имея в виду, что конец романа протекает в начале Третьей республики, когда президентом ее был маршал Мак-Магон, а монархически-католическая партия была еще очень сильна, особенно на юге. С тех пор Руместаны наших дней только переменили кличку: они зовутся теперь... радикал-социалистами.